Из жизни воспитателя

- Опять ты? - Да брось, ты же любишь меня. - улыбаюсь, уворачиваясь от стаканчика из-под кофе. - Я вот тебе кофе делаю по утрам, а ты мне не привёз! - шуточно возмущаюсь. - Я привёз. - Чего? - от удивления рот открывается. - Его Сёма стырил. - ржёт. От дальнего столика регистрации 4 отряда мне машет Семён Олегович, гаденько улыбаясь. - Ну всё. Я этого так не оставлю. - наигранно злюсь. - Работаем. - хмурится Кирилл, замечая Дашеньку с папкой документов. - Погнали. - выставляю на стол табличку с возрастом и номером отряда. И так всю весну. Холодный и серый март, в котором из хорошего были только зелёный чай с мелиссой и добрый день рождения Кирилла. Добрый - потому что он не был язвой и улыбался. Ветреный, но солнечный апрель, в котором улыбок было больше. То ли дети тому причиной, то ли то, что я совсем отгородилась от всех событий санатория, живя в маленьком мирке и думая только о нём. Женька где-то слегка мелькал и даже обижался, что я и его не замечаю, а потом как-то резко меня понял и перестал дуться. Но мелькать тоже перестал. Мне бы насторожиться, обратить внимание, но нет. Поля работала в графике, а не вахтой, в городе успевала учиться вождению и играть в баскетбол за сборную университета, так что у нее времени на общение не было физически. Май встретил нас теплым ветром. Сирень по всей территории расцвела и окутала ароматом каждый уголок. В день труда Кирилл меня огорошил: - Я хочу перейти на график 2/1, устал. Наверное вернут на первый. Эмоции на моем лице говорили сами за себя. - Оу-кей. - попыталась скрыть, но разве это возможно. Он устал, это понятно, да и дела в городе никто не отменял, но я, перенимая все на себя, восприняла эту новость как личную обиду. Значит, не устраиваю. Значит, что-то делаю не так. Значит, уходит. Он уехал на пару часов по заданию руководства, дети занимались уроками и ходили на лечение, а я просто пришла к Саше, с которой мы необычайно сблизились. Села на кровать, в ушах наушники, в них заевшее "Кино", в глазах слезы. - Я не знаю, как это понимать. Даже если он просто устал, я не представляю уже, как работать без него. Опять перестраиваться на другого напарника, другой возраст и место. Это тяжело, Сашка. - нахожу силы говорить, смотря в одну точку. - Лис, я тебя понимаю. Такая же ситуация, с Машей мы разругались в щепки, а нас опять вместе хотят поставить. Или поставить мне Алёну, Женька же в отпуск собрался. А ты меня знаешь, мы не сработаемся. - эмоционирует Саня. - Воу. И, получается, если тебя ставят с Машей, то меня с Алёной и наоборот? - больше злюсь, чем переживаю. - Получается, так. Тебя на втором оставят, наверное, Дашенька говорила. Хоть место знать будешь. А по поводу Ильича - даже не думай это на себя принимать, он просто устал. - Ладно. Когда сказала Кириллу про шансы на напарников, он поржал. Я надула губу, но тут же засмеялась. Но настрой работать пропал. Нет, я делала все по инструкции и четко. А душа была не на месте. Перед ужином я сидела на кровати и залипала в стену. Наушники куда-то запропастились, и я слушала одну и ту же песню без них. - Чё грустишь опять? - зашёл Ильич. - Не грущу. - вру, не смотря ему в глаза. - Иди погуляй. - Ты меня прогоняешь? - ком в горле, хоть и пытаюсь держать улыбку. - Да. Сходи, развейся. - Не хочу. Он включает колонку и подключает телефон. Плейлист у нас одинаковый почти. И он включает трек, который меня добивает. Делает это намеренно, я уверена. Чтобы точно ушла. Проветривать мозги. Начинаю плакать и ругать себя за слабость. Вылетаю из корпуса на запасный выход и реву в голос. Главное, чтобы дети не видели. В таком состоянии меня застаёт Женька, отлавливающий своего маленького курильщика. Просто подходит и обнимает. - Ну чего ты расклеилась? - Давно не плакала просто. - Ладно. Но если тебя кто обижает, ты мне говори. - серьёзно смотрит. - Ладно. - выдыхаю ему в плечо. И успокаиваюсь. На ужин иду. Детям улыбаюсь. Кириллу тоже, но, подозреваю, видит, что улыбка натянута. После столовой выдаю детям телефоны, а потом сажусь за раскрашивание картины по номерам. Спокойна как удав. - Мне нужен удлинитель. - внезапно заходит Ильич. - Забирай. Только мне надо колонку подключать. - Тогда я схожу, возьму у Дашеньки. Заодно скажу, что могу остаться на 14 дней следующий заезд. И вышел. У меня рот не закрывался минуты три. Чииииво он хочет? Остаться? Со мной работать? Вот же вредина. Поэтому, май мы дожили спокойно вместе. Каждое утро ритуал - перебрасываемся одной и той же фразой. - Доброе утро! - говорю я. - Сама ты утро. - говорит он. Вредничать, пакостить, думать о себе - вот чему научилась. *** Сессия подкралась незаметно, но даже универ не заставил меня грустить. Лето же! Отвезла детей родителям и побежала перед парами в Мак с новым другом - к нам устроился студент с моего факультета в универе. Специальности разные, но сессия началась одновременно, так что нам было по пути. Саня оказался добрым малым, простым парнем и отменным фотографом. Оказалось, что он уже работал в "Чайке" ещё до моего прихода, а потом ему пришлось уволиться, какие-то семейные проблемы. В итоге он все решил и вернулся в родное место. Наши бабулечки в нем души не чаяли, хоть за глаза и говорили гадости. Но это у них норма жизни. Женский коллектив - беда, а уж возрастной женский коллектив... - У тебя где пара? - интересуется Александр Николаевич, который вовсе не выглядит старше меня, а должен - разница в два года. - В нашем корпусе. - отвечаю, отпивая премерзкий капучино. Всё-таки надо было не изменять традициям и брать американо, Алиса. - Вызываю такси? До пары 15 минут. - сообщает с набитым ртом, не поднимая глаз от телефона. - Давай. Чизбургер с собой возьму. Приехали мы быстро, тепло обнялись на прощание и обещали друг другу писать, чтобы между парами вместе ходить за кофе. На пороге здания стоял с широченной улыбкой мой одногруппник - Давид - парень горячих восточных кровей. Сразу отобрал сумки, расцеловал, проговорил что-то на родном языке и потащил в аудиторию. Так и началась сессия. Зачёты сдавались, практика писалась - всё как то само собой. Выдрочила курсач, а оказалось, зря, ибо его перенесли на неизвестный срок. В конце четвертой недели выбрались с группой на природу, на городскую набережную. Давид как-то договорился, ведь умел это делать прекрасно, и мы спокойно жарили шашлык и жевали хачапури, запивая красным вином "высоких-высоких гор". Было хорошо и спокойно. На следующий день поехала бить тату. Захотелось оставить на себе важные фразы, которые мне чаще всего говорил Кир, ибо это было очень здраво. Сижу, морщусь от боли, и тут вдруг звонит телефон. - Лис, поработать не хочешь? - У меня же отпуск учебный, Кир! Хоть тут не доставай, ахахах! - Фу, блин, не называй так. Короче, поработай за меня, по-братски, очень надо. - С каких пор мы братья? - смешливо удивляюсь. - Ну харош, реально хочу в отпуск! - канючит Кирилл. Канючит? Ну шооок. - Ладно, выйду. Дети норм? - Да. Вожатая тоже. Кстати, об этом. Го следующую смену вместе поработаем? - В смысле? Нас же разделяют на лето, разве нет? Вожатые, все дела. - Да, но сделать исключение могут. - Ну, по такому случаю - я согласна, конечно. Когда выходить? - Послезавтра? - Воу. Окей. Ты редиска! - Самая такая. - отключается. Тату получились красивые. Скинула сразу Женька, он оценил. Позвонила Маша, попросила купить водный пистолет. Странно, но я согласилась. Купила и себе. Так что на следующий день выезжаю уже заряженная. Лето это совсем другая атмосфера. Ну вот вообще. И дети, и люди вокруг какие-то иные - как с другой планеты. Но правильной, грамотной. Смотрю и не могу сдержать улыбку. Кирилл передал дела и свалил в закат. Был счастливый, видимо совсем устал. Вожатые оказались адекватными, делали всё без напоминаний и контроля сами. Оставалось только наблюдать, помогать и просто держаться на плаву. Дела закружили карусель. Втянулась я быстро: тут совет дать, там поругать кого, тут вожатых другого отряда пнуть и много чего ещё. Дарья Михайловна сразу взяла меня в оборот, надавала новых обязанностей и должностей, оставляла за старшую, в общем, доверила многое. И не зря: это конкретно подстегнуло меня, жизнь бурлила и кипела. Мне бы заметить подвох, ну не может же быть все таким белым, но нет. Вечер тёплый, пахнет пыльными бархатцами, нагретым солнцем асфальтом. - Алиса Сергеевна, а вы с нами до конца? - задаёт вопрос стесняшка Пашка, ребенок из отряда, которого я веду в изолятор после отбоя. Почему я? Вожатики отпросились спать по своим корпусам. - До конца своих дней. Ахаха, Паш, ну чего ты так глаза вытаращил? Шутка же. Давай, шевелись активнее, капли сами себя не закапают, им минимум ты нужен. - Хорошо. Вы меня подождёте? - открывает дверь врачебного блока. - Конечно. Только здесь. Позвонить надо. Ок? - Ок. - вздыхает и заходит внутрь. Уже листаю список контактов в поисках нужного абонента, как вдруг слышу какие-то крики и смех из соседнего здания. Откуда в бассейне люди в 10 часов вечера? Иду разбираться, попутно вникая в суть громкого разговора, дабы вычислить нарушителей. - Да ты гонишь! Ильич? Да я в жизни не поверю! - кажется, это голос нашего физрука-практиканта Дани. - Вообще-то да! Не хочешь - не верь. - женский, но не разобрать. - И чё прям, приставал? Лапал-мацал? Ха-ха-ха! - фу, ну и слова. Это вожатый первого, Егор. Неприятный тип. - Мы фильм смотрели, он ко мне полез. - нет, ну это же не может быть Соня, она спит, я ее лично отпустила. - А вот здесь поподробнее. - так, мне вовсе не смешно, потому что это точно мой второй вожатый Дима. - Он меня приобнял сначала, руку в волосы запустил. В плечо чмокнул и на ухо говорит: "Ммм, какой фильм интересный." А потом рукой полез в трусы... - это точно Соня. Блять, что она там делает? - Да ты гонишь! Кто угодно, но не он! - снова Даня. Так, о ком это они? - А я тебе говорю. Это я сейчас пьяная, а тогда была трезвая и понимала, с кем я целуюсь. - она пьяная? Что? Целовалась с... Киром?!? Захлебываюсь от возмущения и уже готова барабанить в окно или делать круг и выносить дверь, но вдруг слышу хлопок двери в изолятор. Пашка всё. Машет мне лапкой и показывает на наш корпус. Долг зовёт. По приходу я проверяю спящих детей, которые оказались чуть младше, чем я ожидала, и выхожу на крыльцо. Разбираться с пьянкой буду утром, в присутствии Дашеньки, пусть краснеют. Сейчас я буду звонить не ей. - Я оч занят. - Ты головой своей думаешь вообще? - Лис, оч занят. Прям очень. - Приезжай и сам работай со своей вожатой. Нашел с кем спать, боже, Кир. Она поэтому у тебя на хорошем счету? - Ни с кем я не спал. Мужики, я отойду. Да какая жена? Истеричка одна. - Это ты меня истеричкой назвал? - Ну не себя же. Подробнее можно про ситуацию? - Знаешь что? Спроси у всех вожатых, которым она это сейчас в красках описывала. Поцелуи в плечо, руки в трусах... - Блять, чё за хуйню ты несёшь? - Ну да, давай поругаемся из-за какой-то мелкой пиздливой девки, которая не умеет держать язык за зубами. Ответом мне послужили гудки. Так, а чего это я так завелась? Браво, Алиса. Так выглядит ревность к напарнику? Как орала Дашенька утром, надо было слышать. Аж мне стыдно стало, хотя не за что. Она не стала разбираться, кто там был, а кто не был. Огребли все. Соня вышла зареванная и пропала куда-то на весь день. Диме было стыдно, он никуда не делся и был в отряде. Мне было нехорошо. Как будто мышь засела внутри и грызет себе потихоньку. А что грызёт? Не знаю, возможно душу мою чёрную. Почему чёрную? Не знаю. - Вы когда-нибудь представляли себе цвет своей души? - выдаю задумчиво. - Алиса Сергеевна? - таращится недоуменно Пашка. Рядом ещё несколько ребят с таким же выражением лица. - Ой, я задумалась. Что за ассоциация? - браво, Алиса. Уходить в себя, сидя на траве у корпуса и играя в Имаджинариум с детьми. - Любовь. - отвечает бойкая Анечка. - Оу... - Алиса, у меня к тебе вопрос. Ты начала думать о цвете души и ситуации с Киром на ассоциации "любовь"? Ты ебанулась? - Я думаю, моя душа оранжевая. Я люблю этот цвет. - внезапно отвечает Пашка. - Тогда моя фиолетовая. Я прям чувствую это. - говорит тихая Олеся. - Моя вот точно радужная, хи-хи. - смеётся Света. - А моя красная. Как любовь. А ваша какая? - спрашивает Аня. - А моя... Чёрная? - растерялась я. - Ну что вы сочиняете! Какая черная? Я думаю она совсем жёлтая! Вы же мама утка? - возмущается Пашка. - Да, но...душа, она... - как объяснить? - Я думаю, она не может быть просто чёрной. В ней точно есть белые полосы. - задумчиво выдает серьезный Женя. - Согласен. - Да-да! - Точно! - Вы думаете, она серая? - улыбаюсь. - Определённо. - кивает Пашка. Тихо смеемся и продолжаем игру. Какие они всё-таки... Другие. Совсем не похожи на людей. Потому что дети. За обедом ко мне подлетает запыхавшийся Даня-физрук. - Алиса Сергеевна, Кирилл Ильич в курсе? - В курсе чего? - Ну, ситуации про вчера. - Вероятно. А что? - Он как-то узнал, о чем именно мы говорили, и это не очень хорошо. - Интересно. Почему? - Да потому что он сейчас нас всех прибьет. - Насчёт "всех" не уверена, меня вряд ли. - Да вы то тут причем! Я про тех, кто там был. Короче, до него дошли слухи, и... - Что "и"? - И нам капец! - Слухи дело такое. Не надо было распускать. - Да я не... - Ты может и "не". Ну да ладно, не ссы, лягуха, он только через три дня вернётся. - Да в этом и дело! Он сейчас приедет! Сегодня! - Откуда такие данные? - Он мне сам написал. Велел собрать всех вожатых для разборок. - Гонишь. - Да какое там! Лисочка Сергеевна, спасите... - Даня, это ваши личные проблемы. Если бы это касалось работы, я непременно бы встала на вашу сторону и защищала. Но это ваше личное дело, ваши разговоры и сплетни, интриги. Здесь я не помощник. - Ну вы же его знаете! - Может и не больше, чем вы. Успокойся. Будь стойким, ты уже большой. Оставляю высокого блондина с растерянным лицом и валю в закат. Это не мои разборки. А Кира я видеть пока не готова. Надо спрятаться, заняться с детьми "послеобеденным чиллом" - так мы называем посиделки за корпусом, на полянке между ёлочек. Вытаскиваем пледы и болтаем обо всем на свете. Пока они копошатся, пытаясь не забыть всё, что может понадобиться - вода, панамы, альбомы и фломастеры, какие-то хрустики и прочие мелочи, решаю сходить за котельную, подудеть мятную дуделку. Иду осторожно, особо стараюсь не шуметь, потому что здесь очень любят прыгать лягушки, которых я на дух не переношу. Зайдя за угол, впадаю в ступор от увиденного: Егор, тот самый нелюбимый мною вожатый 1 отряда сжимает руку на шее отпирающегося заплаканного ребёнка из его же отряда, скромного и тихого Захара, заставляя того себе отсасывать. Со всей дури влепляет пощечину, отчего Захар ещё больше хнычет и пытается освободиться, но Егор сильнее. Отхожу от шока, сталкиваясь взглядом с этим мерзавцем, который тут же отшвыривает парнишку за волосы. - Это что ещё за... - не успеваю договорить, как мне прилетает мощный хук справа, отлетаю в стену и чувствую, как теряю связь с реальностью под истеричный всхлип Захара. Лежу на снегу, ловлю снежинки ртом и делаю снежного ангела. Так хорошо, хоть и холодно. Отвратительно холодно. Зубы сводит, ноги и руки не хотят гнуться и отзываются болью на каждое шевеление. На черном небе появляется силуэт, подсвеченный розовым ореолом. "Алиса, ты не должна быть здесь." - говорит он. Хочу ответить, что меня не интересует мнение силуэтов в небе, но язык будто прилип к нёбу. Вдруг чувствую невесомость и парю над землёй, оглядываясь. И тут резко падаю в чьи-то объятия. Голосом Кира силуэт сообщает: "В себя приходи." Отпускает руки, я падаю в черную дыру, страшно. Открываю глаза. Вот это трип. Интересно, под таблетками или порошками люди так же летают? - Как чувствуете себя? - интересуется Марина Николаевна, дежурный врач. Да, я точно в изоляторе. - Больно. И тошнит немного. - Травмы черепа нет, но левый висок рассечен. Вы сильно ударились об стену. И справа пока тоже болеть будет, где место удара. Сотрясение есть, но небольшое. Постарайтесь лежать побольше. Рану я обработала. - Вы когда меня отпустите на рабочее место? Там дети... - Дети с вожатыми и с Кириллом Ильичом. Удачно приехал он. Он вас принёс и сразу к ним ушел. Злой был страшно, но его можно понять. - Он принёс? На себе? - Да, до ближайшего корпуса. А там уже послал ребят за носилками. - Крови много было? - Не то чтобы очень, но голову помыть придется. - Там был мальчик, Захар. Вы ему помогли? - Да, он вас нёс на носилках, я ему все ссадины сразу обработала. Но там больше психологическая помощь нужна, скорее. Не сильно его избили. - видимо, Захар не сказал, как именно получил некоторые травмы. - Ладно. Когда я смогу выйти? - В принципе, если обещаете не напрягаться как минимум сегодня, могу отпустить. - Спасибо вам. Дарья Михайловна в курсе дела? - Безусловно. Она собирает педсовет по поводу ситуации, сегодня после ужина. Думаю, лучше вам тоже там присутствовать. После ужина наконец выхожу из корпуса, и то в сопровождении Кира. Диалога как такового у нас не вышло, он был занят, так что сейчас, направляясь в сторону кабинета Дашеньки, как-то неловко молчать. Солнце медленно ползет к земле, воздух, кажется, можно потрогать. - Как ты меня нашел? - нарушаю тишину, изредка прерываемую криками пролетающих низко стрижей. - Чуйка. Где пасет неприятностями, связанными с пидорами и кровищей, точно замешана ты. - беззлобно хмыкает. - На этот раз я оказалась там случайно. - смотрю на свои запылённые кроссы и замечаю на них капельку крови. Мда. - Да Кристина Семённа бегала, собирала детей, искала одного. Выяснилось, что видели его с Егором. Пока детей расспрашивали, он сам прибежал, зареванный весь и руки в крови. Он тебя пытался в чувство привести, а потом, когда не получилось, подумал, что всё. Умерла. - Ты был рад? Новости о моей кончине. - Я был бы рад, если бы ты не вела себя сейчас, как конченная. - резко и грубо отвечает. - Спасибо тебе. - как-то стыдно стало. Представила, что было бы со мной, услышь я что-то подобное о нём. Ахуела и даже запнулась. - Аккуратно! - подхватывает он. - Такой заботливый. - не удержалась от ехидства. - Весь в тебя. - отступает, и открывает дверь в здание. Егора уволили одним днём. Захар воздержался от заявления в полицию, не без участия Дашеньки, переживающей за судьбу санатория. Я ничего писать не собиралась, разве что настояла на сообщении об этой ситуации родителям нерадивого вожатого и занесением его в черный список. Никто не спорил. Родители приехали за ним лично, хотя мальчик уже самостоятельный. Выпроваживали "героя" после отбоя втроём: важная, решившая остаться ради этого, Дашенька, злющий и еле контролирующий себя Ильич, плохо стоящая на ногах я с перебинтованной головой. Егору было все по боку - смотрел с высока, как властелин на своих приспешников. Фары подъезжающего Кадиллака ослепили, и мне стало дурно, так что почувствовавший это Кирилл обхватил меня за плечи и стоял так. Отец Егора, солидный мужик в костюме за тридцать наших зарплат, вышел из машины первым, открыл дверь матери, не менее аристократичной даме в платье за зарплат пятьдесят, которая вышла с букетом цветов и подарочным пакетом. Потом открыл багажник, и Егор пошел убирать чемоданы. Мать подошла к Дашеньке, та приняла подарки и отвела ее в сторону на диалог. Кирилл сжал руки на моих плечах в попытке сдержать гнев. - Не говори ничего. - шепчу. - Сам же мне вечно говоришь. О, кстати, я такую татуировку набила. Не показывала? Смотри. - поднимаю руку и задираю рукав, оголяя предплечье. Кирилл ведёт пальцем по буквам. - Безнаказанность. - выдыхает еле слышно. - Его жизнь накажет. - все так же шепчу, опуская рукав. И тут же слышу резкий шлопок пощёчины, от чего вздрагиваю, вжимаясь спиной в грудь Ильича окончательно. Поднимаю взгляд на Егора, который держится за краснеющую щеку. А его отец потирает руку, захлопывает багажник и все так же молча садится в машину. Мать подходит к нам. В ее глазах слезы. - Простите нас. - шепчет, задыхаясь. - И спасибо вам. Ради бога, простите. Молчим оба. Дашенька уже цокает каблучками к воротам, а мать, прижимая к губам белоснежный платок, развернулась и поспешила в машину. - Эй вы, голубки! - ох уж эта Дарья Михайловна, изредка позволяющая себе вольности по отношению к подчиненным. - Что вы там слиплись, как собаки в марте? Меня и Кирилла буквально прорывает от шока и мы ржем так, что начинает лаять сторожевая собака Динка, а охранник дядя Коля выбегает на шум. - Дарья Михайловна! - вытираю выступившие от смеха слезы. Подходим к воротам. - А что? Я не права? И, между прочим, отряд давно без единого воспитателя! А ну марш в корпус! - старается сделать строгое лицо, хотя сама смеялась громче нашего. Это она так обстановку разрядить пыталась. - И заберите этот веник за пять тыщ, у меня аллергия пионы. - пихает мне в руки букет. - И пакет забирайте, я такое элитное не пью, тем более ХО. - вручает пакет Кириллу. - Так, на работе не пить! Но сегодня Кирилл Ильич все ещё в отпуске, а Алиса Сергеевна на больничном, так что разрешаю. Но чуть-чуть! А конфетами ребенка накормите, если он уже готов говорить с одним из вас. Да-да, Алиса, я про тебя! Довела ребенка до истерики своей недосмертью! Ты, кстати, психолог же у меня. Побеседуй с мальчишкой, а? Ну, по профессиональному там, чтобы не было у него травмы никакой моральной. О! А это уже за мной! - вдалеке показались фары. - Все, идите! Коля, усмири Динку! До Захара я добралась на следующий же день. После обеда подошла и предложила поговорить, и он на удивление быстро согласился. Договорились встретиться после ужина на футбольном поле. Ильич вынужденно уехал прямо с утра, ещё не всё дела успел сделать за отпуск. Бутылку договорились распить в последний день смены, к которому он планировал вернуться. Как разрешилась вся эта ситуёвина с Соней, слухами и всем прочим, я так и не узнала, но мне было почему-то не важно. С кем он там спит и к кому подкатывает - вообще без разницы. Он был рядом когда было нужно, это же главное? Это же важнее? Точно. Одно знаю точно - профилактическую беседу с Соней он точно провёл, потому что она как-то иначе начала относиться ко мне и к своей работе. Мы даже подружились. В тихий час мы с детьми устроили очередную вылазку на поляну, разве что теперь я не сидела, а лежала, причем с подушкой под ноющей головой. - Алиса Сергеевна, как же вы так упали? - интересуется Аня. - Не важно как, главное, что Алиса Сергеевна с нами. - укоризненно замечает Пашка. Потом беседа плавно перетекла в очередные детско-философские рассуждения, и я просто наслаждалась проводимым временем. На дальней лавочке футбольного поля уже сидел Захар, как только я направилась в ту сторону. Погода радовала, а терпкий цветочный запах придавал очередному летнему вечеру особое настроение. Влажность уже повысилась, так что пыльные кроссы сразу стали влажными. - Здравствуйте. - тихо произносит Захар. - Здравствуй. Как ты? - Честно? - А как ты хочешь? - Хочу честно. - Давай честно. Мне вот тяжело, например. Голова побаливает, в глазах темнеет часто, из-за чего особо не по двигаешься. А это очень грустно, ибо я привыкла активничать. - Мне тоже больно. Но не физически. - Ты так открыт со мной. Мне нравится. - Я все ещё не уверен, живы ли вы. Может я сошел с ума? - Я здесь, Захар. - сажусь рядом. - Спасибо, что не погибли. Я бы не смог это... - Я здесь. Я, знаешь ли, та ещё живучесть. Так что там насчёт тебя? Влюбился? - Вы и это поняли? - Получается. - Почему он так со мной? - Он так не с тобой, а с собой. По-другому не умеет. Не объяснили, не научили и не дорос. - Мне больно. - Больно. Но так бывает. - Не хочу чувствовать это. Ничего не хочу чувствовать! - выкрикивает последнюю фразу так отчаянно, что внутри все сжимается. - Ничего не чувствовать гораздо хуже. Просто поверь. - Это трудно... - вздыхает и опускает голову на мои колени. - Да. Это очень тяжело, но...так надо.