***
Нои ненавидели чистую силу. Граф сказал это один раз, а все остальные, как, например, недавно воскресший Трайд, повторили это раза по четыре каждый. Но Реду было плевать. Не помогло даже обещание Маны приказать своим тварям во всём слушаться «его дорогого Неа». Ред просто смотрел в эти огромные кукольные глаза, смотрел, как конечности людей плавно превращаются в ядовитое оружие и не мог заставить себя думать ни о чём другом, кроме непосредственного уничтожения акума. Пусть даже гипотетического. Успокоение могло принести только понимание, что он будет в состоянии убить их в любой момент. Мана не одобрял его желание. Более того, акума были нужны ему для каких-то своих мутных вселенских планов, потому уничтожение их было последним, чего бы он хотел. Но ради «младшего брата» мужчина охотно поступался своими планами и убеждениями. На его тренировках присутствовали только он и ещё иногда Роад, больше не стеснявшаяся парить в его присутствии. Мечта Ноя с интересом щурилась и с какой-то детской непосредственностью всё время спрашивала: — И каково это, убивать таких же людей, как и ты? … будто бы надеясь услышать в ответ что-то новое. Но Ред только флегматично пожимал плечами: — Мёртвое умереть не может. Впрочем, будь акума живыми ситуация бы вряд ли изменилась. Твари в своей истинной форме совсем не напоминали людей, потому атаковать их было донельзя просто. А если бы и напоминали... Ред не был уверен, что всё равно бы стал их жалеть. Людей он недолюбливал, и исключений в этом правиле не было, потому что Нои людьми в полной мере не являлись. Это легко позволяло делить целый мир на «чужих» и «своих». На достижение хоть какого-то результата ушло три месяца. На получение относительного покоя — шесть. На получение одобрения Правосудия — десять и один вопрос. — Если бы тебе предложили убить не акума, а экзорциста, поступил бы ты также, как и с акума? — Почему нет? В конце концов, и те, и другие — чудовища, прикрывающиеся масками людей. Только у любимых марионеток Графа — тёмная материя вместо инструмента кукловода, а что именно взбредёт в голову обезумевшему экзорцисту, знает только бог. Трайд тогда только кивнул, флегматично отметив: — Роад, мы вырастили чудовище. — Милый, это называется «Ной».***
Ред вырос из недоверчивого ребёнка в злого подростка. Термин «Ной» описывал его лучше всего, ибо он с такой простотой принимал любую жестокость, совершенную Семьёй, и отдавал приказы акума, которых совсем недавно боялся. Типичное поведение для Ноя. Дефектное — для человека. Ред и сам почти что считал себя Ноем — в конце концов, Мана не уставал повторять ему, насколько тот похож на себя прежнего. — Не внешность, но повадки. Один в один, — и Ред кивал, принимая сравнение как данное. Единственным минусом была кожа, так и оставшаяся отвратительно белой, да внимательные взгляды остальных, пока они думали, что он не видел. Обычный человек в стане Ноев — ещё куда не шло, но обладатель чистой силы — верх сюрреализма. Пожалуй, его бы прикончили при первой же возможности, едва узнав, как выглядит его рука. Но камнем преткновения стал Мана: с годами его одержимость, вызванная смертью Неа, меньше так и не стала. И пусть теперь Ред много времени проводил в поместье Шерила… — Тебе нужно нейтральное имя, Неа. То, о котором никто не знает. Как насчёт «Аллен Камелот»? … стоило ему исчезнуть с глаз Графа более, чем на пару суток, тот становился сам не свой, а спустя пару дней его состояние и вовсе превращалось в навязчивую одержимость. Впрочем, когда Ред был в зоне досягаемости, Мана был абсолютно адекватен. Даже удивительно. Потому на всё остальное закрывали глаза. Нои не говорили этого вслух, но Ред знал, что Майтра ищет способы дать ему хотя бы подобие бессмертия. Сталкиваться с последствиями «очередной смерти Неа» не горел желанием никто. Его не учили целенаправленно манипулировать людьми, но перед глазами были Шерил, выворачивающий политику страны в одному ему угодную сторону, и Роад, легко вившая верёвки из приёмного отца. Пример был внушительным и очень познавательным. У обоих Ред брал лучшее, влезая в работу Графа ровно настолько, насколько было удобно ему самому. Мана только улыбался: — Ах, Неа, я так рад, что ты хочешь мне помогать! Ред не столько пытался именно помогать, сколько просто быть в курсе всех событий. При создании акума он был бесполезен, а многовекового опыта по убийству экзорцистов у него не было. Зато в способности координировать действия других он вполне себе преуспел. Что акума, что Ноев. К четырнадцати годам Семья признала, что и от него была польза. Не сказать, что Ред добивался именно этого, но всеобщее признание всё равно льстило. Родители продали его в цирк так давно, что он их даже не помнил. Но это не мешало ему ненавидеть их за это и, где-то в глубине души, опасаться чего-то подобного. Вряд ли его снова станут продавать — недостатка в деньгах ни у кого из них не было. Но избавиться — проще простого. Потому если он и стремился к чему-то, так это стать незаменимым. Не только для Маны, но и для всех остальных. Центральной фигурой на доске, самой важной картой. Ту, которую не смогут отпустить, даже если это будет означать полное уничтожение Семьи.***
Ред долго мог отрицать, но, несмотря на то, что видели в нём исключительно замену погибшему брату, к Мане он привязался. Граф заботился о нём, что бы кто не говорил, баловал, старался порадовать и всегда оберегал. Пожалуй, единственным нюансом в мужчине была его не особенно стабильная психика с резкими перепадами настроения. Но, опять же, если бы не это, он бы даже не взглянул в сторону бледного мальчишки в бедной одежде и со злыми глазами. Да и перепады были между состоянием, когда Мана готов был дарить свою любовь всему миру, либо когда находился на грани слёз. Разумеется, Ред не был слепым и знал, что существовала и третья сторона. Злая, страшная, ту, которую враги Семьи называли Тысячелетним Графом, но сам Ред с ней не сталкивался. — Неа, я буду для тебя лучшим старшим братом! Обещаю! И он действительно им был, ограждая ребёнка от всего, что могло бы напугать или расстроить. Реда в четырнадцать это бесило. Ред в шестнадцать научился это ценить, понимая, что дело не в том, что ему не доверяют. Сам факт того, что он знал о фабрике акума, уже достаточно говорил про себя. Просто ради него Мана старался быть лучше. Самолюбие всё равно болезненно реагировало на мысль, что нет, не ради него, ради Неа, который давно умер! Эти мысли долго не давали ему покоя, пока их не подслушали. — Неа был одним из нас. Братом, что стоял рядом с ним и при первой же возможности воткнул нам всем меч промеж глаз, надолго вычеркнув из мира живых и повредив разум Графу, — вкрадчиво произнёс как-то Уайзли, выпивая очередную порцию кофе, — Граф любил Неа, но он никогда в жизни, вообще никогда, не возился с ним так, как с тобой. И Неа никогда не относился к Графу так, как это делаешь ты. Можешь и дальше утопать в яде, считая себя дешёвой заменой. А можешь наконец-то осознать, что от мусора избавляются, чтобы найти себе что-то стоящее. А насчёт имени… Разве странно назвать нового члена семьи в честь кого-то почившего? — Надо же, как завернул, — с насмешкой отметил Тики, заставив Мудрость покраснеть от злости и разразиться гневной тирадой. Про самого Реда они забыли моментально, полностью переключившись друг на друга. Но несмотря на то, что говорил Уайзли не слишком понятно, основной посыл он уловил. И немного успокоился. Что с того, что он тоже Неа? Мало ли сколько людей с одним именем. А Ред это Ред. И никакая магия не сможет этого изменить.***
Ред не любил людные места, потому раньше был даже рад, что большую часть времени проводил внутри поместья в Японии. Минимум обязанностей и минимум необходимых взаимодействий. Среди персонала исключительно акума. Некоторые моменты изменились, когда на двенадцатый день рождения Шерил его официально усыновил и забрал в своё поместье в пригороде Лондона. Зная о резковатом характере мальчика, прислуга и учителя его особенно не трогали, но социальных взаимодействий всё равно стало не в пример больше. Особенно в школе. Ред честно продержался месяц, а потом попросился на домашнее обучение. Количество детей вокруг его убивало. Зато Роад чувствовала себя как рыба в воде, продолжая радовать Шерила рассказами о своих школьных деньках. В итоге к пятнадцати годам от излишней бледности он так и не избавился. Да и не до того было — слишком был занят учёбой, тренировками и изучением акума. Как ни крути, а это было полезнее. Тем не менее, иногда на улицу он всё равно выбирался. Ну, как «выбирался». Либо гулял по ночным городам в компании Маны, либо по дневным в компании местного пройдохи и шулера Тики Микка. Последнее, кстати, и привило ему максимальную социализацию. Оказывается, чертовски просто находиться в любом обществе, когда ты можешь делать всё, что пожелаешь. Неудивительно, что Микк так любил свою двойную жизнь. К шестнадцати его было не отличить от любого богатенького ребёнка — одного из тех самых, кого он некогда так ненавидел: идеально накрахмаленные рубашки, вежливо отстраненное выражение лица и перчатки, с которыми он не расставался. Шерил ему прямо сказал, что ему плевать, как тот выглядит. Лишь бы не выкинул что-то, что бы испортило репутацию семьи. — Мне нравится, когда всё идеально. Но Ред до сих пор помнил, как относились люди к дефектному ребёнку с рукой дьявола. Как строили теории, с кем же переспала его мать, чтобы родился такой уродец. Аллен мог сколько угодно говорить, что прошлое — это всего лишь прошлое, но Ред внутри него замирал, когда чувствовал, что кто-то мог случайно догадаться о его маленьком изъяне. Люди имели свойство давать мерзкие прозвища независимо от твоего финансового положения. Хотя именно над богатеями и убогими толпа зубоскалила охотнее всего. Но сейчас он не волновался. Да, была середина дня, и Ред бы охотнее дождался вечера, прежде чем куда-либо идти. Потом трижды проверил, что рубашка идеально прилегает к началу перчаток, и лишь потом бы куда-то пошёл. Но сегодня было последнее выступление симфонического оркестра, приехавшего на гастроли в имперскую столицу. Пропустить такое мероприятие было бы глупостью с его стороны. Потому, когда Мана предложил ему взять билеты, Ред, не раздумывая, согласился. В конце концов, рядом с ним ему точно ничего не угрожало. Спокойствие и умиротворение было заразительным. Ред так и не полюбил фортепианную музыку, но вот струнные нравились ему всегда. Что соло, что с аккомпанементом. И иногда, заговариваясь, он сильно жестикулировал, делясь впечатлениями. Слишком сильно и слишком активно, ненароком оголяя кожу запястий. Пока Ред был с Маной, ему ничего не угрожало. Но стоило вечеру закончиться, как информация о мальчишке со странной рукой поступила в главное управление Чёрного Ордена, и нынешний смотритель отдал всего один короткий приказ: — Найдите его. Дальнейшее развитие событий оказалось предрешено.