Беспощадный дождь хлестал по лицам собравшихся перед деревянным навесом людей. Мрачное небо, затянувшееся тёмно-серыми облаками, непрестанно обливалось горькими слезами. Тяжёлые рыдания сотрясали Каурон, раздаваясь над королевством треском грома, и вспышки огненных молний, разрезающих пасмурную завесу, отражались в летящих на землю каплях дождя.
Королевство Песчаных Змей охватила чёрная скорбь.
Казалось, будто Богиня Воды и Бог Ветра сокрушались о потере, пригнав в Каурон толпища напитанных влагой туч. Дождь был настоящим чудом в здешних краях, но сейчас ни искры радости не вспыхнуло в груди, напротив, лишь тёмная, промозглая печаль, холодившая душу, распространилась по телу мелкой дрожью.
Новость, сокрушившая сердца народа, заволокла каждую улицу, переулок, аллею и сад мрачной дымкой неотвратимости судьбы. Города опустели, жители спрятались в домах, пережидая бурю, метавшуюся диким зверем, извергающим разряды молний, не только снаружи, но и в самой душе.
Вчера ночью скончался правитель королевства Каурон — король Раха Каис, управлявший страной в течение долгих восемнадцати лет. Целое поколение молодежи успело родиться и вырасти за это время, и ни разу никто из них не волновался о Верховной власти. Она была в надёжных руках. Что же теперь?
Наследный принц стоял перед навесом на коленях. Тело его отца, завёрнутое в льняную ткань, лежало на высоком мраморном блоке, укрытое от дождя с помощью деревянных досок. Несколько десятков человек — дворцовых слуг и чиновников, входивших в совет, преклонив колени, стояли позади принца. На лицах их читалась глубокая скорбь.
Король умер так внезапно, что многие до сих пор не могли отойти от первого шока. Его Величество Раха Каис чуть больше недели назад, когда свита Одии возвращалась к себе, решил проводить их до границы. Остановившись на обратной дороге в небольшом городке Лаире, король подхватил финиковую болезнь, заразившись от укуса комара-переносчика. Никто и подумать не мог, что короля одолеет лихорадка, но по возвращении в столицу Его Величество не мог стоять на ногах. Его сразил жар, а кожа покрылась сыпью и гематомами. Красные бутоны крови расцветали на спине и груди, его тело кровоточило — из носа непрестанно лилась алая жидкость, а кости и суставы ломило до тошноты.
За одну неделю король из пышущего здоровьем мужчины превратился в дряхлого смертника с бледным исхудавшим лицом и замученным взглядом.
Однако, даже не смертном одре этот воин вёл себя достойно своего звания.
— Сын мой, Эфа, — хрипло позвал король из-за занавески, окружавшей кровать больного.
Эфа — так звал он Валериана, когда к сердцу приливал поток нескончаемой нежности и отеческой любви. Мальчик получил это прозвище ещё в раннем детстве после происшествия с песчаной змеёй, и с тех пор отец ласково называл его Эфой, но случалось это так редко, что каждый раз принц счастливо щурился, наслаждаясь вниманием отца.
Но сейчас, стоя перед колышущейся от сквозняка занавесью, он не мог улыбаться. Мышцы лица словно окаменели, превратившись в маску, по которой скатывались одинокие слезинки. Подойдя к ложу больного, Валериан попытался взять себя в руки, смахнув солоноватые капли с побледневших щёк.
— Эфа, Богиня Рождения и Смерти пришла за мной, — прокряхтел отец, приподнимаясь на локтях.
Принц тут же отодвинул занавесь и рванулся к отцу, поддерживая его за плечи.
— Вам не стоит напрягаться… — нервно пробормотал он, всматриваясь в родное лицо.
Пугающая болезненность, оставившая на короле свой отпечаток, ужасала, заставляя волосы на затылке вставать дыбом.
— Не беспокойся, уже нет никакой разницы. Умру часом раньше или часом позже.
— Отец! Не говорите так, прошу Вас!
— Сын мой, послушай меня, — приглушенным тоном перебил король, в глазах его, пусть и поблекших, стояла неумолимая уверенность и решимость. — Когда смерть приходит за нами, мы не должны отворачиваться от её пустого взгляда. Подними глаза, загляни в чернеющие глазницы своего страха и вдохни глубоко свой последний воздух на этой земле, отпуская сомнения и чувства. Позабудь о страхе, дитя моё, и следуй за судьбой, уготованной Богами. Не… отворачивайся… от смерти…
Закашлявшись, король едва сумел продолжить:
— Я прожил хорошую жизнь. И ты, надеюсь, сумеешь прожить её так, чтобы на смертном одре принять её окончание без сожалений. Валериан, Эфа, исполни свой долг нового короля, но никогда не забывай о себе самом. Я не желаю тебе участи быть преисполненным… исполненным обид на мирскую жизнь. Ты должен…
Сильный приступ кашля одолел мужчину, всё его лицо покраснело от напряжения и лопающихся под кожей сосудов.
— Просто будь счастливым, как в детстве. Хорошо?
— Отец… — прошептал Валериан одними губами, не смея отвести глаз от самой смерти, явившейся за его родной кровью.
Дождь стекал по его мрачному лицу, туманя взор. Одежда, промокшая насквозь, липла к телу, а колени ныли от неудобства, но принцу было плевать. Ничто сейчас не волновало его больше, чем труп отца, завернутый в белую ткань. Стоя здесь, в размокшей грязи, он мог думать только о том, как внезапна может быть смерть; о том, как скоротечна может быть жизнь, и о том, как несправедлива может быть Богиня Рождения и Смерти.
Но, несмотря на это, он молился Ей. Тихо, про себя, едва шевеля губами, но молился вместе со всеми, как того требовал его жизненный уклад. Боги и Богини, сопровождающие кауронцев на протяжении всей их жизни, были слишком важной частью их обычаев, а потому он бы не посмел, как бы не было горько от потери, проявить неуважение. Вместе со всеми он просил у Богини Рождения и Смерти милосердия и справедливости для души их короля; вместе со всеми он молился Богу Огня, поджигая приготовленным факелом тонкую ткань, а затем вновь вставая на колени, чтобы душа могла освободиться от бремени тела и вознестись в ладони Богини.
Пламя обуяло остывшее тело, спрятавшись под навесом. Валериан неотрывно следил за языками пламени, лижущими мраморную столешницу и доски. В рыжевато-медном огне медленно горело тело их короля Рахи Каиса.
Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Небеса пролили на землю свою печаль, отдав дань уважения верному своему народу предводителю.
Когда пламя потухло, оставив после себя лишь жжёный пепел, Валериан заставил себя встать с колен и голыми руками собрать прах своего отца, поместив его в урну из змеиного камня — переливающегося оттенками зелёного серпентина.
— Ваше Высочество, — позвал главный советник Маур, облаченный в белые траурные одежды с вышитым на них узором протянутых ладоней Богини Рождения и Смерти. Сам принц был одет точно так же, скорбный и источающий своей белизной чувство искренней печали. Колени, однако, выглядели ужасно грязными у всех собравшихся. — Это слуги сняли с шеи нашего почившего короля во время омывания. Оно должно быть у Вас.
Он протянул Валериану вырезанную из светло-жёлтого мрамора фигурку фенека на золотой цепочке. Большеухая лисица согнула лапки, лёжа на спине и беззащитно глядя на нового хозяина. Этот маленький тотем принадлежал его отцу по рождению, полученный им в соответствии с расположением звёзд и местонахождением духа, сошедшего к младенцу в этот день. Старые шаманы, живущие на окраинах города, для каждого новорожденного за небольшую плату определяли тотем, и его отец получил фигурку пустынного фенека — животного проворного и живучего. Этот тотем всю жизнь сопровождал его на пути, полном сражений и испытаний, но не уберег лишь в последний момент и от чего?.. от болезни!
Вздохнув, юноша повязал тотем на запястье, добавив к ещё одному. Тотему его старшего брата, умершего в младенчестве наследного принца Риэля, от которого ему по традиции и перешёл тотем мбенги — крупной тигровой рыбы, символизирующей силу и изворотливость. Свой кровный тотем он носил у сердца.
Теперь он был обладателем тотемов всей своей семьи. Почти.
— А где остальные тотемы, которые были у отца? — спросил принц, не отрывая глаз от повязанных на запястье фигурок.
— Их отнесли в королевские покои, Ваше Высочество.
Принц кивнул, намереваясь пойти и забрать оттуда тотем своей матери, но советник добавил:
— Ваше Высочество, Ваша карета будет ожидать Вас у главных ворот на закате.
Принц оторопело посмотрел на высокого мужчину со смоляной бородкой и убранными в пучок длинными волосами, и только через пару секунд, проморгавшись, вспомнил, в чём дело.
— А, да, конечно. Я понял, Маур.
Расставшись с советником, принц направился в королевские покои, держа в руках каменную урну. Как только тело отца превратилось в прах, боль, жрущая его внутренности, отступила, а не смену ей пришло запоздалое понимание. Он теперь один и он теперь король. Точнее, станет им после того, как вернётся из Иларха, где, выйдя за белую стену, развеет прах отца в Пустыне Безоблачной Лазури.
В королевских покоях было темно и мрачно, а отсутствие солнечного света, привычно украшающего покои дворца бронзовым блеском, лишь усиливало гнетущую атмосферу. Валериан, всё ещё держа урну одной рукой, но сохраняя внешнее спокойствие, открыл несколько ящиков комода с позолоченными ручками, прежде чем нашёл нужный. В яшмовой шкатулке лежали тотемы его дальних родственников, передаваемые из поколения в поколение, а на верхушке горки из цепочек и фигурок притаилась одна, такая знакомая принцу.
Тотем бабочки из светло-зелёного камня лёг на ладонь принца, и на секунду ему показалось, будто эта бабочка колыхнула крыльями, но наваждение быстро прошло. С нечитаемым выражением лица Валериан присел возле кровати, облокотившись спиной, и, крепко сжав в одной ладони бабочку, а второй обхватив урну, расплакался.
Тишина королевской спальни разбилась на мелкие осколки. Вырывающаяся наружу тоска громкими всхлипами потревожила застывшее в посмертии умиротворение. Валериан, отроду не знавший материнской любви и лишившийся отцовской в ранней юности, чувствовал себя опустошенным потерями. Скорбь шествовала с ним через всю жизнь, заставляя его существо дрожать от горя, сжавшись на холодном полу родительской спальни.
Он был потерян и одинок. Единственный человек, который мог подарить ему крохи любви — Дарий, и тот был далеко на Западе, измученный собственными горестями.
И почему Богиня Рождения и Смерти так с ним обошлась? Неужели в прошлой жизни он был законченным грешником без шанса на счастливое перерождение? Если так, то пусть провалится пропадом его прежний облик!
Такими думами занимал себя принц в поездке, не выпуская из рук отцовскую урну. Он предпочел карету лошади, чтобы проводить отца в последний путь, в конце которого его ждали мягкие ладони Богини. Освобождение близко, но каким же горьким оно было для Валериана!
Когда экипаж прибыл в Иларх, все уже знали о смерти короля. До Валериана доносились сочувственные шепотки и соболезнования, пока он, покинув карету, в окружении стражников шествовал через открытые для него ворота.
Пустыня, такая же, как и всегда, встретила его свистящим ветром и пламенной жарой. Подставив открытое лицо под обжигающие лучи небесного светила, Валериан надеялся забыться, расплавившись в пустынной стихии. Острые песчинки больно резанули по нежным щекам и ладоням, рассекая кожу, и капли крови выступили на её обожженной поверхности. Один из стражников подался вперёд, чтобы отдать принцу свой зонт, но тот лишь покачал головой, отказавшись. Он хотел испытать всю жестокосердность пустыни, чтобы приглушить боль смятенно бьющейся о рёбра души.
Открыв урну с прахом своего отца, Валериан поднял её над головой. Устремив глаза в безоблачное небо, где солнце изо всех сил пыталось ослепить всякого смотрящего, юноша рассыпал хлопья пепла перед собой. Те, смешавшись с золотистым песком, взмыли вверх и, закружившись в молниеносных вихрях, растворились в стороне плавящегося горизонта.
Поджав губы, принц развернулся и зашагал прочь, чувствуя, как слёзы больно щиплют, соприкоснувшись с ожогами. Его медовая кожа вмиг раскраснелась, потрескавшись, а пальцы стало саднить от попавшего в мелкие ранки песка.
— Ваше Высочество, зачем Вы так истерзали себя, — раздосадованно упрекнул главный лекарь Иларха, нанося целебную мазь на обожженные места.
— Это вышло случайно, — пожал плечами принц, отстранено наблюдая за действиями врачевателя. Забинтованными пальцами он перебирал цепочки с тотемами на запястье.
Вдруг в покои небольшого дворца Иларха, в котором временно разместился принц, нетерпеливо постучали.
— Войдите.
Мужчина с шлемом из слоновой кости и бронзы, увенчанным головой змеи, и кожаной броней, закрепленной на мускулистом теле, ворвался в покои подобно урагану. Он был красен и дышал тяжело, словно от бега.
— Ваше Высочество! Прошу прощения за столь внезапное появление…
— По сути.
— Да, да, конечно… конечно, мой принц, пришло послание. Вот! — запыхавшись, воин протянул в руки принцу свиток пергамента с разорванной печатью начальника Пустынной стражи.
Мужчина, судя по позолоте на змеиной голове его шлема, был одним из командиров постоянной армии Иларха, но, видимо, его застали врасплох, поэтому он был вынужден поторопиться и явился без всяких церемоний.
— Свиток прислали из Северо-Западной башни, которая находится под управлением начальника Пустынной стражи. Он написал…
— Написал, что получил известие о внезапном вторжении войск Империи Немеи на территорию Одии, — мрачно закончил за него принц, свернув свиток.
Пульсирующая боль раздалась в висках. С каждым новым ударом, подобным набату, она распространялась всё дальше, за пару секунд охватив всю черепную коробку. Валериан тихо шикнул.
— Лекарь, приготовь мне снадобье от головной боли, — приказал он тактично скрывающемуся в дверях старцу, и тот поспешно кивнул, поклонившись.
— А ты, — принц указал на командира. — Созывай совет командующих.
— Да, Ваше Высочество! — откланялся мужчина, выбежав за дверь.
Шагая в небольшой приемный зал, Валериан изо всех сил старался не предаваться панике. Нужно было сохранять спокойствие и держать себя в руках, ведь кто, если не принц, сможет сейчас взять ситуацию под контроль. А ситуация была… мягко говоря, пугающая.
— Что нам удалось узнать? — спросил принц, сидя во главе круглого стола из светлого камня. Шестеро командующих армии Иларха — собранных и не выказывающих ни капли страха — смотрели прямо перед собой с ноткой мрака во взгляде.
— Ваше Высочество, — начал один из них — широкоплечий командир Эран с отпечатком подступающей старости в чертах хмурого лица. — Всё, что нам доподлинно известно от стражников Северо-Западной башни, так это то, что имперские войска вторглись в пограничные земли Одии и начали захват городов.
— Без предупреждения о начале войны и оглашения требований для мирных переговоров?
— Императором не было послано ни единого предупреждения или не выказано требований от Одии…
— Какого чёрта мы вообще называем этого сукиного сына Императором? Не много ли чести для самодовольного юнца, по чистой случайности прибравшего к рукам пару западных земель?!
Все повернулись в сторону вскочившего со своего места командира Саяра. Гнев исказил его испещренное шрамами лицо, а костяшки на сжатых кулаках налились белым цветом.
— Командир Саяр, прошу успокоиться, — примирительно попросил принц. Под взглядом юноши, спокойном, как гладь воды в безветренный день, и даже слегка печальном, командир негодующе смахнул тяжёлую косу угольных волос на спину и сел обратно. — Если уж люди Западных земель приняли его, как императора, то нам следует с этим смириться. В любом случае, — прищурился Валериан, предупреждая дальнейшие возмущения. — Это не имеет никакого смысла. Сейчас всё, что действительно стоит нашего внимания, это дальнейшие действия — нашего королевства Каурон, Одии и Немеи.
— Мой принц, — вновь обратился командир Эран. — Ещё есть информация из Западной башни.
— Говори.
— Верховное правительство Одии послало им письмо с просьбой о помощи. Оно было выслано, по-видимому, несколько дней назад, ведь в нём король Лаот сильно обеспокоен известием о болезни короля, но не может не попросить Вас прислать ему один из наших отрядов для обороны столицы.
— Когда пришло известие о просьбе? — нахмурив брови, принц подался вперёд и сделал большой глоток воды из бокала. Горло сушило нещадно то ли от нервов, то ли от недавнего теплового удара.
— Почтовая пустельга принесла весть из Западной башни прямо перед советом, но… письмо из Одии пришло в башню еще день назад.
— То есть, — принц обвел помрачневшим на несколько тонов взглядом всех присутствующих командиров. — Вы хотите сказать, что король Лаот запросил моей помощи — о, нет, помощи моего отца — если считать все перелёты почтовой птицы из столицы до одной из пустынных башен… около трёх-четырёх дней назад? И уже тогда столице Одии угрожала опасность?!
Командиры молчали, только Саяр недовольно цокнул языком. Принц, внезапно ощутив, как груз ответственности за все последующие решения придавливает его к мраморному полу этого чёртового приемного зала, не сдержался и хлопнул кулаками по мраморной столешнице с громким стуком. Судорожно вдохнув поглубже воздух, показавшийся раскалённым настолько, что глотку обожгло, Валериан вернул себе невозмутимый вид.
— Что ж, неважно. Раз наши союзники попросили помощи, мы не можем им отказать, — с тяжелым сердцем объявил принц. — Командир Эран, берите несколько отрядов Иларха и отправляйтесь в Одию. Если это будет возможным, то отправьте королевскую чету Лаот с сопровождающими к нам.
— Как прикажете, Ваше Высочество, — встав из-за стола, склонился Эран. — Тогда я немедленно займусь подготовкой отрядов и выйду в путь завтра перед рассветом.
Валериан слабо кивнул и приказал себе не думать о том, за пару дней войска Немеи могли не только захватить все пограничные территории маленькой Одии, но и подойти к столице. Одна мысль о том, что он может не успеть из-за блядской медлительности почтовых птиц, а Дарий будет подвержен опасности, заставляла голову раскалываться на части от боли. Если с ним… если с Дарием что-то случится, Валериан никогда не обретёт покоя в этом мире.
— А вы, господа командующие, немедля пишите в Арулан. Нельзя, чтобы здесь, на границе, солдат было в недостатке, поэтому один из постоянных королевских отрядов должен прибыть сюда.
Когда все указания были розданы, а совет окончен на напряженной ноте, солнце клонилось к горизонту, похожее на спелый апельсин, и яркие лучи, что отбрасывались на землю, плавно скользили и извивались по песку, подобно огненным змеям. Принц отправился в свои покои, находящиеся в башне, и долго смотрел из окна на каменный город Иларх с изумрудно-зелёной окантовкой из листвы и трав. Он вглядывался в узоры улиц и линии дорог, заглядывал дальше, за стену, где песчаные вихри кружили под безоблачным небосводом. Пока здесь царил безмятежный мир, и покой накрывал Иларх шёлковым покрывалом из алого света заходящего солнца и тёплых ветров.
Принц застыл где-то во времени, среди неведения и печали, от которой невозможно было укрыться. Дни всё шли, но возвращаться в Арулан он и не собирался, дожидаясь хоть каких-то вестей с Запада. Снова и снова вглядываясь в линию горизонта с наблюдательной башни над воротами города, Валериан глупо искал ответы на тревожные вопросы в высоте густой, бездонной лазури, стремительно наливающейся пламенеющим красным с каждым заходом светила.
Королевские войска из Арулана добрались до Иларха за четыре дня. Масштабность процессии значительно замедляла их во время хода, и по сравнению с кортежем принца, который провёл в карете всего полутора суток, их скорость действительно показалась юноше слишком тихой.
Валериан, безмолвно скорбящий с выражением глубокого траура на остром лице и в белых одеждах, стоял лицом к лицу с солнцем. Снова. Мысли, метавшиеся подобно пчелиному рою, редели с каждым мигом, отступая перед тяжёлым массивом из боли, колких эмоций, заточенных в кузнецах Каурона, и проклевывающегося страха.
Его ростки медленно пробивались сквозь каменную стену, сверкая яркими малахитами среди опустелого и зыбкого нутра принца.
Горизонт полыхнул непривычно чёрным, а солнечный свет запятнался тенями.
А всё потому…
…Пустынные башни Каурона видели немало битв. Кровью были вымазаны их светлые стены, а среди горячих песков, окружающих воззрившиеся к небу обители стражников, можно было отыскать неизмеримое число человеческих костей. У многих бы от этой мысли мурашки побежали по коже, но в Кауроне уже давно привыкли к бойням.
Однако, какими бы не были люди Королевства Песчаных Змей, то, что происходило сейчас, не могло не вызвать ужаса даже у самых подготовленных стражей пустыни.
Огромная чёрно-белая тень ползла по золотым барханам, поднимая в воздух клубы пыли и песка. Присмотревшись, стражи, облаченные в кожаные доспехи и шлемы со змеиными головами, за завесой раскаленного воздуха разглядели огромную армаду, впереди которой бежали вороновы жеребцы в лёгких белых доспехах, защищающих от пекущих лучей.
Тысячи солдат с символами льва на амуниции — знамением Империи Немеи — неслись по песку с чёрными флагами, грозящими смерть.
Зрелище было настолько неправдоподобным, что стражи несколько раз протёрли глаза, прежде чем поняли, что это не мираж. Но, когда они снарядили птицу с коротким посланием для Иларха и отправили её в полёт, было уже поздно.
Стрела, скользнув яркой вспышкой по пустынным ветрам, попала точно в цель, поразив серую пустельгу, что упала в горячие пески, издав последний испуганный клич.
Многотысячная армия Немеи подобралась непозволительно близко, обрушив пустынные башни на головы стражников. Бордовая кровь заструилась по останкам каменных сооружений, разрушенных притащенными пушками.
Перешагнув через очередной труп змеиного стражника, высокий мужчина в белых доспехах с изображением чёрной головы льва, тяжко вздохнул от разящей его жары и коротко хмыкнул, завидев неподалёку окровавленное тельце пустельги с крепко подвязанным к лапке клочком бумаги. Подойдя ближе и нагнувшись, мужчина легко сдёрнул веревку и развернул листок. На нём было всего три танцующих слова, словно их выписывали с дрожью. От них сквозило страхом и отчаянием.
Империя Немея наступает.
…всё потому, что она пришла. Застилающая горизонт армада с чёрно-белыми знамёнами и львами на доспехах, будь они прокляты. Зрачки принца почти переросли тёмную радужку, когда он, неотрывно наблюдая за внушающим ужас миражом, пятился назад. И только упершись спиной в стену, он осознал.
Не мираж это, а реальность. Непримиримая, ломающая разум реальность.
И в тот момент клетка Его Высочества разлетелась в стороны ржавыми прутьями. Безмятежность разрушилась, словно всё это было лишь долгим приятным сном, оставившим после себя лишь горькое послевкусие.
Час смерти настаёт,
Чужой или своей — неважно.
А небо, в своей манере затяжной,
На землю кровь прольёт.
Страшно?
