Путеводная звезда

      Джисону пару раз приходилось получать удар ниже пояса. Впервые это случилось ещё в далёком детстве, когда он раскачивал двоюродную сестрёнку Айрин на допотопной самодельной качели и зазевался, а она выставила вперёд ногу перед прыжком. Удар пришёлся прямо в яблочко, оставив неизгладимые воспоминания на долгие годы. Пока родители пытались разобраться в ситуации, они ревели с Айрин в унисон, он — от боли, она — за компанию.       Второй раз произошёл во время драки в прошлом году. Они схлестнулись с ребятами из соседнего анклава и в борьбе за территорию все средства оказались хороши. На сей раз Джисон не плакал, получив подлый удар, наоборот, разозлился настолько, что поколотил обидчика, главаря, и тогда они смогли победить, а на новой «земле» оборудовать крутой ховер-парк. Он стал героем, всё обошлось без привлечения родителей, но около двух недель ходил враскорячку. Было очень больно.       Но самый неприятный удар он получает сейчас. Его никто не бьёт, но ощущения самые что ни есть болезненные. Качнувшись на пятках и чувствуя, как кровь отхлынула от и так бледного лица, Джисон засовывает отяжелевшие руки с сомлевшими пальцами в карманы джинсов и улыбается уголком рта.       — Никогда не поверю, что ты меня не помнишь. Это ведь я подложил тебе шутиху в карман пиджака на церемонии совершеннолетия. Чтобы ты наверняка меня хорошенько запомнил!       К чести Чэнлэ, он даже бровью не ведёт, чем до глубины души обижает Джисона. Ему даже кажется, что его кумир стал слишком взрослым, далёким и высокомерным.       — Ааа… — протягивает тот через мгновение. — Так это был ты. Что же, тогда я твой должник.       Последнее звучит как завуалированная угроза. Парни, сложив ладони в рупор, в унисон выдают протяжное «ууу», а Ренджун, да, именно он сегодня примчался с Джено вместо Мисы, с Хэчаном ахают и картинно хихикают, как две лучшие подружки.       Больше Чэнлэ не посмотрел в сторону Джисона ни разу, и, рассказав пару лимболётчицких баек, уходит к наконец вернувшемуся священнику. Свою цель он не скрывает, бесхитростно доложив, что должен передать файлы с базы Альфа — там тоже есть церковь Объединённых религий.       Чувствуя, что всё пошло не по плану, а встреча происходит не так, как он хочет, Джисон сбегает от ребят, обозвав свою капитуляцию стратегическим отступлением. Друзья продолжают торчать у церкви, ожидая, что пилот расскажет им какие-нибудь новости с большой станции, или из соседних Колоний, а может что-то о жизни в Академии. Пока они галдят у входа, Джемин, ругаясь на все лады, пытается выковырять свой ховерборд из колючек, а затем выковырять колючки из себя, Джисон прячется в живой роще в священных руинах. Свесив ноги с построенной загадочными экзотами ажурной колонны, он придумывает новую стратегию. Отступаться не в его характере, а маленькие и большие неудачи он всегда смело встречает пока что тощей, но вполне твёрдой грудью, и плевать, насколько болезненными могут быть удары.       Джисон недоумевает, почему план провалился. Он множество раз на протяжении нескольких лет прокручивал сценарий встречи у себя в голове. Он знал сценарий наизусть: разные варианты ответов на разные варианты вопросов и наоборот, но не предусмотрел только одного, что Чэнлэ сделает вид, будто не узнал его, причём на глазах у всех. Какой позор! Какая досада! Неужели Чэнлэ затаил на него зло за ту маленькую проделку?       Сплюнув давно безвкусную жвачку, Джисон смотрит, как её медленно поглощает хищная трава и думает.       Через две недели ему стукнет семнадцать, он станет совершеннолетним и сможет либо начать официально работать, либо пойти учиться. Он уже давно определился кем станет. Ещё тогда, когда шесть лет назад Чэнлэ выбрал профессию пилота в Лимбо, Джисон решил стать оператором, и буквально лет с двенадцати готовился, изучал материалы, проходил курсы, собирал сплетни, даже взламывал отцовский компьютер и воровал оттуда секретные отчёты и зашифрованные послания. Да он хоть сейчас может сдать не вступительные, а выпускные экзамены Академии! Только вот физическая подготовка у него неподходящая — по возрасту он пока не проходит.       Ещё за годы он научился мастерски работать с нейросетью, знал принципы её строения, взаимодействия и понимал, как происходит синхронизация мозга лётчика и оператора, как они становятся единым целым, лимбодайвером с одним именем на двоих. Он даже псевдоним им придумал — либодайвер ДжиЧен из Восточной колонии. Идеально.       На самом деле синхронизированные пары — это редкость, фантастика, потому они так ценятся. У лимбодайвера особая миссия, где друг без друга никак: пока пилот уводит бур в глубины Лимбо, оператор стабилизирует состояние первого, получает урон и фильтрует его, защищая своего напарника. Операторы всегда живут меньше пилотов, в среднем, лет на пять-десять, но Джисон младше, так что их разница в возрасте практически идеальна. Они даже могут состариться вместе и умереть в один день.       Глупости, но так приятно мечтать о подобном, и совсем неприятно слышать, что тебя не помнят. Джисон сильно расстроен. Конечно, он тогда был совсем мелким, Чэнлэ мог его не узнать, но почему тогда узнал остальных?..       Почему он вернулся, как только стал национальным героем? Прошло максимум две недели с того момента — примерно столько доходят новости с космических баз до колоний. Как и гражданский транспорт. То есть, Чэнлэ возвращался домой вместе с новостями, сразу после своего исторического погружения, он даже не остался праздновать такое невероятное событие с друзьями.       Понятное дело, что долго прославлять «полудайвера» без оператора не станут. Политически невыгодно. Лимбодайвер должны быть целостными, чтобы отражать порядок и налаженную работу многих бюрократических систем, иначе половину серьёзных дядь в куче дорого обставленных кабинетов придётся уволить за ненадобностью. А если вспомнить последние документы из архива отца, то многое становится ясно. Наверняка ожидающий многообещающее будущее Чэнлэ сейчас в шоке от обломившихся перспектив. Он хотел стать лучшим, прославить родную колонию, но в итоге оказался в изгнании. Только совместимый оператор спасёт его карьеру и достоинство, вернёт его на его законное место.       Джисон тогда, в детстве, очень плакал, когда Чэнлэ улетел. Ведь он мог никогда не вернуться. А потом узнал, что тот так и не смог пройти тест Липпса-Майера — какое-то особое строение нервной системы, мутация, не позволяющая синхронизироваться с другими и решил, что вот он шанс, стать спасителем, в котором нуждается его кумир. Именно он станет оператором Чэнлэ, потому что особенному человеку нужен такой же особенный, и все эти годы удача не покидала его — тот так и не смог найти совместимого напарника. Жестоко, эгоистично, но Джисон верит, что высшие силы, если они существуют, помогают ему. Осталось только…       Спрыгнув с колонны, Джисон спешно скрывается в зарослях плюща. Молодые пушистые листики то и дело норовят ужалить, будто ожившая земная крапива, но сил у них пока не хватает. Вот осенью, когда растение заматереет и обзаведётся не только плодами, но и колючками, их защищающими, угодить в такой куст может быть даже опасно для жизни.       Чэнлэ неторопливо топает по дороге, шаркает ногами, погруженный в свои мысли. Его лицо печально. Полупустой серый рюкзак телепается за спиной, одна лямка сползла с плеча, но он не замечает неудобства. Выскочить прямо перед ним — просто замечательная идея, ведь шоковая терапия — лучшая в мире.       Выругавшись на всеанглийском, он грубо спрашивает:       — Чего надо, малой?       Ну точно, до сих пор обижается. Какой же он ранимый и… злопамятный.       — Хочешь проведу тебе экскурсию по городу? Пока тебя не было, многое изменилось, а я знаю здесь всё как свои пять пальцев.       — В отличие от тебя, я здесь родился и вырос. Мне не нужен прилипала-гид.       — Так ты помнишь меня! — довольно восклицает Джисон. Широко расставив ноги и сцепив пальцы за спиной, он преграждает путь. — Соглашайся. Ты ведь только сегодня вернулся. Но скоро сплетни о твоём возвращении расползутся по округе и здесь будут все: старики, дети, даже собаки. Они будут бегать за тобой толпой и лаять… то есть галдеть, расспрашивать, просить показать «прикольные штуки» и добиваться, почему ты, такой-растакой герой, вместо того, чтобы работать на благо колонии, вернулся домой протирать штаны.       Рот Чэнлэ перекашивает. Он резко машет перед собой рукой, проведя невидимую, разделяющую их черту́.       — Свали с дороги!       — Ну не злись. Это ведь ещё не всё. Они обязательно спросят, почему ты без оператора. Ты ведь известная личность тут. Бабки говорят, что на тебе лежит печать проклятья, а народ помоложе уверен, что это из-за твоего характера.       Каждое слово бьёт, как плеть. Джисон намерено использует сразу все неприятные козыри, чтобы вывести собеседника из себя, показать превосходство и, вероятно, дезориентировать. Главное, не получить за такие резкие слова по физиономии, хотя он готов стерпеть и это, лишь бы добиться нужного результата.       «Конечно, со взрослым, зрелым человеком это может не сработать, но ему ещё и двадцати четырёх нет, совсем сопляк, как сказал бы отец».       Чэнлэ действительно взбешивается, делает резкий рывок вперёд, сильной рукой хватает за шиворот и притягивает к себе так легко, будто Джисон весит не больше пушинки. Теперь они близко-близко — так, что Джисон видит красную сетку сосудов в его глазах, и такие же красные звёздочки на скулах, слегка бледноватые, даже синеватые губы, намекающие на начинающиеся проблемы с сердцем — последствия перегрузок при погружении без оператора.       Чэнлэ не бьёт. Сдерживается. Он вообще всегда был очень сдержанным, даже тогда, на церемонии совершеннолетия, когда в его кармане взорвалась шутиха, единственное, что он себе позволил — слегка вздрогнуть от неожиданности и накрыть карман рукой. Сквозь его пальцы просачивались струйки дыма. Это было так смешно. Многие буквально покатились от хохота, даже всегда серьёзный священник, дядюшка По, и тот не сдержал перекошенной улыбки, пока перед ним стоял безумно серьёзный дымящийся парень. Кто-то из толпы крикнул что-то про божью благодать и знак свыше, но на него шикнули, чтобы не разводил балаган, и он заткнулся.       — Уйди с дороги, пока я тебе не вмазал, малой.       Он делает шаг в сторону и хочет обойти.       — Меня нельзя бить, я несовершеннолетний, — Джисон отряхивается и пытается скрыть смущение после столь близкого контакта за наглым поведением: — Но через две недели мне семнадцать. Приглашаю тебя на церемонию. Если сможешь подкинуть мне в карман шутиху, я не обижусь, но у тебя точно не получится!       — Уйди! — на этот раз Чэнлэ уже шипит, больно толкает его в плечо и быстрым шагом направляется прочь.       — Я знаю, почему комиссия флота отправила тебя в отставку! — кричит Джисон ему вслед. — И я уверен, что сегодня-завтра объявят о новом рекорде погружения в Лимбо. Вот увидишь! Если хочешь узнать, как решить свою проблему, напиши мне!