Люди пьют не потому, что с ними происходит что-то неправильное, ненормальное и нездоровое. Люди пьют, потому что они сами неправильные, ненормальные и нездоровые. © А.Ф. Брэди «Обман»
«Это несправедливо, — заключает Чонгук, касаясь дёргающихся пальцев во сне перебравшегося на свою половину Тэхёна. — Тебя любят, о тебе заботятся, тобой дорожат, что бы ты ни сделал, а я так и не стал для него хорошим сыном». Детская ревность к единственному родителю доселе не позволяла Чонгуку отпустить обиду, в конце концов, повзрослеть. Ежедневные наблюдения за тем, как жизнь отца вертелась вокруг младшего брата, — причиняли ему невыносимую боль, заставляли быть сильным раньше времени. Вечно погружённый в заботы Йеджун к топоту позади себя никогда не прислушивался; к тени маленькой, приросшей к собственной, не приглядывался, поэтому с возрастом обида Чонгука переросла в борьбу с внутренним «я». Вымещение злости на Тэхёна, всегда находящегося под крылом близких людей, — стало единственным лекарством, пристанищем для заблудившейся души. Даже сейчас, будучи взрослым юношей, он многое бы отдал, чтобы хоть раз окунуться в объятия отца. Повернувшись лицом к Тэхёну, пускающему слюни на подушку, Чонгук ловит себя на мысли, что не прибегнуть к сожалению — невозможно. Сон в присутствии брата был крепок и безмятежен. Никогда ранее Чонгук не ощущал себя настолько уязвимо рядом с кем-то, и это не могло не заставить его опасаться сулимого обычно девушками желания, но сегодня было одно из тех пробуждений, когда ему хотелось побыть немного слабым и нуждающимся. Задержав дыхание и опустив глаза, Чонгук осторожно переступает через себя, сгорает от робости и проваливается сквозь землю — наконец, утыкается носом в грудь Тэхёна, глубоко вдыхает запах купающейся в росе клубники и сжимается, почувствовав его ручонки на спине. «Только не забывай дышать, Чонгук», — напоминает себе парень, боявшийся лишний раз пошевелиться. Собственное тело подводит, другому подчиняется: предательски начинает дрожать, тянуться к источнику тепла прямиком в пропасть, растворяться в незапятнанной любви младшего брата. Эти объятия — его вынужденная слабость, скрытая дорога в зарослях леса, непостижимая тайна. Чонгуку очень жаль, что он уже счёл их за колыбельную мамы. В детстве он смотрел на её красивый профиль каждый день. Все переживания Чонгук выливал на фотографию, которую всегда брал с собой, куда бы он ни пошёл, а по ночам, обязательно поцеловав, клал под подушку. Лишь госпожа Хоа, застававшая беседующего с мамой Чонгука, понимала, что за образом хулигана средний сын доктора Чона прятал ранимого мальчика, нуждающегося в родительской любви и в то же время стыдящегося столь естественного желания. К сожалению, ему не предоставили ни единого шанса в даруемом матерью счастье. Зарывшись лицом в грудь шумно сопящего Тэхёна и сжав в кулак его футболку, Чонгук прикрывает глаза и выпускает скопившийся в лёгких воздух. «Что ты чувствуешь, Тэхён, когда я так близко? — хочет задать вопрос брату уже не пытающийся совладеть с разливающимся по телу жаром Чонгук. — Ты мне не нужен, — грызётся с совестью парень, но руки к начавшему дёргаться от его напора Тэхёну всё-таки протягивает. — Мне никто не нужен, — боязливо обнимает, мечтая потеряться в исходящем от младшего запахе. — Я ненавижу тебя, как ты не поймёшь, — внутренне хнычет. — Ненавижу. Я. Тебя». Проходит пять минут. Десять. Пятнадцать. Давно проснувшийся Тэхён ничего не говорит, почти не дышит, не шевелится, тем самым не давая брату повода снова закрыться в себе. За всё время Чонгук не издал ни звука, но в душе тот наверняка успел сорвать голос и затопить слезами не один город, — Тэхён впервые кожей войну брата чувствует, добровольно подставляет сердце для каждого его «ненавижу». Младший принимает собственное поражение и, раз «ты так близко», запускает первую стрелу в чужое — покрытое многолетним льдом. Тэхён старшего ни при каких обстоятельствах не бросит, вместе с ним этого безумия сторониться станет, от бури собой заслонит, а если однажды придётся потерять связь с реальностью, то он эгоистом заделается, Чонгука о себе беспокоиться сподвигнет. В отсутствие брата Тэхён будто задыхается, любит он его до приятного покалывания на кончиках пальцев, до ярких фейерверков в глазах, до дикого желания, скопившегося внизу живота. Не расписать, как разрывает влюблённого подростка изнутри эта внезапная близость, проявившая себя ещё ночью. Сбитое дыхание Чонгука и исходящий от него жар сильно смущают, вызывают лёгкое головокружение и неконтролируемую дрожь, — тело начинает реагировать, осознавать, кто именно за него так упорно цепляется. По резко ускорившемуся сердцебиению младшего Чонгук понимает, что обратной дороги ему не отыскать, видите ли, в брате безопасное место он нашёл. — Это ничего не значит, Тэхён, — дёргается Чонгук в жалкой попытке брата оттолкнуть. — Тогда по-почему? — Что «почему»? — не желает оправдываться парень. — По-почему ты не отпуска-каешь меня? — спрашивает его прямо Тэхён. — А должен? — ляпнул Чонгук, тут же прикусив язык. Ответить удивлённому Тэхёну не дают громкий щелчок поворачивающегося в дверной скважине ключа и боль в груди от рук отпрянувшего от него Чонгука. — Тэхён, как ты се… Чонгук? Что ты здесь делаешь? — мгновенно насупился вошедший в зал Йеджун, увидев сидящего на диване среднего сына. — Забыл дорогу в свою комнату? — Если бы, — язвит Чонгук и, склонившись, упирается локтями в колени. — Видишь ли, боялся не уследить за братцем. Он перед сном разнервничался, поэтому мне пришлось его караулить. Случись с ним что-нибудь ночью, кто в этом был бы виноват? — Я знаю, что ты мне лжёшь, — ещё сильнее хмурит брови Йеджун. — Плевать, что ты там знаешь или думаешь. Я пошёл умываться. Ах да, пуктяй у тебя вышел довольно острым. Мне-то всё равно, — пожимает плечами поднявшийся Чонгук, — А вот Тэхён острое не любит. «Что?» — покраснел спрятавшийся под одеялом младший. — Мне есть о чём беспокоиться? — настораживается мужчина, испепеляющим взглядом смотря в спину удаляющегося сына. — Я к стенке обращаюсь? — всё ещё не слышит ответа Йеджун. — Тэхён, мать твою! — Д-да? — дёргается вынырнувший из своего мира подросток. — Возьми себя в руки! — взъелся уставший после работы мужчина, резко выдернув одеяло из-под зарывшегося в него сына. — Ты больше не маленький мальчик, Тэхён. Что непонятного в слове «нет», когда ты просишь меня поспать с тобой? Сколько раз я должен ещё говор… — Йеджун замолкает, и не головная боль, к сожалению, тому причина, а бросившийся в глаза выпирающий бугорок на пижамных штанах Тэхёна, который, заметив устремлённый вниз взгляд отца, принялся прикрываться. — Я что-то сдела-лал не так? — просипел раскрасневшийся Тэхён, приняв сидячее положение. — Почему Чонгук спал здесь? Это ты попросил его остаться? — Да, это я, — уверенно ответил подросток, поджав подрагивающие губы. — Я не хочу ругаться, Тэхён, и тем более наказывать тебя, но ты не оставляешь мне выбора, — Йеджун приложил ладонь ко лбу вздрогнувшего от неожиданности сына и, убедившись, что жара у того не наблюдалось, задал интересующий его вопрос: — Что ты больше всего любишь? — Чонгу-гука. — Я спросил «что», а не «кого», — пуще прежнего напрягся Йеджун, который продолжал одёргивать себя от мысли, что эрекция Тэхёна могла быть вызвана ненормальными чувствами к Чонгуку. — Не-не знаю. — Такой ответ меня не устраивает. — Я, правда-да, не зна-наю. — Раз не знаешь, я расскажу про это Чонгуку, — мужчина кивком головы указывает на штаны, — и он либо больше никогда к тебе не подойдёт, либо будет издеваться над тобой ещё больше. — Не на-надо так, — пугается Тэхён. — Пусть это будет не то, о чём я думаю, Тэхён, иначе одним наказанием ты не отделаешься, а сейчас иди наверх и прими душ. После завтрака выпьешь лекарства и сядешь за уроки. Сегодня никуда тебя не повезу, мне нужно поспать. О наказании поговорим позже, я очень устал. И позвони, наконец, Хосоку. Он сам не свой с тех пор, как ты попал в больницу. — Хо-хорошо, пап. «Что ты чувствуешь, Чонгук, когда он так близко?» — задаётся вопросом замерший на одной из верхних ступеней Чонгук.***
В центре одного из элитных клубов Сеула молодые люди настигали экстаза: громкая музыка обнажала их души, а разнообразие алкоголя топило познавшие малое от жизни сознания. Переступив порог столь шумного заведения, ярко улыбающийся Чонгук с широко разведёнными руками встретил своё тёмное прошлое — когда одна капля спиртного способна была полностью разъесть личность. Воспоминания о проведённой с братом ночи по-прежнему приятно трепетали в душе, оттого и теснили. Весь субботний день, проведённый в нескончаемых раздумьях, лишил парня силы воли, вернув ему былое помешательство. Не прошло и часа, как мигом успевшего опьянеть Чонгука заприметили две пары подведённых чёрным карандашом глаз. Привлекательные девушки, чарующе двигающие бёдрами в такт ритмичной музыке, окружили парня с обеих сторон. Их голоса — жаркое дыхание в шею; танец — дикое желание где-нибудь уединиться. Ранее замурованное возбуждение, вызванное близостью женских тел, не соображающего Чонгука окончательно пленило: «Ты должен быть нормальным. Люби только девушек, и все вокруг будут счастливы». Перед падением начинаешь сильнее разочаровывать близких людей, которые рано или поздно вынуждают пройтись не по мосту, а исключительно — под ним, чтобы лицезреть, как время его разрушает; осознать, что именно разрушает тебя. В одной из кабинок туалета Чонгук окончательно теряется: «Ещё одна ночь… Боже, мне нужна ещё одна ночь…». Парень прижимается к мягким грудям, кусает затвердевшие соски, играет с ними языком и добровольно вгоняет себя в клетку. Девушка, которая, видимо, сочла животный поцелуй за приглашение, услужливо опускает крышку унитаза и, упёршись в неё коленом, задирает обтягивающую юбку. Польщённый вниманием Чонгук принимает этот жест за точку невозврата, поэтому обманом заставляет себя их желать. В какой момент парня охватывает жар женского естества, улавливает вторая девушка, прижимающаяся к нему с левой стороны: она остервенело целовала губы Чонгука, тёрлась о его крепкое бедро — послушно дожидалась своей очереди, пока привлекательный незнакомец доводил до исступления её подругу. Что же ты вытворяешь, Чонгук? Разве ты не являешься человеком, который выступает против подобных вещей? Почему ты продолжаешь выбирать неверный путь, зная правильный? Чонгук толкает кусающую его шею вторую девушку лицом к стенке и, преждевременно покинув тело первой, заполняет её собой. — Бы-быстрее, — не унимается изголодавшаяся девица и притягивает за затылок свою спутницу, чтобы впиться в её губы, по контору которых был размазан блеск со вкусом персика. — Чёрт! — жмурится Чонгук, откидывая назад голову. — Ни слова… больше ни слова, сучка. Девушки коварно улыбаются, будто знают, что вызвало у парня такую реакцию. «Я так не могу», — мысленно воет Чонгук, лишая себя возможности украсить семенными разводами покрасневшие от ударов женские ягодицы. Полураздетые спутницы сегодняшнего вечера не замечают проявления растерянности в чужих глазах; словно читая мысли друг друга, они опускаются на колени и поочерёдно берут полустоячий член в рот. Чонгук ничего не может с собой, испорченным, поделать: он ударяется затылком о стенку, жалобно стонет и снова закрывает глаза, давая волю фантазии. Тридцатью минутами позже сидевший за барной стойкой Чонгук топил в «Негрони» причину ощутимого дискомфорта в нижнем белье. Этот кудрявый мальчишка. Интересно, чем он сейчас занят? Сидит наверняка в своей комнате на тёплой кроватке и читает что-то из серии зарубежной классики, явно не догадываясь о том, что старший брат из-за него сошёл с ума, сначала примкнув к стакану обжигающей горло жидкости, затем — к случайному сексу в кабинке общественного заведения. «Ты полный кретин, Чон Чонгук», — усмехается парень и в очередной раз подзывает бармена. Решает Чонгук покинуть клуб, когда краем глаза замечает на диванчиках Чимина, разговаривающего с какими-то девушками. Что он, чёрт возьми, здесь делает? От выпитого алкоголя начинало двоиться в глазах и сильно тошнить, но, навалившись на ближайшую от выхода стену, Чонгук ловит взглядом губы лучшего друга на губах рядом стоящей девушки и раздосадовано охает. Только сейчас парень осознаёт, с кем именно он развлёкся в туалетной кабинке. С новенькой Мин Джэнет. Это имя Чонгук неоднократно видел на странице друга в твиттере. «Поздравьте меня! Я и Мин Джэнет отныне встречаемся», — неожиданно вспомнил один из последних постов Чимина скатившийся по стенке шокированный Чонгук. Эта девушка есть та самая возлюбленная Чимина, которую успел поиметь его лучший друг. — Shit, shit, shit, — ругается на английском Чонгук, пытаясь подняться. Чимин не должен его увидеть, подумал было парень, но после неудачной попытки встать на ноги, сквозь громкую музыку будто разбирает удивлённое: — Чонгук? «Мы трахались. Вместе с её подругой. В грязном туалете клуба», — чуть ли не плачет с трудом поднявшийся Чонгук, понимая, что его сейчас вырвет. — Чонгук! — находясь словно в бреду, позади себя парень слышит шаги, переходящие на бег. — Чонгук, куда ты? Рвёт Чонгука возле ближайшего мусорного бака, стоящего в удачно подвернувшемся закоулке. Облокотившись рукой о кирпичную стену, другой он обхватывает стягивающий спазмами живот. Мир вокруг неожиданно становится крупицей нескончаемой боли. Жить в нём — очень страшно. Глаза заполняют горькие слёзы, не позволяя ему что-либо разглядеть. Этого тебе уже не исправить, парень… Чувство вины, заполонившее сознание Чонгука, нацелено было избавить того от желания поскорее оказаться дома: они друг другу противятся, как Чонгук — младшего брата. «Какой же ты омерзительный, — качает головой Чонгук, пытаясь унять дрожь во всём теле. — Продолжаешь бесцельно шататься по клубам, которых терпеть не можешь». — Ты как? — сильно беспокоится подошедший Чимин, кладя руку на спину склонившегося друга. — Нормально, — лжёт Чонгук, продолжая шумно дышать через заложенный нос. — Вызвать тебе такси? Чонгук кивает, вновь давясь подступившей к горлу рвотой. — Зачем ты напился-то так? — решает спросить у друга Чимин, после того как вызвал такси и помог тому присесть на корточки. — Ты один? — уходит от вопроса Чонгук. — С Джэнет. Наверное, ты видел её, до того как убеж… — Значит, не показалось, — не перестаёт карать себя парень. — Это ты к чему? — Когда такси приедет? Я уже не могу… — недомогал Чонгук, чуть ли не укладываясь на асфальт. — Потерпи ещё немного, — оставив в прошлом возникшие между ними разногласия, Чимин усаживается на асфальт и притягивает к себе дрожащего Чонгука. — Так сильно замёрз? — получив кивок от друга, уткнувшегося лицом в его бёдра, Чимин тотчас снимает с себя любимый коричневый бомбер с крупной надписью на груди «MatchDay». — Сейчас согреешься, — наконец укутав Чонгука, он берёт его холодные руки в свои и начинает растирать пальцы. — Мне так ж-ж-жаль, — всхлипывает Чонгук, мечтая провалиться сквозь землю. — Всё в порядке… — Нет, не в порядке, — мычит парень, не желая выслушивать каких-либо оправданий в свою сторону. — Я должен быть в-в-всегда один. — Не говори глупостей. Ты просто сильно пьян, поэтому тебе в голову лезут дурные мысли. — Мне быть одному нужно. — Чонгук… — Так будет л-лучше. Для всех. Подходящих слов Чимин не находит даже спустя десять минут. Боясь спугнуть пташку — остаёшься стоять в стороне. Она не улетит, если будет видеть тебя: потерянного от желания протянуть к ней руку. «Что же с тобой происходит?» — грузится Чимин, массируя кожу головы уже задремавшего Чонгука и перебирая его смолистые волосы. Неподалёку заливисто смеются вывалившиеся из клуба подростки, проезжают дорогие автомобили, оставляя после себя шлейф пыли, которая будто достигала двух сидящих в тёмном закоулке парней. Сколько Чимин помнил Чонгука, тот всегда был таким: чувствительным, закрытым, вспыльчивым, молчаливым и эгоистичным. В случае возникновения проблем он забирался в свою скорлупу и отказывался выходить из неё в течение нескольких недель. Лучшие друзья в такие моменты Чонгука бессмысленными советами не донимали, давали ему время всё обдумать и самостоятельно прийти к верному решению. Но порой желание помочь было выше понимания, в частности это касалось Чимина, который начинал сильно беспокоиться за отказывающегося идти на контакт Чонгука. Он слишком хорошо знал младшего, в отличие от Сокджина, познакомившегося с ним в старшей школе. Чем дольше человек молчит, тем серьёзней оказывается его проблема. Сегодняшний вечер, как ни странно, напомнил Чимину о дне, когда несколько лет назад он случайно стал свидетелем того, как доктор Чон на руках выносил из клуба перебравшего алкоголя сына. Обычно Чонгук любыми способами старался увильнуть от предложения друзей опрокинуть парочку баночек пива, но почему-то в одиночестве напивался до беспамятства. Чимин счёл это неправильным — поведать об увиденном Сокджину, так как ситуация могла усугубиться. «Друзья так не поступают, — утверждает Чимин, набирая Джэнет сообщение, в котором объясняет причину внезапного ухода. — К тому же друзья не должны лгать». Лжёт ли Чонгук, не желая открываться ребятам? Когда приходит уведомление о прибытии такси, Чимин с неохотой забирает у Чонгука бомбер и помогает ему подняться. — Хочешь, я с тобой поеду? — вновь рвётся помочь другу Чимин, укладывая того на задние сиденья машины. — Нет, — хрипит уткнувшийся лицом в изгиб локтя Чонгук, свободной рукой начав хлопать по карманам. — Надо Тэхёну… Я п-позвоню ему. Он меня встретит, поможет и… — Молодёжь, мы поедем сегодня или нет? — встревает в пьяный монолог парня водитель. — Извините, — стушевался Чимин, выхватив телефон из рук пытающегося попасть на нужное имя Чонгука. — Дайте нам, пожалуйста, ещё одну минутку, — с лёгкостью найдя номер Тэхёна, он спешит сделать звонок. Не проходит и двух гудков, как на том конце Чимин слышит удивлённое «Чонгук». — Привет, Тэхён. Это Чимин. Пак Чимин — друг твоего брата, — как можно спокойнее представляется парень, хотя у самого дрожал голос. — Что-то случи-чилось? Где хён? — от резко накатившего волнения у Тэхёна перехватило дыхание и ускоренно забилось сердце. — С ним всё хорошо… Чонгук, подожди! Только не сюда! — вовремя заметив неладное, Чимин запихивает телефон в карман джинсов и бросается к другу, которого снова начало тошнить. — Я заплачу вдвойне, господин, — виновато смотрит на водителя парень, стараясь удержать склонившегося над асфальтом Чонгука. — Втройне, если по дороге этот товарищ испоганит мне сиденья. А он их испоганит, я в этом уверен! — Чими-мин? — тем временем не находит себе места Тэхён. — Прости, — закрыв глаза на грубость мужчины, вновь обращается к младшему Чимин. — Я не знаю, что произошло. Чонгук, видимо, решил знатно отвлечься, раз дошёл до такого состояния, — успокаивающе водит по спине в край побледневшего Чонгука. — Ему очень плохо, Тэхён. Он перебрал с алкоголем, поэтому до дома самостоятельно не доберётся. Могу я попросить тебя помочь ему? — Я помо-могу, — решительно отвечает младший. — Господи, я так рад это слышать, — с облегчением выдыхает Чимин. — Такси подъедет к вашему дому примерно через… — кинув взгляд на наручные часы, он быстро прикидывает, сколько времени должна занять дорога. — Через минут двадцать. Может, двадцать пять. Ты точно справишься? — Да. — Я знал, что на тебя можно положиться, Тэхён, — Чимин сбрасывает вызов и спешит уложить Чонгука обратно в машину. — Всё будет хорошо, слышишь? — забеспокоился Чимин, увидев влагу на щеках друга. — Тэхён встретит тебя. В этот раз один ты не останешься. — Тэх-х-хён, — протягивает имя брата парень и отворачивается, пряча глупую улыбку. — Он тебя встретит, — повторяет Чимин, попутно оплачивая такси. — Лежи только спокойно. Если станет совсем плохо, попросишь водителя остановиться. Чонгук что-то неразборчиво говорит, и Чимину остаётся надеяться, что этот день закончится без каких-либо дополнительных происшествий.***
Тэхён мнётся возле ворот уже больше десяти минут. Время в такие моменты, как правило, беспощадно; подросток будто чувствует его: очень медленно совершала движение большая стрелка. Переступая с ноги на ногу, Тэхён выжидающе глядит на дорогу и от волнения не оставляет в покое обветренные губы. Что же так долго? Неизвестность затмевала чувство внезапной ответственности, заставляя подростка сильно нервничать. «Я же всё сделал правильно? — впадает в раздумье Тэхён, рефлекторно поддевая на указательном пальце недавно наклеенный пластырь. — Постелил хёну на диване, принёс стакан воды, нашёл необходимое лекарство и на всякий случай поставил таз». Обычно данный «ритуал» совершал папа. Сначала Тэхён не понимал, по какой причине кардинально менялось поведение старшего брата, возвращавшегося из внешнего мира. Вскоре он вынудил папу рассказать ему об алкоголе, который, как выяснилось, способен погубить человеческую жизнь. На вопрос ребёнка «Зачем люди пьют, если это опасно?» мужчина отвечать не спешил. Тэхён, в отличие от братьев, не знал, чем занимался отец до его рождения, поэтому не понимал, почему тот глаз при разговоре об алкогольной зависимости не поднимал. «Люди пьют, потому что им больно», — уверенно сказал тогда Йеджун, заставив Тэхёна заметно напрячься. После злосчастных статей из интернета сильно испугавшийся за здоровье старшего Тэхён под покровом ночи со слезами на глазах неоднократно спускался к спящему Чонгуку и, крепко держа его за руку, умолял одуматься. На утро, разумеется, старший ничего не помнил, и Тэхёну, не смеющему нарушать его личных границ, оставалось надеяться на свершение чуда. Впервые за долгое время Тэхён остался дома без присмотра взрослых, поэтому, проводив папу на работу, он ударился в прочтение стихотворений. Этому хобби был не один год, потому что иногда Чонгук позволял ему переступать порог собственной комнаты: «Почему ты так смотришь на меня?» — негодует старший, отодвинув от себя планшет, на котором были изображены четверостишия на английском языке. «К-как?». «Смотришь, будто понимаешь». «Я понимаю, хён», — не выносит столь долгого ожидания Тэхён, отчего присаживается на корточки и закрывает руками лицо. К влажным после душа волосам привился дурной ветер, вынуждая подростка их постоянно поправлять. За счёт объёмной кремовой куртки, надетой поверх пижамы, холода Тэхён не ощущал, однако после каждой проезжающей машины кожа покрывалась едкими мурашками. Где же ты? Собрав в кучу рядом лежащие камушки, Тэхён начал было по одному отбрасывать их в сторону, пока тишину не нарушил громкий рингтон телефона, что всё это время лежал во внутреннем кармане куртки. — О не-е-ет, — раздосадовано протянул Тэхён, увидев, что звонок поступал от папы. — Что же де-делать? Если он не предпримет что-либо в течение нескольких секунд, то будет нарушено одно из основных правил. «Я должен ответить», — задерживает дыхание Тэхён и, наконец, принимает вызов. — Алло, — вышло очень-очень неуверенно, пугается подросток, прокусывая нижнюю губу. — Мальчик в девичьей пижаме, ты долго собираешься там стоять? — неожиданно доносится откуда-то сбоку. Тэхён вздрагивает и вовремя успевает поймать телефон, экран которого, к счастью, погас, — вызов он принять всё-таки не успел. Выдохнув с некоторым облегчением, Тэхён поднимает голову и сталкивается с недовольным взглядом мужчины, стоявшего в метре от него. Подросток подумал было, что нарвался на господина Ли, проживающего неподалёку и осведомлённого в его диагнозе, но увидев машину, похожую на такси, понял, что этот незнакомец — её водитель. — Из-извините… — Глухой, что ли? — от раздражения качнул головой мужчина. — Я сказал, что у тебя есть две минуты, чтобы забрать своего дружка, иначе я возьму дополнительную плату за ущерб моего салона. — Д-да, я се-сейчас, — мигом спохватился Тэхён и, отключив снова зазвонивший телефон, ринулся к двери машины. Несмотря на сильно отталкивающий запах, исходящий от лежащего к нему ногами Чонгука, Тэхён забирается на сиденья и предпринимает не одну попытку, чтобы для начала успокоить себя, а потом уже разбудить хмельного брата. — Хён, тебе ну-нужно встава-вать, — Тэхён осторожно касается опухшего лица Чонгука. — Иначе нам с тобо-бой до-достанется, — он трясёт брата за плечи, разбудить его пытается. — Хён, пожа-жалуйста! — не сдаётся подросток, — Просыпа-пайся! — зажмурив глаза, Тэхён замахивается. — Я, правда, не хо-хочу этого дела-лать, — и ударяет Чонгука по левой щеке. — Мм… — промычал парень, мгновенно схватившись за ушибленное место. — Чонгук, — выдыхает столь родное имя улыбнувшийся Тэхён и накрывает чужую руку своей — холодной и изредка подрагивающей от волнения. — Прости ме-меня. — Ты мне снишься или… — парень не договаривает, впадает в оцепенение, больше слов подходящих не находя. Внезапно перед Тэхёном ему становится безумно стыдно, ибо его светлый образ сейчас касался грязи, что исходила от последствий затянувшихся дум. — По-пойдём домой, — ласково протягивает Тэхён, убирая отросшую чёлку старшего за ухо. — Ты забыл зонтик, — отмахивается от рук брата резко насупившийся Чонгук. — Что? — удивился подросток, не понимая, про какой зонтик зашла речь. — Если бы я напомнил тебе взять зонтик, ты бы не промок и не заболел, — на одном дыхании пролепетал Чонгук, за края куртки резко притянув Тэхёна к себе. — Ох, — от неожиданности валится на брата Тэхён и тут же перестаёт дышать, когда собственных губ касаются шершавые подушечки чужих пальцев. — Всё могло сложиться иначе, — бредит Чонгук, другой рукой зарываясь в копну мягких волос удивлённо уставившегося на него Тэхёна. — Но я решил промолчать, — съедает себя изнутри парень и тянет ближе к себе за затылок вовсе не сопротивляющегося Тэхёна. «Неужели… — в эту секунду проносится в головах у обоих братьев». — Какого лешего вы вытворяете! — оглушающе завопил забравшийся на переднее сиденье водитель такси. — Сейчас же пошли вон из моей машины! — мужчина смеряет ненавистным взглядом отпрянувших друг от друга парней, расстояние между лицами которых секундой ранее практически отсутствовало. — Так и думал, что ты больной, — тычет он указательным пальцем на Тэхёна. — Как таких земля ещё носит? Должно быть, твоим родителям очень стыдно иметь такого сына. Мне было бы определённо стыдно! Тебе стоит задуматься об этом, мальчишка. «Тебе стоит задуматься об этом, Тэхён, иначе папе будет очень больно, а ты же не такой, ты не хочешь причинять людям боль», — часто заморгал застигнутый врасплох подросток, тыльной стороной ладони утирая влажную дорожку. — Ты не по-попросил проще-щения, — пролепетал Тэхён, взяв бледное лицо Чонгука в ладони и на этот раз уверенно посмотрев ему в глаза. — Я действительно виноват, — завороженно глядит в ответ. — «Виноват», — еле слышно повторяет за Чонгуком Тэхён, кивнув, после чего наклоняется вперёд и касается его влажного лба сухими губами, отстраняется лишь спустя какие-то десять секунд. — По-пойдём домой, хён. Я о те-тебе позабо-бочусь. — Смотреть противно, — кинул в спину выбирающимся из машины братьям таксист. — Тьфу на вас! Тэхён вновь пропускает мимо ушей сказанную мужчиной грубость, решая сосредоточить внимание на с трудом держащемся на ногах брате. — Мне нехорошо, Тэхён, — промычал Чонгук, стоило им пересечь ворота. — Что мне сдела-лать для те-тебя? — резко остановился запыхавшийся Тэхён, очередной раз поддевая закинутую на собственное плечо руку Чонгука. — Давай просто посидим? — На улице-це холодно, ты за-замёрзнешь, — говорит очевидное уже опускающемуся на газон брату Тэхён. — Пять минут… — уверяет младшего Чонгук. — Дай мне пять минут. Чонгук прикрывает глаза и делает глубокий вдох, на улице пахло приближающейся зимой: скоро выпадет снег и обязательно придаст ему сил на ближайшие два месяца, а пока опьянённое сознание норовит расплакаться и укрыться от жестокого мира в объятиях брата, чувства которого ощущаются везде. Не стоит забираться ко мне в душу, хочет оттолкнуть присевшего рядом на корточки Тэхёна парень, но немощно продолжает молчать, зарывшись руками во влажную траву. Больно — просить о помощи, потому что самые близкие люди слабостью питаются. Устремив глаза в расстилающееся над головой тёмное небо, Чонгук задумывается о случившемся. Он уверен, что в жизни всё временно: дружба, любовь, семья. Счастливые дни рано или поздно испарятся, станут глухим воспоминанием, из-за которого каждого человека настигает отчаяние. Как бы мы не боролись, плохие поступки всегда несут за собой череду необратимых последствий. «Они бросят меня, — уверяет себя ежедневно утопающий в одиночестве Чонгук, до побелевших костяшек сжимая вырванную с корнями траву. — Поступят, как отец. В конце концов, как твоя мать. Она же бросила тебя! Эта стерва поступила хуже отца, понимаешь?». Немного протрезвевший Чонгук не улавливал потока собственных мыслей, злость на судьбу его распирала, поэтому часть фраз привлекла к себе внимание Тэхёна, к счастью, так и не уловившего половины сказанного. — Хён, — обращается к брату подросток. — А те-тебе же нрави-вится Ге-генри Джекма-ман? — Да, — не сдерживается от улыбки борющийся с тошнотой Чонгук. — По-послушаем его как-нибудь вместе-те? — Я пьян, Тэхён, но не глуп, — поднимает голову парень, тем самым обескураживая младшего проницательностью чёрных глаз. Тогда что ты намерен был сделать со мной в машине, хочет поинтересоваться Тэхён, но вместо этого говорит еле слышимое «прости» и уводит смущённый взгляд. — Ты скучаешь по маме? — ни с того ни с сего спрашивает младшего Чонгук. — Нет. — Врёшь, — уверен Чонгук. — Мне не-незачем врать, — стоит на своём поднявшийся Тэхён. — Я ни-никогда её не виде-дел. Папа го-говорит, что приве-ведений не су-существу-вует, но она есть то са-самое приведение для ме-меня. — Неудачное сравнение, ты это понимаешь? — хмыкает Чонгук, но мысленно с младшим всё-таки соглашается. — Ты за-замёрз, — говорит подросток, уловив дрожь в чужом теле. — По-пора домой. — Если можно так сказать… Тэхён тянется к брату, однако Чонгук останавливает его одним взмахом руки, мол, не подходи. Удалось парню встать лишь с третьей попытки, а Тэхёну, не понимающему столь резкой смены настроения брата, удалось прийти в себя — с пятой, когда он остался на лужайке совсем один. «Я что-то сказал не так?» — растерялся было Тэхён, пока не ощутил приближение настоящего ужаса. В правом кармане куртки вновь завибрировал телефон. Только один человек мог звонить ему в столь поздний час. В панике оглядевшись по сторонам, Тэхён с неким облегчением выдыхает, на горизонте отца не наблюдалось, следовательно, у него был шанс что-нибудь придумать в своё оправдание. Собравшись духом, подросток принимает вызов, выдавливая из себя неуверенное: «А-алло». — У тебя пять секунд, чтобы объяснить мне, почему ты не брал трубку. Время пошло, — поставил сына перед фактом доктор Чон, покинувший подземную парковку двенадцать минут назад. — Я… — шумно сглатывает Тэхён, покачнувшись от внезапно наплывшего головокружения. — Я бы-был в-в-в душе-ше. — Ты время видел? Какой душ, Тэхён! — взвыл в трубку телефона мужчина, судорожно вытерев платком испарину со лба. — Совсем, я вижу, рассудка лишился! По-твоему, это нормально — нервировать отца в такой поздний час? Ты чуть ли не до белочки меня довёл! — Бе-белочки хоро-рошие… — Да не в буквальном смысле, Тэхён! — хватается за голову Йеджун. — Что происходит в твоей голове? Неужели ты не понимаешь, как сильно я за тебя переживаю? Уже не в первый раз ты вынуждаешь меня бросать работу и срываться домой. Ты ведь даже не в силах представить, какой ужас я испытал за то время, пока пытался дозвониться до тебя. Чего молчишь? Стыдно стало? — Ты ле-лечишь белок? Я не-не знал, — издаёт смешок подросток и, не удержавшись на ногах, валится на ведущие в дом ступени. — Сынок, — уловив доносящийся из динамика грохот, с опаской отзывает Тэхёна мужчина. — Что случилось? Ты упал? — Я не-не по-понима-маю. — Тебе плохо? — Ты-ты ле-леч… бе-белок? — снова смеётся Тэхён, с трудом справляясь с нарастающей судорогой. — Боже, сынок, — у Йеджуна от осознания происходящего заныло сердце. Как он мог позволить этому снова произойти? Дурак. Сделал своему мальчику только хуже. Сжав руль до побелевших костяшек, мужчина чуть ли не кричит благим матом. Его профессия ошибок не прощает, но тот её уже допустил, променяв статус компетентного врача на отцовскую любовь: — Папа рядом, сынок. Слышишь меня? — в ответ Йеджун улавливает болезненное мычание и явное падение телефона. — Тэхён, прошу тебя, только держись. Я скоро приеду. — Па-папа, я не по-пони-нимаю, — жмурится подросток, отчасти не разбирая сказанного мужчиной. — Ты ру-ругаешься? — Нет, что ты! — Леч-лечишь бе-белок? — не контролировал себя свернувшийся клубочком Тэхён. — Я никогда не лечил белок, — старается спокойно говорить Йеджун. — Только людей. — Ме-мен-н-ня — тоже-же? — корчится от боли Тэхён и тотчас подносит подрагивающие пальчики к губам, замечает кровь. Видимо, зубы соскочили на язык. — Тебя в первую очередь, сынок, — втоптав педаль газа, серьёзно отвечает Йеджун. — Я бо-болею? — Совсем немного. — «Со-совсем не-немного-го», — повторяет за отцом Тэхён и, поджав ноги, давит слабую улыбку. — Где твой брат, Тэхён? — задаётся вопросом Йеджун. — Я не могу до него дозвониться. Ты сможешь позвать его? — Его н-н-нет. — Моё терпение испытывает, гадёныш, — сквозь зубы прошипел доктор Чон. — Я ведь рассчитывал на то, что твой братец дома будет сегодня, а он… Так, ладно, — норовит одёрнуть себя от злости на среднего сына, чтобы сосредоточить внимание на младшем. — Я сейчас позвоню господину Ли. Он позаботится о тебе, — затормозив на светофоре, Йеджун достаёт из бардачка второй телефон и незамедлительно набирает номер живущего по соседству мужчины. Трубку тот взял после трёх гудков. — Здравствуйте, господин Ли. Извините, что беспокою вас в столь поздний час, но без срочной необходимости я бы не позвонил. У моего сына приступ. Дома никого нет. Не могли бы вы помочь? Я уже в пути. Буду через минут пятнадцать. Поможете? Отлично! Спасибо огромное! Я в долгу не останусь, — отбросив телефон на пассажирское сиденье, Йеджун вновь обращается к сыну: — Потерпи ещё немного, Тэхён. Скоро всё закончится. Обещаю. Это неотъемлемая часть его работы — давать ложные обещания как большим, так и маленьким пациентам. За белый халат доктора Чона держалось немало жизней, и, к величайшему сожалению, не все способны были верить в чудо. Видит бог, одни судьбе противостоять не набирались смелости, другие рвались жить, как подобает человеку, не попавшему в сети року. Каждый из нас, так или иначе, склонен поймать клубок с несчастьем, — твёрдо уверен в данной позиции Йеджун, проработавший в окружении белых стен более тридцати лет. Многое остаётся позади, что нельзя сказать про прошлое: «Мой ребёнок не успел наполнить лёгкие первым глотком воздуха, как судьба повязала ему своих ошибок». У мужчины когда-то была идеальная жизнь, пока увядающая, как цветок, Чон Чанми с улыбкой на лице не попросила его подумать над именем сына. Будь на тот момент рядом зеркало, оно покрылось бы множеством трещин. «Я не могу», — промямлил он, резко отпрянув от её руки, покоящейся на несильно выпирающем животе. Тем вечером мужчина впервые напился до беспамятства, потерял счёт времени и разбил подаренную отцом машину. Неужели человек, спасший не одну жизнь, может заслуживать столько боли? Видимо, может, раз, сорвавшись однажды, падать придётся всегда. Когда доктор Чон, будучи в больнице, пришёл в себя, первое, что он увидел, — это её заплаканное лицо; первое, что он почувствовал, — это долгожданное облегчение. Кошмар, казалось, остался позади, пока глаза не опустились вниз и не лицезрели причину гниющей дыры в сердце. Чанми плакала навзрыд. Смерть приближалась к ней с каждым рассветом, но она упрямо продолжала бороться за малютку, развивающуюся в утробе, и за любимого мужа, убивающегося от бессилия. Йеджуну понадобился не один месяц, чтобы сделать вид, что он принял злосчастное решение жены. Чанми любила второго сына больше жизни, — и мужчина ненавидел это всей душой. Видеть её тусклые губы, растягивающиеся в очаровательной улыбке лишь во время «общения» с малышом, — настоящая пытка; слышать «мама очень сильно любит тебя, бусинка», принадлежащее страшному пятну на экране УЗИ аппарата, — дурно; прийти к понимаю, что одна из волшебных ночей заберёт в могилу часть его сердца, — страшно. Операция могла стать их спасением, понимал доктор Чон, поэтому первые три месяца они часто ссорились. В отличие от Чонгука, Хосок появился на свет по желанию Чанми, которая всегда мечтала о сыне. Рождение мальчика добавило молодой семье немало хлопот, но не было ни одного дня, чтобы они пожалели о данном решении. Если первое известие о беременности провело мост в их совместное будущее, то второе его бездушно разрушило. Скоро придётся остаться одному. Йеджун доселе вспоминает, как трепетно обнимал исхудавшую жену и ощущал между ними это бремя, как слёзно умолял её не уходить так рано, как серьёзно намеревался последовать за ней. После несчастного случая на дороге мужчина потерял дом. Чонгук заточил его в клетку собственных страхов, заставив коснуться живота Чанми, однако он ничего не почувствовал: «Ты оттолкнул меня до своего рождения, но я — тебя раньше». Грудную клетку неожиданно стянуло неизвестным ранее чувством. Перед глазами будто была не пустая трасса, а дверь ненавистной палаты. Пройдя вовнутрь, Йеджун увидел Чанми, с восторгом в глазах смотрящую по телевизору «В поисках Немо». Она, безусловно, восхищалась создателями этого анимационного фильма. В период тяжёлых схваток женщина успокаивала малыша именно историей про рыбу-клоуна, осмелевшего переплыть ради сына кишащий свирепыми акулами океан. Когда мужчина уловил из динамика телефона хриплое «Чонгук», он осознал, что всё это время успокаивал Тэхёна позабытым им мультфильмом. «Я должна найти своего сына! Я должна сказать ему, сколько лет живут морские черепахи!» — вновь созерцает последнее желание умершей жены доктор Чон, свободной рукой сжимая её обручальное кольцо, покоящее на груди уже многие годы. Своё он непосредственно оставил Чанми, как и всё то, что люди называют первой любовью. «И в горе, и в радости, помнишь, милый?» — грустно улыбнулись воспоминания, растворившись в воздухе. Крик где-то в тишине мгновенно рассеивает иллюзии прошлого. Телефон валится из рук, а ослепительный свет, внезапно ударивший в лобовое стекло, заставляет мужчину вывернуть руль. Жизнь борющегося человека подобает карусели: детский аттракцион намерен крутиться до тех пор, пока тот не проявит первые признаки слабости. Йеджун не может умереть. Она в нём нуждается. Миллиарды маленьких и больших сердец всегда бились за счастье друг друга. Чем доктор Чон, спасший немало людей, хуже других, таких же — пытающихся и нуждающихся? — Йеджун! — слышит собственное имя мужчина и, поморщившись от звона в ушах, предпринимает не одну попытку, чтобы отыскать телефон, из динамика которого доносились чьи-то возгласы. — Да, — хрипит Йеджун, наконец, найдя столь необходимый сейчас девайс. — С вами всё в порядке? — разумеется, это был господин Ли. — Могло бы быть и хуже, — прохрипел мужчина, стиснув зубы от резко накатившей боли в виске. — Через сколько вы будете? «Удивительное совпадение, — болезненно вздрагивает Йеджун. — То же самое меня спросили, когда попытавшуюся избавиться от ребёнка Йерин доставили в больницу». — Доктор Чон? В ответ — тишина. — Вы точно в порядке? — Я скоро буду, — отчеканил мужчина, тут же сбросив вызов. Поймав свой взгляд в зеркале заднего вида, Йеджун машинально его уводит, опускает солнцезащитный козырёк и вынимает фотографию ярко улыбающейся Йерин, которая стояла возле большого фонтана. Когда-то они мечтали о будущем, однако её любовь не находит дороги домой уже многие годы. Женщина рассыпалась на части, когда их крепкая связь образовала маленькую жизнь. За окном ещё не выпал снег, чтобы начать горевать по её холодным и нежным рукам, однако мужчине всё же хочется сорваться — поехать в больницу и сказать ей то, что не осмелился тогда: «Моя жена ушла от меня. Навсегда. И, к сожалению, не жизнь её забрала. Чанми умерла, спасая ребёнка, которого ей не суждено увидеть. Разве это не безумие? Ты, Йерин, выбрала иной путь. Я верил каждому твоему слову, пока мне не сказали, что наш мальчик не выживет. Ты сделала это с ним! Он никогда не будет в порядке, если ему удастся выкарабкаться. Ты уничтожила то, во что я снова попытался поверить». В этот раз Тэхён не дожидался отца в кувезе. Мальчику скоро исполнится восемнадцать лет. Он вымахал в довольно привлекательного юношу, но его мозг по-прежнему функционирует неправильно. Йеджун стал всё больше замечать, что девочки любуются внешностью Тэхёна до того момента, пока до их уха не доносится его ломаная речь. Люди, давно знающие доктора Чона, не обращают внимания на жмущегося к нему больного сына; другие же прожигают подростка взглядами, пропитанными либо жалостью, либо отвращением. Такие дети, как правило, родителей обременяют. Было время, когда Тэхёна, успокаивающегося лишь под воздействием транквилизаторов, хотелось навсегда оставить в клинике. Догадавшийся о намерениях отца Хосок взял ситуацию под своё крыло: «Его, умирающего, бросила мать. Неужели ты поступишь с ним так же?». — Ни за что на свете, — повернув ключ в замке зажигания, припомнил Йеджун сказанные им несколько лет назад слова. Чёрный автомобиль BMW iX3 останавливается возле ворот коттеджа спустя семь минут. Дальше медлить было нельзя, поэтому доктор Чон, умело воспользовавшись техникой восстановления дыхания, спешит предотвратить созданный Йерин кошмар. Младшего сына и господина Ли, явно не привыкшего беседовать с душевнобольным подростком, он находит в гостиной: мужчина успокаивал трясущегося и изредка мычащего Тэхёна захватывающей историей о большом зелёном великане, от увиденного Йеджун натянул грустную улыбку — его мальчик с пелёнок обожал «Шрека». — Помнишь, что сказал Фионе Шрек, когда ему удалось вернуть свою прежнюю жизнь? — Мн-н-не… — шумно сглатывает лежащий на спине Тэхён. — То-то есть я? — путается, отчего кривит губы, в уголках которых заметно подсохла кровь. После неоднократных попыток произнести первую фразу он забывает, что именно хотел сказать. — Не п-п-получа-чается что-то… — захныкал от отчаяния подросток, сильнее сжав обеими руками чужую. — Ничего страшного, — протянул господин Ли, попутно кивнув в знак понимания доктору Чону, который направился за успокоительным средством. — У тебя обязательно всё получится, — натянуто улыбнулся Тэхёну мужчина и, осторожно убрав за ухо его прилипшие ко лбу пряди, решил дать тому небольшую подсказку: — Шрек всегда считал, что это он спас Фиону из логова дракона, но, прожив один день без своей семьи, он понял, что все эти годы ошибался… — А гд-д-де Чонгу-гук? — Скоро придёт, — в очередной раз вынужден лгать мальчишке господин Ли. — Я вам не-не верю, — резко скуксился подросток. — Вы м-м-меня об-обманываете! — Тэхён, пойми же… — мужчина не договаривает, ибо Тэхён подскакивает с дивана, снова норовя сорваться в сторону лестницы. К счастью, вовремя подошедший Йеджун мальчишку останавливает. — Тише, сынок, — обнимает покалеченного судьбой ребёнка Йеджун. — Папа рядом. — П-п-папа, — сильнее начинает плакать уткнувшийся лицом в грудь единственного родителя Тэхён. — Сейчас тебе станет легче, — обещает Йеджун, приняв из рук господина Ли спиртовую салфетку. — Не хо-хочу, — дёргается подросток, как только ощущает неприятный холод в районе правого плеча. — Не могли бы вы мне помочь? На просьбу доктора Чона мужчина откликается, не задумываясь, мигом сокращает расстояние и, наклонившись, удерживает руки сопротивляющегося подростка. — Нет! — визжит Тэхён. — Не на-надо! — Всё будет хорошо, — поджимает губы Йеджун, аккуратно начиная вводить иглу под кожу. — Бо-больно, — пыхтит в подушку зажмурившийся Тэхён. — Прости меня, сынок, — успокаивающе гладит мальчика по плечу отбросивший на столик шприц Йеджун. — Это твой отец во всём виноват. Останься я тогда дома, с тобой было бы всё в порядке, — целует Тэхёна в лоб и вновь прижимает к себе. — Придёт время, и ты всё обязательно поймёшь, но простишь ли только… — Это ты ме-меня спас… — выдыхает в шею отца борющийся с накатившей сонливостью Тэхён. — Я всегда буду это делать, — с трудом сдерживает влагу в глазах Йеджун. — А теперь тебе нужно поспать. Не волнуйся, сынок, — осторожно укладывает сына в постель, — когда ты проснёшься, я буду рядом. Теперь папа всегда будет рядом. — Доктор Чон… — Прошу, — качает головой сутулящийся мужчина. — Будет лучше, если вы уйдёте. Перед тем как покинуть дом семьи Чон, господин Ли применяет немало сил, чтобы оставить в этих стенах успевшее прицепиться к нему знакомое безумие.