Вереск

      — Ты можешь повторить, как выглядел тот призрак?       Доктор очередной раз щёлкнул ручкой, отчего Сойер неприятно поморщилась. Это его действие раздражало уже восемнадцать лет. Девушка приходила на прием (вернее её туда приводили насильно), а Доктор крутил своей неизменной чёрной ручкой между пальцев, пытаясь прощупать мысли пациента.       — Это был дух. — устало сказала Сойер, продолжая лежать в специальном кресле и пялиться на выглядывающую из потолка голову.       Уже смеркалось, и призраки успели вылезти из своих нор, словно ужасающе большая стая летучих мышей. Лицо мальчика на потолке корчило смешные рожицы, пытаясь расположить к себе девушку. Если судить по её кислой мине, у него выходило не очень. И правда, посылать ответные улыбки кому-то, чей глаз продолжал неумолимо вытекать из-под сжатых ресниц, было немного трудно.       — Дух, конечно, дух, — пробормотал Доктор, записав что-то в книжку. — Так каким же он был, этот дух?       Мужчина поправил волосы и словно наклонился к пациентке на пару сантиметров ближе обычного. Сойер надоедали эти тон и привычка делать вид, что он понимает каждое её слово. Нет, Доктор, ничего вы не понимаете, возможно даже не верите.       — Это была расплывчатая зелёная дымка, — вздохнула Сойер, вновь разжевывая подробности встречи, — вместо глаз словно чёрные дырки. Видел такого?       Сойер обратилась к мальцу, пристально вглядываясь в его опалённое шрамами лицо. Тот поспешно замотал головой из стороны в сторону и скрылся, боясь повлечь за собой дальнейшие расспросы. Дети призраки никогда не были опасными, только интересными и порой смешными.       — Видел кого? — Доктор проследил за взглядом Сойер, но упёрся в белоснежно-чистый потолок с горящей лампой.       — Я спросила не вас, — буркнула Сойер, подёргивая перебинтованной ногой.       Если бы не застрявшие осколки, которые впоследствии вытаскивали где-то полчаса, Сойер бы сказала, что вне дома чувствует себя свободной и лёгкой. Мама так раскричалась, когда девушка пришла к ним с распухшими губами и небрежно замотанной ногой. Она дала Папе подзатыльник, и тот сразу повез дочь в город, нарушая некоторые правила движения. Помимо них по трассе мчалось много других машин. Они проезжали совсем рядом, а потом скрывались за горизонтом, оставляя за собой протяжный след неизвестности. Вокруг было полно живых людей, чья душа ещё не успела познать всех возможных чудес мира. Но ещё больше было мертвых, что не смогли уйти. Их души не отправились на переработку лишь потому, что воспоминания тянули на землю. У каждого была какая-то старая мечта, которой он так и не смог достигнуть. Даже у призраков была цель, а у Сойер – нет.       — Могу предположить, что ты болтаешь с призраком, — Доктор плотно сжал тонкие губы, посмотрев на Сойер с нескрываемым интересом исследователя. — Но, все же, ты запомнила ещё какие-то черты того духа?       — Не думаю, — подумав, ответила ему девушка. — Я была в панике.       На самом деле, пускай паника и была, Сойер ничего не запомнила лишь по той причине, что её разум был затуманен. При нападении того существа в её голове повторялось одно и то же снова и снова, не стихающая мантра: «Пора умереть. Суицид – это то, что тебе нужно. Тебе даже больно не будет. Быстро и легко».       Но она не стала говорить об этих мыслях, иначе Доктор бы точно решил, что Сойер сумасшедшая.       — Мне показалось, что этот дух пишет мне в Твиттере, — продолжала Сойер, ковыряя пластыри на руках, — я испугалась и бросила телефон в стену, потом разбила его ещё больше в порыве гнева.       Доктор слушал девушку внимательно, старался не упускать ни единой детали рассказа. Он как раз занимался такими детьми, которые твердят о наличии призраков, и пока что Сойер была самой взрослой его пациенткой – девушке недавно стукнуло двадцать пять. И за все эти годы дети постепенно переставали настаивать на своей правоте. Возможно, многие из них мирились с участью быть непонятыми обществом, а потому начинали молча кивать головой. Так случалось со многими.       — Тебя беспокоит что-то ещё? — спросил и затаил дыхание, в надежде услышать от девушки ещё хоть парочку деталей.       Сойер перестала ковырять пластыри и медленно повернула голову в сторону Доктора, но так, чтобы его лицо оставалось невидным в ярких лучах заходящего солнца.       — Если подумать, мне иногда не доплачивают, а Мама злится за то, что у меня до сих пор нет парня. Это считается? — в её голосе было полно сарказма. Лечиться у психиатра надоедало, ведь девушка постепенно начинала читать собственного врача и его заскоки.       — Мисс Сойер-Бланшер, вы ведь должны понимать, что я хочу помочь. — Доктор завёлся. Со взрослыми работать труднее, чем с детьми. — Вы самая удивительная моя пациентка.       — Серьёзно? — с каждой секундой вне доступа к интернету Сойер чувствовала себя смелее, хотя до сих пор боялась посмотреть мужчине в глаза. — И чем же я так удивительна, раз вы решили называть меня по фамилии, Доктор?       Мужчина как-то грубо потёр собственную переносицу, тяжело при этом вздохнув.       — Я заметил, что ты перестала реагировать на собственное имя, поэтому перешёл на фамилию. — проговорил и вновь щёлкнул ручкой. — Все пациенты до тебя всегда поправлялись, а потом, о ужас, становились убийцами, либо пропадали. А ты до сих пор здесь и язвишь точно также.       После его слов Сойер перевела взгляд обратно на потолок, обводя выступившие на тыльной стороне ладони вены подушечкой пальца. Сложно разговаривать с кем-то без должных социальных навыков. Язвить Доктору получается только потому, что она уже достаточно изучила его за эти годы и научилась предугадывать, какая реакция последует за теми или иными словами. Выживать в мире трудно, потому что Сойер никогда не была адаптирована к взаимодействиям. От новых встреч её начинало трясти, девушка слишком зависела от чужого мнения. Каждый мог прознать про её способности и возненавидеть за это, а если её возненавидят, она перестанет быть нужной, её существование обесценится, как когда-нибудь нефть. Страшно даже думать о том, что она может кому-то не понравиться.       — Знаешь, — заговорил Доктор. — Я вёл некоторые наблюдения все эти годы. — он тяжело вздохнул; редкие седые волосы блестели в лучах заката. — Люди с такой же проблемой не выдерживают и ломаются, понимаешь? — для примера он достал из выдвижного шкафчика соломку и разломал её на две части, — они становятся совершенно другими, как бы открывая миру свою истинную сущность.       Сойер не слушала. Она считала пальцы у призрака, который вылетел к ней из стены напротив. Его тело было иссушено, словно из него выкачали всё содержимое. Последнее время такие призраки особенно часто вились около её дома. Их там как будто производили. А мёртвые предпочитают держаться рядом со своими бывшими телами, когда восходит солнце.       — Некоторые пациенты рассказывали мне, — продолжал Доктор, нервно постукивая ручкой по столу, — что им удавалось переломить свой разум и как бы попасть в мир по ту сторону грани.       — Доктор, вам бы самому обратиться к специалисту, — Сойер резко села к нему спиной, опёршись руками на колени, отчего редкие пряди скатились с плеч. — А то мелете какой-то бред сумасшедшего. — прошептала совсем тихо, закрыв лицо ладонями.       Что-то о людях и грани. Другой стороне шахматной доски, откуда приходят монстры. Мама говорила в детстве, что монстров нет, а они были. Сойер точно помнила, как один вылез из-под её кровати, взмахнув окровавленным ножом. Монстры живут где-то за тонкой плёнкой нашей реальности, скрываются в карманных измерениях, а потом выходят и пытаются утихомирить пожар, разгоревшийся в их неупокоенных душах.       — Меня так всё раздражает, — внезапно для себя сказала Сойер, схватившись за голову.       Солнце скрылось, и кабинет теперь освещала одинокая лампа. Один. Два. Три призрака молодых девушек сидело рядом с ней на кресле, поглаживая по спине еле ощутимыми прозрачными ручками. Сойер старалась не обращать внимания на их поддержку.       — С тобой всё хорошо? — Доктор подскочил со своего места.       Сойер замотала головой, закрывая лицо волосами. В школе тоже так делали. Все пытались что-то узнать о её состоянии, но никому не было до неё дела. Спросил о самочувствии – галочка. Погладил по голове – галочка. Успокоил себя, сказав, что сделал все, что было в твоих силах – галочка. Если Сойер и начинала рассказывать о кошмарах, которые порой мучили её и призраках, летающих по дому в кромешной темноте ночи – никто никогда не верил. Одна девочка подняла её слова на смех и вскоре весь корпус втихую тыкал пальцами девушке вслед, противно смеясь и распуская неприятные слухи.       — Нет, Доктор, я не в порядке. — слова сами лились откуда-то изнутри, Сойер никак не могла сдержать их. — Порой мне кажется, что меня разрывают на кусочки. И мне страшно, что однажды я не смогу проснуться.       Сойер крепко сжала руку Доктора, почувствовав его сморщенную от старости кожу. Она раньше трогала многих людей. Фотографировала их, рисовала. Каждый отличался чем-то, ни один не был похож на другого.Каждая личность была индивидуальной, но выбирала похожий путь, да и конец ждал единственный. Смерть была неизбежна, и счастлив тот, кто встретит её с улыбкой на лице.       — Ты видела что-то? — спросил Доктор, накрыв ладонь Сойер своей. — Не бойся, расскажи мне.       Серые глазёнки девушки забегали по сторонам, поочередно смотря на искаженные лица призраков. Они слушали её ПОСТОЯННО. Следили за ней ВСЕГДА. Не давали ступить и шагу. Были рядом КАЖДУЮ СЕКУНДУ.       — Я видела, как его забрали, — Сойер даже не почувствовала, как по щеке вниз стекла слеза. — Он кричал. — тяжёлый вдох, — умолял отпустить. — Доктор заметил, как девушка незаметно для себя расковыривает небольшую ранку под пластырем, — Дан ужасно громко кричал, но его никто не слышал. Никто. А я не могла помочь, потому что меня сковал ужас. — её взгляд был устремлён сквозь Доктора, губы дрожали. — Я рассказывала об этом только Карин.       — Кто это был? — голос Доктора оставался спокойным, но в сосредоточенных усталых глазах виднелось волнение. Пациентка впервые решила поговорить об этом фрагменте жизни.       Сойер буквально вырвала ладонь из рук Доктора, чтобы вытереть сопли о длинный рукав свитера. Тушь, оставшаяся ещё с работы, размазалась по всему лицу. Раскрасневшиеся глаза никак не могли успокоить поток слез.       — Не знаю, — девушка замотала головой в разные стороны, — я не знаю.       Дан умер от сердечного приступа. После вскрытия огласили именно такой приговор, но это было далеко не так. Сойер тогда была маленькой, только пошла в школу, потому согласилась с убитым горем папой, в чьих руках была бутылка виски, которую он хранил на совершеннолетие сына. Но, скорее всего, никто из врачей так и не смог точно определить причину смерти, потому что душу брата бесцеремонно вырвали из тела прямо на глазах у девушки. А вместе с этим, наверное, умерла и она.       Дыхание осталось тяжёлым. Сойер держала рот открытым, но никак не могла набрать достаточно воздуха. Доктор продолжал ей что-то говорить, а девушка лишь представляла длинные черные штуковины, похожие на щупальца осьминога, которые появились буквально из стены. А за ними медленно выползло огромное мерзкое существо без лица, одним своим видом сковывая каждую мышцу в хрупком теле.       — Я буду ждать тебя через четыре дня, когда придут результаты анализов. — Доктор встал и пошел по направлению к выходу, опираясь на старую клюку. — А сейчас просто продолжай пить те таблетки, хорошо?       Сойер закивал головой, словно небольшой болванчик, который стоял у Папы в машине. Даже когда Мама следила за ней, таблетки смывались в раковину. Она сидела на каких-то наркотических препаратах, которые, вроде как, помогали на время избавиться от призраков и кошмаров. Но и их Сойер принимала достаточно редко, особенно, когда стала понимать, что после них начинает видеть и чувствовать в два раза больше сверхъестественной херни. Сойер могла предполагать, почему все остальные пациенты потеряли рассудок и свихнулась окончательно. Все они принимали таблетки, а значит всё дальше отдалялись от сущности, которая была в них заложена. Пьешь курс – перестаешь видеть – становишься уязвимым и слабым. Простая схема, до которой не каждый смог додуматься.       А Доктору, возможно, действительно было все равно. Он оставил Сойер, вышел в коридор к её матери, чтобы доложить о состоянии дочери. Мужчина проявлял к ней чисто исследовательский интерес, ведь для него Сойер была диковинным зверьком в клетке, который должен был сдохнуть лет семь назад, но почему-то до сих пор остаётся в сознании. Остаётся в создании и проявляет необычную активность.       — Что с тобой случилось? — промокнув глаза краем рукава, Сойер повернулась к тому единственному призраку, который остался сидеть рядом       Девушка с исколотыми запястьями долго и пристально смотрела на Сойер большими удивлёнными глазами. У неё на щеках остались въевшиеся дорожки из слез, а рот словно застыл в немом крике. Кроме Людовика никто из призраков не обмолвился с ней и словечком, и почему-то от этой мысли Сойер становилось всё грустнее и грустнее.       — Ясно, — девушка соскочила с кресла и прислонилась к стене возле приоткрытой двери.       Призрак последовала за ней. Опёрлась на стену ровно также, как сделала это Сойер. Конечности у той были тонкие, тряслись, будто от недостатка витаминов в организме. Грудная клетка вывернута наизнанку; с раздробленных костей стекала бесконечная струйка алого цвета. Призраки застывали в моменте своей смерти, продолжая раз за разом чувствовать старые раны и пытаться вспомнить, чем они заслужили вечные скитания в поисках прощения.       За стеной Доктор опять говорил с Мамой. Сойер даже не нужно было этого слышать, чтобы сделать определенные выводы. Наверное что-то похожее на:       — «Да, у неё сильные зрительные и слуховые галлюцинации», — Мама всегда встревоженно вздыхала, закрывая рот ладонями.       — «Зря мы разрешили ей жить отдельно». — наверняка сказала Мама. — «Сейчас же заберём её обратно».       Ну, а потом Доктор обязательно скажет, что Сойер никак не может вернуться к родителям в силу характера и возраста. Да, ей двадцать пять, и она хочет быть самостоятельной и сильной. Хочет, но не может.       Призрак подлетела совсем близко к лицу Сойер. Отчего-то эта продолжала парить рядом, в то время как другие уже разбежались, потому что от бездарного медиума не стоило ожидать чего-то удивительного. Внезапно, когда Сойер плотно сжала губы, попытавшись прекратить представлять, как умерла девушка, последняя широко раскрыла рот и громко замычала. Призрачный язык вывалился на пол, противно хлюпая.       — Что? — Сойер попыталась отшатнуться, но позади была стена. Такого она не ожидала.       Призрак схватила Сойер за плечи. Её тонкие пальцы обвили девушку, вжав в стену со всей силы, отчего Сойер неприятно сморщилась и закрыла глаза. Без языка девушка не могла выразить мысль, лишь протяжно мычала; кровь из обрубка заполнила нижнюю челюсть и продолжала стекать на пол. Это зрелище чем-то напоминало поездку на водопады.       — Уйди, — Сойер продолжала держать глаза закрытыми в надежде на то, что девушка действительно уйдет по своим призрачным делам. — Уйди от меня.       Хватка ослабла. Призрак словно потеряла к девушке всякий интерес и отпустила, но Сойер не спешила поднимать веки и радостно прыгать по кабинету, нет, замогильные завывания были слышны совсем рядом. Призрак парила в паре шагов; Сойер продолжала ловить на себе её взгляд.        Он наблюдает за тобой.       Сойер не знала как, но призраку пришла в голову идея использовать собственную кровь в качестве чернил. Она запихивала кончик пальца в рот и писала на стене, неотрывно смотря на Сойер. Нижняя челюсть отвисла, словно была сломана, щёки надорвались и теперь на лице красовалась улыбка, которую медиум видела у одного совершенно безбашеного духа в белой толстовке.       Сойер сощурилась, не веря тому, что написала Призрак. Она кружила вокруг, нервно дёргая головой в разные стороны, глазами бегала по кабинету. Кровавые буквы медленно стекали вниз по стене, но оставались достаточно понятными для чтения. Сойер провела по ним подушечкой пальца, но, пускай девушка и почувствовала холодок, палец оставался чист. Призрак пыталась передать что-то. Это было предостережением. Он наблюдает. Это она про того духа, который нагло играл с телевизором?       — Дорогая! — Мама ворвалась в кабинет, мгновенно заключив Сойер в объятия.       Как и всегда, сделала она это крайне осторожно, будто боялась, что дочь сломается от единственного прикосновения. Мама всегда гиперопекала Сойер, даже когда той исполнилось восемнадцать. Наверное, женщина никогда не сможет понять, что дочь уже не нуждается в её постоянной заботе.       — Ты так нас напугала, — Мама выпрямилась, положив руки на плечи Сойер, слегка сжала. — Если ты вновь будешь делать себе больно, мы с твоим отцом заберём тебя домой.       Доктор тактично прокашлялся, ожидая семью около двери.       — Секунду, — бросила Мама и, взяв Сойер за ручку, повела к выходу, попутно продолжая читать той нотации о жизни: — Доктор говорит, что твоё состояние улучшилось, но как так может быть, если ты совсем не дружишь с головой?! Я понимаю, ты всё ещё не можешь пережить смерть брата, но жизнь не стоит на месте.       Они уже давно отошли от кабинета. Доктор выпроводил их, долго смотря в след, а потом направился в противоположную сторону, опираясь на свою старую клюку. Если приделать ему бороду подлиннее, думала Сойер, он был бы похож на Дамблдора из «Гарри Поттера», которого девушка в детстве зачитала до дыр. Буквально. Они с призраками сидели около окна большой оравой и дружно слушали, как мёртвый старик увлеченно рассказывает им историю, держа потрепанную временем книжку в сморщенных руках. Когда Папа зашёл в комнату, ему пришлось протереть очки, чтобы убедиться, что летающая книга – это белочка.       — Дорогая, тебе нужно постараться забыть о Дане, потому что его нет. И призраков тоже нет, просто ты больна, — они ехали в лифте, когда Мама вдруг сказала это.       До этого Сойер практически не слушала её, но эти слова насквозь пронзили сердце, девушка словно почувствовала, как они разбивают её всё сильнее.       — Забыть также, как сделала ты? — она стиснула зубы до скрежета. Мама вздрогнула, её лицо растянулось в отвращении. — Тебе легче обозвать меня больной и сказать, чтобы я забыла о Дане, словно он был для меня какой-то игрушкой.       Как только дверцы разъехались, Сойер выскочила из кабины. Мама засеменила за ней, гневно выкрикивая имя девушки. Возможно, Мама и хотела помочь, но выходило у неё это буквально никак. Взрослым всегда было легче поставить ребёнку диагноз, нежели попытаться разобраться в его словах. Точно, Сойер практически никто и никогда не слушал, поэтому она перестала говорить. Но наступали моменты, когда чаша оказывалась переполнена до краёв, и всё содержимое выливалось на белоснежную скатерть. Хотелось громко кричать, что с тобой всё нормально, но даже так люди бы отвернулись. Истошные вопли о помощи всегда привлекали только тех, кто уже познал страх перед смертью.       — Она совершенно меня не слушает! — Мама села на сиденье рядом с Папой, продолжавшим глядеть в газету сквозь толстые линзы очков.       — Милая, слушайся маму. — Он отложил газету в сторону, повернул ключи. — Мама всегда говорит правильные вещи.       Конечно говорит, она ведь сама выдрессировала Папу этой измученной фразе. Мама вообще была неким домашним тираном, если так подумать. Сойер всегда казалось, что, если мужчина старше своей жены, то заправлять всем в доме будет он. Нет, у них в семье подобный шаблон не приветствуется.       — Девочка моя, — Мама старалась наладить с дочерью контакт, но Сойер упрямо уставилась на мелькающие фонари по бокам трассы. — Ты стала настоящим подарком для меня, забеременеть было сложно. Ты не представляешь, как я плакала, когда мне сказали, что ты не дышишь. Дорогая, я всегда буду любить тебя, всегда буду помогать и желать только лучшего.       А потом она глубоко вздохнула и положила руку на лоб. Сойер сотню раз слышала историю о том, что врачи долго боролись за её жизнь при родах. Организм Мамы еле выдержал одного ребёнка, наверное, поэтому она так сильно пеклась о дочери. Сойер это тоже понимала, но продолжала видеть, как они смотрят. Мама верит в факт того, что её дочь спятившая, но тем не менее старается закрывать на это глаза. Никому бы не хотелось иметь ребёнка, который в двадцать пять разбивает телефоны о собственную ногу, разговаривает с привидениями и утверждает, что его брата забрало некое безликое существо. Общество бы заклеймило не только отпрыска, но и всё семейство, ограждая их от размеренных будней.       Ехали в темноте. С тех пор никто не обмолвился ни словом. Сойер настойчиво пялилась в окно, пытаясь разглядеть кусты и деревья. Рядом сидела Призрак без языка. Они с Сойер всего раз встретились взглядами, но девушка уже точно могла сказать, что этого призрака предпочла бы избегать. Она словно видела где-то это перекошенное лицо, оттого было совсем не по себе. Мама уснула ещё в начале дороги, когда полностью пересказала биографию дочери и постаралась убедить её, что всё, что они делают – это помощь. Конечно, она не забыла упомянуть тот день, когда Сойер как припадочная моталась по собственной комнате. Маленькая семилетняя девочка со всей дури ударялась головой о стены, крушила все вокруг, смотря на мир закатившимися глазами. И никто не смог остановить этот приступ до тех пор, пока Сойер не свалилась на стеклянный кофейный столик, тем самым разбив и его, и свою голову. Шрам можно было легко прощупать сквозь редкие волосы, он служил неким напоминанием о той нескончаемой боли, от которой хотелось просто сдохнуть. А сейчас Сойер лишь мечтает, чтобы все было как прежде.       Когда они въехали в черту города, внутри Сойер рухнул огромный камень под названием «сомнение». Вот опять она начала размышлять о том, стоит ли вообще продолжать вести борьбу, если она уже в проигрыше? Если стоит на самом краю с завязанными глазами? Может ли случиться так, что падение ждёт при любом исходе? В душе становилось мерзко и зябко, но эти руки не смогли бы лишить себя жизни так просто.       — Дальше сама дойду, — Сойер вышла из машины, громко хлопнув дверцей.       Родители даже не собирались везти её домой, потому что для них то здание – рассадник плохих воспоминаний. Особенно для Папы.       — Переночуй сегодня у нас! — кричала Мама ей вслед. — Уже капает, ты промокнешь и заболеешь!       На улице действительно накрапывал дождь, небо становилось всё более тёмным с каждой секундой, свет луны вскоре совсем пропал. Но Сойер шла, закинув на плечо рюкзак и совершенно не обращая внимания на вопли Мамы где-то позади. Отсюда все равно идти где-то полчаса, так что она может легко прогуляться под дождем. Призрак летела следом, не отставала ни на шаг, и это заставляло Сойер ужасно нервничать и перебирать ногами быстрее. Любой другой человек, наверное, после операции не мог наступать на ногу ещё несколько дней, а Сойер было глубоко насрать. Ещё раз поранится, ещё раз сходит к врачу, ещё раз посидит в кресле. Ничего страшного. В какой-то мере она сейчас походила скорее на импульсивного подростка, нежели на нормального взрослого человека, способного не огрызаться родителям и не биться головой о стены каждый раз, когда что-то идёт не так.       Когда она уже подходила к дому, плотнее укутавшись в лёгкую осеннюю ветровку, дождь разыгрался совсем. Асфальт быстро заполнили лужи, по которым девушке пришлось нестись с удвоенной скоростью, чтобы не вымокнуть насквозь. Перемахнув через собственный забор, она забежала под козырек около двери и первым делом постаралась выжать промокшие волосы. Зазвонил телефон.       — Сойер, ты прикинь, — это была Карин. — Я услышала, что к нам в город приехала какая-то гадалка. Может сходим к ней послезавтра, когда у нас обеих будет выходной?       Сойер даже банального «Алло» сказать не успела, потому как Карин говорила быстро и с огромным энтузиазмом. Не дав подруге собраться с ответом, Карин продолжала:       — А ещё этот парень опять приходил, но заметив, что тебя нет, быстро слинял. — она звонко рассмеялась. — Всё-таки понравилась ты ему. Когда свадьба будет, позовешь меня?       — Подожди, Карин, ты уже собралась на свадьбу? — Сойер упорно рылась в сумке в поисках ключа, зажав телефон между плечом и ухом.       — Конечно, грех такого красавчика не захватить, особенно, если он сам положил на тебя глаз. — в голосе подруги слышались нотки веселья. — А вообще, я звонила узнать, как ты там. Хорошо ведь?       Сойер улыбнулась, на секунду застыв с раскрытым рюкзаком.       — Да, всё в полном порядке. Только не могу найти ключи от дома. — Сойер присела на корточки, наблюдая за тем, как в соседских окнах загорается свет. — У тебя перерыв?       — Да, — протянула Карин, — из-за дождя посетителей даже меньше, чем было вчера. Только двое пьяных извращенцев сейчас флиртуют с барменом. — она вновь рассмеялась.       Эта новость немного подняла настроение Сойер. Может быть, Карин выдумала её, но это все равно звучало очень весело.       — Ты говорила что-то про гадалку? — Сойер захотелось немного подольше поговорить с человеком, с которым она может говорить легко.       — Да, точно, она откуда-то из большого города и вроде тоже с призраками болтает. — было слышно, как на заднем плане кто-то вдруг раздражённо выкрикнул имя подруги. — Ладно, прости, меня поймали с поличным. Целую в лобик       И Карин отключилась, оставив Сойер сидеть в одиночестве на пороге собственного дома. Девушке не отказали в покупке нового телефона и СИМ-карты, и это была хорошая новость. Плохая – ключей не было, а значит в дом попасть она не могла. Наручные часы показывали почти десять ночи. Нужно было срочно решать вопрос, потому что и дальше сидеть на пороге, наблюдая за тем, как призраки бродят туда-сюда по проезжей части, пытаясь ловить капли дождя языком – это дело вторичное. Сойер могла позвонить родителям и попросить их забрать её, но выслушивать мамино: «А ведь я знала, что так будет!», совсем не хотелось. Был план «Б», однако и он Сойер не очень нравился. Нужно было разбить окно и влезть в дом через него, однако после этого родители бы разбили ей голову второй раз. Оставался третий вариант – стучаться к соседу.       Всё ещё рассчитывая на чудо, Сойер предприняла последнюю попытку спасти свою тощую задницу. Она присела на корточки, приподняв уголок потрёпанного коврика, но, что было сильным потрясением, запасного ключа там не оказалось. Это было достаточно странно, потому как обычно неприметный ржавый ключ был спрятан от всякого глаза. Сейчас же было пусто как в портфеле, так и на крыльце. Госпоже удаче наверное позарез нужно было забрать оба ключа именно в такую дождливую ночь, да ещё и одновременно. Вот дерьмо.       В надежде, что ключи не потерялись, а завались куда-нибудь в дырку, Сойер ещё раз обыскала карманы и рюкзак, но так и не смогла ничего найти. К этому моменту её уже клонило в сон, потому как не спала она уже где-то двадцать четыре часа (перекур в машине на пятнадцать минут не считался, потому что Папа громко чихнул и всех разбудил). Из-за этого чувство страха перед окружающими несколько притупилась, и Сойер взвалила на плечи рюкзак, храбро потопав в сторону соседского дома. Если она не ошибается, там жил молодой парень. Медиум особо не пересекалась с ним, всего пару раз бросала уставшие взгляды, когда возвращалась с работы вместе с первыми солнечными лучами. Кажется, ему было вообще плевать на соседство, хотя порой некое чувство всё-таки подсказывало, что она ему, в какой-то мере, интересна. Судя по тусклому свету в окнах, парень ещё не ложился.       Забор был больше, чем у Сойер, калитка закрыта. Конечно, её голова всё ещё торчала над деревянными досками (благо девушка была почти сто восемьдесят сантиметров роста), что позволяло видеть небольшой ухоженный внутренний дворик и крыльцо, на котором стоял голубой диванчик с нарисованным на нем дельфинчиком. Там же сидела Призрак, что всю дорогу от Доктора преследовала Сойер.       — Эй! — позвала её Сойер. — Откроешь?       Но Призрак так и осталась сидеть на диване, по-глупому пялясь в одну точку, изредка мотая головой в разные стороны. Она словно совсем не хотела пускать сюда Сойер.       — Ладно, — девушка думала, что ей придётся идти на вандализм и уже готова была перебросить рюкзак на соседский участок, однако калитка оказалась открыта, словно здешний обитатель совсем никого не боялся.       Сойер осторожно приоткрыла скрипящую дверцу, заглядывая внутрь. Дождь спокойно отстукивал свои привычные мелодии по шиферу, собирая в небольшие ямки топкие лужи из садовой грязи. Если бы девушка полезла через забор, то точно бы угодила в одну из таких и стала бы похоже на чудовище из морских глубин, от которого несёт тиной. Иначе бы не случилось, ведь от уроков физкультуры у неё было пожизненное освобождение. На самом деле, во дворе было достаточно уютно, пусть и по-своему. Да, Сойер чувствовала хозяйскую атмосферу, представлявшую из себя затхлое место с огромной вывеской «Не заходить, вам тут не рады». Возможно, он был достаточно скрытной персоной.       Призрак заметила присутствие медиума, замотала головой и руками, будто отгоняла мух. Но Сойер поднялась на крыльцо, несмотря на её протесты, и нажала на звонок. Никто не отзывался.       — Вот чёрт, — она уже хотела развернуться и свалить, но дверь вдруг приоткрылась. — Простите, — Сойер тут же развернулась обратно, посмотрев в глаза черноволосого парня, стоящего в проёме, — я ваша соседка и у меня пропали ключи, вы не могли бы…       Она не успела окончить фразу, так как молодой человек перебил её. Он устало протёр большие голубые глаза, а потом сказал, смотря на Сойер холодным взглядом:       — Это не мои проблемы.       Она на несколько секунд обомлела, стояла с открытым от удивления ртом. Призрак, отчего-то, упорно ударяла ладонями по щекам этого человека, хотя прекрасно понимала, что он этого не ощущает.       — Прошу прощения, но я не буду вам мешать, мне просто нужно переночевать, а на утро я исчезну.— Сойер задрожала от подувшего ветра. — Я понимаю, что я чужой человек, который вломился посреди ночи, но…       — Это не мои проблемы. — настойчиво повторил парень и попытался захлопнуть дверь. Сойер, чем удивила и себя, и парня, подставила ногу под дверь, подняв суровые глаза выше. Обычно она так не делала, обычно смотрела ниже, чтобы не видеть людские лица лишний раз, однако в этот раз, почему-то, переборола страх. И этот человек показался ей смутно знакомым.       — Вы не можете, да?       Парень надавил на дверь сильнее, наплевав, что в проёме находится нога Сойер. Как ему казалось, любой человек от такого давления должен был, как минимум, скривиться, но девушка лишь недовольно повела бровью. Он уставился на неё, разглядывая долго и пристально; Призрак продолжала гневно открывать рот, пытаясь откусить ему половину головы, и это выглядело странно.       — Не могу. — и он наконец захлопнул дверь, после чего поспешно удалился вглубь дома, оставив Сойер мокнуть без ключей и дальше.       Развернувшись лицом к калитке, Сойер громко закричала, глядя в небо. Если бы у неё были силы, она бы начала пинать соседский забор, но сил не было, а потому она просто ушла, решив, что её сосед оказался не кем иной, как бездушным человеком с холодным взглядом. Наверное, она повела себя глупо, когда попыталась вот так просто напроситься к незнакомому человеку, пускай они были соседями и иногда пересекались на улице. Теперь оставалось только запастись терпением и позвонить родителям.