«Tearless grief bleeds inwardly» — © Christian Nevell Bovee.
Каким-то образом мир казался намного спокойнее без присутствия Грелля Сатклиффа. Спасибо Мерлину за эту милость. Сиэль уже был готов ко сну после долгой мучительной ночи, но некоторое время сидел, не в силах или, возможно, не желая засыпать. Сон был так похож на смерть. Его разум сейчас был наполнен смертью. Поэтому я сел рядом с ним после того, как дворецкий откланялся, и начал успокаивающе гладить его волосы. Монотонное движение походило на своего рода гипноз, но сегодня вечером маленький лорд не поддался этому простому трюку. Нет, сегодня вечером у него были вопросы, и он не станет закрывать глаза, пока не получит ответы. К сожалению, его первый вопрос застал меня врасплох. — Вы с Себастьяном пара? Тц. С какой стати он спросил об этом? Он что, не мог скорбеть в тишине? Я предпочел бы иметь дело с рыданиями и отрицанием. — Пара кого… джентльменов? Пара демонов? Подросток недоверчиво закатил глаза. — Интимная пара. Ну конечно. Ему повезло, что рядом я. Я даже не вздрогнул, когда ответил на его вопрос. Очко в мою пользу. — Нет, мы не пара, — возможно, мой голос был слишком ровным. Дело в этом или Сиэль решил впиться в меня сегодня вечером, как голодная собака в кость. — Он желает тебя. — Так и есть. Это был слишком неловкий разговор с двенадцатилетним мальчиком. Даже мысль об этом заставила меня чувствовать себя жутко. Так же, как с тем гребанным виконтом. Ох, как бы я хотел вонзить свои когти в его обнаженное горло за то, что он так много думал о Сиэле! Если подумать, ночь только началась… Мерлин, его смерть была бы таким подарком! Может быть, я убью его на день рождения. Я отогнал эту мысль с гримасой отвращения. Я не стану рабом своих низменных инстинктов, ни за что. Неважно, как сильно хотелось отомстить за честь моего малыша. Мысль заставила меня вздрогнуть, и кисть остановилась на полпути в шелковистых темных локонах. Когда я начал думать о Сиэле, не как об обожаемом хозяине своего создателя, а как о моем собственном «малыше»? Когда это случилось? Осознание заморозило мои внутренности тошнотворным холодом, которого я не чувствовал с тех пор, как впервые очнулся демоном, чтобы узнать, что мой мир, моя жизнь и человечность навсегда потеряны. Долгая многозначительная пауза на какое-то время заполнила пространство между нами. Казалось, что мы оба сегодня вечером погружены в тяжелые раздумья. Не помогло и то, что я начал ощущать запах одного конкретного демона, подслушивающего за дверью. Неужели мне придется охранять каждую комнату во время использования? Иногда он походил на старую сплетницу. — Ты все еще любишь Волдеморта, не так ли? — спросил мальчик, будто не был уверен, что эта неудобная линия допроса будет принята мной. Холод внутри меня иссяк и испарился, оставив после себя пустое пространство, одну телесную оболочку. Парень, конечно же, ударил сегодня по всем слабым местам. — Люблю, — каждую минуту каждого часа каждого дня. Каждый день каждого месяца каждого из прошедших ста пятидесяти трех лет. С каждым вдохом, каждой мыслью. Со всем, чем я был, есть и буду. Да, я любил его. Мои руки дрожат? Небольшое, почти незаметное подергивание началось на пальцах моей левой руки. Я сжал их в кулак, чтобы полностью остановить дрожь, но она была настойчива. Как странно. — И меня ты тоже любишь? — он спросил так кратко, так бесцеремонно, что у меня создалось впечатление, что ответ ему не очень-то и важен, но я знал, что это не так. Это был вопрос, ответ на который Сиэль стремился знать. Холод внутри меня смягчился от его решительного вида, моя кисть продолжила размеренное поглаживание. — Я полагаю, что да. Все в порядке? То, что я люблю тебя? — Если в моем тоне было легкое веселье, казалось, он этого не заметил. Или так, или ему было все равно. Мальчик начал рассматривать голубое кольцо с бриллиантом на своем пальце в задумчивости. Его мысли внезапно унеслись куда-то далеко, и я не видел причин вмешиваться в его размышления. Он сам вскоре нарушил тишину. — Вся моя семья мертва. Теперь я последний Фантомхайв. Ты и Себастьян — все, что у меня есть в этом мире, — это был единственный ответ на мой вопрос, который я получил, но я принял его с благодарностью, ласково коснувшись его лба своим. Это был ответ, который был мне нужен, и я воспринял его как «да».«Рискнуть ради любви — это потеря, а цена потери — горе. Но боль от горя всего лишь тень, в сравнении с болью отсутствия любви» — © Хилари Стэнтон Зунин
Дрожь не прекратилась, на самом деле вскоре она распространилась и на другую руку. Все мои мышцы были чрезмерно напряжены, как будто были связаны с моими костями, наполняя любое движение дополнительным усилием. Что это было? Я не чувствовал себя больным. Наоборот, если честно. Помимо дрожи и слабости, я чувствовал себя довольно хорошо. Как будто я был аккумулятором, наполненным энергией. Она зажглась внутри, смутив меня необычным приступом гиперактивности. Именно эту энергию я обвинил в неспособности надолго сосредоточиться на чем-то одном. Чаще всего в эти моменты невнимательности мои глаза следили за Себастьяном, к моему раздражению. Иногда они следовали за движениями Сиэля с родительской одержимостью курицы-наседки, присматривающей за своими птенцами, но мой взгляд неизбежно возвращался к демоническому дворецкому. Я проклинал свое состояние, спотыкаясь в ванной комнате, присоединенной к моей спальне. Энергия все еще была, ползала под моей кожей, но хорошее самочувствие приходило и уходило. Мне было больно. Все мышцы моего тела болели, и впервые с тех пор, как я стал демоном, я мучился в лихорадке. Моя кожа стала горячей на ощупь, сжигая меня. Сжав зубы, я поднял свою палочку и выпустил в наполненную ванну охлаждающее заклинание. К сожалению, эта непредсказуемая энергия, палящая внутри, овладела мной, легко изменяя простое заклинание. Вся ванна мгновенно превратилась в лед, тонкий слой инея полностью покрыл кафель. Вода внутри ванны была сплошной замерзшей глыбой. — Ох, ну давай же! — Это было абсолютно нелепо! Неужели было так сложно на мгновение остыть?! Мне придется бегать по поместью или что?! Я яростно бросил согревающее заклинание в холодную массу, только чтобы она взорвалась расплавленным, бурлящим чудовищем. Ванная теперь по лодыжку залита водой. Мерлин, что, черт возьми, происходит со мной?! Это полный абсурд! Глупость! Какое-то проклятие? Или демоническая болезнь? Мерлин, я просто хотел остыть! Мое тело будто горит! — Ну и ну, какой ужасный беспорядок ты устроил, мой маленький ворон, — донеслось мурлыканье из тени. Отлично. Просто изумительно. В такие моменты всегда появляется Михаэлис, чтобы пнуть меня, когда я упаду! Может быть, я должен был бросить согревающее в него вместо ванны. Будем ли мы действительно страдать, если на одного демона в мире станет меньше? И Сиэль, мой сильный малыш, был бы свободен от контракта. Ему не пришлось бы встречать конец от руки того, кто связал нас обоих. Яростный гнев вспыхнул во мне при мысли, что этот монстр причиняет боль графу, заставляя моего ребенка защищаться. Я зарычал, прежде чем смог сдержать свой порыв, и карие глаза напротив сузились. Внезапно я оказался под его пристальным, кошачьим взглядом. Весь гнев внутри меня скрылся от этого любопытного, настороженного выражения лица. Я заслужил этот взгляд. Я вел себя как сумасшедший. Это был не я. Я никогда не был таким. Мне хватило приличия смутиться и испугаться странных изменений, но, конечно, ему это знать необязательно. Себастьян тяжело вздохнул, понюхал воздух вокруг меня, и его осторожность исчезла, расплывшись в медленной широкой улыбке удовольствия. — Аа, теперь я вижу. Это интересно. Я не был уверен, случится ли это с тобой, так как ты был создан, а не рожден демоном, но признаю, это неожиданное благо… — О чем ты говоришь? — я отчаянно огрызнулся, мое почти несуществующее терпение наконец подошло к концу. Михаэлис ни в коей мере не расстроился моим отношением, скорее, он выглядел так, будто наслаждался этим. — Твой цикл размножения, мой дорогой Гарри. Конечно, я никогда не видел, как такие вещи влияют на волшебника, поэтому я предполагаю, что причина этого в довольно… насильственном изменении твоей магии. Твое тело накапливает энергию, собирает ее для тебя, чтобы подготовить твое тело к процессу спаривания. Вот почему твои руки дрожат, и ты стал таким невнимательным на прошлой неделе, — Насмешка, которую я увидел, была ядовитой. — Как долго это продлится и как часто мне придется иметь дело с этим? — это все, что я хотел знать. Когда это должно закончится. Я полагаю, что второй вопрос должен быть таким: насколько далеко от Михаэлиса мне следует убраться, если ему взбредет в голову «выручить» меня? Сибирь звучала прекрасно. — Вряд ли это серьезная проблема, мой ворон. Это продлится всего несколько коротких недель, а циклы размножения происходят каждые сто лет или около того. Это совершенно естественная фаза твоего развития. Я пережил их слишком много, чтобы беспокоиться об отслеживании каждого. Оскорбление «старикашка» звучало в моей голове довольно громко, и я легко выпустил его, когда моих мыслей, как бархата, коснулись его кончики пальцев. Хорошее настроение Себастьяна не могло быть испорченно так просто, хотя акулоподобная улыбка на его лице сильно напомнила мне то выражение, которое он подарил Аццуро Ванелю, прежде чем убить его. Это было не утешительное зрелище. — Уверяю тебя, Самаэль, я в расцвете сил. Я мог бы составить тебе исключительную пару, — он мурлыкал, звук моего настоящего имени, моего демонического имени, как грех, капал с его языка. Это заставило меня содрогнуться. Сколько времени прошло с тех пор, как оно было произнесено? Более ста, наверное. С тех пор, как я однажды покинул Себастьяна, достигнув демонической зрелости. Как только я смог действовать самостоятельно, я бросился бежать, только чтобы провести следующее столетие, уклоняясь от него и прячась по всему земному шару. — Не называй меня так. И, черт возьми, при чем здесь ты? У меня есть и другие, к которым я могу обратиться за помощью, если захочу, — мой голос получился с примесью парселтанга. Его глаза опасно сузились, и без предупреждения у меня поднялась температура, а сердце начало биться быстрее от его неудовольствия. — Какие другие? — Не твое гребаное дело! Ты не мой телохранитель, Себастьян! — я не был уверен, что больше разозлило обычно спокойного демона: мысль о том, что я буду близок с кем-то, кроме него, или демонстративный отказ произносить его настоящее имя, когда он уже произнес мое. Его рука врезалась в стену, позади меня, а фигура прижалась к моей. Как только его тело оказалось прижато к моему, я понял, что попал в беду. Жара, уже бушевавшая во мне, взлетела до новых невыносимых высот. Я горел, сгорал заживо прямо в этой затопленной ванной, и единственное лекарство от пламени делало всю ситуацию только хуже. Чужие губы накрыли мои. Они кусали, целовали и лизали, каким-то образом сумев втянуть меня в ураган ощущений. Мой мозг отключился под напором губ и кровавых глаз, скользящих по каждому миллиметру моей души. Было так горячо, но мои инстинкты, сторона, которой я старался не давать много свободы, знала, что все пройдет и остынет, если мне удастся получить больше этого существа передо мной. Пробраться внутрь его сущности и заставить его сделать тоже самое. Язык коснулся моего рта кошачьим жестом и голос, шепчущий мне в уши был таким темным и соблазнительным. — Я твой хранитель, Самаэль, а ты мой. Мой человеческий разум вернулся резко, почти болезненно. Позже я буду мучиться от головной боли, но в тот момент я был слишком обеспокоен тем, что тело Михаэлиса прижимало меня к стене, моя рубашка уже была расстегнута, а моя собственная кровь залила его подбородок. Его зрачки были расширены от желания. Я сделал единственное, что мой человеческий разум волшебника нашел подходящим ответом. — BOMBARDA! Несколько мгновений спустя я оказался в гостиной Гробовщика, поразив седовласого Жнеца, когда я с грохотом рухнул в гроб, мой выход из теней был неловким и слепым. — Могу ли я полежать в твоем морозильнике? — Ооох, мой дорогой Гарри! Я знал, что однажды буду гордиться тобой!