Две половины одной души

      Неа впервые за всю свою жизнь чувствовал себя дефектным. Он до сих пор был лучшим учеником в классе, но разве это что-то значило? Помимо него учились еще шесть человек. Многим хватило умения читать и писать, и они покинули школу навсегда. До академических успехов не было никакого дела.       Неа чувствовал себя дефектным. Он освоил игру на фортепиано — старинном инструменте, стоящем в прихожей по большей части чисто для красоты. Когда-то на нём играл Сириус, обучивший нотам и Катерину, однако после его исчезновения фортепиано стояло только как атрибут мебели. Катерина не играла — некогда. А никто более в доме не испытывал к музыке страсть.       Неа любил музыку всем сердцем, но не мог нормально настроить инструмент, да и играть ему было по большей части некому. Разве что деревенским девчонкам в единственном кабаке, но для них бы подошла и скрипка.       Скрипку он тоже освоил за считанные месяцы.       Неа чувствовал себя дефектным. У него были желания и мечты. Он ещё не определился, чего конкретно хочет, но уже был уверен, что обязательно станет тем, кого назовут «человеком с большой буквы». Возможно, именитым музыкантом. Или же геологом, посвятив всю свою жизнь исследованию их родной земли. Объездит в процессе полмира. Может, станет метеорологом и раскроет тайну появления тайфунов и цунами. Может, может, может…       Ему было всего пятнадцать лет, для него все дороги были открыты. Да что тут говорить, он мог быть даже магом, и не каким-то шарлатаном, разъезжающим в цирке по городам, а настоящим волшебником! Создавать големов, делать новые открытия, что в области магии, что науки! От него требовалось только решить!       Но за дефектных решают другие.       Неа давно задавался вопросом: откуда взялась Роад и почему она решила учить незнакомых ей детей. Раньше она либо молчала, либо отшучивалась. Либо делала максимально загадочное лицо и отвечала: — Со временем вы поймёте сами!       Но годы шли, и ничего не менялось. Пока на их пятнадцатый день рождения она не рассказала всё сама.       Роад — Мечта Ноя. Необычное создание, столь близкое людям и, тем не менее, стоящее выше них. И они, Неа и Мана, тоже Нои. Более того, они части Тысячелетнего Графа — сильнейшего среди Ноев. Лучшего. Большего. Главного.       Стоило Неа об этом услышать, как он понял: вот оно. Вот, к чему все эти годы стремилась его душа. Вот то, к чему он, сам того не понимая, готовился все эти годы.       Неа едва сдерживал дрожь волнения, когда спросил: — Значит, один из нас станет Графом?       — И да, и нет, — ответила Мечта. После раскрытия своей личности она, не стесняясь, парила по комнате, — один из вас и правда станет Графом, но не в том смысле, в каком ты подумал. Никаких отборов не будет, личность Графа уже предрешена. Это Мана. А ты, вторая и меньшая половина его души, всегда будешь рядом, пополнив ряды Семьи и получив номер Четырнадцатого. Станешь тем, кто всегда будет его защищать.       Из Неа будто весь воздух выбили.       — Мана?..       Это было глупо. Невозможно. Мана не выделялся ни в одной из областей. Да даже в той же магии он был на голову слабее, чем Неа.       Второй во всём. А если брать в расчет остальных их одноклассников, зачастую и четвёртый, пятый…       Посредственность.       В самой мысли, чтобы защищать своего близнеца, не было ничего плохого. Но от мысли, что Неа оказался ничем — так, придатком, удобной пешкой среди десятка таких же, — у него буквально сводило зубы.       Всего пара слов, и его цели больше ничего не стоят.       — Ты так уверена, что…       — Уверена, — прервала его Роад, не дав закончить, — у нашего милого Адама было две способности: Граф и Исполнитель. Сила Исполнителя позволяет наделять музыку магией и управлять Ковчегом. Ты способен на это, даже не пробудившись, Неа. Редкий талант. И точный индикатор того, что Граф — это Мана. И что тебе Графом никогда не быть. Ты так хочешь занять это место?       — Нет, — ответил он, хотя вся его суть кричала, что да, хочет. — Просто должность Графа звучит как что-то более свободное, более… цельное, что ли. У меня есть свои планы и мечты. Думал, с позицией Графа получить их будет легче.       — Ах, могла догадаться, — Роад задумчиво почесала подбородок, — но с этим придётся повременить. Душа Графа до сих пор не стабильна. Ты и сам должен это чувствовать: всякий раз, когда вы с Маной порознь, вам больно. К двадцати годам станет легче, но до тех пор вам друг от друга никуда не сбежать. Ты ведь понимаешь, да?       «Нет, не понимаю!»       — Да, Роад, — Неа улыбнулся. — Спасибо, что наконец объяснила.       Роад ошибалась. Роад была не права. Что, чёрт возьми, за чушь?! Он никогда не испытывал боли вдали от Маны. Более того, он до сего дня был уверен, что тот это придумывает! Что. За. Чушь. Неужели Роад тоже в неё верит?       И что теперь? Он будет ходить за Маной, как собачонка? Лишь бы всеми обожаемому Графу не было одиноко?!       Что.       За.       Чушь!       У Неа была своя жизнь. Свои цели. Свои амбиции.       Неа мягко улыбался, глядя на до сих пор ошарашенного новостью Ману, слушающего наставления Мечты, но молчал.       Всё, сказанное Роад, было её мечтой. Не Неа.       А за свои мечты он ещё будет бороться.

***

      После того памятного разговора в детстве их с Маной отношения стали лучше, но к былой близости так и не вернулись. Мана до сих пор лип к нему, пусть и старался не лезть под руку, а Неа терпел его присутствие, стараясь лишний раз не огрызаться. Хотя бы не на людях.       Не хотелось своей несдержанностью портить репутацию мамы или выставить себя в дурном свете перед мадам Кросс.       Но после откровения Роад сдерживать свой темперамент стало куда сложнее.       Мана его бесил до зубного скрежета — любимчик судьбы, получивший всё, не ударив и пальцем, — и никакая магия не могла это изменить. Неа думал, что, возможно, дело было в поведении, но что бы он не менял в этом размазне, его отношение не менялось.       Неа его ненавидел.       Разумеется, он не делал ничего, выходящего за рамки, но не так много требовалось, чтобы сознательно превратить чужую жизнь в ад.       Свести прикосновения на нет. Полностью. Неа и раньше не часто позволял себя трогать, но после этого и вовсе запретил брату приближаться к нему ближе, чем на расстояние в три шага.       Никаких лживых слов. Мана задавался вопросом, что не так, пытаясь понять, почему брат злится, и Неа всегда смотрел ему в глаза, кристально честно отвечая: — Ты всё портишь. Всё делаешь неправильно. Какой из тебя Граф, если даже брат из тебя не очень? Вот как мне за тобой следовать? Как защищать?       Мана извинялся раз за разом. Сотни и десятки раз. Но Неа смотрел в ответ с безразличием, никогда не выглядя удовлетворенным.       Можно подумать, извинений было достаточно.       Ни одно извинение не могло изменить их жизнь.       У Неа появилась привычка выбираться в соседний город. Своей повозки у него не было, потому возил их трио чаще всего Кросс.       Неа выбирал бар, входил внутрь, обольстительно улыбался, пленяя сердца падких на юных мальчиков девушек, читал им стихи, говоря, что сочинил их, едва увидев их красоту. Пил дорогое вино, на ходу разбираясь в сортах. Иногда играл на рояле, если в том или ином заведении он вообще был.       Кросс говорил, что он ведёт себя как профессиональный жиголо.       Неа отвечал, что просто берёт от жизни всё.       А потом исчезал, не заплатив.       Катерина не заслуживала того, чтобы тратить её деньги в подобных заведениях, а сам Неа не работал, предпочитая стабильному заработку редкие выигрыши в покер у изрядно подвыпивших мужиков. Ему хватало.       … чего не скажешь о других. Кросс уже после второго такого исчезновения научился исчезать также. А Мана…       Мана научился мыть посуду по десять часов в день. Всё равно толку от него больше не было. А так Неа мог занять братца, выбив себе несколько часов спокойствия и тишины.       Правда, пару раз мама ругалась, когда из очередной вылазки они с Марианом возвращались вдвоём, но несколько метко брошенных фраз её пыл быстро остудили: — Я боюсь, что Мана был слишком занят кем-то другим, чтобы заметить, что мы исчезли. Да и не думаю, что он бы освободился раньше утра.       Мама после этого смутилась: — Ох, — и правда «ох», ведь Неа не солгал ни в одном слове, но каждый понял сказанное в меру своей испорченности, — как быстро выросли мои дети.       Неа рассмеялся: — И не говори.       Иногда, правда, он перегибал палку, потому что в итоге всё кончалось слезами брата, которого уже не смущало наличие посторонних людей. Раньше слезами он пытался привлечь внимание, теперь же, кажется, просто не мог иначе, находясь в шаге от черты.       Неа хотелось доломать его до конца, но приходилось сдерживаться.       Приходилось подходить к нему, обнимать, успокаивающе гладя по спине, и тихо произносить: — Ну-ну, не плачь, Мана, ты же знаешь. Что бы ты не сделал, мы всё равно братья, и я люблю тебя больше жизни. А теперь успокойся, хорошо?       — Н-Неа, прости меня, прости, прости, прости…       Неа не прерывал его. Хочет извиняться — пусть. Но про себя считал минуты в ожидании, когда наступит конец истерики, и он наконец сможет заняться чем-то важным.       Когда Мана станет Графом, Неа станет пленником, который не сможет уйти. Потому сейчас драгоценна была каждая минута.       Разумеется, так он поступал, когда были свидетели. Если же их не было…       — Н-Неа, прости меня, прости, прости, прости…       Мана снова заходился слезами, глядя на него по-собачьи преданно и с всепоглощающим чувством вины. Неа вздыхал, поправляя манжеты на рубашке, и качал головой.       — Если бы только от твоих извинений была польза, брат. Знаешь, как сложно любить кого-то, если он только и делает, что портит тебе жизнь? А кроме меня ты никому не нужен.       Иногда Кросс говорил, что он перегибает палку. Редко, конечно, потому что Неа умел держать себя в руках. Да и по большей части это было связано с неоплаченными счетами.       Но такие замечания сильно портили настроение: — Если я буду позволять ему слишком много, он снова привяжет меня к себе. Как тогда, в детстве, когда мне шагу нельзя было ступить без него. Он может плакать на публику сколько угодно, Мариан, но ты не видел его, когда мы одни.       Кросс вздохнул: — Ладно-ладно, твоё дело. Просто не пожалей потом об этом.       — Спасибо, Мариан, — Неа улыбнулся, — не пожалею.       Когда им с братом стукнуло шестнадцать, у Маны начались странные сны. Роад сказала, что это означает, что он в шаге от пробуждения. И что странные ведения вызывает его память Ноя.       Неа не видел ничего, потому что он был огрызком, у которого не было воспоминаний. Зато с пробуждением проблем не возникло.       Просто в какой-то момент он проснулся со стигматами на руках, серой кожей и глазами цвета расплавленного золота. Совсем как у Роад.       Несмотря на разницу в степени пробуждения, Роад решила отвести их обоих на Ковчег. И Неа влюбился.       Не в кого-то из Ноев, нет. А в потрясающее древнее сооружение, которым можно было управлять при помощи звуков музыки.       Право слово, это было самое совершенное творение из всех, что когда-либо видели его глаза. Он целыми днями проводил в комнате управления, создавая новые мелодии под бдительным оком Майтры. Тренировался, менял местами комнаты так, чтобы было удобнее. Создавал что-то новое. Иногда менял погоду вокруг Ковчега — сила Исполнителя позволяла ему и не такое.       В белый Ковчег он был влюблен. И от того ещё сильнее не понимал, как он может всё уступить Мане, который даже не понимал, какое сокровище достанется ему в руки. Его пустые улицы белого города только пугали, и он целыми днями сидел в комнате управления, ожидая, пока брат закончит музицировать, и на всех паузах просясь обратно домой.       Тысячелетний Граф, как же. Посмешище. Неа было трудно вообразить, насколько лучше он бы смотрелся на этом месте. Насколько естественнее. Он, Неа, был лучше во всём!       Но в итоге вместо него всё решила какая-то долбанная рулетка.       Лучше бы Адам никогда не делил свою душу на две части.       Однажды в комнату, когда Майтра снял свою слежку, осознав, что в его отсутствие Четырнадцатый ничего непоправимого случайно не натворит, зашёл Дезайрс. Неа до сих пор не был знаком с большинством Ноев — Мечта решила повременить с его официальным вступлением в Семью, пока Мана не вернёт себе хотя бы часть памяти. Ведь он даже не полноценный Ной — так, выродок Графа. Но некоторые всё же заходили на него поглазеть. Так было и в этот раз.       Неа сразу же нашёл с Желанием общий язык. В конце концов, в своей алчной натуре они имели много общего. И именно слова Дезайрса стали тем, что долго не выходило у него из головы.       — Я бы даже принял тебя за Графа, если бы никогда не встречал твоего близнеца.       Неа сумел не ответить. Промолчать, не выдав себя ни одним лишним словом. Но в отражении крышки пианино на него смотрело чистейшее безумие.       Вот оно. В о т о н о. Неа был бы идеальным Графом, если бы только о Мане никто не знал. Но о нём и так не знали, правильно? Так что мешало убить его и подправить чужую память?..       Надо только понять, как.       И стоит поторопиться. Кто знает, что будет, когда Мана пробудится до конца.       После этого памятного разговора Неа на Ковчеге буквально поселился. Посвящённый в правду лишь частично Кросс часто подтрунивал над ним, говоря, что музыка его поглотила, но Неа только отмахивался. У него были цель и все необходимые для её достижения средства. Было бы глупо не воспользоваться этим. Поэтому он часами подбирал мелодии, думая, что именно сможет переписать память Ноя. Одно дело — память простого человека. Но Ной.       В них память жила веками, выжженная в тёмной материи. Задача была сложной.       Но выполнимой.       И он сумел её решить, вот только меры для этого требовались экстремальные. Сыгранная заранее мелодия зачаровала его меч так, чтобы он не только мог убить Ноя, но и вырезать часть самой его сути. Лишнюю память. Но это требовало проверки.       Выбирать жертву долго не пришлось. Среди всех Ноев был только один, кого он лично не знал, но заранее опасался — Трайд. Тот, кто мог почувствовать предательство, просто подойдя к нему достаточно близко. Благо, излишним любопытством тот не страдал, и познакомиться с новичком особенно не стремился, оставив происходящее на откуп Мечте.       Фатальная ошибка для того, кто звал себя Правосудием.       О его текущем местоположении случайно обмолвился Дезайрс. О привычках — Мечта, любившая поговорить о «любимых братьях». А время помог выбрать Кросс, всё же вытащивший его из-за бумаг в известную таверну.       — Сейчас или никогда, Неа, — с усмешкой произнёс он.       — Сейчас или никогда, — повторил Кэмпбелл, вкладывая в эти слова совсем другой смысл.       Они прокутили всю ночь, в очередной раз бросив счета на Ману и разойдясь по гостиным с разными девицами. Вот только Неа, в отличие от своего лучшего друга, усыпил её, оставив Тимканпи следить, чтобы та не очнулась раньше времени, а сам исчез во вратах Ковчега.       Убить Правосудие оказалось куда проще, чем он ожидал.       Неа трясло, пока чёрная кровь капала с лезвия, и он не мог унять улыбку. Вот и первый шаг на пути к его мечте.       Время было очень удачным, ибо в тот же вечер в городе находился один из экзорцистов, так удобно погибший от яда акума на следующий день. Все хвосты канули в воду, и Нои не стали копать глубже, сочтя преступление вполне очевидным. Кто ещё мог убить одного из них, если не член Чёрного Ордена?       Неа всё сошло с рук. Более того, это позволило ему напроситься на тренировки с Джойдом и Дезайрсом.       — Каковы шансы, что экзорцисты не убьют меня? У меня нет вашего тысячелетнего опыта. Да и Мане не помешали бы упражнения.       Отказать ему не смогли. Мана, правда, тоже присутствовал, но его скорость обучения была в разы ниже его собственной. Это ничего не меняло. За то время, пока его старший братец освоил уровень новичка, Неа добился почти той же силы, что и сильнейшие члены Семьи.       Он всегда был талантливым.       Но как убить сразу всех?.. если Нои резко начнут умирать, свалить всё на экзорцистов будет проблематично. В конце концов, Чёрный Орден не знает личностей членов Семьи. Нои поймут, что как минимум один из них сливает информацию врагу. А сопоставить появление предателя и двух новых Ноев сможет даже младенец.       Значит, стоило действовать в какой-то один день. Когда все они будут в одном месте. Например, когда будут приветствовать нового члена Семьи.       Мана до сих пор окончательно не пробудился, но был в шаге от этого, потому Роад предложила наконец-то познакомить Кэмпбеллов с остальными.       А Неа в ответ предложил вечеринку: — Это же Граф. Разве он не заслуживает чего-то большего? Вы не видели его столько лет.       Согласились все и мгновенно, совсем не напоминая Ноев, а какую-то обычную семью, встречающую одного из родственников после долгой разлуки. У Неа от этого зрелища всё внутри леденело.       Ни один из них не стал бы так встречать его просто потому, что он был никем. Зато Ману, которого большая часть из них ни разу не видела, все заранее обожали.       Отвратительно.       Неа продумал всё до мелочей. Заранее записал все свои воспоминания в Тимканпи, связал со своим сознанием, чтобы новая память поступала по мере появления, и приказал в случае его смерти — хорошо, что временной — отправиться к Кроссу и попросить дождаться его возвращения. В друге он не сомневался: Мариан мог быть каким угодно прохвостом, но на предательство не был способен чисто физически. За десять лет дружбы они изучили друг друга вдоль и поперёк.       Потому провал не был критичен. Он просто попытается ещё раз. Во второй раз наверняка будет сложнее, потому что остальным будет уже известна его цель, но… разве мать не говорила ему не сдаваться и всегда идти вперёд?       Так что именно это он и собирался делать.       Большая часть семьи уже собралась на Ковчеге. Не было только Роад, которая отправилась привести Ману к ним в назначенный час. Со способностью Мечты к перемещениям она была лучшим выбором. Да и кто, если не она, могла отвлекать его в отсутствие младшего брата? Тем не менее, Неа не мог не признать, что её отсутствие сильно его напрягало.       Да, её побег ничего не изменит — став Графом, Неа сможет управлять акума, а Ной никогда не сможет скрыться от этих чудовищ. Они будут чувствовать его везде. Однако Кэмпбелл предпочёл бы, чтобы всё шло по плану. Перфекционизм не пропьёшь.       Узы и Страсть занимались украшением помещения. Гнев — путался под ногами, не зная чем себя занять. Остальные просто сидели в комнате, ожидая прибытия Графа. Неа же делал то, что никто в здравом уме никогда не должен был ему позволять: играл на пианино, напрямую связанном с работой Ковчега. Подбирал «лучшую мелодию, что только мог сочинить». Нои любил слушать его игру. И в этом были уязвимы.       Неа сыграл несколько ничего не значащих композиций, усыпляя бдительность даже самых параноидальных из них, а после начал ту, что воздействовала непосредственно на сознание. Всего несколько минут, и больше никого не было на ногах. Все спали, непробудным сном. Тем не менее, это не значило, что они не смогут проснуться, потому Неа обнажил меч и отрубил им головы.       Всего несколько секунд, и главный зал Ковчега оказался залит тёмной кровью.       Неа трясло не то от адреналина, не то от ужаса. Его сущность Ноя не могла сдержать слёз, чувствуя, как в один момент исчезло столько членов Семьи. Но его душа ликовала.       Получилось.       Получилось!       Дело осталось за малым — найти Роад и Ману. Единственное, что могло спутать карты, это их понимание, что все мертвы, и попытка сбежать. Но… Неа не зря действовал максимально аккуратно. На одежде не осталось ни капли крови, если не считать подошву. Ходить по воде, как это делал Джойд, он, к сожалению, пока не мог.       Тем не менее, убитых было слишком много, и все они погибли с разницей в доли секунды.       Понять, кто именно из членов Семьи погиб, а кто — выжил, почти невозможно. А значит он мог сказать всё, что угодно, и ему поверят.       Неа улыбнулся, вытирая меч об одно из тел, и сел обратно за инструмент. Не стоило идти на поводу у эйфории. Сначала блокировка Ковчега: никогда не знаешь, что и как может пойти не так.       Как только таймер на полное отключение древнего устройства был установлен, Неа открыл врата.       Пора навестить двух оставшихся.       В поместье Кэмпбеллов было почти также тихо, как в тот вечер, когда стало известно об исчезновении Сириуса. Мама тогда не говорила несколько дней, будучи не в силах поверить, что он и правда пропал. Отец и до этого не отличался излишней общительностью — если б не договор двух семей, они бы с мамой вряд ли когда-нибудь поженились.       Света не было. Создавалось впечатление, что особняк заброшен уже как минимум несколько дней. Но Неа знал, что это не так. Просто кто-то попытался спрятаться, не так ли?       Перехватив меч поудобнее, Неа направился на второй этаж, в комнату Маны. В конце концов, где ещё начинать его искать? И прислушался.       Лихорадочное бормотание Роад было слышно даже на лестнице: — Проснись, проснись, пожалуйста, да проснись же! Я не знаю, что случилось, но ты должен проснуться! Граф, пожалуйста!       Неа буквально вломился в комнату: — Роад, Мана, вы!.. Слава богу. Они до вас не добрались.       Мечта обернулась к нему, не сдерживая слёзы: — Неа?.. Неа! Что случилось? Я не понимаю… Мне ещё никогда не было так больно. Кто… кто вообще мог!.. Кто-нибудь ещё выжил?       О, значит, всё настолько плохо?       Неа отвёл взгляд: — … прости, — Мечта ответила ему тихими всхлипами, — что с Маной? Почему он не просыпается?       — Мана — Граф, который лишился половины души и до сих пор не свыкся с этим, — ответила девочка, — по нему смерть остальных ударила сильнее всего. Я не думаю, что он вообще сможет проснуться в ближайшее время… Неа, что случилось?..       — Орден. Я не думал, что у них хватит силы провернуть нечто подобное. Один из экзорцистов сумел открыть портал в Ковчег, а дальше немного наркотиков и Чистой силы. Этого хватило, чтобы перебить всех. Я открыл врата сюда, надеясь предупредить вас и вытащить остальных, но… — Неа покачал головой, — Ластал убили прямо перед моими глазами. Врата пришлось закрыть. Я не мог привести этих ублюдков и сюда.       — Вот как… — Мечта замолчала, о чём-то думая, — но если всё и правда случилось так, как ты и говоришь, тогда почему я почувствовала, что они все погибли одновременно, Неа? Как экзорцисты смогли убить всех за один раз? Почему все остальные убиты, а на тебе нет ни царапины?..       … осечка.       Неа мягко улыбнулся, глядя на девочку: — Потому что кто-то задаёт вопросы, ответы на которые не хочет знать.       И нанёс удар.       Меч зацепил бок Роад, но благодаря способности парить ей по большей части удалось увернуться. Мгновением позже на него обрушился град из пластиковых свеч, разящих сильнее, чем стрелы. Пол комнаты оказался безнадёжно испорчен, но Неа, не считая пары царапин, был цел и невредим. В обычном мире Роад ему не соперница, а пытаться увести его прочь она не могла.       Здесь Мана — его главная цель.       Роад поджала губы, активируя свои способности, но Неа не дал ей возможность снова атаковать, нанося удар прямо в сердце.       … но в итоге попадая мимо. Пока он был занят Мечтой, Граф пришёл в себя. Именно Граф, не Мана. Потому что сейчас у его брата-близнеца были полностью серая кожа, стигматы на лбу и золотые глаза, горящие безумием — отражением его собственного.       Меч не попал в сердце, но рана в грудной клетке всё равно оказалась слишком серьёзной. Роад сломанной куклой рухнула на пол, заливая его кровью. Единственное, что ещё выдавало то, что она не погибла, это отсутствие слёз на собственном лице.       Мечта оказалась довольно живучей.       В руках Маны был меч, столь похожий на его собственный, но являющийся его полным отражением. Наверняка и свойства были схожи, потому лучше было не попадать лишний раз под удары. Но, в целом, учитывая способности Маны к сражению, Неа не волновался.       … зря. Потому что сейчас против него бился не Мана, а настоящий Тысячелетний — чудовище, которое когда-то держало в страхе весь мир. И Неа, всегда бывший во всём лучшим, неожиданно для себя начал сдавать позиции.       Ни Джойд, ни Дезайрс не могли сравниться по силе с тем, кто называл себя Графом.       … стоило признать, что у него и правда была сила. И от этого Неа лишь сильнее хотел получить её себе.       Они обменялись несколькими быстрыми ударами, и переместились на улицу, продолжая бой на открытом пространстве. Удары стали быстрее и прицельнее. Ни один из них не ставил своей целью оценить противника — только уничтожить. И как можно скорее.       Где-то на периферии мелькнуло красное пятно — либо Роад, либо Тимканпи привели в дом Кросса, но ни один из них не посмел отвлечься, а Мариан — вмешаться. Это была не его битва.       Они кружили по полю несколько минут, пока один из мечей не вошёл другому в сердце.       Неа на мгновение замер, не понимая, почему Граф остановился, а потом опустил глаза. Он не сразу почувствовал боль — сначала увидел, как по светлым линиям на мече стекает кровь. Его кровь.       Неужели он и правда слабее?..       Граф проследил за его взглядом, также завороженно глядя на клинок, и застыл. Серая кожа исчезла, уступая место вполне человеческой, глаза приобрели знакомый тёмно-серый цвет. Мана с ужасом смотрел на брата, истекающего кровью по его вине, давился слезами и не мог из себя выдавить ни слова.       Неа молчал, отстранённо наблюдая за преображением брата. Лучше бы так и оставался Графом. Проиграть этому ничтожеству… позор.       — Неа?.. О, господи, прости меня, Неа, я не хотел, правда, прости меня, прости меня, прости, прости, — Мана тараторил без умолку, держа в руках его слабеющее тело и не решаясь достать клинок, — пожалуйста, только не умирай, я буду лучшим братом, я буду стараться, честно, только прости меня, пожалуйста, я…       — Заткнись, — он наконец-то смог заставить себя говорить, — и больше никогда не прикасайся ко мне.       — Неа…       — Лучше бы ты умер ещё в детстве.       Неа прикрыл глаза, чувствуя, что больше просто не может смотреть на это убожество. Рядом мелькнул Тимканпи, записывая его последние минуты жизни, и Неа выдохнул, умирая.       На этом его история подошла к концу.       Мана долго кричал, всем своим естеством ощущая уничтожение почти половины своей души. Рыдал взахлёб, понимая, что из всей Семьи осталась только Роад, и то в состоянии ближе к духу, чем к по-настоящему живому человеку. Он остался один просто потому, что не доглядел ненависть в глазах того, кого знал лучше всего.       Сколько Роад не пыталась дозваться до Графа, он её не слышал, продолжая кричать и молить о прощении. И тогда парившая в форме куклы Мечта обратилась к единственному человеку, который был в этом аду помимо них.       — Мариан, у меня есть к тебе просьба, — негромко произнесла она, надеясь, что его магических способностей хватит, чтобы услышать её голос.       — Что, Роад? — кажется, несмотря на шок, он был в более-менее вменяемом состоянии. Чего не скажешь о Мане. А ведь у Кросса только что на глазах погиб лучший друг.       — Мне хватит сил создать дверь, но только одну. И после этого я исчезну, так что, — Роад колебалась, не желая пускать на Ковчег постороннего, но, кажется, выбора у неё просто не было, — так что, пожалуйста, Мариан, похорони мою Семью. Они заслуживают лучшего, чем гнить до тех пор, пока Мана не придёт в сознание.       — … Неа я тоже похороню.       — Как знаешь, но… не вместе с ними.       — Договорились.