«Вы потеряете человека, без которого не сможете жить, ваше сердце будет разбито, и плохая новость заключается в том, что вы никогда полностью не переживете потерю любимого. Но есть и хорошая новость. Он будет вечно жить в разбитом сердце, рана на котором никогда не затянется.» — © Энн Ламотт.
Казалось, нам повезло. В порту действительно стояло судно, которое направлялось в Лондон. Наконец мы поедем домой. Вернемся к друзьям и безопасности. Мы могли бы подумать, решить, куда идти дальше. Выяснить, что мне делать, когда я остался одним из двух родителей. Снова и снова я проверял и тянул за концы связи Себастьяна, но каждый раз все, что я получал за свои усилия, было то же самое пустое молчание. Моя душа звала свою вторую половину. Мой ребенок был в панике, и я ничего не мог сделать, чтобы помочь ему. Удары маленького Кайлема становились все сильнее, когда мы поднялись на борт корабля и отправились в путь. Казалось, он очень чутко реагировал на мое эмоциональное состояние. Что если… Что если роды начнутся слишком рано? Что я буду делать? Что я знал о рождении ребенка? Я был парнем! Я не знал ничего о рождении младенца, демона, человека или хвостороги. Что если случится что-то плохое? Не будет никого, чтобы помочь мне. Бедный Сиэль был моей единственной надеждой, и ему всего двенадцать, ради Мерлина. Я никогда не задумывался о самом рождении. Буду ли я в опасности без помощи моего партнера? Даже в моей человеческой жизни женщины, окружающие меня были слишком молоды, чтобы даже думать об этом. Слишком молоды и слишком вовлечены в войну вокруг них, чтобы думать о жизни потом. Никто даже не был уверен, что выживет. Так много людей умирали. Морской воздух пронёсся сквозь мои волосы, ласково успокаивая. Сиэль вздрогнул в прохладе рядом со мной. Верный своему слову, он не оставлял меня ни на миг с момента своего смелого, любящего заявления. К сожалению, я так до сих пор и не ел. Я знал, что уже пора. Но… внезапная пустота, которая образовалась в груди, полностью лишила меня аппетита. Моя кожа была бледной. Мои руки дрожали и страх… Страх поглотил меня. Он был первобытным, беспокойным и присутствовал постоянно, кипя в моей груди, пузырясь в горле. В любой момент маска спокойствия треснет, и я начну кричать от ужаса, выплескивающегося из моего пищевода, как желчь. Без остановки. Просто кричать, кричать, кричать. — Боже мой… — раздался неистовый шепот женщины за нашими спинами. Ни одному из нас не пришлось спрашивать, что же так встревожило ее. Мы все это видели. Пламя доходило до небес, окрашивая мир в малиновый, алый и красный цвет. Лондон горел. Мы были еще далеко, но разрушения, я уже видел, были очень сильными. Я почувствовал знакомое, прохладное присутствие у себя за спиной, прежде чем Сиэль прошипел: «Что ты здесь делаешь?» Его голос был полон недоверия, и я чуть не улыбнулся, когда он встал между нашим посетителем и мной, защищая. Если честно, я тоже не был уверен, зачем он здесь, но почему-то это казалось правильным. Верным. Так же, как моя связь с Себастьяном. «И смотри, куда это привело меня», — с горечью подумал я. Тем не менее, мое сердце наполнилось легкостью при виде моего друга. Гробовщик хихикнул, сложив пальцы с длинными ногтями вместе, как ребенок, хлопающий в ладоши, играющий в игру. Вот церковь, вот шпиль. Подожги ее и сожги всех людей. — Сегодня вечером в Лондоне нам предстоит собрать так много душ. В том числе, — его ухмылка почти демонически расширилась, когда его взгляд упал на мой выпуклый живот, замаскированный под чарами, — эту. Ужас и инстинктивная ярость разразились во мне, так близко были эмоции к поверхности, и я зарычал на моего давнего друга, прикрывая живот руками, чтобы защитить моего ребенка. Мои ногти заострились, а глаза приобрели отчетливо дикий вид. Гробовщик разразился смехом и засунул мне в рот одну из своих печенек в форме кости. Его желто-зеленые глаза смотрели на меня так, как никогда раньше, и я не знал, доверять ему или нет. Конечно, мой друг никогда меня не подводил. Это не было угрозой, я наблюдал за Гробовщиком. Нет, несмотря на мою инстинктивную бурную реакцию, это было похоже на предупреждение. Или обещание? Возможно оба. Он говорил мне, что сегодня вечером мне и моему ребенку грозит потенциальная опасность. Гробовщик велел мне быть осторожным и не рисковать. К сожалению, легче сказать, чем сделать в моем случае. Мне нужно защищать Сиэля. У меня больше не было партнера, чтобы положиться на него. Нет, на этот раз мы были сами по себе. Странный мужчина начал уходить, но Сиэль резко последовал за ним. — Подожди! Почему ты пришел сюда сегодня вечером? — Потребовал ответа юноша, не обращая внимания на утешительную, осторожную руку, которую я положил ему на хрупкое плечо со спины. Гробовщик нерешительно остановился. — У нас с вами длинная история, граф. У нас с Гарри она еще длиннее, но с ним у нас также и общее будущее. На этот раз его голос был настолько близок к серьезному, насколько это возможно для него, и его слова взволновали меня. Общее будущее? Что это должно означать? Ничего хорошего. Общее будущее с жнецом могло быть связано только со смертью и с тем, что Гробовщик уже сказал… Моя рука содрогнулась от ужаса на моем круглом животе, а ребенок внутри беспомощно шевельнулся. — Общее будущее? Что ты подразумеваешь под этим? — Сиэль нажал, но мужчина издал лишь короткий веселый звук, криво ухмыляясь уголками губ. — Ах, граф. Вы готовы заплатить цену за эту информацию? Шестеренки уже вращались в мозгу Фантомхайва, но я избавил его от мук выбора. Информация была обо мне, и это могло иметь решающее значение для спасения жизни моего ребенка, если это произойдет, как намекнул мужчина. Это была моя цена, моя плата, чтобы пересечь реку Стикс. — Я заплачу, — сказал я, прежде чем Сиэль имел возможность ответить. Его глаза устремились на меня, и, хотя я не мог их видеть, я чувствовал его пристальный взгляд, — Ты хочешь посмеяться, Гробовщик? Хочешь услышать шутку? Вот самая великая шутка, когда-либо рассказанная, — Мои глаза тщательно избегали взгляда молодого лорда, когда я произнес слова, которые должны были проклясть меня навсегда, даже сейчас, в это время и в этом месте. — Я люблю Себастьяна Михаэлиса. Даже после всего, что он сделал. После того, как он оставил меня беременного и беззащитного, оставил своего хозяина, я все еще любил его. Хотя он явно не разделял этого чувства со мной. Мерлин, эта мысль заставила меня чувствовать себя плохо. Несмотря на то, что было сделано, и отстранение, которое я испытывал от него, мои инстинкты не позволяли мне так плохо думать о нем. Мое сердце болело от его отсутствия, пытаясь и не имея возможности воссоединиться с ним. Гробовщик не взорвался смехом, как обычно. Он даже не опроверг мое заявление. Вместо этого он просто улыбнулся и мягко кивнул, выражение лица было горьким и почти жалостливым. — Забавно, не правда ли? Забавно и так ужасно грустно. Хорошо, граф. Правда в том, что мы очень скоро увидимся, потому что до наступления ночи… вы умрете. Себастьян Михаэлис потеряет всех, о ком он когда-либо заботился, в огне. Это общее будущее Гарри и меня, потому что именно он будет пожинать последствия действий своего партнера. Вот и все. Увидимся позже, маленький граф, — промурлыкал мужчина, прежде чем уйти и прыгнуть с борта корабля. Никакие брызги воды не выдали его уход, и я знал, что он сейчас находится на земле, несмотря на его выход за борт. Гробовщик ушел… но то, что он сказал, осталось со мной. Я буду тем, кто пожнет последствия действий моего демона. Действия моего партнера приведут к гибели не одного, а обоих моих детей. Мой партнер. Красная ярость внезапно вспыхнула во мне, выше, чем огни, пожирающие город впереди. Она было опьяняющей как пряное, горячее вино и жгучей. Она чувствовалась намного сильнее, чем то, что я испытывал после побега Себастьяна. Раньше я бездействовал, ища жалкие следы в тумане пустоты и отчаяния, но это… Это была жизнь. Ярость очищала меня изнутри. Нет, не мой партнер. Уже нет. Он потерял это право, когда оставил нас. Меня охватило безумие, ярость, предательство, отчаяние и ужас смешались во мне в одно неразличимое безумие, чудовище, пирующее в моих внутренностях и укореняющееся там, где когда-то были нежность и желание. Я крепко ухватился за ту связь, которая когда-то тянулась между Себастьяном и мной, теперь являясь пустой и безжизненной, и бросил ее обратно в темноту его стороны. Я отверг его как моего партнера. Теперь я был одиноким, свободным демоном. Освобожденным, готовым защищать своих детей и очень, очень злым.«Незнакомец, я знаю тебя так долго. Я нашел тебя потерянным с компасом в тумане… Чужой человек, за которым я следил, Пока наши дороги не сошлись, как звезды».
Две пары глаз наблюдали за графом и его беременным спутником, одна с темной ухмылкой, а другая с безразличной апатией. Город внизу был сценой. Пламя и жнецы танцуют, подобно актерам. Мертвые и умирающие были просто декорациями. Вещами. Объектами. Не людьми. Бесполезными. Нечистыми. Лишь мешки с мясом. Багровые глаза проследили черты бывшего волшебника, словно оставляя их в памяти. Гарри был бледным, почти изможденным и заметно дрожащим, его разум и тело были не в состоянии справиться с блокированием брачной связи так скоро после ее зарождения, особенно в его уязвимом состоянии. Он нанес себе ущерб, разрывая нить. Быть так далеко, вне его досягаемости даже мысленно. Но… обида пронзила его грудь, когда он увидел маленького лорда, который все это начал. Все несчастья, холод, медленный и мучительный срыв, от которого пострадал Гарри, можно было проследить до Фантомхайва. К его нерешительности. И благодаря милосердному Гарри он застрял с мальчиком. — Ах, значит, мальчишка вернулся в Лондон. С демоном-магом на буксире, ужасно впечатляюще. Боже, он должен сгореть. Чтобы избавить мир от еще одного мерзкого, нечистого отродья. Скажи мне, что ты думаешь об этом? — По сравнению с Великим пожаром в Лондоне в 1666 году, этот… горит довольно медленно. Они оба знали, что огонь не был тем, о чем действительно спрашивало это существо, но ни один не упомянул истинную причину. Они наблюдали, как приближалась Адская Гончая, его разум закрылся, и вместо него остались только ярость и гнев. Гарри подошел к небольшой толпе, когда Сиэль начал выкрикивать инструкции слугам начать использовать настоящие пули, но он опоздал. Демон вступил в битву со зверем, уже демонстрируя признаки того, что отбрасывает свою человечность и раскрывает истинного себя. Это было так сложно. Труднее, чем что-либо, с чем он когда-либо сталкивался, ни от голода, ни от боли в его долгой бесконечной жизни — он не сбежал оттуда и не защитил своего супруга и ребенка. Неважно, насколько он зол на Сиэля, как бы он ни был обижен на Гарри, его пару следует защищать, а не сражаться с монстрами всего за несколько недель до его родов. Что если что-то случится с их ребенком? Что если он пострадает? Вопросы пронзали его мозг со скоростью света, но его ноги не двигались, несмотря на напряжение тела. Его враг-компаньон напевал, с интересом наблюдая за происходящим и его реакцией на все. — Ироничный мир, не так ли? Ты боролся против меня от имени своего хозяина, и теперь ты здесь, стоишь рядом со мной и наблюдаешь за этой маленькой трагедией, — Ангел ухмыльнулся. Крылатое существо явно наслаждалось клином, вбиваемым между их некогда счастливой маленькой семьей. Тем не менее, даже он был удивлен, когда божественное существо сделало робкий шаг вперед, расстегивая одежду на груди, — Или, если ты голоден, я могу стать для тебя женщиной. Конечно, я могу дать больше, чем это пятно грязи. Мы можем достичь единения в чистоте. Грехи прошлого будут уничтожены демоническим магом и смертью его маленького порождения. Как грубо и безлично ублюдок говорил о его возлюбленном и их прекрасном ребенке. Их маленьком сокровище. Это драгоценное, хрупкое существо, которое он и Гарри создали вместе, самое удивительное, что могло когда-либо появиться из его запятнанной, отвратительной истинной формы. Его тело было грязным, отвратительным и мерзким, но… от него родилось нечто такое чистое и удивительное. И Гарри… Кто-то такой красивый был рядом с ним, получал удовольствие и любовь от его отвратительного тела. Он ценил и обожал каждый сантиметр его демонической формы, как если бы это была вещь, достойная восхищения, желания. Каким-то образом Гарри сделал все возможное, чтобы помочь ему принять истинную природу. Теперь они здесь. Разлучены Сиэлем и его нерешительностью. Граф стал человеком, в котором он не узнавал своего хозяина, когда правда раскрылась. Он перестал быть его господином и превратился в такого человека, о контракте с которым Себастьян сожалел и ненавидел. Такое отвратительное существо, которое отказывается от договора и забирает свое слово. Человек, который не может завершить сделку, и он пообещал остаться с ним навечно. Это противоречило всему, за что он сражался, эстетике, которой поклонялся дворецкий. Благодаря его сделке с Гарри, он не мог пожрать даже кусочек души. Он был пойман в ловушку, заключил контракт, чтобы не только позволить графу жить, но и сделать его своим ребенком. Его слово Гарри попало в ловушку ответственности за нарушителя договора. Он всегда будет служить ребенку, которого съедали собственные сомнения. О-о, как обида на того, кому он дал этот обет, бурлила в нем. Именно это удерживало демона-ворона от прыжка на защиту своей пары, независимо от того, как сильно его инстинкты кричали, что все было так неправильно, неправильно, неправильно… На этот раз Себастьян Михаэлис стоял и ничего не делал.