Испытание ориентации

— Я даже не знаю, что ответить, — смущённо промямлил Сабито. — Но ты же понимаешь, что я по девушкам… — Я понимаю, — вздохнул тот. — Я лишь хочу, чтобы ты знал об этом. — Хорошо, — он видел, как состояние Томиоки становится хуже. — Не волнуйся, Гию, это не изменит моего отношения к тебе. Мы останемся друзьями, слышишь? Эти слова приподняли дух признавшегося в своих чувствах парня. Даже если ты ожидаешь отказ, получив его, всё равно становится невероятно грустно и обидно до слёз. — Спасибо, — улыбнулся ему брюнет и, попрощавшись, ушёл к себе. Сабито смотрел ему вслед, не уверенный в том, стоило ли ему ещё что-нибудь сказать. Когда силуэт скрылся в дверях своего дома, юноша тоже направился к себе. Когда он зашёл, родители о чём-то спорили, но, услышав, как пришёл сын, замолчали. Отец казался пристыженным, а мать как обычно выглядела так, будто во всём права. — Привет, тунеядец, как прошёл день? — ласково улыбнулась она. — Ничего особенного, — закусив кончик языка, ответил младший Урокодаки. Он бросил сумку у входа и, помыв руки в ванной, зашёл на кухню. Выпив стакан воды, парень стал копаться в шкафах. — Я отнесла маршмеллоу в твою комнату, — подсказала женщина. — Хорошо, спасибо, — выдавив улыбку, поднялся к себе Сабито. На самом деле ему было сложно принять тот факт, что его лучший друг, которому он всецело доверяет и с которым проводит больше всего времени, неровно дышит к нему. Становилось очень неловко и стыдно за себя. Светловолосый помнит, как неприятно ему было, когда Макомо начала говорить о своей влюбленности в Танджиро Камадо, а тут он – целыми днями обсуждает женские фигуры. Сабито не представляет, как Гию не врезал ему или что-то из этого. Будь он на его месте, вряд ли бы стерпел подобное. Возможно, да, ему самому не стоило так сильно заморачиваться из-за первых отношений с девушками. Сабито думал, что раз он мужчина и будущий кормилец, то с раннего возраста должен задумываться о том, какую себе подыскать жену, чтобы можно было построить с ней крепкую семью. И физическая привлекательность стояла не на последнем месте в чертах его будущей супруги. Он стыдливо спрятал лицо в ладонях и протяжно вздохнул. Ненависть и отвращение к самому себе начали переполнять каждую клеточку его организма. Сколько же боли он ежедневно причинял своему самому близкому человеку было сложно представить, даже используя все замудрённые формулы из алгебры. Сабито очень хочет больше не вести себя так по отношению к Гию, но ведь и ответить на его чувства, чтобы уж наверняка осчастливить, юноша не может – это было бы ложью. Что тогда ему остаётся? Он умел решать большое разнообразие задач, но именно эта дилемма поставила его в дичайший ступор. Не зная больше, куда деть себя и свои неутешительные мысли, Сабито плавно стёк с кровати и пополз к своему столу. Он взял из выдвижной полки свой старый потёртый кубик Рубика с гранями три-на-три. Цветной пластмасс с лёгкостью вращался в умелых руках, и Урокодаки, зажевывая мысли маршмеллоу, собирал-разбирал самую популярную в мире головоломку. Целая ночь была проведена в размышлениях о том, как ему лучше стоило поступить. Вариантов было несколько и самым оптимальным Сабито посчитал тот, где он продолжит вести себя, как прежде, но ограничив при этом разговоры о любовных похождениях. Как в средней школе, когда светловолосый был ещё слишком зелёным, чтобы мечтать о девушке. — Доброе утро, — улыбнулся ему Гию, когда встретил друга у его дома. — Привет, — ответил тем же Сабито и двое парней в привычном темпе пошли по направлению к школе. И тут же все твёрдо принятые решения Сабито затрещали по швам, потому что ему становилось слишком неловко начать разговор даже о какой-нибудь погоде. И неловко становилось из-за того, что он вспоминал вчерашние слова Томиоки и то выражению лица, с которым он их произнёс: уверенным в том, что он говорил, а также в своей обречённости и тщетности своей попытки. Они так и дошли до школы, не проронив больше ни звука. На занятиях Сабито на ровном месте сиделось плохо. Прикованный к его затылку взгляд отвлекал. Хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, кто это, но то, что это был Гию, для него было какой-то аксиомой. Урокодаки не может припомнить, было ли такое раньше, когда он ещё не знал о чувствах друга. Если да, то всё становится более деликатным. На перемене светловолосый вздохнул чуть свободнее и всё-таки решился повернуться. Его глаза тут же встретились с глазами Томиоки, которые словно пытались утопить его в своей бездонной синеве. Сабито струхнул и тут же отвернулся к доске, которую, к слову, дежурный уже успел стереть до чиста. На обеденном перерыве он всё же решился и подсел к другу по старой доброй привычке, разворачивая бэнто. Гию чуть заметно обрадовался. — Нет, ну эти логарифмические функции тот ещё хардкор! — открывая банку с колой, воскликнул Сабито. — Надо будет ещё дополнительно позаниматься, чтобы на скользком месте не ударить в грязь лицом. — Ты же это всегда делаешь, — бесстрастно подметил Томиока. — Пф, тогда это был детский сад, — отмахнулся тот. — Ты лучше скажи мне: ты прочёл мангу, которую я тебе советовал на той неделе? — У неё триста глав, и она всё ещё выходит, — буркнул Гию. — Да что же ты так онгоинги не любишь… После активного обсуждения уже хорошо знакомых им фандомов стало как-то легче подступаться, словно они заново подружились, а до этого были незнакомцами. Это подарило Сабито некоторое облегчение, ведь, кажется, всё пришло в норму. После уборки класса парни попрощались, так как вечерние занятия Томиоки проводились в другом месте, а Урокодаки остался на своих факультативах по техническим предметам. Увы, но ведущий у них физику преподаватель был мужчиной очень вредным и снова задал достаточно объёмную проверочную за пятнадцать минут до окончания урока, прекрасно понимая, что она была рассчитана на куда большее время. По дороге домой Сабито и Гию не встретились, и каждый отсиживался у себя дома, занимаясь своими делами. Когда светловолосый вступил за порог своего крыльца, то снова услышал, как родители проводили какие-то дебаты, темы которой юноша уловить не смог. Он прошёл в гостиную, откуда доносились все реплики, и встал у проёма, ожидая, когда его заметят. Отец с матерью сидели за котацу – низким столом, накрытым тяжёлым одеялом и столешницей. Женщина в последний раз окинула мужа тяжёлым взглядом и чётким голосом, не терпящим возражений, процедила: — Ты же мужчина и так он лучше всё поймёт. — Но ему уже почти семнадцать, и он наверняка всё уже знает, — предпринял последнюю попытку несчастный мужчина. Его жена своему тону не изменила. Она посмотрела на него таким уничтожающим взглядом, что старшему Урокодаки не оставалось ничего, кроме как послушно встать и уйти. — Сабито, ты сегодня вовремя! — неловко протянул мужчина, лишь бы не терпеть угнетающей ауры любимой. — Что-то случилось? — забеспокоился он. — Нет, не волнуйся. Давай пойдём и сядем на кухне – нужно поговорить. — Хорошо, — неуверенно согласился он, не совсем понимая, что ему ожидать. — Я сейчас переоденусь и спущусь. Когда Сабито вернулся к отцу, тот сидел за круглым столом, сложив руки на коленях. Младший Урокодаки сел напротив него. Мужчина провёл рукой по растущей на щеках персиковой щетине и начал заново собираться с мыслями. — Сынок, тебе уже почти семнадцать, — начал тот. — С… твоим телом за это время произошли определённые изменения. Ты уже, наверное, стал по-другому смотреть на девочек в классе. — Оу, — сообразив, к чему этот разговор, только и вымолвил юноша. — Тебе сейчас наверняка куда интереснее их компания, чем, допустим, компания Томиоки-куна. Отец замолк, пытаясь восстановить цепочку того, что успел набросать в своей голове. Он медленно опустил ладонь с щеки на края рукава своего домашнего свитера, пытаясь вырвать оттуда торчащие невидимые нитки. Его серые глаза были опущены в стол. — Ещё в тебе будут просыпаться странные желания, как, например, прикоснуться к какой-нибудь симпатичной девушке. Со временем, — мужчина начал постепенно краснеть. — Эти желания будут развиваться и тебе захочется большего. Сабито, затаив дыхание, внимательно слушал его, не смея нарушать его трудно дающийся монолог. — И это «большее» называется секс, — последнее слово глава семейства произнёс шепотом, так, что сын даже не сразу понял, что тот сказал, а когда понял, не знал, смеяться ему или нет, ведь его строгий отец стесняется таких, казалось бы, уже привычных для него вещей. Старший Урокодаки вспыхнул с новой силой и румянец сполз на шею, залезая под широкий ворот. — Секс, Сабито, всегда должен быть с обоюдным согласием. И это всегда очень большая ответственность, ведь ты и твоя партнерша можете… Эм… Зачать ребёнка, — его голос снова снизил свою громкость. — Но! Тебе ещё рано заводить детей! — Я знаю, пап, — беззлобно усмехнулся парень. — К тому же через секс могут передаваться разные болезни, поэтому всегда стоит использовать контрацепцию: презервативы главным образом, — от ещё одного слова мужчина снова замялся. — И не забывай о своей партнёрше… И не занимайся этим с кем попало. — Хорошо, — кивнул Сабито, соглашаясь. — А когда у тебя будет период, когда… Когда ты один, то зачастую приходится прибегать к… Самоудовлетворению. Юноша закусил губы, чтобы не поправить отца на слово «Мастурбация», но, по всей видимости, тот может и не выдержать такого смущения. — В этом нет ничего плохого и тебе не надо этого стыдиться, — он впервые посмотрел сыну в глаза. — Понимаешь, о чём я? — Да. — Это так же может быть хорошим средством для снятия напряжения иного вида, — буркнул тот, опуская взгляд в пол. — И соблюдая правила гигиены, в том числе интимной. — Х-хорошо, пап, — застенчиво улыбнулся Сабито. Теперь и ему становилось неловко от этого разговора. — Слушай, — одними губами произнёс мужчина. — Ты, наверное, уже знаешь, как всё это происходит? — младший Урокодаки быстро закивал головой. — Тогда, если мама спросит, скажешь ей, что я тебе это тоже рассказал. Хорошо? А теперь беги к себе. Юноша поблагодарил отца прежде, чем уйти, а тот остался в кухне один, скрыв лицо в ладонях. Сейчас из него вот-вот повалит пар, словно чайник нагрелся и вскипел. Сабито вбежал в комнату, закрывая за собой дверь. Убедившись, что он всё-таки наедине, он сел на кровать. Что только что было? Уж чего он не ожидал, так это разговора про половое воспитание от своего старика и такой его реакции. Создалось впечатление, что тот смутился больше, чем Сабито когда-либо за всю свою жизнь. Вряд ли это ему хоть как-то помогло, ведь всей этой информацией мальчишка уже обладал, но он был благодарен родителям за проявленную заботу. Он лёг на спину, раскидывая руки над собой. Теперь уже можно было спокойно выдохнуть, раз рабочий день закончился. Мысли, которые проходили через него, медленно вернулись к нему обратно. О Боже, ему признался его лучший друг детства. Погодите, если Гию влюблён в Сабито, который парень, то получается, что он по парням. То есть пока Сабито подчёркивал привлекательностей той или иной девушки, Томиока подмечал то же самое у парней? С парнями вообще возможно делать подобные вещи? Гию всегда был скудным на эмоции человеком. Даже в детстве. Сабито стало любопытно, каким мог бы выглядеть его друг, будучи со своим любимым человеком, которым, по некоторой иронии, оказался он сам. Был бы мягким или же, наоборот, таким же холодным? Урокодаки сжал пальцы, невольно рисуя в сознании моменты того, как Томиока касался бы его: проводил рукой по бокам, спине, бёдрам, задерживаясь на шее. Стал бы отвечать на его ласки он сам? Сабито всегда признавал себе, что Гию был очень красивым парнем, но скверный характер отпугивал от брюнета всех потенциальных поклонниц. Целовать парня и девушку – это одно и то же? А какая может быть разница? Ему пришлось бы встать на носки, чтобы коснуться губ друга своими. Или тому пришлось бы наклониться, чтобы дотянуться до Сабито. Светловолосый дёрнул плечом, представив на изгибе укус. От места, где мог быть такой след, потянулись мурашки, утопая где-то внутри. Он согнул колени, собирая пальцы ног. В комнате становилось жарко. Томиока физически был хорошо развит. Вряд ли он смог бы одолеть его, если бы они снова подрались, как в детские годы. И с какой силой тот бы давил его… Нет-нет, Гию был грубым только на словах. Он стал бы с нежностью к себе прижимать. Сабито иногда думал, как он относится к прелюдиям и пришёл к выводу, что ему нравятся томительные и долгие, чтобы разрядка была ещё более желанной. Кровь в венах разбежалась, а сердце колотило ребра. Юноша не заметил, как покраснел, представляя друга. По всему телу проходилась истома, особенно сильная в таких чувствительных мечтах, как грудь, шея или внутренняя сторона бёдер. Резко все эти чувства испарились, будто их рукой сняло, и под животом стало неожиданно влажно. Урокодаки встал на локти, не веря в то, что только что произошло. Он приподнял резинку своих штанов вместе с бельём, заглядывая. Он кончил, даже не прикасаясь к себе, когда представил Гию в одной постели с собой. Юноша упал с кровати, встал, снова упал, запутавшись в ногах, и выбежал из комнаты, выкрикивая с лестницы: — Мам, пап, знаете, там деда в горах скучает, наверное, бедный. Идите навестите его, а у меня домашки нераспаханное поле!