Еще больше поцелуев (50 первых поцелуев, часть 2)

— Сладкий, сочный, крупный… — Если следующим твоим словом будет “персик”, я откушу тебе ухо, — где-то из горы дорогущих ортопедических подушек слышится сонный голос Джинена. Джексон выкарабкивается из своей, не менее впечатляющей, горы подушек и ложится набок, чтобы удобнее было обращаться к Джинену. — Помидор! Мама упомянула, что в следующий раз хочет съездить на ферму матери Джебома. — И ты немедленно решил, что тебе необходимо стать экспертом по садоводству за одну ночь? Джинен героически не касается того факта, что вместо этого в 5 утра Джексону было бы полезней спать (и дать выспаться самому Джинену). Но тот уже переключился на другую тему: — Я бы мог сыграть этого боксера… ну, которому откусили ухо, — он снова шарит в подушках в поисках телефона, и в помощь призываются все боги навера, — Эвандера Холифилда. Я бы стал китайским Холифилдом. — Метишь на мое место, актер Ван? Меня не испугать, укусивший его Майк Тайсон все еще гораздо известнее. С улыбкой Джинен нависает над будущей звездой китайского кинематографа и делает шутливый “кусь”, устрашающе раскрыв рот. Ожидаемого эффекта добиться не удается: посреди акта он широко зевает и, обессиленный, падает обратно на подушки. — Прости, — произносит Джексон через пару минут молчания. Бессонница с ними уже четвертый раз за месяц, и он, конечно, не виноват, но Джинену тоже приходится несладко. — Иди сюда, Ссына, — зовет его Джинен и решительно стирает с лица остатки сна. Его слова полны нежности, как утренние облака — предрассветных бликов еще не успевшего до конца проснуться солнца. — Будем учить тебя актерскому мастерству. Красиво целоваться в кадре — ведь самое сложное! — И “кусь”? — обнадеженно интересуется Джексон. Он забирается на него сверху, и Джинену очень удобно положить руку как раз, ну… на тот самый персик. Помидор. Клубничку. Почувствовав ласку, Джексон радостно сопит ему в шею и тянется за поцелуями еще активнее, притираясь и помогая избавиться от белья. Усталый и заведенный, он сейчас может кончить очень быстро, но Джинен тоже проснулся и теперь считает своим святым долгом измотать его окончательно, прежде чем оставить сладко досыпать в их постели, а самому отправиться в скучный офис. Шея, ключицы, грудь мгновенно расцветают следами засосов и укусов, внутренние стороны бедер стыдливо алеют — расцарапанные колкой утренней щетиной. Летит на пол ставшее слишком жарким одеяло, а под завалами подушек так удачно и вовремя находятся презервативы и смазка. Не зря говорят про людей, которые рано встают. Ох, не зря.