Душа Ангела

Молитва — лучший способ позвонить ангелу. Мне так позвонили Винчестеры, которые умудрились всё же за неделю отловить Гейба и расспросить его на предмет: «какого чёрта ты на короткой ноге с Люцифером и не сказал, что он на минуточку поменял свои планы». Тот предсказуемо мне обрадовался, несмотря на изменения в моей сути. Впрочем, прежде, чем придумывать способ как приостановить деятельность второго главного действующего лица Апокалипсиса — технически, всё это время я и Кроули разбирались с подсказкой, оставленной Богом, так что зачатки плана у нас уже были — охотники хотели бы видеть Люцифера. Вряд ли они смогут что-нибудь выкинуть, тем более, что там будет Габриэль, так что я без задней мысли «позвонила» молитвой уже ему. Интересно, кто-то вообще мог додуматься молиться Дьяволу? Ведь нужно всего лишь знать имя и обращаться к нему, чтобы вместо ангельского радио — это вещало одному определённому, даром, что он Падший. Я тут вообще едва-едва как ангел котируюсь, но на мне же эта хрень работает! Он появляется очень быстро. Смотрит внимательно и удивлённо. А затем вместо каких-либо расспросов, неожиданно для меня — да и для себя, наверное — крепко обнимает меня. — Мне жаль, — его голос звучит более, чем виновато. — Всё в порядке, братец, — я фыркаю ему куда-то в плечо. — Я жива и здорова. И даже попала на акцию три по цене одного: внезапное воскрешение, встреча с родителем и крылья в придачу. Он чуть отстраняется, руками по-прежнему касаясь меня. — Ты виделась с Отцом? «Лучше бы не виделась» — едва не вырывается у меня. Кажется, теперь я веду себя, как обиженный подросток. Ну, беру со старшего брата пример. — Его молитвами я вновь смущаю Землю своим присутствием, — я смеюсь от абсурдности фразы. — Он сказал, что ты и Габриэль помирились. Что ты передумал сеять хаос и уничтожать людишек. — Дай угадаю, он зол, что я не стал следовать его заветам? — хмыкает Люцифер и закрывается будто. — Я не знаю, — качаю я головой. — Его действительно сложно понять. Когда я была ребёнком — всё было просто. Отец всегда прав, к братьям можно подойти с вопросами или сомнениями. Хорошее время, не правда ли? — Ты ведь знаешь, что я тоже испытываю сожаления по поводу этого, — в тон мне отвечает Падший, и эта честность толкает меня на ответную. — Я сказала ему, что у тебя всегда было большое сердце, Люцифер, но оно было слишком занято, чтобы люди могли тебя впечатлить, — сказала я, и он, кажется, даже вздрогнул. — Занято семьёй. Но он тоже это знал. То, что сказал Габриэль — правда. — Я не собирался впутывать тебя… — Да нет же! — перебиваю недогадливого или игнорирующего догадки Люцифера я. — Бог знал, что ты не сможешь принять людей — они слишком другие. Но я… я похожа. Он вздыхает и треплет меня по волосам. — Ты такой ребёнок, Эмма, — мягко произносит он. — Даже если то, на что намекал Габриэль правда… — Отец сам сказал об этом. — Даже так, — отрезал он, но продолжил более спокойно. — Мы сами выбирали общаться нам или нет. Михаил ведь… старался держать тебя подальше от меня… поначалу. Опасался за тебя. Скорее просто пытался избежать проблем. Он у меня с образом заботливого братика в отличии от Люцифера и Габриэля не вязался. От слова совсем. — То бишь, тебя это не смущает? — уточняю я на всякий случай. — Нет, мелкая, — хмыкает он. — То есть да, но меня скорее бесит, что Бог делает вид, что продумал от и до. О, значит не у меня одной сложилось впечатление игры в шахматы. — Отличненько, — я хлопаю в ладоши. — Тогда как насчёт того, чтобы успокоить последние подозрения Винчестеров на счёт тебя и устроить Михаилу какой-нибудь крайне неприятный сюрприз? Падший смотрит на меня усталым взглядом, но не отказывается. Вот и ладушки.

***

На самом деле в итоговом плане нам Винчестеры и иже с ними нужны только для антуража — и частично подстраховки, ладно. Ну, знаете, чтобы это хотя бы выглядело заманчиво для Михаила, хоть сколько-то. Сыграть решили на удивлении. Не припрётся сам, пошлёт других — слиняем. «Михаил» — мысленно говорю я, стараясь не кривиться или не сделать какую-нибудь глупость. Молиться ему тяжело — потому что в первую очередь необходимо вообще-то желание достучаться. А если я этого офигеть как не хочу — внутренне по крайней мере, внешне мне обстоятельства велят — то сомнительно, что и он откликнется. — «Не хочешь заскочить на огонёк, поболтать с младшей сестрёнкой о том, о сём. Преимущественно, об Апокалипсисе. У меня и старший Винчестер есть, в качестве дара мира. Как тебе идейка, а?». Дин, делающий вид, что он накачан снотворным, едва не вздрагивает, когда тот действительно появляется. Да что там он — я реагирую точно также, хотя всё же надеялась, что он припрётся. — Эммануэль, — говорит он. — Не ожидал тебя увидеть снова до последней битвы. Дёргаю уголком губ в намёке на улыбку. — Ну знаешь, я, конечно, люблю, когда агония растягивается на долгое время, — да, это намёк на моё «падшее» состояние. Впрочем, сейчас шутка не очень-то актуальна. — Но ваши тушки ваших истинных, — тут главное не заржать от того, как это звучит. — Могут столько не продержаться и подохнуть. Вот я и решила форсировать события. — Зачем тебе это, Эммануэль? — Когда полетят головы, я хочу, чтобы моя осталась целой, — ровно говорю я свои «требования». Он хмыкает, словно и не ожидал от меня большего. Делает шаг. — А-а-а, не приближайся, братец. Я слиняю быстрее, чем ты успеешь отобрать тушку Винчестера. Он действительно замирает, хотя я уверена, что он думает будто бы я блефую. Он может попытаться его отобрать, но ведь всегда есть вероятность, что я всё же успею, верно? Он и сам это знает. А потом ищи упрямого Дина снова. А так «договоримся» — он-то и соврать может, это только кажется, что все ангелы честными обязаны быть — и «заберёт» охотника на Небеса… для внушения и исключительно неприятной беседы на тему, почему нельзя отказывать грозным Архангелам — по крайней мере он так должен размышлять, ну, я надеюсь. Но звучит-то как! Так, не смейся, Эмма. Не смей смеяться. — Хорошо, — всё же соглашается он. «Люцифер, Габриэль, можете возвращаться» — мысленно молюсь братьям я. — Отлично, — киваю я и делаю вид, что толкаю Дина к нему, но на самом деле я только подталкиваю, и тот на полпути к Михаилу «оживает», смещая своё направление в сторону от него. Во время обманного манёвра я чиркаю специальной зажигалкой и бросаю ту, зажигая круг из святого масла. Появляются мои братья со всеми остальными, не очень близко, а так, неподалёку, и старший Винчестер отходит назад. Они страхуют на случай, если я и Кроули допустили ошибку и неправильно поняла, как работает эта фигня из разряда «чит обыкновенный», подброшенный мне Отцом. — Это была ловушка, — удивительно проницательно констатирует он очевидный факт. Гневно смотрит на меня, и огонь, горящий вокруг него и отражающийся в его глазах, лишь добавляет жути. — Бесчестный поступок, не достойный ангела, — сказал он. — Пусть ты хоть дважды Падшая. Смотрите, кто обиделся. Будто бы ты не планировал обмануть меня. Я мило улыбаюсь и вынимаю цветные линзы из глаз, являя их алый цвет ему на обозрение — когда-нибудь я может и научусь возвращать их нормальный оттенок, если это вообще возможно, но пока я не способна на это. — Ты… — поражённо выдыхает Архангел. — Я, — перебиваю его и усмехаюсь. Он закономерно злится. Не только из-за этого, но и из-за всей ситуации в целом. Как я и ожидала — его сил достаточно для того, чтобы, находясь в круге, разрушить его, но выглядит он после этого слегка уставшим, в его руках архангельский клинок. Впрочем, я не собираюсь проверять это на деле — сзади своей человеческой кровью Винчестеры активировали другой круг — уже не огненный, но более эффективный. Я чувствую это — как всё ангельское во мне будто засыпает под его воздействием. И знаю, что Михаил чувствует тоже самое. — Сдавайся, — предлагаю ему я. — Я в более выигрышном положении — во мне столько всего понамешано, что отсутствие ангельских сил не помеха. Он поджимает губы. Отказ, значит. Жаль. Я тоже достаю архангельский клинок, принадлежащий Люциферу. Я, конечно, не архангел — но поранить его смогу. Особенно сейчас. А дальше — уже не мои проблемы. Так ведь? — Никогда бы не подумал, что ты станешь такой, — с презрением, но и с оттенком сочувствия говорит он. Меня это злит. — Ты сам подтолкнул меня к этому. — Ты всегда была неправильным ангелом, — возражает Михаил. Я насмешливо фыркаю, когда мы кружимся по ограниченному пространству, ожидая, кто первый ударит. — Никакие крылья не уподобят человека ангелу, — мурлыкаю я. — Ты больше не человек, — он качает головой. — Ошибаешься. Я ничто — и именно поэтому я могу быть кем угодно, — говорю я, и именно этот момент он выбирает, чтобы сделать рывок. Я уклоняюсь, а затем вновь поступаю бесчестно — но кому есть дело до этого во время битвы? — используя свои адский силы и удерживая бессильного архангела. Я подхожу к нему и задумчиво смотрю, едва ли не забыв про страхующих меня наблюдателей. — И я хочу быть человеком. И собой, естественно — девчонкой без фантазии, которая в человеческом мире взяла себе фамилию, которая буквально переводится как «чёрное дерево» просто потому, что та звучала эпично. Я вынимаю из его непослушных рук клинок и откидываю в сторону — далеко, но не факт, что за пределы круга. Надо помнить об этом на случай, если всё пойдёт не так. Теперь он безоружен, а мой архангельский клинок по-прежнему со мной. Верх несправедливости, не так ли? — Причём здесь это? — едва ли не выплёвывает он. Не ищи логики в моих словах, милый. Я просто пытаюсь объяснить, что я всегда делала то, что хочу. Потому что мной в первую очередь руководили эмоции. Эмоции. Чувства. Вот что отличает людей от остальных в большей мере. Демоны — бунтовщики, ангелы — послушные ученики. Я не знаю, задумывался ли Отец над тем, какой именно смысл его слова обретут у меня в голове. Думал ли он, что всё так обернётся, когда давал мне подсказку. Я лично не думала. До этого момента. Я отвожу руку с клинком, будто замахиваюсь. — Неужели ангелы действительно не знают, на что способно человеческое сердце? Но на самом деле — я просто выбрасываю его из своих рук, туда же, куда не так давно улетело его оружие. И вместо опасного удара — не менее опасные объятия. Я ощущаю, как он, удивлённый без меры, вздрагивает в моих объятиях. Я всё ещё злюсь на него, но… он не может по-иному — это же Михаил. А я должна научиться прощать. — К чему нам сражаться, братик, — ласковым шёпотом говорю я на ухо притихшему и даже не пытающемуся сопротивляться демоническим силам, удерживающим его, Архангелу. — Если мы можем оставить мир человеческий и принести мир нашему дому. Неужели тебе по душе иметь руки по локоть в братской крови?