Не Надо Больнее.

— Эдди, всё не так, неправдой было. Я врал. Виновата вся моя семья. Прости, я так не смогу. Эдди и поверить-то больше не мог. Он не хотел. Ричи замялся. Напряжение, как никогда самой гигантской неотделимой волной повисло в воздухе. — В Чикаго никто и не знал о коварных планах злодейского Пеннивайза, который оказался местной звездой и талантом Чикаго… По глазам Ричи Эдди уже понял, что тот серьёзно. В его глазах он увидел страх и нерешимость, которая порождала в Эдди силы выслушать его дальше, но и напрягала одновременно. — …который пытался когда-то в Дерри убить тебя, потому что эта твоя особенность, болезнь, а точнее дети, это как бы магия, которая сделает Пенни лишь могущественнее и сильнее всех на планете, и, когда «Клуб Неудачников» в свои 11-12 лет его победили, он проникает в Чикаго, устав спать 27 лет, снова появляясь потом в Дерри… Я ещё тогда знал эту легенду и тайну, так как как раз Пенни мне это поведал… — тишина невообразима. Напряжение в воздухе — самое худшее в жизни Эдди. — …тогда, в Чикаго ещё. Он решает действовать через… — губы брюнета предательски дрогнули, словно он хотел зареветь прямо сейчас, но тут же он взял себя в руки. — …меня, который только приехал в Чикаго тогда, и который приедет в Дерри после договора только через два года, и Пенни это прекрасно предвидел, поэтому просит, чтобы я… — было видно, как парню становится плохо, и почему-то, как псих, он слегка ухмыльнулся, чего Эдди не понял. Но миллиарды чувств Эдди могли убить его прямо сейчас, ведь всё казалось таким ужасным и непознаваемым… — …достал ему… тебя, а взамен он выполнит любую мою просьбу, — Ричи опечалено поднимает брови, словно бы осознавая собственную жалость, — пойми меня, в тот момент, четырнадцатилетний я солидарно согласился, ведь отвык… что уж говорить, от тебя, и, конечно же старые обиды тоже сыграли свою роль, и больше тебя… «не любил»… почти забыл. Но далеко не забыл… — Ричи открывает рот, словно не зная, что ещё добавить, но по дрожащим устам легко можно было догадаться, что это далеко не всё, что есть ещё куча всяких тайн. — Я заключил контракт с клоуном. — Ричи не в силах продолжать. — Моя мечта в тот момент была разбогатеть… моя семья в тот момент была достаточно бедной и до сих пор нуждалась в деньгах и… Пенни почти сразу же смог исполнить эту просьбу, если я смогу зачать тебя с некоторой силой изнутри сам понимаешь чего… — парень тут замолчал. — Встретил я его, естественно, где-то после его очередного представления, на которое попал чисто случайно с друзьями, которые в итоге разошлись потом тут же по домам, а я, затерявшись в толпе, последовал по указанию клоуна. Не сразу узнал. Он был замаскирован. Закулисье потом показало его истинное лицо, что повергло меня в шок, от чего я опять подумал, что в Чикаго другой такой клоун, цикл которого шёл иначе, как-то по-другому… и вот, подумал что всё повторится вновь, что сейчас всё опять страшным миражем было… — Ричи снова не хватает сил, как воздуха, кажется, вот-вот задохнётся… — И только когда я приехал в Дерри, я прошу Стэнли и Уилла сделаться приспешниками Пенни, как и я сам, потому и Стэнли тогда на короткое время пропал, как и Уилл иногда. Они просто ездили в Чикаго, чтобы получать поручения от Пенни. Стэнли согласился тогда лишь ради мести для тебя, Эдс, а Уиллу же было выгодно на тот момент отомстить Майку за то, что тот выбрал Оди, а не его… и… да… — Ричи снова не в силах что-либо сказать, но, преодолев какой-то свой психологический барьер на тему разговора с Эдди, продолжает, —именно Уилл тогда нависал над Одиннадцать… и именно он воткнул в неё нож… да да, в ванной, когда ты спасать её хотел. Всё это было словно не с Эдди. Он не хотел принимать то, что знал этого человека… Слом личности произошёл явно с Эдди… Он не знал теперь, как жить в этом подлом мире, если только не стереть себе память… — А я, в свою очередь, скрывал от всех, что встречался со Конором, пока мы с ним там в тайне ото всех встречались в Дерри… И только лишь тогда, когда Эдди, своим несчастным, на этот раз, видом вынудил сознаться Ричи, который не выдержал напора этих родных и столь изученных им карих глаз, в которые влюбился, и так и не смог разлюбить, и убивался от угрызения совести. Он решил сознаться Эдди, почему уехал тогда, ведь, как мы знаем, правда всё-таки выливается наружу… И сладкую ложь, как ложка дёгтя, тут же растерзает, просто растворит горе правды, которая никак не могла произойти с ними… — Ты, верно, хочешь знать, почему я уехал?.. — Ричи, как в замедленной съёмке медленно повернулся к Эдварду, лишь своим неоднозначным взглядом ало-синих глаз сейчас пронзил его насквозь, словно порезав на части… Эдди словно бы не мог уже адекватно его слушать, но некоторые частицы его сознания и возвращения в реальность всё-таки улавливали последнюю часть… — Мой отец сделал ужасное. Он изменил своей жене, точнее моей матери, с отцом… — произошла некоторая пауза, пока Эдди постепенно осознавал. — …Билла… Мэгги узнала об этом, но семья моя была тогда в замешательстве, денег особо не было, и вот, мой отец, решил брать деньги с отца Билла, который тогда оказался бисексуален, и платил за то, чтобы обычные парни делали ему приятно… на это и пошёл Уэнтуорт Тозиер. И это ради семьи. Но мать была в шоке от всего этого, поэтому мы решили уехать из Дерри и забыть всё, как самый страшный сон… постараться начать жизнь с чистого листа, всё по-новому, но я признаю, Эдди, что тогда не хотел уезжать из Дерри, не смог встретиться с тобой… и… поэтому мы срочно уехали, там же я и попросил такое желание у Пенни, как разбогатеть и… — Ричи сказал это словно с какой-то злостью, словно бы раздражением на самого себя, агрессией… такой гримасой, которую ещё и не изобразить так просто, по-актёрски, так сказать, ведь действительно говорил всё весьма напряжённо. — …супер силу… И только когда Эдди узнает об этой ужасной тайне Ричи, уже, естественно, на своём девятом месяце беременности (ведь раньше никто ему бы и не сказал), он взбесился ещё больше от того, что Ричи променял его на бабки, что не сказал сразу о демогоргоне внутри Ричи (его же члена), как теперь выясняется, который зачал. — Я не смогу тебя простить и вообще… — Я знаю, — перебивает со всей уверенностью Ричи, решая сразу продолжить своё предложение, — я же и не просил меня прощать… я бы… я бы тоже не простил на твоём месте, — чуть нехотя признаётся парень, поправляя очки. Эдди наперёд знал, что руки его сейчас холодные, трогают оправу, которая и то теплее его рук, которые холоднее, чем погода в Дерри. — Я понимаю только то, что стоит лишь искать мне верное счастье моё, как я тут же больше заблуждаюсь в очередной своей печали… — начал Эдди, еле сдерживая слёзы, которые так и просились пролиться на его истощавшиеся щёки. — Когда всё это кончится, не знаю. Этот ебаный цикл… он такой многогранный… И мыслей круговорот… но почему сейчас так больно от этих мыслей суровой реальности внутри меня, нежели от внешней? Почему? Не скажешь мне наконец-то??? Среди мрака, среди пучины этих бедствий, лишь неделя, даже меньше, столь желанной радости превращается в миг, до такой степени миг, что счастье моё даже уже и не вспомнить… знай… я до сих пор блуждаю в этом цикле… и в нём я… ты. Почему мы не можем подальше сбежать от этих страшных и алых мыслей?.. Почему так дорого страданья мне мои незаслуженные, которые я и не просил никогда, они лишь сами накрывали волной, я лишь подчиняюсь им, беспомощен, я раб их верный, вечный заложник, как ты - сигарет… почему так дороги? Всё это вместо того, чтобы сбежать с тобой в те прекрасные леса и бесконечные поля, где будем жить лишь мы вдвоём, где не найдут нас даже те, кто всегда мог найти?.. Но так поздно любить заново, когда все чувства ты убил своими же руками… и руки на горле твоём во снах моих страдных по-прежнему сжимаются, я и наяву ощутить всю их жестокость и всю мощь могу, словно бы галлюцинацию. Иногда мне кажется всё нереальным, словно бы ты тульпа… нереальный человек, но почему-то верю всё ещё в тебя, в твои прекрасные алые глаза и год, что так жаждет лишь больше страданий моих, а твои синие глаза всегда становятся только краснее. Почему? Спрошу. Да, я спрошу почему. Я жить так не могу. Мы по разные края. Я, да и ты туда же. Куда мне деться, объясни? Дитя я монстра, вечных моих страданий и сладкой боли той в груди моральной, что заменяет мне физическую всю боль мою неизбежную… заложник собственной я сомы, жизни я своей… Когда закончится всё это, честно, я не знаю, но знать дано мне только то, что я не сдамся, сколько бы я не падал духом, верой и сколько раз бы самое страшное чувство на свете… отчаяние… вновь пленило меня… я всегда буду искать тебя, пусть на улицах дымных, всю зиму тебя прождал… пусть влюбился по уши когда-то, что так и не смог принять. Влюбившись в другую, я понял. Ты почему-то стал необходимым и неотъемлемым… никто не заменит мне тебя… я видел тебя в своих снах. Мы встретились на странной глубине… Я верил до последнего момента, что будем мы вместе, но… испортил лишь ты, или я, не знаю честно. Почему мне с тобою так сложно?.. Это я ль, ты?.. Может, и действительно правду говорят вокруг нам люди. Бьёт — значит любит… И было ли это настоящей любовью твоей?.. Не понять мне искусства, видать, никогда, как ты преподносишь его мне в сладких оковах свободы, которые я так и не заметил. Такие невидимые, что даже и не заметил, утопая в просторах твоей бездушной и безнадёжной столь кровожадной душеньки… Не знаю ещё ничего в ту слепоту моей вечной любви… — Ведь из-за меня всё твоё тело в кровь… — Ричи медленно начал обходить Эдди, который давно стоял вместе с тем на расстоянии около метра. — …из-за меня ты узнал про боль… из-за меня ты редко дышишь, но, не для тебя, видно, моя любовь… Эдди не сдерживал себя более. — Но счастье, без подростковых слёз о тьме внутри почти каждого такого же человека и серого для них вокруг цвета, даже пусть солнце светить будет, но счастье, думаю я уже очень долго, не для нас… это точно. Моё солнце давно уже не дарит мне то ясное небо, ведь оно перегорело, сея только мрак внутри, да и снаружи ауры бывшей моей, что уже настрадалась так, как никогда, судьба говорит, никто ещё не страдал. Или солнце моё быстро погасил ты, или мои никчёмные чувства почти моментально убили его… как и, возможно, тяжёлое детство моё… Я до сих пор верю в свои слова насчёт всех повестей о подобных состояниях, но крохотные корни, что прорастают медленно, но верно, как гвоздики маленькие, но самые больные на свете, внутривенно, заменяют мне счастье в масштаб целой вселенной, в которой я - лишь капля, к сожалению, смог узреть, и в том, что яркое и прекрасное меня окружает… Всё то, что было мною выше сказано — это не слова того глупого малолетнего ипохондрика, а слова того, кто душой стал чуть мудрее, но истощённее в разы, что многое повидал, узнал, что жизнь прекрасна и дорога в страшные моменты вмиг станет, что ты пожалеешь о печали, которую повествовал всем и себе самому внушал… — Эдди как раз вспоминает о недавнем моменте, когда Ричи его чуть не… насиловал. — …того, кто в последний шанс верил… лишь в счастье, что украли так быстро, что я даже не понял, где его начало… того, что думал, что счастье той переполнявшейся событиями осенью находилось совсем близко, и впереди лето, успеет… но… в итоге… сомнения мои или твои, накрутки, намеренный уход от счастье, сделали это маловероятным на половине счастливого пути в моём сознании, где чётко план расписан был хоть на какое-то спасение от мглы, и к счастливой жизни улететь… и моё собственное сознание, которое не смогло ухватить тот шанс радости, искупить те все страдания, что точно также прошлыми летами и годами не давало покоя… Почему так легко обменять счастье на страдания?.. Ведь так легко всегда ощущать пустоту и то, что сдался, то, что тебя бьют, и ты, смирившись с ужасной участью своею, расслабился, вместо того, чтобы до конца бороться за собственное счастье… которого, возможно, никогда и не существовало… Всё закончилось на неоднозначном, пусть это и не конец… Но даже конец не бывает концом до самого конца… которого, может быть, нет, и никогда не будет…