Молитва грешника

Не могу поверить, что Мэй заставила меня снова пойти на лечение. Как будто последний терапевт не был для нее достаточным доказательством того, что я не могу общаться с людьми, которые только и хотят что проникнуть в мою голову ради зарплаты. Однажды утром перед школой она сунула мне в лицо листовку. Красочные слова, разбросанные по бумажке, гласили: "терапия "отцовская фигура" в Нашем Едином Братстве Христа". Вид терапии, предназначенный для привлечения детей, у которых нет отцов или которые их потеряли. Я пообещал ей, что пойду, только для того, чтобы успокоить ее и положить конец ее постоянным попыткам вернуть меня к терапии. И вот я сижу в маленьком вестибюле, украшенном детскими игрушками и плакатами, пропагандирующими здоровые привычки, которые включают ежедневную чистку зубов и мытье рук перед каждым приемом пищи. Над дверью, ведущей, как я полагаю, в кабинет, висит большое распятие. Невысокая полная женщина с крашеными рыжими волосами и румяными щеками зашла в вестибюль и заметила, что я единственный человек, сидящий на пластиковых стульях. Она смотрит на меня и, наверное, думает, что я бездомный ребенок, вторгшийся в церковную зону ожидания детей. Судя по мом-джинсам и открытым туфлям, она не монахиня, а, наверное, здешний управляющий или жена священника. Мадам подходит ко мне и наклоняется, глядя прямо на меня. Я ненавижу, когда взрослые смотрят на меня свысока, поэтому встаю. Она продолжает улыбаться, а я ей отвечаю оценивающим взглядом. - Привет, милый, - говорит она с сильным акцентом из Джерси. - Я Миссис Мейфилд. Ты здесь на встречу "Отцовская Фигура"? У меня на лбу написано, что я осиротевший подросток или что-то в этом роде? Мне хочется уйти и сказать ей, что я просто заблудился, но вместо этого робко киваю. Она только улыбнулась в ответ. Меня вдруг затошнило от запахов несвежих вафель и некачественных лекарств, которыми пронизаны все церкви. Собеседница возится со своими нарощенными волосами, заправляя их за ухо, и начинает смеяться. - Тебе не нужно ждать её здесь, дорогой. Ты можешь просто прошмыгнуть прямо в комнату, как только она начнется. Вот я покажу тебе, где она находится. Она слишком веселый человек, чтобы организовывать мероприятия в церкви. Хотя, может быть, они все такие. Вы же не хотите, чтобы занудливая карга управляла делами в заведении Бога. Но я не могу понять, как такой жизнерадостный человек, как она, может принести им пользу. Я следую за ней, когда она выходит из детского крыла в темный коридор. Я не хожу в церковь, и это, пожалуй, первый раз, когда я был в ней с момента моего крещения ещё в младенчестве. Мои мама и папа были христианами, если верить тете Мэй. Дядя Бен тоже был таким до войны. Я не давлю на нее, поскольку она постоянно клянется, что вера никогда не была её сильной стороной. "От веры не бывает ничего хорошего, Питер, - сказала она мне. - Мэри и Рик были свято верующими, и они умерли. Дядя Бен был последователем и он был отправлен в Афганистан, и ... ну, остальное ты знаешь". Бен умер в Афганистане в прошлом году. Тетя Мэй все еще не любит говорить об этом. Она плакала в День Памяти и не разговаривала со мной в день его рождения в прошлом месяце. Он умер восемь месяцев назад, и это до сих пор причиняет ей боль. Дядя Бен был моим отцом во многих отношениях, и я бы солгал, если бы сказал, что его смерть не ранила меня тоже. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Мэй заставила меня пойти в еще одну терапевтическую группу, но было удивительно, что она отправила меня в христианскую. Миссис Мейфилд сворачивает налево в конце коридора и спускается по грязным бетонным ступеням. У основания лестницы стоит красная дверь с крестом наверху. Должно быть, она решила, что я выгляжу слишком настороженно, потому что оборачивается, прежде чем открыть ее. - Это не то, чем кажется, поверь мне, детка. Просто мы используем подвал для групповых мероприятий, пока второй этаж с кондиционером не будет отремонтирован. Заходи, милый, - произносит она, открывая передо мной дверь. Я захожу в проем, и меня встречают несколько десятков мужчин и детей, толпящихся в маленьком подвале с синим, испачканным ковром. Некоторые из них сидят на деревянных стульях, а другие стоят небольшими группами по комнате. Большинство детей находятся в жалкого вида буфете в углу помещения. Здесь сыро и людно, пахнет церковью, и мне хочется уйти. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на дверь, но женщина уже ушла. Я поворачиваюсь и вижу, что ко мне идет пожилой мужчина, и по его эгоцентрической походке я могу сказать, что он приверженец этой церкви. Он загоняет меня в угол, и у меня перехватывает дыхание. Он улыбается и обнимает меня, а я безвольно стою в его объятиях. - Здравствуйте, молодой человек! Я здешний священник Единого Братства Христа. Джон Уотсон. Но зови меня просто мистер Джон. А тебя как? - говорит он, светясь от радости. Я отстраняюсь от его объятий, но он все еще держит руку на моем плече и улыбается самой большой улыбкой, которую я когда-либо видел. Это едва ли не смущает меня. Мне кажется, я слышу, как в горле у меня что-то булькает, и мне приходится сглотнуть, прежде чем ответить. - Меня зовут Питер. Э-э, Питер Паркер - выдавливаю я. Джон опускает свою руку и продолжает лучезарно улыбаться мне. Он жестами обращает моё внимание на людей вокруг меня, я смотрю, куда он указывает, и вижу трех детей среднего школьного возраста, сидящих среди разговаривающих пожилых мужчин, распололожившимися рядом с ними. Это похоже на культ. Я хочу убежать, но Джон пристально смотрит на меня, и я не могу просто уйти, когда на меня вот так смотрят сверху вниз. - Вы немного опоздали, мистер Паркер, - говорит он. Я ненавижу, когда взрослые называют меня по фамилии. - Мы уже разбили всех по парам. Что ты там делал, сидя в приемной? Он шутит, но это именно то, что я делал. Я смеюсь вместе с ним и пытаюсь отмахнуться. Это не так уж и плохо. Я просто скажу Мэй, что пришел слишком поздно, и не осталось никаких "отцов", которые могли бы составить мне пару. Я притворно улыбаюсь и отворачиваюсь от Джона. - Ах, это просто ужасно, мистер Джон. Я, пожалуй, сейчас пойду, - отвечаю ему я. - Подожди минутку, парень!- Он смеется. - Мистер Старк все еще не приехал. Я слышал, что на Уиллоу-Авеню пробка. Воистину ужасная авария. Да благословит Господь. Как бы то ни было, Мистер Старк только что позвонил мне и сказал, что задержится. Он весь месяц с нетерпением ждал этой встречи, а ты- крепкий малый. Он будет счастлив быть в паре с тобой. Пойдём, пойдём! Присаживайся и жди. Джон снова кладет руку мне на плечо и практически подталкивает меня к кругу деревянных сидений. Я подчиняюсь и сажусь на жесткий стул. Девочка рядом со мной, которая выглядит так, будто ей не больше семи лет, закатывает глаза и шаркает прочь от меня. Я не могу винить ее за это: я, без сомнения, самый старший ребенок в этой комнате. Я вздыхаю, обхватываю голову руками и откидываюсь назад. Мне все равно, кто этот мистер Старк, но он вряд ли обрадуется, увидев, что его взяли в пару с шестнадцатилетним подростком, а не с настоящим ребенком. Я жду еще десять минут, сидя в неудобном кресле, и уже собираюсь уходить. Я больше не хочу находиться здесь, в этом странном, вонючем церковном подвале, неловко избегая взгляда других "отцов". Джон снова подходит и улыбается все той же раздражающей улыбкой. - Он скоро появится, дитя мое. Не беспокойся. Мистер Старк - не что иное, как видный и верующий человек. Ручаюсь его словом, - пытается успокоить меня Джон. Просто блеск. Мой будущий папа-терапевт тоже сумасшедший христианин. Я пытаюсь изобразить еще одну улыбку, но моё лицо уже устало от этого. Двух фальшивых улыбок вполне достаточно для одного дня. Я просто хочу пойти домой и вздремнуть или поговорить по скайпу с Эм-Джей. Мы могли бы поговорить о том тесте, который я списал, или о ее новом пирсинге в носу. Ее отец был зол из-за него, но я думаю, что это выглядит круто. Мэй ненавидит Эм-Джей, говорит, что она плохо на меня влияет. Но это говорит женщина, которая курит сигареты перед своим племянником, у которого астма, так что не все люди в моей жизни совершенно безупречны. Я уже подумываю снова уйти, когда кто-то входит в красную дверь. Джон бросается к нему и изливает свои чувства на человека, который выглядит так, будто только что пробежал марафон, чтобы добраться сюда. Я слышу свое имя и произнесенное там "аминь", и теперь человек, который, как я могу только предположить, является Мистером Старком, идет ко мне. Это была глупая идея. Я должен был ответить "нет" и сказать Мэй, чтобы она нашла нового психиатра. Но теперь мистер Старк стоит передо мной и ждет какого-то официального приветствия. Он протягивает мне руку, и я встречаю его мало-мальским рукопожатием. - Ах, приятно познакомиться, Питер. Меня зовут Тони Старк. Мне очень приятно быть в паре с тобой, - говорит он. Он не стар, но и не молод. У него есть слабые морщинки в виде гусиных лапок вокруг глаз и несколько глубоких морщин на лбу. Он немного выше меня и одет слишком хорошо, чтобы находиться в грязном церковном подвале. На нем черная рубашка, брюки и белый галстук-бабочка. Я уже собираюсь что-то сказать, как вижу Джона, стоящего рядом с ним, как угорелый. Я оглядываюсь на других членов клуба и вижу нескольких из них с натянутыми улыбками на лицах. Я оборачиваюсь, и Тони улыбается мне. Внезапно Джон говорит и подтверждает мой худший кошмар: - Мистер Паркер, это пастор Тони Старк, сам лидер Единого Братства. Он очень рад познакомиться с тобой! - Мне очень жаль, что заставил вас ждать. Я стараюсь быть как можно пунктуальнее, но Бог не всегда позволяет, - шутит Тони. Я хочу провалиться сквозь землю и никогда не возвращаться. Как это может быть еще несуразнее? Я ни в коем случае не религиозен, а меня ставят в пару с пастором всех людей. Я просто киваю головой, и Джон уходит. Тони смотрит на меня, а я смотрю на него в ответ. Мне лучше уйти. Это все равно глупо, Мэй поймет. - Я должен быть откровенен, Питер. Я не очень хорошо разбираюсь в детях. Так что я действительно испытал облегчение, увидев, что меня поставили в пару с мальчиком постарше. Надеюсь, ты не обидишься. И что я должен был сказать? Я рад, что Вы не хотели маленького ребенка, но разве это не сделает ситуацию ещё нелепее? Мне шестнадцать, и я не нуждаюсь в замене отца. Мне уже не по себе от этого, поэтому я сажусь обратно, и Тони следует моему примеру, располагаясь на деревянном сиденье рядом со мной. Я смотрю прямо перед собой. Я знаю, что должен поговорить с человеком, который тратит свое время на то, чтобы "наставлять" меня, но что можно сказать пастору? Я не занимаюсь религиозными вещами. Почему это не мог быть кто-то другой? - Могу себе представить, насколько это неловко, - начинает он. - Я также вижу, что ты не христианин. Я вздыхаю. -Нет. Мне очень жаль, но это не так. Надеюсь, ему надоест и он попросит Джона сменить меня на кого-нибудь другого, потому ему хочется дать совет верующему ребёнку. Но он остается сидеть рядом со мной и смотрит, как я абстрагируюсь. Ну почему церковные люди так настойчивы? Он продолжает смотреть на меня сверху вниз, и начинает казаться мне хорошим парнем, но... его глаза следят за мной с жалостью, и я чувствую себя растерянным. Тони тоже вздыхает и начинает теребить свой галстук-бабочку. - Прости, если я веду себя странно. Я тоже новичок в этом деле. Преподобный Джон практически насильно втянул меня в это дело, - смеется Тони. - Вас тоже заставили быть здесь? - спрашиваю я. Тони кивает и снова смотрит на меня. - Да. Но не то чтобы я не хотел помогать детям, это просто ... тяжело, понимаешь? Все дети разные. У каждого человека есть свои потребности и методы обучения. Я думал, что у меня ничего не получится. Надеюсь, я ясно выражаюсь, сынок, - отвечает Тони. Я отрицательно качаю головой. Этот парень не так уж плох. Он, конечно, проповедник, но он нервничает так же, как и я, и не слишком торопится. Ребенок в другом конце комнаты начинает кричать, и его терапевтический папа пытается утешить его закусками из буфета. Он снова кричит и начинает плакать о своем настоящем отце, а на его психотерапевте будто лица не было от этого. Я рад, что мне не пришлось это делать, когда я был таким маленьким и уязвимым. Тони оглядывается и с сочувствием смотрит на человека, пытающегося вывести из подвала разъяренного малыша. -Да нет, я все понимаю. Но я же не сломлен или что-то в этом роде. Я просто сделал это, чтобы моя тетя не расстраивалась, - признаюсь я. Я не хочу, чтобы этот парень неправильно обо мне подумал. Я травмирован и, может быть, немного запутался, но я не пострадал. Мне приходилось переживать вещи и похуже. Тони улыбается мне, и это приятно, а не странно и извращенно, как когда старик в аптеке на четвертой улице улыбается мне. Я снова чувствую сильную хватку на своем плече и оглядываюсь, чтобы увидеть Джона, все ту же дерьмовую ухмылку на его лице, возвышающегося над нами. - Я рад, что мы все уладили! Теперь, когда вы двое знакомы, вы должны поделиться контактной информацией. Идея заключается в том, что вы заводите дружбу. Питер, ты должен знать, что можешь положиться на Мистера Старка во всем. Так что если тебе нужна срочная поездка куда-то или нужна помощь, то можешь позвонить ему в любое время. Мы встречаемся здесь раз в неделю по средам после изучения Библии с четырех до шести. Но мы поощряем встречи и вне группы! Тусоваться в магазине, вместе ужинать и все такое прочее. Мне бы очень хотелось, чтобы ты присоединился к нам на воскресной мессе, Питер. Мой мозг лихорадочно работает при каждом слове Джона. В конце концов он прижимает меня к себе и велит идти в церковь. Серьезно? Краем глаза я вижу, как Тони пожимает плечами. Наконец Джон снова уходит, и Тони достает свой телефон. Я протягиваю руку, чтобы взять свой и прочитать ему свой номер. - Он серьезно говорил, что я могу просто позвонить Вам? Это ведь довольно глупо, правда? А что, если Вы заняты, или в церкви, или еще где-нибудь?- спрашиваю я. Тони заканчивает набирать мой номер в своем телефоне и засовывает его в карман. - Я думаю, что вся идея группы состоит в том, чтобы я вел себя с тобой как отец. А отец бросит все, чтобы помочь своему ребенку. Я понимаю эту концепцию. Джон иногда бывает эксцентричен, вот и все. Я киваю. - Да, в этом есть смысл. Мне очень жаль, что я не религиозен. Я чувствую себя странно, говоря это. Не похоже на то, что эта группа предназначена только для христиан, но он же - пастор. Тони начинает смеяться. - Ничего страшного в этом нет. Я не собираюсь обращать тебя в свою веру или подталкивать к этому. Мне не нужно верить в Господа, чтобы быть хорошим отцом. Я всё понял. Я нервничаю и немного волнуюсь по поводу следующей встречи, но идея мне понятна. Я киваю и записываю его номер в свой телефон как "Тони Старк". Он не так уж плох для христианина. - Ладно, хорошо. Потому что я действительно не вижу себя идущим на мессы, Мистер Старк. Тони смеется. - Я не могу осуждать тебя.