Из жизни воспитателя

Просыпаюсь от упавшего на меня тела, не вскрикивая лишь оттого, что помню о спящих детях и идеальной слышимости. Сильно тащит алкоголем и травой, мне в лицо орет Витёк. - Лисицаааааа! Как я скучал! - Тебя не было 6 часов, чучундра. - помню, что лучше вежливо, чтобы не схлопотать по щам. - Че хотел? - Узнать, как дела. - Все хорошо, спала вот. Ты помешал. - Не понял? - у него перещелкивает тумблер, и рука сцепляет мое горло. - Шучу, Вить, отпусти. Пойдем к тебе? - давлюсь. - Оп! А это идея! - резко отпускает, улыбается и обнимает. Снова эти "качели". Отлично. Как я донесла его до корпуса, одной луне известно. Двухметровая туша, у которой ноги заплетаются - нормальный такой груз. Шутками-прибаутками заманила его в его же воспитательскую, и оставила там. Ушла, закрыв свой корпус со всех сторон. И еле уснула. На утро он не вспомнил ровным счётом ничего. Во время вожатской программы решаю сбегать покурить, и, за неимением других вариантов, решаю навестить Саныча. Дверь в воспитательскую еле открывается, после моего 5-минутного стука, оттуда дико тащит маревом. Закатываю глаза. - Виииить? - Че? - из тумана высовывается в ноль пьяный Витя. - Курить пойдем? - осторожно уточняю. - Нет. Хотя, пошли. - еле волочит ноги на запасной выход. - Вить? - выдыхаю дым. - А ты чё напился? - Захотелось. Я на футбол. - Дашенька знает? - максимально осторожно уточняю, боясь схлопотать. - Да. Мне похуй. Я устал. А они не хотят делать, как я хочу. Вот и идут пусть нахуй. - язык его очень заплетается, но суть ясна. - Ладно. Вить? - заглядываю в пустые глаза. - Береги себя? - интонация и правда вопросительная выходит. - Не прощаюсь. - салютует он и направляется в сторону ворот, попутно отвечая на звонок таксиста. Ровно в 10 вечера он вернулся. Ужранный ещё больше. - Паш, почему так все? Уволят же его. Сидим на берегу реки в час ночи. Холодно. Туман. Звёзды. Кутаюсь в очень не зря взятый плед. Глаза опухли от слёз. Навалилось слишком много, и я не выдержала. Содранная на заборе коленка неприятно саднит, но мне все равно. Пашка смотрит в душу прямо. Пашка протягивает бутылку вина. Пашка включает "2000 баксов за сигарету" и поет вместе со мной, наизусть. Павел Соколов - очень красивый парень, частый пионер "Чайки" в прошлом, физрук лета 2020 в настоящем, организатор работы с молодежью в ближайшем будущем. Он тот человек, с которым трудно наладить контакт, потому что душу он открывать не спешит, а я умею только так. Объединяют нас мои неуместные шутки, над которыми он почему-то слишком заливисто смеётся, его готовность помочь в абсолютно любой ситуации и, конечно, Тёмыч. Мы похожи практически во всём - говорим хорошо и на разные темы, аргументируем точку зрения, дерзко отвечаем, если кто-то не прав, даже если это взрослый человек. Ментально мы связались, пусть и общались не так уж плотно. Поэтому, когда я почувствовала неладное, и просто устала - пошла к нему. А он увел меня за территорию на берег реки. Слов не надо, мы и так слышим друг друга. Это сначала. Потом, когда я выревелась, слова стали необходимы, и он, разумеется, это почувствовал. И сказал все, что было нужно. А потом заревел сам. Здесь, где мы были одни, самый мужественный, самый сильный Пашка был собой. Плакал, как ребенок, утыкаясь в мои коленки. А когда до меня дошел смысл истерики... - Лис, я ждал его. Из армии. Лис, я его так ждал.... - Пашка, только не говори, что это... Так, я поняла, слышу мысли твои. Как ты понял? Что он - твоё. - Мы тогда ещё детьми были, я во втором, он в первом. Он так смеялся. Он был таким сильным. Я хотел быть, как он. Я стал, как он. - Не хочу тебя расстраивать, но сейчас он очень даже другой - ранимый, мягкий. - Я знаю. Я стал, как он тогда. - Это навсегда, уверен? - Это болит у меня под кожей 4 года. Болит, Лис, так, что жжет грудину. - Ну, ты сравнил. У тебя точно не пневмония? - Не пытайся шутить, я слышу твои мысли. Не смей меня жалеть! - А что мне?... - Будь рядом? - Ты же знаешь. Я здесь. - стучу мягко по его голове. - Я всегда с тобой. - Спасибо. Полежим? Чмокаю его в лоб, ложимся на траву. Она сырая. Он тащит меня на себя, чтобы было не так холодно, и я почти вся оказываюсь на нем. - Паш? - М? - Любишь? - Да, больше жизни. Он мой мир. - Тебе нужна помощь? - Просто будь тут. - показывает рукой на голову. *** - Как больно, милая, как странно... - Лис, не нагоняй пурги! До зимы ещё долго. - Ну, знаешь ли, на улице дубак, похлеще конца ноября. - насупилась я. - Ага, просто куртку надо было брать! - выдыхает дым, клацая зубами, Полька. - Не, ну я на такой холод не рассчитывала. - конец августа это же лето. А тут на тебе, 11 градусов. - Кури живей! Мне на тебя смотреть холодно. - ругается Полька. Ну и пусть ругается! Мне можно долго курить. У меня стресс. Резко всплывают воспоминания с прошлой смены, и на моем лице уже не найти ни одной смешинки... Если говорить коротко, все переругались. До слез, обид, огрызаний, драк. Да, и такое тоже было. Борьба за лидерство между отрядами, бешеная подготовка, жёсткие критерии оценивания - всё это накалило и без того тяжкую после карантина атмосферу. И былая лёгкость полетела в топку. Даже вечно позитивная Польза Алексеевна вчера перед отбоем сказала, что не хочет здесь быть. Меня тогда как в сердце кольнуло. Докурили и пошли на завтрак. Напарница моя, все та же Ксюха, которую взяли ещё и воспитателем на одну смену, снова проспала, чем стала меня напрягать. Тащить на себе отряд в одиночку трудно. А Витёк... От воспоминаний начинает жёстко мутить, покачивает, и я чуть было не заваливаюсь в обморок. Нехороший знак, Алиса. - Алиса Сергеевна, что с вами? - обеспокоенно спрашивает, глядя прямо в глаза, главный активист отряда, Максимушка. Он был у меня в отряде уже не раз, и снова со мной. - Все хорошо, пупс, мойте руки и за стол. - невнятно бормочу, но он понимает. Дети шебутные, но спокойные. Крошки-хорошки. Одновременно самостоятельные и нет. Но зайти в столовую одни и спокойно сесть могут, так что я выдыхаю и пытаюсь собраться с мыслями, овладеть телом и никуда не проваливаться. В таком состоянии меня обнаруживает Кир, по-летнему озлобленный. - Че, опять ноешь? Или хочешь, чтобы тебя пожалели и прикидываешься? - едко бросает он. - Доброе утро, - расстроенно выдыхаю. Стараюсь держаться на вежливости, наплевав на его слова. - У меня все хорошо. Как чувствуешь себя? Что-то ты бледный сегодня... - Ебать не должно. - Хорошего тебе дня. - еле шепчу ему в след. И земля уходит из под ног, а я проваливаюсь, уже заранее злясь на себя за слабость. Очухиваюсь от звонкой пощёчины. Сидит он, ожидаемо, рядом на корточках. - Не сдохла? - грубый, но все же обеспокоенный голос Кира. - Твоими молитвами. - еле нахожу силы говорить. - Вставай. Сейчас шухер поднимут. - и не дожидаясь моих потуг, вздергивает, ставя на ноги. А потом молча уходит. Ко мне с нечитаемым выражением лица подходит Ксюха, а содержимое ее кружки на белой футболке. Видимо, столкнулась с Ильичем. Меня жёстко штормит, она это замечает и отправляет в корпус, полежать. Но иду я, естественно, не туда, а просто заваливаюсь к Женьке и начинаю реветь в подушку. Он совершенно спокойно реагирует на данный исход событий. - Кого-то позвать? - мягко трогает меня за плечо. Не могу связать слова. - Ладно, позову Полю. Что мы делали? Конечно, ревели. Нет, сначала все было ок, она пришла и даже успокоила меня. Но потом, на пути в учительскую, мы столкнулись с Витьком. Его уволили и он приехал передавать дела. Выбегала из клуба я с зажатым ртом. Прямо к забору. Упала на траву, свернулась клубочком и начала скулить от бессилия. Прибежавшая Польза заставила курить, потом повела умываться. И уже в корпусе нам снова встретился он. Срывающимся, дающим петуха голосом, он попросил нас не грустить и, слегка приобняв, быстро вышел. И тут началось. Обе и в голос. А потом начали петь, добивая себя ассоциациями. - Ты меня не лечиии... - И не води рукоооой... - этот трек Каспийского стоял у Витька на звонке уже очень долго. Наревевшись, мы вырубились на пару часов, в обнимку. Никто не сказал и слова. Молчаливое понимание. Вечером, по дороге на ужин, вновь сталкиваюсь с Киром. - С подружкой то общаешься? - язвит, намеренно вышагивая рядом, Ильич. Ставит подножки. Подначивает моих детей не слушаться. - С какой? - реагирую спокойно, как будто ничего он не делает такого. От этого он злится ещё больше, и решает задавить словами. Это у него выходит всегда блестяще. - Да с той, из-за которой напарника твоего уволили. - Которую ты трахаешь? Ну да, мы работаем вместе. - все так же спокойно. - Никого я не трахаю. Она сама приходила. Че она, теперь твой напарник? Быстро ты Витька забыла, променяла. Если бы не вы с ней, он бы тут до сих пор работал. - злобно парирует Кирилл. Ответить мне нечего. Просто ухожу подальше, не зная, чем заслужила такое отношение. Мелкий бегает сам не свой. Этот заезд доканает нас, если что-то не изменится, но не меняется ничего. Отрядов много, нас мало. Работаем вахтой. С Семёном - его друг, перебравшийся к нам из соседнего санатория, Костя. У Кости немного извращённые шутки, но он очень добрый. Дети в восторге. С Алёной - наш фотограф Саня, любви к детям у которого столько, что хватает сразу всем. С Мелким - новая сотрудница, красивая Лена, за которой начал ухлёстывать угрюмый Ильич. Женька мой теперь уже почти не мой, ибо они с напарницей очень плотно сработались - у Вики свой особенный подход к детям. Сеня моя - с очень рассудительной учительницей начальных классов. Делаем добрые дела и убегаем, делать другие добрые дела. После лета очень сложно входить в обычный режим. Не успеваю следить ни за чем, кроме детей и их досуга. Поэтому, когда ловлю Тёму на балконе, что редкость, с нашими то заботами, почти не удивляюсь тому, что его состояние на грани истерического. Его трясет, руки цепляются за вязки кофты и зажигалку. - Викторович, ты ок? - А? - Тём. Всё нормально? - А, да. Тяжко. - Мысли? Проблемы? - Да. - коротко и ясно. - Поговорим? - Лис, давай потом... - Когда? Когда в петлю полезешь от переизбытка информации, которую ты разобрать не можешь? - Не полезу. Приходи вечером? - он чиркает зажигалкой раз в сотый. - Я то приду. Не свихнись до этого времени. - беру его за плечо и легонько сжимаю. Только в двенадцать ночи нахожу время добежать до Мелкого. И то, вспоминаю об этом лишь потому, что самой стало плохо от морального истощения. Он лежит, глядя в потолок, на своей тахте, чудом сохранившейся с времён, наверное, СССР. Подхожу, сажусь рядом. - Тём? - Что? Что всем от меня надо? - Кому всем? - Лис, бля, не добивай своей хуйней, я тебе не подопытная крыса! - А кто ты? - Алиса! - Нет, Алиса я, а ты кто? - Хуй в пальто! - Где пальто? - Дома! - Тогда зачем врёшь? - Блин, Алиса, отвали. - отворачивается к стенке. - Мелкий, ну что с тобой? - осторожно глажу по спине. - Что? А вот что! - пихает мне в лицо свой телефон с открытой перепиской. @pashkapedagog: Знаешь, я давно хотел признаться. Очень давно. Это лето, наша работа и дальнейшее наше общение просто добивает меня окончательно. Я люблю тебя. С самой первой встречи, когда увидел тебя, такого красивого, сильного, невозможного капитана первого отряда. 4 года, прикинь?) На самом деле, это не весело, а больно. Когда из армии тебя жду не я, а эта ебучая Бурылёва. Когда ты ее кинул, я был так счастлив! Но потом этот мелкий Женя, что ты нашел в нем? Подсос детдомовский. Я убью его, знаешь? Я его задушу! Я снова напился и тебе это не понравится. Я так не могу больше. Я ничтожество. - Тём... - Не начинай! Ж-ж-женя... - Не говори, что... - Женя мёртв. Я узнал это сегодня утром. Паша писал в 05:43. - его голос даёт петуха и срывается на шепот, а глаза невозможно красные. Я должна что-то сказать или сделать, но страх сковывает движения, а в горле ком. Тёмка не выдерживает, орет в подушку. Слёз нет, их как выкачали. Глаза болят, губы дрожат, голова кружится. Но ему явно хуже. Встаю за водой и проваливаюсь в темноту. Открываю глаза от капающих слёз и лёгких похлопываний по щекам. - Лис! Лиса! - быстро и обеспокоенно шепчет Мелкий. - Я здесь. - шепчу в ответ. - Алиса! - кидается обнимать. - Ты...напугала...блять...что мне делать, Лис? Помоги, Лис...Лисичка моя рыжая... - Курить го? - шепчу. Он поднимает на меня глаза, шмыгает носом и кивает. На улице очень холодно. Я перестаю чувствовать пальцы уже буквально в первые 30 секунд. Дым вязкий, как туман. Мелкий трясется, как осина. - Тём, - начинаю. - не пори горячку. Как ты узнал о Жене? - Мне позвонила его подруга. Плакала в трубку. Сказала, застрелили в баре. Он работает там пол года. - отсутствующе говорит он. - Зачем она тебе позвонила? Вы расстались с ним в январе же. - Да, это так. Я бы не назвал это отношениями в целом. Он любил меня, как старшего брата, а я его, как младшего. Мы даже не целовались, не смогли. Слишком братские чувства. Мы продолжили общаться. У него появился парень, я даже знаком был с ним. И именно этот парень привел его в тот бар, работать. - Надеюсь, не стрип? - Нет! Упаси. Я бы был против, а он у меня на все спрашивал разрешение. Официантом, конечно. Платили хорошо, но работа опасная. Ну, знаешь, прилипали всякие. За жопу помацать, и другое. Он же смазливый. - Ладно. Кто его застрелил? - Она сказала, какие-то бандюги. Но... - Стоп. Это не Пашка. Наш Пашка не мог. Да и вообще, может это он играл в компании, в правду или действие, или ерша. - Давай не ври мне. Ты не умеешь. Ты же знаешь все! - злится. - Да. - сдаюсь. - Алис, какого хуя?! - Воу, полегче, это не моя тайна. - Блять! - ударяет кулаком в стену. - Мелкий! Успокойся. - Можешь ничего не говорить? - Ну...ээ.. - Позвони ему! Слушаюсь и набираю Соколова. Не абонент. Тёма расстроенно выдыхает последнюю тягу, и мы идём в корпус. Говорить нечего. Решаю посмотреть последние новости. @vestinapervom: "Перестрелка в клубе "Корона" сегодня утром принесла значительный урон всей округе. Пробитые колеса автомобилей, выбитые стёкла. Не обошлось и без жертв: двое посетителей ранены, официант убит. Зачинщики конфликта целы и невредимы, но уже под следствием - на этот раз причиной раздора стал карточный долг. УМВД по Вишнёвому округу занимается расследованием." Показываю Тёмке, он значительно выдыхает, но не до конца. Как он ещё держится - не понимаю. Уйти от него не могу, поэтому продолжаю залипать в телефон. Листаю новостную ленту ВКонтакта, где натыкаюсь на запись, которую приходится перечитать несколько раз, прежде чем решаю показать Тёме. @peduniversity: "#Пашкаживи На искусственной вентиляции лёгких лежит наш активист, лицо университета и будущий выпускник, Павел Соколов. В минувшей перестрелке в клубе "Корона" он стал лёгкой мишенью - обычный прохожий, спортсмен на пробежке. Повреждения сильные, требуется переливание крови. Возможно, и оказание материальной помощи. Для всех желающих внести свой вклад в его здоровье открыты личные сообщения группы, где вы можете задать интересующие вопросы." По моему бледному лицу и пустому взгляду, Тёма понял, что что-то не так. Вырвал из рук телефон, долго вчитывался, а потом вдруг отбросил его, как ядовитую змею. Отшатнулся. Схватился за голову. А потом опять завыл в подушку. Всё, что я могла - лечь рядом и обнять со спины, так же всхлипывая. Проснулась от пинка. По-любому, Ильич. Точно. Ночевал у Лены, походу. Ага. - Он же из этих. Ты че тут? - И тебе доброе утро. Как спалось? - Херово, ебнутые какие-то пол ночи выли. - Соколов чуть не умер. - Я видел всё. Че выть то? - Ты не поймёшь. - Да, ведь я адекватный. - Че ты на меня все огрызаешься?! Я же долбоебка, как ты говорил. - Ты не долбоебка. - О, меня повысили? - Ты дура. - Хм...или понизили? - Пошли, блять, Дашенька сейчас примчится к ним, а мы тут. - Какая забота. - огрызаюсь. - Ой, лучше бы не будил нахер. Соколов звонит сам через три дня. Точнее, звонит Никита, его друг, по видеосвязи. Показал Пашку, и я чуть не расплакалась. - Привет, он сказал, тебе набрать. Говорит: "Лиса всё поймёт, мне надо ее увидеть." - стесняется он. - Да, спасибо. Пашка, как ты? Да не отвечай, слышу мысли. - Он говорить может очень плохо, я его по губам только понимаю. - объясняет Никита. - Когда его выпишут? - В день вашего отъезда из санатория. Приедете? - Я точно. И может... - Тёма, кажется? - О, ты в курсе? - Ну, сложно быть не в курсе. Я бармен того самого клуба. Он поэтому там и пил. Чувствую вину... - Ты не мог знать, что случится, так что не надо себя корить. - спокойно говорю. - Знаешь, он и правда влюблен. Его последние перед случившимся слова "Я, бля, не дышу без него". А теперь он не может дышать в принципе... - очень расстроенно выдыхает Никита. - Я знаю. Спасибо, Никит. Мы будем. Мелкий мучался. Не мог есть и спать, хотя, это у нас с ним одно на двоих, я тоже не могу. Ещё он постоянно нервничал, максимально много курил и был нелюдим. Плакать не мог. На похороны Жени его не пустили, мол, и так карантин, мы вахтой работаем, мало ли что. Он не нашел сил возмутиться. Да и не смог бы он там быть, слишком тяжело. В предпоследний день мы напились,не выдержали. Меня Ксюха отпустила без проблем. Она сама много гуляла в смене, так что решила выспаться. Сначала шло тяжело, но потом к нам пришли добрый, ого, Ильич и Лена. Полька и Женька принесли водку, и...стало хорошо. Мы глупо хихикали, несли чушь и забывали обо всем. Тёме стало легче точно, а это было главное. Когда все разошлись, как-то сразу стало ясно, что спать я буду у него, на всякий случай. Курили на запаске и говорили очень откровенно. - Знаешь, Лис, он мне всегда нравился. - Кто, Кирилл? Ооо... - ржу. - Ахаха, блин, Алиса! Нет, конечно. Пашка. - Ооо...правда? Как ты это понял? - Не знаю. Он теплый и светлый. - Как пельмешка? - пьяно ржу. - Как солнце. Но, я никогда не задумывался об этом раньше, а потом была армия, Женька...В общем, не до отношений и мыслей о них. А этим летом я узнал его больше и лучше. - Да, я видела этот пост в Инстаграмме, где ты его захвалил. - Ничего не захвалил! Всё по делу. Он самый лучший. - Да-да. Самый лучший. - Да! И не спорь. - Не буду, ладно. Почему ты не сделал первый шаг? - Страшно. Быть отвергнутым. И потерять близкого человека. - Ох, молодежь... - вздыхаю и икаю. - У нас разница в год, Алис. - Все равно вы глупые какие-то. - Спать пошли, старуха. Ложились шатаясь. Стукнулись лбами, носами, пару раз пятками. А конце концов, долго ерзая, улеглись. - Обнять? - спрашиваю в затылок. - Да. Лис, я хороший человек? - Да. И он любит тебя не зря. - Перестань. - смущается, утыкаясь носом в подушку. - Мы поедем на выписку? - Да! - резко кричит. - Конечно. - уже тише. Детей разобрали, как горячие пирожки. Обнимались недолго. Чмокнув Полю в лоб и всучив Женьке свой чемодан, прыгаю в такси к Артёму. Он напряжён. Мы покупаем белые розы. 25 штук. Мелкий настоял. У больницы уже стоит Никита, в его руках спортивная сумка с вещами. - Он за выпиской ушел. - Как он? - спрашиваю, зная, что Тема переживает, но никогда не признается. - Норм. За цветы убьет. - усмехается. - Переживу. Выходит. Бледный, но с прямой спиной. Держится за грудную клетку, когда спускается по лестнице. Широко улыбается. Переведя взгляд на Мелкого, слегка запинается. Взгляд немного испуганный, а улыбка ещё более натянута. Толкаю Тёму вперёд. Они о чем то говорят, пока мы с Никитой свистим и смеемся над собой же. По итогам, нам неизвестным, Пашка закрывает глаза и прижимается лбом ко лбу Мелкого. А потом они, сторонясь друг друга, как будто мы ничего не видели, подходят. - Обними ее за меня. Крепко. - улыбается Пашка, ему же нельзя. Тёма сжимает меня до хруста в рёбрах. Так, что в глазах темнеет. Я чмокаю Пашку в щеку. - Ты исхудала вся! - Не ври то. Просто в обмороки падаю от нервов. - Я знаю, я слышу. - показывает на голову. - Дышать можешь? - тянусь и шепчу на ухо, имея вовсе не физическое состояние. - Теперь да. - прекрасно понял меня он.