«Моё сердце было в изъянах, но я осознал свои слабости. Так держи меня за руку, не отдавай тьме» — © Mumford and Sons, Broken Crown.
К тому времени, когда я вышел из морозильной камеры Гробовщика, я был отдохнувшим, охлажденным и смутно пах формальдегидом. Жар, который мучил меня, не исчез полностью, но и не подавлял больше сознание. Я желал, чтобы это продолжалось как можно дольше, и решил избегать Себастьяна Михаэлиса так долго, как только мог. К сожалению, когда я проскользнул в поместье через открытое окно, мне напомнили, что удача никогда не была на моей стороне. — Ну и ну, ты нанес некоторый ущерб поместью своим темпераментом, — Шелковистый голос, исходящий из теней, скрывал сталь за мягкостью, которая заставляла меня задуматься, сколько времени понадобилось Себастьяну, чтобы объяснить внезапное разрушение поместья Сиэлю. Сиэль. Мне нужно проверить его. Мне нужно убедиться, что он в порядке. Если бы дворецкий был ничтожным человеком, он бы полностью исчез из моих мыслей от внезапной необходимости проверить моего малыша. Мои ноги уже несли меня в комнату маленького лорда. Я заметил, что Себастьян следит за мной с осторожной усталостью. — Куда ты идешь, Гарри? — Я хочу проверить Сиэля, — Не хочу. Жажду. Это глубокая, неконтролируемая инстинктивная потребность. Михаэлис задумчиво промычал. Сиэль крепко спал в своей спальне, свернувшись калачиком под одеялом, как ребенок, которым он и был. Моему сердцу стало легче, когда я узрел его таким безмятежным. Только во сне хмурая складочка меж его бровей сгладилась, а закрытые глаза скрыли пристальный взгляд. Только в бессознательном состоянии он был спокоен. Я надеялся однажды стереть напряженное выражение с его лица. Я со вздохом закрыл дверь его покоев и повернулся, чтобы прислониться к окну в коридоре. Пронзительный взгляд Себастьяна поднял во мне желание бежать обратно на открытый воздух, к лунному свету или нырнуть в полуночной тишине в холодные воды Темзы. Одна из моих фамильяров, самая крупная в затмении*, села на руку, которую я протянул ей. Она была удивительна, больше моей руки и сияла перламутром в тусклом свете. Она была действительно прекрасна. — Ты ужасно привязан к моему молодому хозяину, маленький ворон. Я напомню тебе, что в конечном итоге он станет пищей. Для нас обоих. Привязываться к будущему обеду неразумно. Мои глаза устремились на демона, пытаясь возненавидеть его и не в силах преодолеть ту странную терпимость, которая завладела нами. Я не хотел терпеть его. Я хотел выразить сожаление от того, кем он был, всего, что он делал, и того, во что он превратил меня! Но это было… сложно. Так не было раньше. Я не знаю, когда все начало меняться. Возможно, виной всему был демон внутри меня. Он увидел, что я чувствую к Сиэлю, увидел, как Себастьян защищал маленького лорда и назвал демона хорошим кормильцем. Хорошим супругом. Дрожь отвращения, направленная на него и меня самого, прошлась по позвоночнику, и прекрасный лунный мотылек, балансирующий на кончиках моих пальцев, вспорхнул. Я смотрел, как она растворяется в ночи, прежде чем обратить внимание на своего собеседника. — Я хочу, чтобы ты оставил его душу, когда ваш контракт истечет, — глупо, честно и точно. Это был способ, которым я предпочел общаться с демоном. Он был известен своей ложью и умом, а я — искренностью и бесхитростностью. Мы были полярными противоположностями, но он все еще был одержим мной. Как странно. — О? И зачем мне это делать? — спросил он, его голос оставался спокойным и приятным, но глаза говорили правду о его чувствах по этому вопросу. Они превратились из красно-коричневого оттенка в демонический розовый. Наконец я удостоил его взглядом. Я обернулся, прислонившись к перилам, наслаждаясь ощущением холодного камня на пояснице. Боль в моих мышцах успокоилась от этого контакта. Весь этот цикл размножения был серьезной помехой. Я не чувствовал себя таким жалким с Последней Битвы. По крайней мере, физически. Желание застонать от восторга было сильным, но демон передо мной отбил его. Я не покажу ему своей слабости, которую он сможет использовать. Теперь нет. — Мои инстинкты видят в Сиэле человека, которого нужно защищать и растить. Они видят в нем моего ребенка, — Была ли это просто тревога? Это был не первый мой опыт получения еды от Себастьяна. Но что-то в Сиэле заставляло кричать каждую клеточку моего существа: «Он просто… мой. Я не знаю, как еще это объяснить, но мне нужен ОН, нужно его защитить». — Хм. Это проблематично, — Без шуток. Демон, защищающий своих детенышей, был адской проблемой. Он подошел ближе ко мне, а я боролся с желанием отойти. В конце концов, я хотел, чтобы он отказался от еды, которую так тщательно готовил. Нет никакого смысла в противодействии ему, — Тебе просто нужно поесть и спариться. Твои инстинкты перегружены, потому что ты отрицаешь их. Ты отрицаешь естественные циклы и побуждения своего тела. Удобное объяснение. Для него. Я покачал головой, скрестив руки на груди, чтобы он не подошел еще ближе. — Мне это не нужно. Я могу пережить это. Всего лишь вопрос времени, — пробормотал я и бросил на него острый взгляд, — Мне просто нужно, чтобы ты не ел моего… — Твоего никого, — перебил Себастьян, прерывая меня с точностью лезвия. Дворецкий отошел и окинул меня пренебрежительным взглядом, который только разозлил меня, — Мой господин для тебя никто, только будущая еда, и ты не дал мне веских оснований изменить это. Я не буду отказываться от своих слов, Гарри, — он ушел, оставив меня тихо вздыхать в его отсутствие. Посмотрим. Еще есть время найти способ разорвать контракт Сиэля. Я об этом позабочусь.«Пресмыкаясь до самого захода солнца, я никогда не надену твою сломанную корону… Но в этом сумраке наш выбор решит нашу судьбу…» — © Mumford and Sons, Broken Crown.
Себастьян, по-видимому, обиделся на мою просьбу и в следующие несколько дней наслаждался насмешками и подталкивал меня к грани терпимости. Я был уверен, что медленно растекаюсь лужей. Я даже не встал, чтобы последовать за ним, когда Сиэль вышел из комнаты, единственный сапфировый глаз смотрел на меня с беспокойством. Я действительно выглядел так же плохо, как чувствовал себя? Все мое тело болело, как будто мои мышцы специально напрягались, чтобы злить меня. Но худшей частью была жара и знание того факта, что если бы я позволил себе приблизиться к Себастьяну, это ослабило бы пламя. Нет, это отвратительное решение. Я не откажусь от слов, сказанных ранее. Я просто должен был подождать. Он сам сказал, что это продлится всего несколько недель. Я пережил уже полторы недели. Следующие несколько казались вечностью. Я хотел пережить это? Ну, это было глупо. Я был совершенно уверен, что ни один демон никогда не умирал от цикла размножения, но, несомненно, эта жгучая лихорадка подорвет мое здравомыслие. Я был в Аду, просто в мире смертных, подумал я с фырканьем. Вопреки распространенному человеческому убеждению, Ад не был полон огня, хотя там были вулканические, сернистые равнины, как и на поверхности человеческого мира. Однако Ад был местом тьмы. Казалось, что там всегда была безлунная полночь, скрывающая все вокруг. Я проигнорировал Себастьяна, когда он вернулся, чтобы привести в порядок кабинет молодого лорда, глядя на мой больной вид с забавой, освещающей его глаза. — Первый цикл размножения известен как самый отвратительный, почти неутолимый. Как ужасно, должно быть, для тебя, — его голос был самодовольным и насмешливым, как зубастая ухмылка на его лице, наполненная удовлетворением. Неутолимый, сказал он. Мне было несложно поверить в это. Мне казалось, что я умираю от лихорадки. Лихорадка, остудить которую помогли его губы на моих. Память врезалась в мой мозг, как молоток в лицо, и в этот момент я вновь переживал этот жаркий момент, как будто он происходил прямо сейчас. Острые зубы впиваются в мягкую плоть. Кровь течет по моему подбородку, смазывая сухие губы. Магия ласкает ауру, так властно врезающуюся в мою. Пальцы быстро работают над моей рубашкой, чтобы чужая рука могла скользить по спине, вдавливая меня в тело напротив. Стул, на котором я сидел, с грохотом ударился об пол, когда я отчаянно вскочил с него, пытаясь срочно уйти как можно дальше от темного, притягательного присутствия Себастьяна. Моя спина врезалась в стену, и я тяжело дышал от внезапного натиска температуры. Глаза моего создателя снова обратились к их демоническому сиянию, которое было заметно через всю комнату. Стон страха вытек из моего горла. Это когда-нибудь закончится?! Мог ли он знать, что я только что видел, только что пережил? Может ли он чувствовать запах этого тепла? О, Мерлин… Эта мысль чуть не заставила мои колени разъехаться, и я изо всех сил старался стоять ровно. Неутолимый, сказал он. Несомненно. Впервые я начал сомневаться, что у меня хватит сил противостоять этим изменениям в моей природе. Осознание разозлило меня. Почему он выбрал меня? Я просто хотел быть верным Тому! Даже в этой жалкой, проклятой жизни все, чего я хотел, — это любить Темного Лорда, от которого меня так быстро забрали. Мои светящиеся, воспаленные изумрудные глаза наблюдали, как дворецкий напротив меня задумался о том, должен ли он приблизиться и рискнуть получить еще одну Бомбарду или сохранить свое положение и успокоить мой гнев. Его ухмылка вернулась, и он медленно приблизился. — Ах, мой маленький ворон. Все это время, ты думаешь как человек. Все еще держишься за старые привязанности, как моряк, потерпевший кораблекрушение, когда ничего больше не осталось, — покровительственно произнес Себастьян, но остановился в нескольких метрах от меня. Его аромат, словно тонкая амброзия, и он протянул руку, едва не дотронувшись до меня, — Неужели ты не хочешь провести вечер в моей компании? Успокоить жар и боль в своем теле? На какое-то время жара спадет, но только до следующей волны. Я не буду пренебрежителен. Я гарантирую, что позабочусь о том, чтобы тебе понравилось, прежде чем сам получу удовольствие. Слово «удовольствие» распространило вибрацию по моему позвоночнику. Мои руки затряслись, и с губ сорвался скулеж, прежде чем я сумел вернуть себе слабый контроль. — Это была бы ложь. Я не люблю тебя, — возможно, это звучало жестоко, но мы всегда были относительно честны друг с другом, несмотря на то, что некоторые из этих истин были злыми и высказывались из мести за то или иное. — По моему опыту, желание не имеет ничего общего с любовью. Желание. Любовь. Он был прав в одном, оба были взаимоисключающими. Я мог испытывать желание без любви, очевидно, как свидетельство этой тяги к Михаэлису, но это не означало, что я не любил Тома. Могу ли я все еще любить его и подчиниться желанию к другому? В конце концов, это вообще имело значение? Волдеморт и я теперь навсегда разделены пустотой времени и измерений. Космос был не просто последней границей, это была непоколебимая, нерушимая кирпичная стена, которая держала нас на расстоянии вечности. Знал ли он, что я еще жив? Все, кто был свидетелем финального сражения, видели, как я заключил сделку с демоном, и этот демон забрал меня, чтобы якобы пожрать мою душу. Все, что они знали, это безымянная могила. Память о таких печальных фактах оттолкнула худшую из волн жары, но основная масса ее побочных эффектов осталась. Все мое тело ощущалось так, будто дрожь охватила меня, под натиском яростной энергии, бушующей во мне, требующей, чтобы ее использовали по назначению. Слабость в моих мышцах вернулась, увеличившись в десять раз. Я споткнулся только для того, чтобы быть подхваченным руками, которые возвращали это тепло обратно на поверхность. Теплый рот прижался к моему уху, губы мягкие, как шелк, и смертельные, как яд. — Позволь мне помочь тебе, Самаэль. Позволь мне облегчить твои страдания. Я чувствовал его желание на своем языке, возбуждающее мои инстинкты. Себастьян желал меня, и Мерлин, будь я проклят, если бы знал, почему. Может быть… может быть, это был рычаг, который мне был нужен все это время. Сиэль… Сиэль должен быть моим приоритетом сейчас, прежде всего. Он нуждался во мне. — Отпусти Сиэля в конце контракта, и ты сможешь взять меня. Отпусти его, и я буду с тобой, — грязно даже на слух. Это была проституция моих ценностей и эмоций, а не только моего тела. Но… образ дрожащего, раненого Сиэля в ту ночь, когда я пришел в поместье Фантомхайв, отпечатался в моем разуме. Моя крошка. Мой ребенок в опасности. Мой. Он нуждался во мне, в моей защите. Выражение лица Себастьяна противоречило его неудовольствию. Он не был счастлив ни в малейшей степени и напрягся, стоя напротив меня. Его сердитое шипение заставило меня содрогнуться. Зубы врезались мне в ухо, прокусывая до крови, боль и искаженное удовольствие — один сильный удар. Я вздрогнул. — Хорошо, Самаэль. Ты выиграл этот раунд, но я уверяю тебя, победа не будет такой сладкой, когда ты будешь плакать подо мной до конца вечности. В конце концов, как только у меня появилась пара, я намерен сохранить ее. Еще посмотрим. Я сломался как слабый ребенок. Когда его рука жестоко врезалась мне в лоб, ставя вторую метку, которую невозможно скрыть без магического вмешательства, я даже не вздрогнул. Это было для моего малыша. Демон поднял меня на руки и понес к себе, уже начав ронять вороньи перья, готовясь к превращению. Я позволю ему умерить жар во мне на время, но мои чувства были совершенно ясны. — Я не люблю тебя. Я тебя ненавижу. Он ухмыльнулся мне в шею, касаясь кожи клыками. — Конечно, мой маленький ворон. Снаружи, в темноте, огромная ворона схватила и пожрала прекрасного лунного мотылька, но никто этого не увидел.