«Коснись моих уст и придержи мой язык, я никогда не стану твоим избранником. Напряжение моей плоти было слишком велико, подавив мой выбор и перекрыв доступ кислорода в лёгкие. Уж лучше не дышать, чем дышать ложью, ведь когда я раскрываю свое тело, я вдыхаю обман…» — © Mumford & Sons, Broken Crown.
— Это очень сложно, — проворчал Сиэль, его бледные щеки покраснели от смущения, когда я вытер небольшую лужицу, которая разлилась, когда он опрокинул свою чашку. — Ты привыкнешь, маленький лорд. Тебе придется серьезно изменить свою жизнь и привычки, и вначале это может быть тяжело, но ты привыкнешь иметь только половину своего зрения. А теперь, давай попробуем еще раз. Помни, что когда ты сидишь за столом, Себастьян всегда будет стараться поставить чашку так, чтобы ты ее видел, но что касается столовых приборов, будет лучше, если ты сначала дотронешься до краев посуды, чтобы выяснить, где она находится, прежде чем взять ее в руки. В конце концов, это станет таким плавным движением, что наблюдатель даже не сможет увидеть его, — Я объяснил со снисходительной улыбкой, наливая ему воду в еще одну маленькую чашку. Сегодня мы тренировались во внутреннем дворике, пока Себастьян искал новых слуг. Старик Танака сидел на зеленой лужайке с чашкой чая, наслаждаясь солнцем. Сиэль с трудом приспосабливался к возможности иметь только половину обзора, чем прежде, и я предложил помочь ему пройти через это. Прохладный ветер пронёсся сквозь мои неприятно длинные волосы. Это был день кошачьего сна и принятия солнечных ванн, а не работы. Идея возникла у меня в голове, и я улыбнулся ребенку. — Как насчет такого: ты успешно используешь всю посуду на этом столе, как мы учились, а я достану клубнично-шоколадный муссовый торт, который Себастьян прячет в задней части холодильника для дождливых дней, да? Обещание сладостей взбодрило его настолько, что когда он на этот раз потянулся к своей чашке, вместо того, чтобы быстро дотянуться до нее и уронить, как в прошлый раз, пальцы Сиэля остановились на долю секунды, прежде чем пройти оставшуюся часть пути, дотронуться до прохладной поверхности и наконец аккуратно ее взять. В его глазах было видно облегчение от успеха, хотя он поспешил скрыть его надменным равнодушием. Сияющая улыбка, которую я подарил ему, когда он продолжал повторять свой успех, укрепила его уверенность, и к тому времени, когда мы закончили, казалось, что он никогда не терял половину зрения. По крайней мере за столом. У меня были и другие мотивы, когда я предлагал ему торт. Ему нужно практиковаться с настоящей едой, а не только с чашками воды. Похвала, которую я ему подарил, а также сладость шоколада и ягод подняли настроение ребенка, и вместо того, чтобы противиться унизительному упражнению, он отнесся к следующему с большим удовольствием и рвением, чем раньше. Как я мог не найти его милым? Я был прав. У меня проблемы с Сиэлем Фантомхайвом. Его было слишком легко обожать, слишком легко любить. Как я мог защититься от такого количества эмоций? И все же… могу ли я заставить себя любить кого-то в такой ситуации? Могу ли я позволить себе заботиться о ребенке, который в конечном итоге станет пищей для демона, назвавшего себя моим хозяином? Более серьезный вопрос был в том, могу ли я перестать любить этого потерянного мальчика? Этого ребенка, которому так сильно нужен кто-то, кто мог бы любить его? И если я не смогу остановить это развитие любви, что мне делать с Себастьяном? Могу ли я помешать демону съесть его? Он уже отказался от еды, когда решил обернуть меня вместо того, чтобы пожрать мою душу. Конечно, он ел других до Сиэля, но, по его словам, они никогда не были такими вкусными. Это не мешало ему проталкивать душу или две в мое горло, когда бы он ни захотел. Его пальцы пробежали по моим рукам, ногти впились в кожу, чтобы выразить раздражение мной. Царапины вызвали шипение у меня, и я злобно посмотрел на проклятого ворона. — Мне бы не пришлось делать это, если бы ты просто охотился вместе со мной, мой ворон. Ты делаешь все намного сложнее, чем должно быть. Ты упрямо цепляешься за человечность внутри себя, и она только принесет тебе страдание в конце. Он промурлыкал, наслаждаясь интимным положением, в котором мы оказались, несмотря на его наставительные слова. Я резко отстранился от него, когда он уткнулся лицом в мою шею, вдохнув мой запах. Его руки сильнее сжались там, где прижимали меня к красной кирпичной стене испанской аллеи. — Я оставлю свою жалкую человечность при себе, ты, гребанная птица. Он рассмеялся над моим презрением, осторожно наклоняясь ближе. Я взбесился, яростно оскаливая клыки, но это, казалось, только ободрило его. Как так получалось, что я всегда зацикливался на уродах? — Ах, какие приятные слова ты шепчешь мне, любовь моя. Но я отвлекся, ночь только началась, и ты голоден. Позволь мне утолить твой аппетит. Я пытался отодвинуть лицо, чтобы держаться подальше от его рта, но он крепко и быстро пресек мои попытки вырваться. Его губы мучительно надавили на мои, клеймя каждый миллиметр мягкой плоти. Зубы царапали и кусали. Кровь потекла по моему подбородку через пару мгновений. Когда пульсирующее тепло чужой души наполнило мой рот пряным, приятным и таким правильным ароматом, я был бессилен не проглотить ее, не впитать эту энергию. Михаэлис был прав, я голодал. Боль в моих костях жадно пила душу, и я неосознанно притянул демона ближе, целуя его в ответ, чтобы извлечь еще одну из его тела. Себастьян улыбнулся мне в губы, нетерпеливо предлагая вторую душу. Я взял у него три и отстранился, нежась в дымке блаженства. Боль, которая долго мучила меня, исчезала. Мое тело ощущалось ватным, чувства были сонными и томными. Прошло много времени, прежде чем я понял, что Михаэлис слизывал кровь с моего подбородка и шеи, как огромная кошка. Моя вялая попытка отстранить его была встречена забавой. Он ловко поймал мою руку в медленном движении и поднес ее к губам, чтобы поцеловать меня в ладонь. — Ммм, однажды, мой маленький ворон. Однажды я буду наслаждаться всем, что ты можешь предложить, и ты будешь получать удовольствие так же жадно, как только что ел души из моего тела, — промурлыкал он, багровые глаза горели возбуждением. Даже мой язык казался тяжелым, прилипая к небу, делая речь непосильной работой. — Ни… за что. Я остался один и только отголоски его смеха звучали по всей аллее.«И мой разум сказал сердцу: «Пусть любовь растет». Но сердце ответило: «Не сейчас, не в этот раз». Да, моё сердце ответило: «Не сейчас, не в этот раз». О, стыд, посланный мне Богом, которого я когда-то любил, был тем же, что привел в твои объятия…» — © Mumford & Sons, Winter Winds.
Встреча с персоналом, который выбрал Себастьян, была… интересной. Бардрой оказался пироманом похлеще Симуса Финигана. Мэй Рин была ходячей опасностью, а Финниан, ну, он так сильно напомнил мне Хагрида, что стало больно на него смотреть. Он похож на щенка, не подозревающего о своих размерах и силе, но такой милый и любящий одновременно. Они были бесполезны в ведении хозяйства. Абсолютно. Но все же у всех троих был боевой опыт, и идея того, что Сиэль и его дом будут защищены, когда меня не будет рядом, успокоили и порадовали что-то глубоко внутри меня. Без сомнения, именно поэтому Себастьян выбрал этих троих, для начала. Демон отправил новоиспеченных слуг вместе с Танакой, чтобы тот показал им поместье и земли. Сиэль удалился в свой кабинет, чтобы проработать со множеством документов компании Фантом, оставив меня и Себастьяна одних. Я скрестил руки и надел скучающую, презрительную маску, которая стала привычкой при общении с тем, кто меня создал. Это был еще один способ сопротивляться его притяжению ко мне. — Как прошли сегодняшние занятия по привыканию к новому зрению молодого господина? — Ах, хорошо. Он хотел поговорить о Сиэле. Единственная тема, где мы открыли взаимовыгодное сотрудничество. Я хмыкнул, занимая задумчивую позицию у ближайшего дерева. Не знаю, было ли дело во мне или деревьях, но я всегда неумолимо шел к ним. Возможно из-за моей анимагической формы, которая находила там тень и безопасность. Я не раз использовал ее, чтобы оставить расстояние между мной и Себастьяном. — Замечательно. Ему нужна только практика. Он будет более чем готов встретиться со своей королевой, когда она вызовет своего сторожевого пса, — это была любовь в моем голосе? Боже, неужели? Мой собеседник, видимо, тоже это заметил. Я видел, как его глаза сузились, и я прочистил горло, чтобы быстро сменить тему, — Где ты нашел этих троих? — Убийство здесь, заложники там. Каким бы я был дворецким, если бы не смог справиться с такой простой задачей? — его комментарий был разбавлен маленькой шуткой. Я закатил глаза. Только Михаэлис шутил с самим собой. Ну, он и Гробовщик. — Мерлин, тебе нужно придерживаться человеческих пределов, Себастьян, — я недовольно фыркнул, зарабатывая смешок за свое остроумие. — Человеческие пределы тривиальны и скучны, — мужчина в костюме отмахнулся от моих слов с пренебрежением, сделав шаг вперед, чтобы полностью проигнорировать мое личное пространство. Опять. Его темные волосы упали вперед, затеняя лицо, когда он подошел достаточно близко, чтобы смотреть на меня свысока, и я проклинал свой низкий рост. Это то, с чем придется смириться, раз уж я замер в своей вечности. Его рука, облаченная в перчатку скользнула вокруг моей шеи в игривом, но в то же время собственническом захвате. Это напомнило мне львов, которые безобидно игрались, только чтобы обернуться и выпотрошить вас в следующее мгновение. Удачное сравнение. — Как бы я хотел, чтобы ты назвал мое имя, мой маленький ворон. Я усмехнулся, пытаясь скрыть свое беспокойство от его близости, спрятать стук моего сердца в грудной клетке. Почему он всегда так легко рушил мой контроль? Потому, что он меня создал? О, как я его ненавидел. — Я все время говорю твое имя, тупица… — Мое настоящее имя. Скажи его, Гарри. О, как бы мне хотелось услышать, как оно срывается с твоих губ. Без сомнения, ты задохнешься, произнося его, будто стекло или наждачная бумага процарапает твое горло, но твое сопротивление только сделает его намного слаще, когда ты наконец сдашься. Скажи его. Я подарю тебе удовольствие, если ты это сделаешь. Наш маленький контракт. Уверен, ты не забыл, что такое заключение контракта, — его голос был опасным, соблазнительным, как мурлыканье и змеиное шипение одновременно, что меня раздражало. О нет, я не забыл. Доказательства нашего контракта покрывало всю кожу моей спины. Шипящее, жгучее. Слова, символы горели на моей коже, пока их создатель проводил пальцем по каждому сантиметру, прокладывая путь к этой связи, этой метке. Мне плевать на боль, просто спаси его! Забирай, забирай все! Чем заметнее контрактная метка, тем она мощнее. Тогда сделай ее больше. Горящая пентаграмма рассекала всю мою спину. А потом… изменение. Я быстро пришел в себя, отбрасывая дворецкого от себя с ярким светом проклятия, в то время как метка на моей плоти пульсировала от воспоминаний и желания создателя. — Мне достаточно одного контракта, Себастьян. Его единственным ответом была снисходительная улыбка, которая скрывала его досаду. Я должен расцеловать Сиэля. Назвать гордого демона в честь своей собаки? Великолепно.