Власть случая

Малфой согласился платить, но взял время на обдумывание окончательного решения. Мертворожденные младенцы это вам не пару капель своей крови, либо крови жертвенных животных, на ритуалах благодарения пролить. Он никогда не боялся запачкать рук, но и у него были табу. А ещё он злился на Принца, в минуты раздражения поминая его как Снейпа. Как? Как этот полукровка мог утаить, что знаком с некромантом, и не просто знаком, а состоит в родстве, пусть ещё не подтвержденном и не совсем кровном, но все же. Амарон вышел первым и почти уже дошел до небольшого пешеходного моста. Через пару шагов из стайки красовавшихся у перил девушек выпорхнула одна и с щебетом повисла на шее некроса, весело болтая в воздухе ногами. Северус толкнул плечом замершего в дверях от этой картины Малфоя и недовольно хмыкнул. — Тебе он не нравится, — констатировал блондин. — Это мезальянс, — темные глаза недобро сверкнули. — Как мне сегодня заявили, мы не в Англии. Здесь не смотрят на родовитость. Он привлекателен, состоятелен и молод. Девицам большего и не нужно. — Люциус, сколько по твоему ему лет? — Северус скосил взгляд через плечо. — Тридцать пять? — взгляд не изменился. — Пятьдесят? — усомнился в правильности второй попытки мужчина. — Сто пятьдесят. — Как? — блондин оторопел и бросил быстрый взгляд на окружённую девицами парочку. — Он старше Дамблдора? Невозможно! — Однако это так. Не понял? Этого «милого юношу» зовут Амарон Рейгенкрау. Тринадцатый магистр ордена «Вечной невесты». Ответственный на данный момент за западную Европу. И жить он будет очень долго, медленно превращаясь в архилича. — Это… — Невозможно? Нереально? Неправильно? Малфой промолчал. — Это магия. Более древняя, более могущественная, более правильная, чем та, что пытается насадить министерство. — Люциус смотрел на профиль говорившего и его брала оторопь, от силы и уверенной мощи таившейся в этом молодом человеке. — Кому судить об этом? — Не нам, но и не им. Повисло молчание. Ники тем временем была поставлена на ноги. Девушка льнула к ухажёру, улыбалась подружкам, нашёптывала что-то на ухо мужчине, периодически бросала нетерпеливые взгляды вдоль улицы, не замечая спрятанных тенью крыльца мужчин. Она искала кого-то и не находила. — Ещё кого-то ждут, — высказал мысль Малфой. — Значит мне пора. Ненавижу магазины. Но тетушка с меня живого не слезет, если не присмотрю за этими вертихвостками. А ты думай… Сам не сможешь привлекли кого-то из соратников по клубу поадекватнее. Ты как-то хвастался, что среди вас есть невыразимец… — Руквуд. Это он помог выйти на Амарона. — Значит, так тому и быть. До встречи, лорд Малфой. — Северус поклонился не дожидаясь ответа и скользнул на мостовую, темным лезвием разрезая прозрачный наполненный светом воздух, в потоках которого проблескивали крупицы пыли. Заметив его девушки нетерпеливо взвизгнули. Парочка самых шустрых повисла на локтях, щебеча попеременно, а то и одновременно, свои глупости. Мужчины понимающе переглянулись и дали увести себя в сторону модных бутиков. День обещал быть долгим. Малфой проводил компанию взглядом, удобнее перехватил новенькую трость и, захлестнув вокруг ладони цепочку, активировал портключ. Уже из менора в Лондон полетела неприметная сипуха, а вечером на ковер кабинета ступил высокий мужчина. Темные волосы, рябое лицо, скрытое густой аккуратной бородой. Лёгкая проседь выдавала годы напряжённой жизни. Непримечательный костюм и серая мантия «как у всех». Он мог создать образ степенного среднестатистического англичанина, спокойно затеряться на улицах или в толпе. В его глазах сквозила усталость и опаска. — Я думал, мы все решили? Я помог. Хоть и рисковал. Не стоит так часто звать меня в гости. Джонс не упустит этого и тогда… — Тогда ты вернешься в Азкабан, где по идее и должен сейчас находиться. Но это действительно важно. Не для меня, для всех нас! Садись, разговор будет долгий. Август не спрашивая налил себе выпивку и плюхнулся в кресло. Темные брови приподнялись говоря: «Мы тебя слушаем». Малфой опрокинул залпом свой бокал и начал рассказ. После которого в кабинете повисло напряжённое молчание. — Что скажешь? — Тебе удалось меня удивить. Крестражи, значит. Это чёрная магия. Наш господин не вернётся прежним. — Тебя ничего больше не смущает? — Например? — Рабское клеймо? — Не особо. Я не из родовитых, хоть и чистокровный. — Мы его вещи. И относятся к нам соответственно. — О! Сиятельного Малфоя поставили в один ряд с перчатками и ножами, хотя ты, скорее, кошелёк со звонкой монетой, в который Лорд любил засовывать руку. — Руквуд! — тонкие длинные пальцы на навершии трости побелели от напряжения. — Не рычи. Дай подумать. Либо уничтожить, либо вернуть, говоришь? Что ж я постараюсь найти про это что-нибудь, но не обещаю. — Найти? Думаю, я и сам смогу что-нибудь найти. А вот что выбрать? И даже так. В любом случае нужны маги. Нас было слишком много. Как он сказал — один на сотню, но не меньше трёх. — А если подобрать другой ритуал воскрешения? — Ты не некромант, да и не ритуалист. Как, впрочем, и я. В старушке Англии с этим вообще туго. Мы с тобой боевики. Хотя я уже сомневаюсь, что хорошие. — Получше многих. — Я тоже так считал… Пока мне не указали на место. — И оно тебе не понравилось. — Нет. Мы хотели вернуть традиции и величие Англии в глазах Европы и мира, но сделали только хуже. За тем во что превратился наш Лорд в последние годы я бы по своей воле не пошел… — Задним умом, как говаривал Долохов. Вот только ни наши взгляды, ни наши идеи с тех пор как мы были юнцами не поменялись. И с каждым годом они все более актуальны. Под засильем маглокровок мы теряем себя, более верно, чем под пытками повелителя. — Повелителя… — Люциус поддал тонкие губы. — Когда лидер, за которым мы пошли, стал хозяином, которого мы не могли ослушаться? Скажи, Август? — Не знаю, Люциус, не знаю. Мужчины молчали. Огонь потрескивал. Из-за нарисованной портьеры смотрели серебристые глаза, а тонкие губы чуть кривила еле заметная усмешка. Нарисованный мужчина остался незамеченным для глаз живых. Вдруг он прислушался к чему-то за спиной и шагнул с картины. В портретной галерее маленький мальчик хвастал знанием родословной, называя предков, а те здоровались и немного рассказывали о себе, пытаясь заинтересовать наследника. Скоро должна была подойти и его очередь. — Какие гарантии, что ОН вернётся адекватным? — уточнил Руквуд. — Какие гарантии, что вернувшись другим способом он не положит всех нас под круцио и авадой? — в тон ему ответил Малфой. — А если найти крестражи? — Самим? Не уверен что Принц тогда станет помогать. — А нам нужна его помощь? — Мне нужна. — отрезал мужчина. — Хорошо. В комнате опять повисла тишина. — Ты не рассматриваешь вариант уничтожить все разом? — уточнил Малфой. — Умереть в бою это одно, но если есть варианты я предпочту жить. Думаю ты тоже. Они опять замолчали. — Завтра я запрошу документы по ритуалам. После того как изучим будем решать. Подумай кого можно привлечь. — Нотта, старших Розье и Эйвери. С десяток из внешнего круга. Ещё нужен полный список всех получивших метки. — И не забыть про Азкабан. — Ритуал в тюрьме будет стоить дорого. — Не дороже денег. — Их придётся уговаривать. — О! Когда понадобится, я найду и деньги и слова. Твоя задача — младенец. — Как скажешь, мой скользкий друг, как скажешь… Небольшой охотничий домик давно не знал такого нашествия людей. Честное мужское собрание решало судьбы. Составлялись списки. Распределялись роли. Обсуждалась политика. Состояние экономики и образования. Выявлялись проблемы. Намечались преобразования. Они были готовы пресмыкаться пред безумцем, но негласно надеялись и готовились к возвращению того, пред чьими идеями преклонялись, за кем шли, кого боготворили. Вальпургиевы рыцари снова опускали забрала, настроенные на борьбу. — Что тебя беспокоит, Люциус? — Розье-старший положил ладонь на плечо, через ткань ощущая, как напряжены мышцы. — Все хорошо складывается, нам удалось поднять все списки. Меченых не так много. Егеря — больше наемники и искатели лёгкой наживы. На магических существах метки вообще не держались. Мы справимся. Ритуалы очищения, единения и дарования можно начинать с новой луной. Ты привел действенные аргументы. — А если нет? — Это их проблемы. — уверенно заявил старик, любивший когда-то по воскресеньям пропускать стаканчик бренди с Абраксасом за разговорами о политике. — Нарцисса мне не простит, если ее сестра пострадает. — В Азкабане будут наши люди. Я сам буду контролировать этот поток. — Благодарю. — Абраксас гордился бы тобой. — Нет. Я предаю Лорда. — помотал головой Малфой. — Ты спасаешь его, его и Англию. — Но я рушу дело, в которое он буквально вложил душу. — А ты уверен, что это дело было продиктовано разумом, а не безумием? — глаза напротив были внимательны и требовательны. — Я видел его уже на этом пути, я не знаю другого. Мы принимали посвящение через боль и муки. Шли на операции сразу, выжигая свои муки чужой болью и смертью. Рейды тогда казались весёлыми приключениями, заканчивающимися хмельными пирушками. — Вы храбрились перед друг другом и заглушали все алкоголем. Это понятно. Вы были молоды. А каким бы безумцем не был Лорд, он был гением. — Это не оправдывает нас. — Тебя волнует не это… — Что если мы возродим чудовище? Что если вместо благодарности получим круцио или аваду? У меня маленький сын, неужели мне придется подставить его под клеймо? У вас скоро будет внук, вы должны понимать — их будущее в наших руках. — Ты не ритуалист, Люциус, и близко нет. Ты не понимаешь сути и цели происходящего. Все наши телодвижения спасают только нас самих, не дают выгореть, разворотить ядро, остаться не то что сквибами, маглами. — Это я как раз понимаю. Но ребенок зачем? Разве нельзя создать гомункула? — Живое нельзя помещать в неживое. По крайней мере надолго. Мертвое тело при должной сноровке можно воскресить. Мертвую душу вернуть невозможно. Не переживай за это. Амарон сделает все в лучшем виде. — Откуда? — Малфой резко встрепенулся вскидывая трость, упирая ее навершие в чужую шею и становясь вплотную лицом к лицу. — Я не говорил к кому обращался. — Люци, успокойся. А кто ещё? Сам подумай. — Вы знали, что он единственный. — Знал. Том обращался к нему за поддержкой. Амарон тогда сказал, ответил лишь потому что думал его просят об ученичестве, но раз нет, политика его не интересует игры со смертью тоже. — Хм. — Все будет хорошо. Люциусу впервые хотелось верить чужой уверенности.