***
Её разобрали по частям. Сломали как куклу. Сойер отчётливо видела, как её руки плавают рядом в луже, а ноги висят высоко на дереве. Тишина глушила все звуки, кроме него. — Ты знаешь, ммм, давай будем звать тебя Сойер? Девушка глубоко вдохнула, непроизвольно задержала дыхание, прислушиваясь к этому тихому, такому очаровательному шелесту. — Это будет только между нами двумя, хорошо? Волосы уносило куда-то вдаль, одежда, пустая одежда лежала на глади океана. Её здесь не было, но она существовала. Сознание присутствовало глубоко в доисторической тарелке с супом, которая скрывала в себе ни одну лишь её, но и многих других людей, что так же потерялись внутри. — Сойер храбрая девочка, она ничего не боится и будет жить так, как ей хочется. И теперь ты — это она. Это комната без выхода. Это замкнутое пространство с полной звукоизоляцией. Сойер не осозновала себя. Она не чувствовала тела, оно растворилось. Но она не должна паниковать, ведь она — Сойер. Она храбрая девочка. —***
Сойер поняла, что собрала себя по частям. Этот твёрдый матрац под спиной — не её матрац. Этот потрескавшийся потолок — не её потолок. Эти мысли — не её мысли. Этот мир — не её мир. Она здесь чужая. Часы пробили семь вечера. На город потихоньку опускалась ночь. Окно, напротив которого была расположена кровать, открывало вид на золотые лучи заката. Они гладили Сойер по всему её телу, осторожно ложились на раны. Пластырей не было. И ночная рубашка, в которой она выбежала ещё с утра, расстегнулась, обнажая костлявые плечи, фиолетовые от обилия синяков. После долгого сна девушка до сих пор находилась в лёгкой прострации. У неё, кажется, выходной сегодня, да? Если так, то можно было бы и поваляться лишние пару минут… Но только не здесь. Сойер резко вскочила, присела на край кровати. Просторная, полупустая комната, которая была по-большей степени заполнена лишь картинами да парой шкафчиков с одеждой, очевидно принадлежала юноше. Девушка не желала вспоминать того, как уснула и как по итогу попала в кровать. Эти мысли заставляли её лицо краснеть, а нервы неприятно покалывать, потому не стоило здесь и сейчас слетать с катушек и принимать факт того, что её явно тащили на руках. Да, более важным было то, что измазанные бинты заменили на свежие. Сойер совсем не чувствовала, но отдаленно понимала, что Хелен с явным усердием сдавил ей ноги слишком сильно, заставив эластичный бинт впиться в кожу тисками. Перед тем как встать и попытаться наконец вернуться домой, девушка ослабила хватку бинта и подождала, пока онемение спадет. Ох, родители, наверное, снова подняли на ноги весь город, потому что Сойер всего-то три часа не отвечала на их надоедливые звонки. Им пора перестать волноваться без повода и привыкнуть к тому, что их дочь уже давно ведёт ночной образ жизни. Половицы скрипели, пока Сойер беспокойно пробиралась к выходу из комнаты. Прижатые к груди руки непроизвольно дëргались, а ранки, такие тонкие, но длинные покрасневшие царапины сияли на каждом миллиметре кожи. Ей стоило придумать какое-нибудь оправдание тому, что она вот так просто уснула. Тело само по себе решило, что ему немедленно требуется перезарядка, а потому прижало разум к стене с невероятной силой и принудило выключиться. Хелен же не будет злиться за такую небольшую оплошность? Девушка судорожно выдохнула, заправив непослушные пряди за ухо, легко коснулась ручки. Она не слышала никого. Дом как будто пустовал, но чье-то присутствие, пускай и неявно, но ощущалось. Возможно, это было лишь её воображением, а возможно и нет, но кто-то явно время от времени поглаживал её по тонким плечам. По шее пробегал холодок. Время ещё не настало, но призрачные существа, по всей видимости, игнорировали редкие лучи солнца и действовали осторожно, из тени. Главный выход легко проглядывался с лестницы. Сойер сразу же увидела его, когда вышла из комнаты. Здесь, на втором этаже, находилось только две комнаты, одна из которых, по всей видимости, являлась таким же складом для вещей, как и старая комната самой Сойер. Иначе объяснить себе пустоту спальни она никак не могла. Голова немного кружилась. Лестница словно нарочно создавалась такой крутой, чтобы незваные гости летели вниз, разбивая голову о пол, словно спелый арбуз. И даже покачивающиеся перила не особо спасали. Во время спуска Сойер молилась всем чудесам света, надеясь на то, что сегодня обойдется безо всяких лишних происшествий, ведь на ночь у неё был большой план, который она умудрилась придумать, пока разглядывала посиневшие ноги. Ей стоило взять для храбрости Людовика и провести небольшое расследование за пределами дома, ведь может хотя бы такими простыми действиями Сойер сможет приблизиться к разгадке того, почему Дениз не вернулась в свою позолоченную клетку, а решилась на очень длительную прогулку по тёмным улочкам. Эта дура никогда не думала о безопасности. Даже в средней школе, когда они еще общались, Дениз постоянно попадалась на очевидные обманы, передряги. Чего уж говорить, медиуму пришлось около дня просидеть в особняке Стивенсов, потому что у Дениз случилась истерика по поводу того, что старшеклассник на самом деле пригласил её на свидание ради шутки. Хелена и правда не оказалось на месте. Сойер заглянула в кухню и зал, но всё, что встретило её — это разбросанные, преимущественно женские вещи, надоевшие взгляду баночки с краской и ободранные кем-то обои. Медиуму вновь стало не по себе от одного вида этих странных порванных обоев, ведь она уже ни один раз видела точно такие же рубящие наискось полосы пустоты, словно сделанные кем-то неосознанно, в паническом припадке. Проведя подушечками пальцев по голой стене, Сойер на своей шкуре представила, как некто впивается в стену, растирает кожу до крови, оставляя под ногтями клочки бумаги, как кто-то беспрерывно хватается за свою жизнь, словно эта стена может как-то защитить его. Ииииии, это ведь и правда похоже на кровь. Сойер с интересом заглянула под маленький коврик, который лежал под той самой обезображенной частью стены, но никак не вписывался в общую анархию этого места. Большое тёмное пятно впиталось в паркет и, как бы сильно его не пытались оттереть, оно вновь и вновь будет напоминать о том, что когда-то было совершено. Поначалу Сойер показалось, что Хелен, возможно, тоже иногда выражает злость на самом себе, но потом девушка услышала, как в коридоре свалилась ваза, и это заставило её отвлечься. Теория опроверглась одним лишь взглядом. Солнце уже практически полностью село, из-за крыш домов проглядывалось последнее благословение света, и они не упустили возможность. Призраки показались из нор сразу, стоило только дому скрыться в тени. Сойер с замиранием сердца наблюдала, как целая армия, никогда прежде невиданная армия, состоящая из десятка мёртвых девушек, медленно выплывала из-за стен. Каждая имела свою форму: некоторые сохранили человеческие черты, отделавшись перед смертью одними неглубокими ранами, вспоротым животом, либо свернутой шеей (наверное поэтому одна из тех девушек передвигалась спиной вперёд), но существо, больше похожее на тарантула, поразило Сойер. Медиум попятилась назад, тут же забыл про стены и коврик, скрывающий старое пятно. Сначала вверху прохода показалась голова. Синяя головешка с давно остекленевшими глазами выглянула из-за косяка, наблюдая за Сойер с, казалось бы, детским интересом. Потом одна рука, обычная на первый взгляд ладонь шагнула на потолок зала, а за ней последовало и остальное тело. Словно паук, призрак девушки перебирал переломанными конечностями и болтал скрученной шеей из стороны в сторону. Челюсть, как и у многих других, отвисла, половина зубов оказалась сломана, либо вовсе выбита. Сойер не могла оторвать взгляда от того, какими грациозными движениями эта девушка ползла вперёд. Она будто держалась вверху на невидимых никому нитях, парила на них, как воздушная танцовщица. Её некогда яркие рыжие кудри были испачканы в крови так сильно, словно их окунули в краску, сейчас они слиплись, сосульками свисли прямо над головой медиума, источая неприятную вонь, от которой Сойер начало тошнить. Но до этого она никогда не чувствовала от призраков никаких запахов. Её окружили. Комната освещалась лишь единственным фонарём, который висел где-то на входе в дом. Полуразложившиеся призрачные тела обступили Сойер, прижали девушку к стене, не давая отступить в укрытие. Сердце бешено забилось. В темноте казалось, что тарантул уже готовит паутину своими длинными лапами, что остальные мертвые разминают затекшие косточки, чтобы наброситься. Их оболочка источала слабое голубоватое свечение, мягкое, очень приятное глазу, оно действовало успокаивающе, говорило Сойер, что ей не стоит так панически бегать глазами по комнате и сжимать невидимый крест. Вера здесь всё равно бессильна, ведь истинного Бога нет. — Уходите, — вымолвила Сойер, всё больше вжимаясь в стену. Колени подкашивались. Сколько бы раз ей не приходилось иметь дело с призраками, от такого огромного количества обезображенных трупов, от которых к тому же несёт так, словно они были настоящими, ещё теплыми, но уже пустыми, помутнелся рассудок. Они даже лежали совсем рядом. Тарантул свесила руки вниз, приклеившись к потолку одними скрученными коленями, посмотрела Сойер прямо в глаза, которые медиум так упорно пыталась закрыть. Не смотри, не смотри, не смотри на них. Они шепчутся, но это иллюзия, дышат, но это кошмар, говорят, но это… Реальность. — БРЫСЬ ОТСЮДА. Холод внезапно кольнул сердце Сойер. Этот тихий, шелестящий голос только что и правда сказал ей что-то. Пальцы тарантула стерлись до костей, Сойер не обращала на это внимание, но теперь, когда призрак держала её ледяными ладонями за хрупкие щеки, медиум наконец рассмотрела подпиленные ногти и ободранную кожу, остатки бумаги, которые успели смешаться с кровью. — Брысь? — в шоке повторила Сойер. — УХОДИ. — эхом отдало в уши внезапный говор всех присутствующих призраков. Они говорили в унисон, оглушая не привыкшую к шуму Сойер. Внутри будто скреблись личинки. Сойер чувствовала, как они копошатся в желудке, пытаясь найти выход наружу. Мир скакал вверх и вниз, вынуждая хвататься за голову, чтобы остановить аттракцион. Все руки, все шипы, которые призраки в миг выпустили из себя, проткнули её, вошли прямо внутрь. Но боли не было, одна лишь алая струйка текла по подбородку из прокушенной губы. От переполненности переживаниями Сойер непроизвольно начала жевать язык, стараясь отвлечься от смазанных лиц и грубых движений. Внутри неё еще никогда не было такого количества эмоций. Сойер чувствовала весь страх, который молодые девушки испытали перед тем, как окунуться в бесконечную череду бреда и скитаний. Ведь призраки не живут, они существуют в повторяющемся кошмаре, видят события через тонкую плёнку жизни. В нос ударил резкий запах, на который Сойер до этого совсем не обращала внимания. Находясь в трансе, девушка начала игнорировать любую попытку призраков дотронуться до её тела, проходила сквозь эти жалкие сгустки энергии. Голова вновь кружилась. Последние дни стали для медиума адом, ведь она никак не могла справиться с ролью, которую ей милостиво предоставила судьба. Колени подкашивались. Тело стало невероятно тяжёлым, и Сойер почувствовала себя заключённым, идущим на казнь. Коридор погрузился во тьму, из которой на медиума продолжали глядеть любопытные светящиеся взоры. Даже при свете дня она бы ни за что не заметила этот проход под лестницей, ведь дверь туда была словно нарочно замаскирована от посторонних глаз. С каждым осторожным шагом, который Сойер делала в сторону лестницы, вся большая свита мёртвых начинала следовать за ней по пятам, издавая неприятные шипящие крики. Будто дикая стая, на медиума набрасывались, старались схватить за волосы, ноги, любыми способами оттащить её к выходу, но ничего не действовало. Их руки проходили сквозь тёплое живое тело Сойер, не могли даже ощутить его. Девушка упорно шла туда, куда ей прямым текстом было сказано не ходить. Впервые призраки были столь чутки. Впервые поделились частичкой себя, не забравшись глубоко внутрь. Впервые заговорили, в отчаянных попытках увести медиума прочь. Сойер замялась в тот момент, когда схватила ручку. Запах чувствовался всё более отчётливо, он явно не был очередной игрой воображения. Сердце забилось сильнее. Сойер лихорадочно поправила спутанные волосы дрожащей рукой, после чего резко дёрнула дверь на себя. Лестница в подвал словно приглашала войти в бездну. Вонь струилась вверх по ступеням, поражая воображение. Ничего видно не было, даже приглядеться не удавалось, проход уходил слишком глубоко под землю. Но Сойер все равно знала, что находится там, ведь душевные раны всех призраков, столпившихся вокруг неё, были открыты и из них вытекали последние воспоминания, последние минуты, которые прошли прямо здесь. Так пахла смерть. Сойер не могла уговорить себя спуститься ниже. Она намертво схватилась за дверную ручку, не в силах окунуться во мглу. Её напуганный взгляд неотрывно смотрел вниз, лишь вырисовывая одно обезображенное тело за другим. Мутило даже от мыслей, хотелось выблевать весь дневной чай на паркет. Её отравили в тот миг, когда она молча сдвинулась к этому дьявольскому проходу. Ноги атрофировались, не могли сдвинуться ни вперёд, ни назад. Конец. Единственным, что заставило её мутный разум хоть как-то отвлечься, стал громкий стук калитки. Правильно, Хелена не было дома, он будто нарочно оставил Сойер одну, чтобы разыграть её человеческую натуру по максимуму. И она попалась прямо в сети, как безмозглая рыба. Медиум запаниковала, постаралась закрыть дверь как можно быстрее, сделать вид, что ничего не знает. Она выбежала на середину коридора, начав лихорадочно поправлять рубашку и волосы. Хелен, кажется, уже поднимался на крыльцо, от страха Сойер перестала прислушиваться к паническому стуку сердца и постаралась вслушаться в тихие шажки хозяина дома. Нервная улыбка не слезала с лица, руки невероятно сильно тряслись. Девушке хотелось убежать куда-нибудь, зажаться в угол и сидеть там, но она ведь не должна так поступать. Когда Хелен открыл входную дверь, он заметил то, что у его гостьи не выдержали нервы, и она обхватила себя за плечи, опустив пустой взгляд в пол. — Хезер? — удивился он, — Я думал, что ты уже ушла. Молодой человек зажёг свет в коридоре, чем вновь напугал Сойер, заставив её резко вздрогнуть. Медиум не хотела смотреть ему в глаза, не хотела видеть эту мерзкую морду, но все равно заметила, как изменился его взгляд. Могло показаться, что Хелен действительно застыл на пороге в изумлении, совсем не понимая причины того, почему соседка всё ещё находится здесь да и ещё в таком странном состоянии. Однако теперь медиум отчётливо различала, что в этих голубых глазах нет ничего, кроме сырой жестокости, а бледное лицо лишь мраморная маска, за которой можно безо всяких усилий скрывать правду и невинно улыбаться. Предсказание не могло врать, чутьё Сойер не могло. Когда Сойер ничего не ответила, а лишь начала тихонько плакать, Хелен бросил пакет с продуктами в угол и подскочил к девушке. Гостья попыталась отшатнуться, но её крайне грубо схватили за плечи. — Что с тобой, Хезер? — он внимательно вгляделся в её глаза, будто стараясь разглядеть в них нечто. А медиум, как бы не старалась скрыть факт того, что она уже знает маленькую тайну своего соседа, все равно дрожала все телом, прижав руки к груди. — Мне показалось, — начала Сойер заплетающимся языком, — что я видела кого-то в темноте. Молчание могло бы быть страшной ошибкой, ведь зверь явно анализировал каждый её вдох с особой тщательностью и безосновательное молчание означало бы только то, что девушка слишком напугана для того, чтобы ясно соображать, что у неё больше не осталось ни одной цели, кроме как выпутаться из паучьего кокона. Но и слова нужно было подбирать осторожно. — И во сне я, кажется, видела своего брата, а затем Дениз и мой двор, и яму, и скелет, и, и… — Сойер судорожно вздохнула. Она перестала соображать, что еще можно сказать в оправдание, а потому начала нести чепуху. Секунду Хелен продолжал впиваться в неё пальцами, не ослаблял хватку ни на секунду. Его лицо стало холодным, мысли явно заполнились размышлениями. И думал он наверняка о Сойер и о том, ЧТО конкретно девушка могла найти. — Не волнуйся, видимо, тебе просто приснился кошмар, — на удивление медиума, лицо Хелена вмиг сменилось на сочувствующее, и он приобнял её, — ты можешь остаться ещë, если боишься спать одна после пропажи Дениз. — Нет, — отрезала Сойер и только затем поняла, что произнесла это слишком резко, — у меня есть дела дома, которые мне стоит сделать. Еще и родители должны будут скоро вернуться, ну, проведать меня. Хелен вновь взял её за плечи, прищурился. — Хорошо, — произнёс он, — если вдруг тебе снова станет плохо, ты всегда можешь обратиться. Только медиум почувствовала, как хватка слабеет, она утерла слезы рукавом пижамы и постаралась успокоиться. — Если я узнаю что-нибудь о Дениз, — Хелен осторожно провёл гостью к выходу, — я обязательно скажу тебе. — Да, спасибо. — только и смогла сказать Сойер. — Береги себя, Хезер, — Хелен прикоснулся к её щеке одним непродолжительным, невесомым движением, словно смахнул пылинку, после чего тут же скрылся за дверью. Ну а Сойер, наконец оказавшись на воле, набрала в лёгкие побольше воздуха, выбежала из логова монстра и опустошила желудок прямо на обочину. На сегодня потрясений точно достаточно.