Душа Ангела

На первой странице нашей истории Будущее казалось таким ярким, Но напротив, все оказалось не так гладко. Не знаю, почему я удивляюсь, Ведь даже ангелы совершают злые поступки. А ты уже кидаешься в новые крайности, Но навсегда останешься моим героем. RihannaEminem Love the Way You Lie, part 2

Легче не становится. Но и хуже вроде бы тоже. Злости разве что больше, но Люцифер говорит, что приступы агрессии сгладятся, когда не будет внутреннего противоречия. Я на эти и подобные его слова только киваю, делая вид, что поверила, и ни в коем случае не говорю в слух, что по нему этого не видно — даже если это прям и вертится на языке. Чем дольше я остаюсь рядом, тем больше замечаю изменений в нём. Я задаюсь вопросом, было ли это в Люцифере до падения или виной тому как раз-таки оно? Или одиночество и бессильность запертого в клетке бессмертного и бесконечно обиженного существа так повлияло на его и так нестабильный характер? Он всегда был слегка упрямым. Прямолинейным, когда это не надо, но если хотел — то и скользким, и хитрым тоже. Всё худшее люди списали с него, вернее сперва приписали ему, не задаваясь особо вопросами. Оттого, что он ненавидит людей, к ним способность ненавидеть необязательно должна была переползти от него же. Но это так, лирика. Ягодки-цветочки, так сказать. Его ярость и гнев — не самое страшное проявление эмоций. Хуже, когда он становиться необъяснимо радостным, и я не знаю, чего ожидать от него. Сперва он, кажется, действительно был доволен тем, что я перестала отталкивать его протянутую руку, и это было даже понятным, а от того не тревожило неизвестностью, но потом это проявлялось рандомным образом и, нет, если бы он радовался котятам или ещё чему-то подобному, я была бы счастлива за него. Мне приходилось каждый раз напоминать себе, что метаться нельзя. Что я выбрала — пускай выбора особо-то и нет. Что я должна идти по этой тропинке, не сворачивая, потому что давным-давно уже свернула не туда — при создании меня, если уж быть точной. Вот и в этот раз — Люцифер был скучающим и сосредоточенным, слушая своих слуг, а затем зашёл какой-то левый демон, дрожащий от собственной наглости из-за того, что прервал происходящее, но когда Падший услышал о том, что Винчестеры находятся в ловушке у языческих божков — я не особо вслушивалась — на его лице тут же появилась предвкушающая улыбка, больше напоминающая оскал. Я думала, он сорвётся тут же, но он лишь прогнал всех остальных. Галантно протянутая мне рука — была второй вещью, что меня удивила. Я справедливо полагала, что, учитывая то, в какой компании Дьявол меня встретил, да и мои известные всем дружеские когда-то связи с Кастиэлем, меня оставят в Аду. Но нет, мне… доверяли? Или проверяли? Впрочем, кажется, про ангела-хранителя избранных братьев слов не звучало — так что не сильно-то и страшно. Разочаровывать кого-то постфактум всегда легче, чем оступаться прямо на глазах дорогого когда-то — да и сейчас, кому я вру — существа. Мы перемещаемся — он переносит нас двоих. Ему это даётся легче, чем мне. Потому что он — Архангел, хоть и падший? Или он просто использует другую тактику? Впрочем, мне резко становится не до этих бесполезных мыслей, потому что стоит нам появиться на вечеринке, как там сразу же становится горячо и кроваво-красно. В общем, начинается экшен. Я не высовываюсь, ожидая приказов, но то ли Люцифер ожидал от меня инициативы, то ли ему действительно нравится раскидывать божков — тому, что нас позвал, кстати, тоже обломилось немного неприятной смерти — но он не говорит ничего, лишь молча указывает следовать за ним. Мне не по себе. Не то, чтобы остатки подыхающего ангела во мне кричали благим матом на эту кровавую вакханалию — хотя немного жалости к бедолагам я всё же ощущала, но происходящее вызывало во мне чисто номинальный, но эстетический интерес, и я задаюсь вопросом, когда я успела стать такой кровожадной. Самой пачкаться пока, конечно, не хочется, но, знаете, это не показатель. У последней двери, за которой, судя по всему, оставшийся народ, Падший замирает, и я только хочу спросить, что случилось, как слышу знакомый такой голос — всё, вплоть до интонации. Габриэль. Чёрт возьми, это действительно он. Его очень сложно перепутать с кем-то, как бы не хотелось видеть его в случайных людях — слишком свежа память об его характере и манере общения. Этого Архангела любили все, хоть и удивлялись его несерьёзности или порой злились на его розыгрыши — да, ангелы, даже не падшие, способны и на юмор, и на злость. Открытие прям! Я подавляю нервный смех, и дёргаю Люцифера за край его рубашки. Он резко разворачивается, его глаза горят не просто привычным уже алым огнём — но осознанием и непониманием — а я всё смотрю на него, сама не зная, что именно пытаюсь передать этим взглядом, и не могу заставить свою руку разжаться и выпустить из непослушных пальцев ткань. Катастрофа. Это просто катастрофа. Я уже чувствую её вкус на кончике языка. Падший мягко высвобождает предмет гардероба из моих загребущих ручек, после чего толкает двери и входит, и мне ничего не остаётся, как последовать за ним. Быстрое сканирование окружающего пространства лишь подтвердило тот факт, что Габриэль всё же действительно был здесь, а ещё показало наличие двух очень недобро настроенных по отношению ко мне охотников и ещё двух очень злых на нас с Люцифером языческих божков. Но если честно, мне на них плевать. А вот на брата — нет. Люциферу, видимо, тоже, потому что с предпоследним божком он даже не развлекается — просто равнодушно уничтожает, разбрызгивая чужую кровь всюду. — Габриэль, — констатирует Дьявол, имя Архангела из его уст почему-то звучит приговором, и мне страшно. Более того, я в ужасе. Я и Габриэль всегда были похожи, немного, но это хватало другим для упоминания этого факта. Вероятно, причина в том, что я всегда крутилась вокруг Архангелов — ну и Кастиэля — как назойливая птичка, особенно часто — вокруг Габриэля и Люцифера. Габриэль всегда любил возиться с мелкими братьями и сёстрами — хотя ангелы, в сущности, могут занять любое тело, так что не знаю, насколько это уместно, ну да, все, кроме меня — а ещё он любил розыгрыши и шутки, а я очень легко поддавалась на подначки и провокации, и, если совсем уж быть честной, мне тоже периодически очень хотелось напакостить всем тем, кто при виде меня поджимал губы и кидал неодобрительные, будто бы незаметные, взгляды. Но помимо того, что Архангел является одним из немногих созданий Небес, с которыми у меня были хорошие взаимоотношения, это также значило, что его характер я также знаю на зубок. Ну, почти, хорошо, потому что свой характер до конца даже Габриэль, наверное, не изучил. Если он появился, если он не стал убегать снова, самоустраняться от конфликта — это говорит о многом. О очень многом. — Люси, я дома, — насмешливо восклицает он, взглядом указывая Винчестерам и языческой дамочке валить куда подальше. А затем он замечает застывшую у входа меня — не он один, оказывается, до этого на меня никто не обращал внимания — и его губы растягиваются в короткой улыбке. — Эммануэль. Моё полное имя даже почти не бесит. — Габриэль, — киваю я. От сковавшей внутренности тревоги дыхание спирает. Архангел смотрит по-доброму так, почти как в старые времена, будто сейчас всё в полном порядке. Он хмыкает задумчиво и почти отрешённо, словно и сам потерялся в ностальгии. Но потом он говорит: — Отойди-ка в сторонку, мелкая. И я понимаю две вещи. Очень важные и очень… не знаю, грустные? Скорее тревожные в данной ситуации. Опасные, я бы даже сказала. Во-первых… Он тоже выбрал людей. Людей и ту дамочку — так будет вернее. И, похоже, в отличии от меня, Габриэль собирается идти до конца, не важно какой будет цена. Такой решительный и грозный, и я задумываюсь, насколько всем действительно повезло, что он не захотел пачкаться в крови тогда и не позволил втянуть себя в братское кровопролитие. А во-вторых, я стою сейчас на проходе, в отличии от Люцифера, который сместился в сторону, всё также пристально глядя на Габриэля. Я растерянно смотрю на Дьявола, но его спина, естественно, безмолвна, а я — просто отхожу, давая троице спокойно пройти. К чёрту — решаю я. Чтобы сейчас не произошло, чем бы ни завершилась эта встреча — ничем хорошим она не обернётся. Я не смогу быть на стороне Люцифера, убей он Габриэля. Я не смогу смотреть в глаза Архангелу, если он убьёт брата. Почему я просто не могу перестать метаться? Совесть? Ещё что-то? Как же всё это бесит. Я просто хочу покоя. Просто хочу, чтобы всё закончилось. Желательно так, чтобы мои братья — даже проклятый Михаил, но его погибель я как-нибудь переживу… наверное — остались живы. Но и Отец, и Судьба остаются равнодушны к моим желаниям. Сколько бы молитв я не посылала Богу — всё бессмысленно, я поняла это очень давно, когда, выгибаясь от боли, лелеяла прах своих перьев, но почему-то по-прежнему продолжаю молиться. Я такая идиотка. Сущая глупость, сплошная ошибка. Как и всё происходящее здесь. Лишние действующие лица уходят, даже не оглядываясь на Габриэля, пока тот их страхует, зато Дин напоследок кинул на меня взгляд, обещающий все кары Небесные, но, мальчик, ты давным-давно опоздал. Мне до абсурдного сильно хочется обматерить Винчестеров за то, что так наплевательски относятся к заступничеству Архангела. Мои старшие братья не долго позволяют тишине действовать на нервы и как будто вовсе забывают про меня. Я, наверное, даже радуюсь этому — самую малость — и стараюсь не отсвечивать. — Ради девчонки, серьёзно? — Люцифер насмехается. — Ты… — Заткнись, — качает головой Габриэль, не особо желая его слушать. — Можешь делать вид, что ты прав — сколько угодно, Люцифер, но посмотри на себя, к чему ты пришёл. Обиженный ребёнок, который не знает, куда деть свою злость, — он скривился. — Мы оба знаем, что в действительности произошло тогда, так что… Бог любил тебя. Больше меня, больше Михаила. Но ты просто разозлился, что появился кто-то другой, кто-то, на кого Отец бросил своё внимание, и ты не нашёл ничего лучше, как восстать. — Глупости, — раздражённо хмыкает Люцифер. — Разве? — задумчиво. — Ты так бесился, когда Отец создал людей. Ещё больше, когда — её, — короткий взгляд, брошенный в мою сторону, и я вздрагиваю. Похоже, как минимум один из них про меня не забыл. О, я прекрасно помню, как Люцифер отмахивался от меня и раздражённо рычал на любую попытку сближения, а потом привык. — А затем, через время, вас вместе можно было увидеть чаще, чем врозь, — нервный смешок. — Вот только ты не успокоился — план Отца провалился. План? Я недоумённо моргаю, пытаясь понять, на что именно намекает Габриэль. Он же не может всерьёз думать, что моё создание — простая попытка сделать что-нибудь творческое и экзотическое из уже придуманных ингредиентов — на самом деле попытка Бога примерить Люцифера с существованием людей? Это же сплошное безумие. Нет, конечно, соединить ангела и человека — это тоже звучит довольно безумно, но… никто же не мог гарантировать, что я как банный лист прилипну именно к тому, кто больше всех по началу отталкивал меня… не мог же? — Она другая, — Дьявол то ли не осознал намёка, то ли решил его проигнорировать. — Они все разные, эти люди, — говорит Архангел. — Кто-то добрый, кто-то злой, кто-то чистый, кто-то нет — и это не всегда о состоянии души, — короткий смех. — Они пытаются быть лучше, они стараются. Мечутся словно кролики, чтобы осознать, как правильнее поступить, мучаются от совести и захлёстывающих эмоций, и поступают так, как знают, как могут. Но большинство из них — максимально приближено к верному. Вот почему я выбрал людей. Но она ведь и сама тебе говорила что-то подобное? Не так ли, мелкая? Я замираю, как удав перед кроликом. То есть наоборот, совсем наоборот, пускай Габриэль далековато от меня. — Не впутывай в это сестру, — почти рык. Он тоже достал архангельский клинок, хотя я надеялась, что до этого не дойдёт. Что вообще происходит, а? Надо же, никогда бы не подумала, что в конечном итоге меня будет защищать Люцифер. Впрочем, от чего он меня защищает-то? От слов Габриэля? От правды? Я словно в прострации ещё от его прошлой «правды». Это странно. Это глупо. Это нелогично. Это не звучит, как правда, но именно поэтому это, скорее всего, и является истинной. С Бога бы стало. — Не я. И даже не Михаил. В эту историю её впутал ты, — прямо заявляет Архангел. — У Эммануэль человеческая душа, если ты не забыл. Вместо того, чтобы принять людей, смириться, ты в конечном итоге отравил и её. «Я сама отравилась» — хотела бы сказать я. «Прекратите нести чепуху» — возможно. Но из рта не вылетает и звука, и я чувствую, как тревога оплетает мои конечности, делая их ватными, и проклинаю свою оставшуюся человеческую часть за слабость — потому что мне, в отличии от Люцифера видно второго Габриэля, что появился за его спиной, пока первый — вероятно, не настоящий — отвлекает Падшего. «Что ты творишь» — хотела бы спросить я. — Это её выбор, — говорит Дьявол. — Стать на мою сторону. — У тебя-то и стороны не было, когда она оступилась, — хмыкает он. — Мне не стоило убегать тогда, но я не хотел ощутить кровь братьев на своих руках. Но в этот раз, Люцифер, я не собираюсь убегать. Этой истории пора завершиться. — Не заставляй меня, брат, — внезапно почти уязвимо просит Падший, и я почти успеваю почувствовать надежду на то, что в итоге они просто разойдутся. Когда я очнулась после Кольта — я же не обещала Люциферу, что вернусь и стану на его сторону, но он всё равно отпустил меня. Почему сейчас они оба не могут поступить также? — Нас никто не заставляет, — качает головой. Хватит. Пожалуйста, ребят, давайте закончим. Это не смешно. Вы ведь не можете в серьёз решить драться. У нас тут предсказано и приказано Михаилу и Люциферу схлестнуться, а не вам двоим. Давайте обойдёмся без лишних жертв? Пожалуйста. Я вижу, что Габриэль — тот, который второй, уже собирается вот-вот прийти в движение, настолько сосредоточенный у него взгляд, и я срываюсь с места — вот так, совершенно по-человечески, всё равно если потрачу силы на перемещение от меня толку мало будет. От меня и так толку почти никакого, слабачка, а я их ещё разнимать каким-то чудесным способом собираюсь. Боже, просто, пожалуйста, прошу… просто не они. Не эти двое придурков. Ну зачем ещё драки, а? Основной — обязательно в программе битвы добра со злом — и так более, чем достаточно. — Это не закончиться ничем хорошим, — говорит Люцифер, и я с ним более, чем согласна. — Я ведь знаю, где твоё сердце, брат. Габриэль — первый, который — непонимающе смотрит, глядя ему в глаза. Но затем Падший резко оборачивается, держа в руках свой архангельский клинок, и наносит удар. Всё происходит так стремительно, и Архангел бы не успел ни отойти, ни воспользоваться своим клинком, чтобы защититься… Вот только я к тому моменту уже сделала последний рывок, по собственной глупости перекрыв доступ к второму Габриэлю. И вопреки всеобщим ожиданиям, клинок ранит не Архангела в сердце — или куда там целился Люцифер — а попадает в моё. Возможно, оно и к лучшему, верно? Боль куда большая, чем от Кольта, но и куда более быстрая. Молнией проносится от пронзённого сердца по нервам, отбирая жизнь. И… ничего. Всё заканчивается. Как и мой век.