Ты - мой!

      — У него аутизм, верно? — медленно шагая по длинному коридору, тем самым отстав от детей, интересует Бэк, пока альфа поддерживает его за руку и талию.       — Скорее, синдром Аспергера. Дети с подобным синдромом очень разные по своим проявлениям и способностям, но все имеют одно общее свойство: они способны обучаться. Если говорить простыми словами, то это лёгкий аутизм, но дети всё равно очень восприимчивы к внешним раздражителям, и им требуется тот, кто будет сопровождать их, потому что они испытывают огромную трудность и не могут вписаться в коллектив. Однако говорить, что это лёгкий аутизм, тоже немного неправильно, потому что ребята с синдромом Аспергера понимают и часто очень болезненно воспринимают своё отличие от других детей. В силу сохранения когнитивных способностей они однажды осознают, что не такие, как все, и никогда не станут нормальными. Это часто приводит к депрессии. Дети теряют мотивацию к учёбе, и появляются суицидальные мысли, — спокойно поясняет старший, наблюдая, с каким интересом его слушают.       — Но если же они восприимчивы к внешним раздражителям и не любят незнакомых людей, то почему Сухёк сел со мной? Он видит меня впервые, но при этом спокойно проявляет инициативу и интерес. Это очень странно… Ой! — рассуждая о недавних событиях, блондин охает и на минутку останавливается, прислоняясь к стене, так как Лу снова начал пинаться.       Заметив, что младшему тяжело, Чанёль решает провести одну популярную манипуляцию, о которой вычитал на днях. И, получив на это разрешение, он прислоняется грудью к чужой спине, обеими руками проводит по животу, доходя до самого низа, а после очень медленно и осторожно приподнимает его.       — Ух ты… — почувствовав, как вмиг исчезает тяжесть, которую он восемь месяцев носил под сердцем, восхищённо и в то же время облегчённо выдыхает парень, откидывая голову на широкое плечо позади себя. Он прикрывает глаза, желая, чтобы время остановилось, и чувствует лёгкий поцелуй у виска. А спустя минуту начинает недовольно мычать, потому что живот медленно опускают, возвращая тяжесть.       — Понравилось? — заметив эффект от своего действия, с улыбкой спрашивает мужчина.       — Очень.       — Я рад. Буду делать так чаще, — и, снова подхватив под руку, они шагают дальше. — Насчёт поведения Сухёка… На самом деле я тоже был удивлён и озадачен, однако мне кажется, что он сел с тобой из-за того, что не почувствовал угрозы для себя. Ты являешься омегой, да ещё и беременным, поэтому он смог довериться, ощутив тепло. Ко мне он месяцами привыкал, не желая как-либо контактировать, но я смог подлизаться, — усмехнувшись, отвечает старший, вспоминая первые дни, когда Хёк закатывал истерики, стоило Чану только коснуться его или что-то сказать. Но зато именно такое поведение и сподвигло прочитать всю историю о синдроме мальчика, чтобы стать ближе и попытаться наладить контакт. И со временем ему удалось это сделать.       — Я тоже долго к тебе привыкал, а не будь в положении, то, кажется, вообще бы не привык, — хихикнув, отвечает Бэк. Но, заметив лёгкую обиду, решает пояснить: — Это не потому, что ты какой-то там плохой альфа, вовсе нет. Это потому, что ты доминантный альфа. От тебя априори исходит доминирование, сила и некая власть над людьми. Ты способен очаровывать одним голосом, а понять, что у тебя в голове, просто невозможно. Думаю, поэтому нам, рецессивным, было так тяжело довериться.       — Я догадывался об этом.       — А что с остальными? — убедившись, что мужчина не обижается на слова, задаёт ещё один интересующий его вопрос.       — У многих деток рак и проблемы с нормальным функционированием какого-либо органа. Как и у Мичун, у некоторых скоро операция, но не такая простая, а с ампутацией конечности, ведь рак распространяется очень быстро. В такие дни я часто приезжаю сюда, чтобы поддержать их и успокоить, ведь если в осознанном возрасте страшно не ощутить собственную руку или ногу, то представить, какого детям, просто невозможно.       — А можно… мне приезжать с тобой? — осторожно спросив, боясь отказа, он видит очередную улыбку.       — Конечно, можно. Но сначала мы с тобой родим, хорошо?       — Угу. …       Спустя полчаса, плотно пообедав, парни вместе с ребятами возвращаются в комнату, решив остаться ещё на часик. Вот только Бэкхён, которого Сухёк пригласил в свой «домик», дабы уединиться от шума, заснул, видимо, сильно утомившись. А маленький омежка, не сказав ни слова, просто укрывает старшего и тихонько ложится рядом, чувствуя, как тот во сне переворачивается на бок и приобнимает его, словно мама.       И, кажется, это первый раз, когда мальчик засыпает в полном умиротворении, ощущая безопасность. Ведь с тех пор, как родители оставили его в этом детском доме, совмещённым с больницей, он ни разу не ощущал то тепло, которое сейчас исходит от Бэка. И пусть многие думают, что он ничего не понимает, потому что ещё ребёнок, в голове Хёка пролетает тихое «я бы хотел быть твоим сыном», перед тем, как он закрывает глазки.       Вот только один час, который они планировали провести здесь, превращается в три, напомнив о себе лишь тогда, когда детей зовут уже на ужин. И, опешив от скорости времени, Чанёль удивлённо переводит взгляд на наручные часы, не понимая, каким боком он настолько заигрался с малышнёй. Решив, что теперь им точно пора домой, начинает разыскивать младшего, которого почему-то нигде нет. Лишь только замечает нескольких ребят, что, столпившись, заинтересованно рассматривают что-то в том самом домике.       Нахмурившись, прекрасно зная, что Су не любит зевак в своём личном пространстве, которое сам же построил, он поднимается и подходит ближе. А уже встав за спинами, вытягивает шею, пытаясь понять, на что все смотрят.       — Красивый… — тихий шёпот вырывается у одного из мальчиков, которого затем поддерживают и остальные.       — Да, очень красивый, особенно, когда спит…       — Я забыл, как его зовут, но, кажется, я влюбился…       — Прости, Намвон, но он уже мой, — усмехнувшись и слегка приревновав, мужчина прерывает детский диалог, напугав тех своей внезапностью.       И пока те краснеют от своих же слов, маленький омежка, проснувшись, начинает мычать и сворачиваться в клубочек, прижимаясь к Бэку, чтобы спрятаться. Он и вправду не любит столпотворение, которое сейчас царит у его ног, потому что оно его безумно пугает.       — Вы пока сходите и поиграйте в машинки, ладно? — и, прекрасно видя чужой дискомфорт, он отправляет толпу в другое место, пока сам заползает внутрь. Осторожно взяв мальчика под подмышки, Пак поднимает его на руки, чтобы тот, так сильно прижимаясь, ненароком не стукнул по животу. Однако Хёк начинает только больше хныкать и сопротивляться, пока не оказывается прижат к крепкой груди. — Всё хорошо, кроме меня тут никого нет, — только после этих слов, с опаской оглядевшись, он успокаивается, прекратив все действия. — Сладко спалось?       — Ммм… угу… сладко. Очень сладко. Бэкхён-и-хён очень мягкий и тёплый. Мне было очень хорошо, — потирая сонные глазки, тихо бубнит под нос.       — Тогда, может, и его разбудим? — отпустив мальчика, они садятся по обе стороны от спящего блондина. — Хён-и, — полушёпотом зовёт Ёль, заставляя лишь слегка поморщиться, но не проснуться.       — Поцелуй его! Я видел… видел в мультиках, что принц целует принцессу. Целует, чтобы разбудить.       — Думаешь, получится?       Получив согласный кивок, мужчина усмехается и наклоняется к чужим чуть приоткрытым губам. Ощутив тёплое дыхание, он кончиком языка проводит по нижней губе, чтобы далее прильнуть, целуя. Он слышит тихое мычание, а после ощущает пальцы на своём затылке, что сжимают загривок, пока маленький омежка, смутившись, отводит глазки.       — А тебе сладко спалось? — наконец, отстранившись, спрашивает Чан, наблюдая, как теперь Хён потирает глаза, пытаясь развеять остатки сна. Но когда до него доходит, где они, а главное, кто рядом, то краска тут же появляется на щеках.       — Ты чего делаешь при ребёнке? — недовольно нахмурившись, он хлопает старшего по руке, видя только лишь широкую и довольную улыбку.       — Он сам сказал, чтобы я разбудил тебя поцелуем, как принцессу.       — Д-да, это я сказал! Ты проснулся. Ты принцесса, — и, хлопнув в ладоши, Су подтверждает чужие слова, после чего выползает наружу, ибо внутри тесновато для троих.       — Прости, я совсем потерял счёт времени, поэтому мы немного задержались тут. Как ты себя чувствуешь?       — Я бы ещё вздремнул…       Улыбнувшись на это, Ёль помогает блондину выбраться, после чего принимается собирать их вещи, тем временем как медсёстры уже зовут детей на ужин. А когда он, закончив, оборачивается, то видит своего парня у самых дверей с маленькой толпой, которая, хлопая глазками, не понимает, куда те собрались.       — Что ж, нам уже пора. Перед сном не забудьте обязательно почистить зубки, хорошо? — произносит мужчина, но получает в ответ лишь грустные кивки. — Не вешайте нос, я буду часто навещать вас, обещаю.       И только после этого те, согласившись, прыгают в очередные объятия. А закончив с Паком, обхватывают ноги и живот Хёна, чтобы суметь попрощаться, как они выражаются, и с лялей. Сухёк, что скромно стоял в стороне, подходит ближе и дёргает альфу за штанину, чтобы тот поднял его на руки. И выполнив эту просьбу, теперь Чан наблюдает за тем, как, потянувшись, мальчик неожиданно целует блондина в щёку, чем сильно смущает.       — Эй, а я? Поцелуй меня тоже! — заревновав, мужчина тоже начинает тянуться, ожидая и свой подарок, однако Хёк отказывается и отворачивается, пытаясь спуститься. Вот только недовольный таким ответом старший не позволяет ему убежать и, обняв крепче, принимается сам зацеловывать маленькое личико.       В конечном итоге, сумев выйти из здания, они направляются к машине. Вот только Бэкхёну, увидевшему такой прекрасный открывшийся ему вид, совсем не хочется ехать домой прямо сейчас. Он упрашивает Пака спуститься по склону к морю и понаблюдать за таким прекрасным закатом, который прежде никогда не видел, однако в ответ получает неожиданный отказ. И Чанёль отказывает не потому, что не хочет показывать парню такую романтику, а потому, что знает, насколько тот вымотан. Он уверяет, что они вновь приедут сюда, но в другое время, однако такой вариант не устраивает уже самого Бэка. Именно поэтому, сумев уломать брюнета, через десять минут они уже спускаются к желтоватому песку, кеды под которым слегка проваливаются.       — Не смей снимать обувь! — но стоит им сделать пару шагов, как старший безумно начинает жалеть, что повёлся на милое личико, потому что второй, выловив прекрасный момент, захотел снять свои кроссовки.       — Но я хочу походить по песочку и пощупать его пальцами ног! Что в этом такого? — обидевшись на запрет, в ответ повышает голос и скрещивает руки на груди. Конечно, в этом нет ничего такого… если отмести те факты, что сейчас не лето, песок холодный, а омега беременный.       Но и это его не останавливает. Продолжая смотреть на нахмуренные брови Чана, он медленно пытается стянуть кеды с одной ноги другой, будто кот, которому не разрешили воровать еду, а тот тихонечко вновь тянется за ней. И от того, что стоять в такой позе не очень удобно, блондин чуть не падает.       — Ай! Что ты делаешь?! — но сумевший вовремя подхватить его альфа, громко и недовольно сопя, усаживает парня попой на песок и хватает худую ножку, которая принимается вырываться. Но Чанёль оказывается гораздо сильнее, поэтому ему не составляет труда натянуть обувь обратно и крепко зашнуровать её, зная, что второй никогда не дотянется и не развяжет. — Ты дурак!       — Не смей пускать слезу, Бэк, — уже зная, что сейчас будет, твёрдо произносит и поднимает глаза на злого и красного Хёна. А тот, в последний раз пнув песок, отчего он попадает на чужие штаны, всем своим телом показывает обиду. И когда к нему тянутся за поцелуем, он, фыркнув, демонстративно отворачивается. — Не дуйся, на хомячка похож, — но второй не слушает. — Бэкхён-и, ты хочешь заболеть? Ты и сам прекрасно знаешь, что ноги всегда следует держать в тепле. Особенно в твоём положении.       — Я не заболею от того, что потрогаю песочек пять минут!       — Заболеешь! Даже если и не ты, то малыш точно заболеет. Так как у него нет иммунитета, ты делишься своим. Именно поэтому, если заболеешь, ДНК вируса может запросто пробраться в ДНК Лу и мутировать там, а нам такого счастья не нужно, верно? — нахмурившись ещё сильнее, ведь мужчина абсолютно прав, Бэкхён закусывает губу. — Милый, я обещаю, что мы обязательно всей семьёй поедем на море, только роди.       — Но я хочу сейчас… — всё не унимаясь, тихо бубнит, после чего Пак, хоть и с трудом, но дотягивается и целует мягкие губки, наконец сумев убедить. — Точно сходим? Обещаешь? Сдержишь слово?       — А когда я не сдерживал слово? — поднявшись на ноги, он поднимает омегу, после чего отряхивает его штаны и ведёт обратно к машине. Но второй напоминает, что они не посмотрели закат, за которым и пришли сюда, из-за чего с губ срывается тяжёлый вздох. — Тогда я пойду за пледом, а ты стой здесь и никуда не уходи. И не смей снова пытаться снять обувь!       — Да понял я, понял. Иди уже, — вот только от его миловидной улыбочки, что совсем не убедительна, становится не по себе. Но выбора, кроме как поверить на слово, у Чанёля нет, поэтому он чуть ли не срывается на бег, чтобы скорее вернуться обратно.       Поднявшись по склону, он торопливо открывает заднюю дверь автомобиля и хватает тёплый плед вместе со своим бомбером. Оставшиеся же мягкие подушки, которые были заранее куплены для удобства Бэка, он кидает на переднее сидение, чтобы потом подложить под его спину.       С появлением младшего мужчина многое стал менять как и в себе, так и в доме, пытаясь создать максимально комфортные условия жилья. К примеру, если раньше углы столов и тумб были заострены, то теперь они полностью сточены, дабы омега ненароком не ударился, получив гематому. Пак также во многих местах разложил ковры, чтобы при торопливой ходьбе в носках не поскользнуться, и стулья, чтобы можно было присесть в любой момент. И Бэкхён безусловно ценит всю эту заботу, вот только последний элемент всё равно вечно убирает, считая, что из-за раскиданных стульев помещение выглядит маленьким и забитым барахлом.       Взяв нужное и решив не ставить машину на сигнализацию, ведь воровать её тут некому, альфа возвращается. Вот только зацепившись взглядом за Хёна, он понимает, что тот как-то слишком близко стоит к берегу и не собирается отходить от грядущих волн. Поэтому, испугавшись, Ёль снова срывается на бег, думая, что сегодня у него марафон какой-то. И прежде, чем вода успевает коснуться ног, он добегает и подхватывает негодяя поперёк груди, отчего мочатся собственные кроссовки.       — Чёрт, Бэкхён, я же предупреждал не подходить к морю! — повысив чуть голос, утаскивает парня подальше к песку, чувствуя, как неприятно влага просачивается через носки.       — Ты не говорил не подходить, ты говорил никуда не уходить! Ай-ай-ай, мне больно, пусти! — не довольствуясь в ответ, Хён начинает громко пищать и хлопать по чужим рукам, чтобы его освободили. И когда просьбу выполняют, он тут же обхватывает свою грудь, корчась в лице.       — Прости, я снова сильно сжал, да? Давай помассирую, — забеспокоившись, он тянется, желая помочь, но получает очередной хлопок по рукам.       — А ну не трогай меня своими ручонками! — зыркнув на Чана, парень разворачивается и шагает к брошенным неподалёку вещам. А когда слышит за спиной негромкое «в прошлый раз тебе понравилось», то вовсе краснеет, притворяясь глухим.       Шагая следом, старший не перестаёт бубнить о том, как недоволен чужим поступком и что его ни на минуту оставить нельзя. Бэкхён же благополучно пропускает всё мимо ушей, считая, что его вины нет, ибо Пак сам не упомянул не подходить близко к берегу. И всё же он послушно просовывает руки в протянутый бомбер, а после принимает помощь и садится на расстеленный плед.       Последующие несколько минут оба сидят в полной тишине, наблюдая за стремительно исчезающим за горизонтом солнцем. И с каждой новой секундой оно становится настолько большим, близким и багряно-красным, что дух перехватывает. А его догорающие лучи ярко подсвечивают облака снизу, создавая жёлто-розоватый оттенок. Но это прекрасное, волнующее и вдохновляющее зрелище длится недолго, однако запомнить его хочется навсегда. Именно в это мгновение на лице Бэкхёна появляется улыбка, нежная и мечтательная, а теплота, разливающаяся внутри, буквально смывает все обиды, печали и заботы.       Сделав глубоких вдох, омега поднимает взгляд на Чанёля, ожидая увидеть те же эмоции, которыми охвачен сам, но видит совсем иное. Вместо улыбки его губы слегка поджаты, а вместо искр его глаза выражают задумчивость, из-за которой тот и ушёл в себя. Видимо, только Хён смог отбросить на пару минут все заботы.       — Ты не в порядке, я прав? — тихий голос выводит из раздумий, а маленькая ладошки переплетает пальцы с чужой, слегка сжимая, чтобы подбодрить. — Твоё сердце болит за этих детей? — этим вопросом блондин попадает в точку и видит, как альфа опечаленно опускает голову, не пытаясь скрыть свою подавленность. Он доверяет Бэку и совсем не хочет надевать маску, зная, что его не осудят.       — Да… Я слишком сильно привязался к ним, но кроме как оплаты их лечений ничего не могу сделать. Каждый раз, когда выхожу отсюда, чувствую свою никчёмность и опустошение внутри.       — Чанёль-и, помимо денег ты подарил этим деткам не только жизнь, но и себя. Ты подарил им много счастья и воспоминаний, украсил их жизнь различными вещами, включая построенную детскую площадку на заднем дворе. Ты сделал всё, что мог, а на большее не способен просто потому, что его нет. Как бы ни хотелось, но ты не сможешь взять их всех домой под свою опеку или продлить кому-то жизнь, если врачи поставили окончательный вердикт, — он преподносит широкую ладонь к своей щеке и, дождавшись, когда на него взглянут, продолжает: — Это как со мной. Ты сделал меня счастливым и подарил ту любовь, о которой я и мечтать не мог. Но даже несмотря на это ты не способен просто взять и заставить меня забыть о тех событиях, которые случились со мной до тебя. Это невозможно.       И закончив, они ещё долго смотрят друг другу в глаза, пока в один момент, решившись, Бэк не привстаёт, чтобы неожиданно перекинуть ногу через чужие две. Он не без помощи под удивление седлает паковские бёдра, а после, удобненько усевшись, берёт мягкие щёки в свои ладони.       — Я люблю тебя.       И это признание звучит в тысячу раз лучше любой поддержки, ведь младший практически никогда не признавался в любви первым. И пока Чан пытается справиться со своим смятением, Хён чуть опускает его голову, чтобы поцеловать в лоб и прислониться к нему своим, прикрывая глаза.       — И я люблю тебя, — наконец, придя в себя, мужчина обнимает омегу в ответ, позволяя положить голову на своё плечо и погладить себя по затылку.       Они вдыхают приятный запах друг друга и понимают, что больше им никто не нужен для счастья. А маленький Лу, что всё это время возился в тесном животике, успокаивается, прислушиваясь к ощущениям, происходящим снаружи.       Лишь только когда солнце полностью исчезает, сменяясь яркой и белоснежной луной, Чанёль проводит по чужой спине, проверяя не замёрз ли младший. А ощутив тепло, улыбается, решая всё же завершить их сегодняшний день.       — Тяжёленький мой, поехали домой? — но на заданный вопрос блондин не отвечает. Более того, его свисающая рука и сопение у уха красноречиво дают понять, что их обладатель давно уже видит прекрасные сны.       Усмехнувшись, он подхватывает Бэкхёна поудобней и поднимается на ноги, шагая к автомобилю. А уже открыв дверь и усадив того на переднее сидение, не забывает подложить под его голову и спину мягкие подушки. Наконец, удовлетворённо кивнув себе, он закрывает дверь и, обойдя машину, садится за руль.       Дорога до дома в кромешной тьме занимает немало времени, но на самой середине пути Чанёля начинает кое-что беспокоить. А именно то, что Хён очень странно скулит, то и дело обхватывая себя руками. Это и вынуждает старшего ненадолго припарковаться у обочины и, разбудив младшего, преподнести к его губам бутылку воды.       — Грудь болит? Из-за того, что я сильно сжал тебя у берега? — спрашивает мужчина, наблюдая за тем, как второй отрицательно качает головой.       — Нет, она и до этого болела, просто… Неважно, просто езжай, — в полудрёме отвечает и уже не слышит последующих вопросов, касающихся слов перед «неважно», ведь для Ёля это очень даже важно.       Спустя полтора часа они, в конечном итоге, оказываются дома, который встречает их тишиной и покоем. Мужчина укладывает по-прежнему спящего омегу на кровать и принимается стягивать его одежду, чтобы сменить пижамой. Но верх он решает пока оставить нагим, вспоминая слова друга о том, что из-за чувствительности может быть раздражение. И укрыв тёплым одеялом, он отправляется в душ, чтобы смыть с себя всю усталость.       Вот только помыться в полном покое ему не удаётся, ибо теперь в его голову влезают мысли о том, что у Бэка без считанных дней девятый месяц, а они ещё ни кроватку не купили, ни одежду не подобрали. Он также не успел переделать одну из комнат, в которой спал при первом визите блондина, в детскую.       Решив, что завтра он точно начнёт подбирать хотя бы детскую кроватку, ведь первым делом малышу нужно место для сна, отключает воду и выходит из ванной. Надев одни лишь пижамные штаны, альфа сушит влажные волосы и готовит компресс. Он подходит ближе к кровати, отодвигает одеяло и кладёт смоченное тёплой водой полотенце на грудь скулящего Бэкхёна, который во сне пытается убрать его. Но старший не позволяет это сделать, поэтому, прижав чужие ладони к постели, свои укладывает поверх полотенца, принимаясь осторожно делать массаж, расслабляя железы. .....       Утро следующего дня будит блондина доносящимися из гостиной голосами и громким смехом, не принадлежащим альфе. Он хочет открыть глаза и пойти посмотреть, что там такое, однако из-за своего желания поспать ещё немного, ссылается на звук от телевизора. И только он вновь погружается в сон, как слышит, что дверь в комнату тихонько открывается и помещение окутывает странный запах персиков, который Бэк также раньше ни от кого из друзей не ощущал.       Всё же разлепив сонные веки, он поворачивается на бок и пытается понять, что происходит. Наконец, сумев сфокусировать взгляд, он натыкается на чужие светлые и такие большие глазки, что любопытно изучают лицо лежащего, а затем и живот, что не скрыт под одеялом.       — П-привет… — немного опешив от маленькой незнакомки, хриплым голосом здоровается парень, чтобы хоть как-то разбавить неловкость между ними. Однако это действие только пугает девочку, отчего та, ахнув, быстро убегает из комнаты, в которую через минуту входит Пак. — Доброе утро.       — Доброе, но уже не утро, а два часа дня, — ласково улыбнувшись, мужчина подходит ближе и помогает сесть, опуская ноги вниз. Сам же садится перед ним на корточки, целует открытое пузико, а после одёргивает одежду вниз и принимается массировать опухшие лодыжки. — Как спалось? Я хотел тебя разбудить, когда к нам пришли Чондэ с Минсоком, но ты вчера так вымотался, что я не смог.       — Ох, так это их дочка только что убежала от страха?       — Да. Она очень любопытная, но стеснительная. Прибежала ко мне, будто призрака увидела, и сказала: «там мальчик какой-то со мной заговорил!», — он смеётся, вызывая такую же добрую улыбку, и помогает переодеться в повседневную одежду, чтобы затем отправить блондина умываться.       Через минут двадцать, когда полностью проснувшийся и посвежевший Бэк выходит в гостиную, опираясь о косяк двери, чтобы не было тяжело, гости, завидев его, тут же поднимаются с мест и подходят ближе. Маленькая же девочка мигом запрыгивает на руки к Чанёлю и принимается расспрашивать, кто это. Кажется, в этом мире нет ни одного ребёнка, который не полюбил бы альфу.       — Привет! Мы уже виделись раньше, помнишь? — первым протягивает руку Чен, которую незамедлительно пожимают, и обворожительно улыбается кончиками необычной формы губ.       — Конечно, помню. Ким Чондэ, верно? — и получив кивок младший облегчённо выдыхает, ведь боялся, что мог ненароком неверно запомнить имя.       — А я Ким Минсок, но для близких просто Сюмин, — следующим здоровается омега и тут же тянется за объятиями, стараясь как можно меньше соприкасаться с большим животиком. А за парнем подходит Пак, который что-то шепчет ребёнку, после чего та краснеет и протягивает маленькую ручку.       — Привет, меня зовут Солли… Прости, что разбудила тебя, — смущённо лепечет себе под нос, а когда её руку пожимают, то вовсе утыкается лицом в шею дяди.       — А меня Бэкхён, приятно познакомиться, — умилившись этой детской невинности, Хён также подмечает, что та обладает нежными чертами лица и изумительными розовыми щёчками, цвет которых достался от природы.       Наконец, закончив знакомство, Мин берёт блондина под руку и помогает дойти до диванов, попутно расспрашивая того о протекании беременности и рассказывая о своей. И, слушая чужой рассказ с советами, Бэкхён только сейчас осознаёт, каким ленивым, пугливым, а главное нервным он стал. Даже иной раз, когда ему приходят сообщения, он чуть ли не со слезами на глазах берёт телефон, молясь, что это не от Исина, призывающего лечь в больницу. И пусть его заверили, что боль бывает только при схватках, он всё чаще думает о том, что не хочет рожать вовсе, ведь стоит лишь подумать о том, как его малыш будет буквально разрывать его изнутри, по коже бегут мурашки.       — Знаю, тебе страшно, я и сам дрожал иной раз, слыша что-то о родах, но… я всегда успокаивал себя мыслями: «разве тебе тяжело потерпеть всего каки-то пару часов ради своего чада? Ты ростил в своём чреве ребёнка целых девять месяцев и готов сдаться всего лишь из-за каких-то часов?». Прокручивая в голове эти слова вновь и вновь, я становился всё сильнее и сильнее, — из раздумий младшего выводят эти слова, которые являются абсолютной правдой. И ему, кажется, действительно их не хватало всё это время. — Также когда ты родишь, то тут же поддашься осуждениям. Как бы ты ни старался, все вокруг будут тебя осуждать за то и за это. Тебе будет очень тяжело, и в какой-то момент ты можешь подумать, что это конец, но стоит тебе только взглянуть на своего малыша, на его улыбку и изучающие тебя глазки… ты забудешь о всех трудностях. Поэтому ничего не бойся и будь сильным.       Где-то спустя час разговоров за чашкой чая, гости вынуждены уехать, так как у них ещё много дел в ресторане, а Солли уже ждёт её няня. Закрыв за ними дверь, Бэкхён направляется обратно в свою спальню, чтобы проанализировать весь их разговор. Но стоит ему только присесть, как в комнату заходит отчего-то радостный Ёль, чем сбивает весь настрой.       — Давай, Бэкхён-и, вставай, — он подходит к кровати и берёт за руки младшего, намереваясь потянуть на себя и вновь поднять, однако тот упирается.       — Куда? Я только сел!       — Будем с тобой заниматься лёгким спортом. Помнишь, что Исин говорил?       — Помню, но… Давай чуть позже? — омега вздыхает и морщится, когда ощущает очередной неожиданный пинок. Он делает несколько глубоких вдохов, чем настораживает старшего, и ловит себя на мысли, что в последнее время его живот будто бы разрывается изнутри от тесноты.       — Что такое? Снова малыш беспокоит? — Чан садится на корточки и укладывает ладонь на живот, поглаживая и успокаивая тем самым обоих. А после поднимает свои полные искренностью и волнением глаза и встречается с встревоженным взглядом Хёна, который явно хочет чем-то поделиться. — Расскажешь своему любимому, что тебя так мучает?       — Я… Мне очень плохо, — в итоге не выдерживает и признаётся блондин, желая рассказать то, что сейчас происходит у него внутри. — Ты и сам знаешь, что в последнее время мне тяжело передвигаться, мои ноги опухают, а пинки просто ломят все кости, но… Сегодня мне ещё хуже. Видимо, вчера я всё-таки перенапрягся, что сейчас буквально каждый уголок моего тела адски ноет, — он расстроенно опускает голову, пока второй его внимательно слушает, а после берёт большие ладони в свои руки, продолжая: — Чанёль-и, я безумно боюсь, что что-то может пойти не так…       — Бэкхён-и, посмотри на меня, — послушавшись, он вновь поднимает взгляд. — Я понимаю все твои переживания, потому что сам волнуюсь не меньше. Но я обещаю, что буду рядом до последнего. А насчёт твоих болей… осталось совсем чуточку. Ещё совсем чуть-чуть — и это закончится.       Приподнявшись, мужчина расцеловывает улыбнувшееся лицо и, вновь помассировав конечности, упрашивает сделать хотя бы парочку упражнений для снятия отёчности и боли в мышцах. Но Бэкхён продолжает отказываться, прекрасно зная, что не сможет и шагу сделать. Вот только он забывает, что в словарном запасе Пака нет слов «не могу», поэтому в следующую секунду его уже подхватывают подмышками и заставляют сделать лёгкие полуприседания. Альфа держит крепко и весь вес младшего берёт на себя, чтобы тому не было настолько трудно, однако, видимо, это не помогает.       — П-повтори… ух-х-х… Зачем я… делаю это? — пыхтя, с трудом справляясь с дыханием, задаёт вопрос, вновь опускаясь. — Боже… сколько раз я уже присел? Пятьдесят? Так устал…       — Бён-ни, ты только четвёртый раз приседаешь да ещё и с моей помощь, не драматизируй. Мы делаем это ради твоего же блага, поэтому давай ещё пару раз и отдохнём, — усмехнувшись и поцеловав уже влажный загривок, поднимает парня обратно.       — Парочку… это сколько… по-твоему? Ух, Господи…       Они делают ещё два приседа, не доходя до заветной десятки, и останавливаются, когда старший видит, что у Хёна чуть ли коленки не дрожат. Омега же, обрадовавшись, торопливо садится на кровать и выдыхает так, будто три года до Парижа бежал. Вот только его радость длится не долго и заканчивается в тот момент, когда мужчина достаёт из нижней полки шкафа какую-то странную скомканную вещь.       — Что это? Мы же закончили уже! — распахнув широко глаза, блондин недовольно восклицает, уже продумывая план побега. Даже мысль затащить Пака в постель кажется ему не такой уж и страшной, лишь бы не заниматься спортом.       — Я сказал отдохнём, а не закончим, поэтому не расслабляйся. Это мячик, на котором все беременные делают различные упражнения и облегчают период схваток. Сейчас надую его и продолжим, — но заметив, что надувается этот предмет ну уж очень быстро, парень поднимается с места и торопливо топает к выходу, оправдываясь желанием сходить в туалет. — Не сбегай, я знаю тебя. Уйдёшь и не вернёшься.       — Но я правда хочу в туалет!       — Тогда пошли вместе. И не дай боже ты обманешь меня, — сощурив глаза, произносит альфа, на что второй, минуту постояв, в итоге недовольно и обиженно возвращается на своё место. — Что, перехотел уже?       — Ты просто ужасен…       Спустя полчаса они, наконец, заканчивают и Ёль помогает полностью вспотевшему парню принять душ. Однако он глубоко ошибся, считая, что помоются они быстро, ведь на самой середине Бён заявляет, что не хочет сидеть на предоставленном ему стульчике. И тогда старшему приходится облазить все шкафчики и удариться пару раз головой, чтобы найти коврик и постелить на дно ванны, чтобы второй не сидел голой попой на холодном кафеле. А спустя ещё десять минут Бэк начинает ныть уже о том, что его жопа затекла и он снова хочет на стульчик, который альфа убрал.       — Ёль-и, — и если бы только Пак знал, что после мучительного времени, проведённого в ванной комнате, его настигнет ещё один сюрприз, но уже в гостиной, то заранее подготовился бы. — Я хочу краденую тыкву… — неожиданно выдаёт юноша и хлопает своими невинными глазками, которыми минутой ранее увлечённо смотрел телевизор.       — Хорошо, милый, сейчас пойду и куплю тебе тыкву, — и только мужчина хочет подняться с места, как его останавливают за запястье.       — Но… я хочу краденую тыковку, — глаза младшего, кажется, становятся ещё жалостнее, будто он кот, пытающийся задобрить хозяина с помощью своих больших зрачков. — Укради мне её, пожалуйста.       — Хорошо, как пожелаешь.       — Ой, нет! Хочу большой шоколадный тортик! — стоит Чану подняться, как второй придумывает новое желание, удивляя. Сейчас практически все магазины с выпечкой закрыты поблизости, поэтому придётся ехать чуть ли не в центр города, чтобы найти хоть один торт.       — Тогда пойду и куплю тортик, — но он решает раньше времени не разочаровывать парня, поэтому накидывает на себя бомбер и надевает обувь. Однако и тут его останавливают. — Что? Тоже краденый хочешь?       — Не-а… хочу, чтобы ты испёк сам, — нахмурившись от такого заявления, Чанёль уже не знает, как ему быть. И если бы перед ним стоял не его пузатик-Бэк, то он бы уже давно послал этого человека на все четыре стороны, не беспокоясь даже о том, омегу он посылает или альфу. Лишь у самого выхода, когда старший тянется, чтобы закрыть за собой дверь, слышит прежнее: — Тыковку, ладно? Тыковку хочу.       — Что ты будешь с ней делать?       — Как это «что»? Вырезать рожицу, конечно, что же ещё? — как ни в чём не бывало отвечает Хён и получает поцелуй в носик, слыша тяжёлый вздох.       Когда омега остаётся один, ехидно засмеявшись, стремглав бежит в кухню, чтобы найти ту самую запрятанную банку малинового варенья, которая недавно попалась ему на глаза. А отыскав, открывает её и принимается тут же запихивать всё в рот большой столовой ложкой, попутно закидывая ломтики нарезанной свеклы, которая окрашивает весь рот в алый цвет.       И только когда банка наполовину оказывается пустой, а дверь в прихожей начинает издавать звуки, Бэк также стремительно прячет всё на место и бежит встречать своего парня. Он попутно облизывает свои губы и даже не подозревает, что воротник его белой футболки уже измазан.       — Тыковка-а-а! Вау, такая большая! Она правда краденая? — восхищённо хлопнув в ладоши, парень не понимает, почему альфа начинает смеяться.       — Конечно! Украл, пока продавец отвлёкся, — а успокоившись, успешно врёт и наклоняется к чужим губам, чтобы облизнуть их своим языком. — М-м-м, наверное, варенье было очень вкусным? — и смеётся громче, когда замечает сильное смущение.       — Ничего я не ел…       — Верю. Пойдём умоемся.       Разувшись, мужчина ведёт Бёна в сторону ванной комнаты, а тыкву, к которой так и не притрагиваются до конца дня, оставляет на кухонном столе. В принципе, Чанёль знает, что её попросили просто, чтобы было, как и с кактусом, наклейками Тома и Джерри, ненужными бутылками и тремя расчёсками с красивым рисунком и цветом. И пусть он также знает, что, родив, блондин точно пожалеет об этих покупках, ему вовсе не жалко тратить деньги, от которых раньше отказывались.       — Сладких снов, цветочек мой, — наклонившись, шепчет Пак уже спящему парню в ухо, вернувшись после получасовой уборки в гостиной.       Он ложится на свободный край и расслабленно прикрывает глаза, в мыслях планируя их завтрашний день. Но внезапно его из ниоткуда одаривает некое беспокойство, касаемое скорыми родами Бэка и их до сих пор несобранной сумкой, которая может понадобиться в любой момент. Вот только что именно следует в неё положить, он не имеет ни малейшего понятия, поэтому и решает написать сообщение Исину, который в этом деле спец.       И, к счастью, друг незамедлительно отвечает, удивляясь тому, что Паку приспичило именно сейчас собирать сумку. Он диктует лишь самые нужные предметы, исключая барахло, с которым их даже не впустят в палату, а после просит не переживать так сильно по этому поводу. И когда мужчина, наконец, заканчивает со всем, то ложится обратно в кровать и смотрит на часы, стрелки которых указывают на час ночи.       Вздохнув, думая, что ему не удастся нормально выспаться, в конечном итоге прикрывает глаза, пытаясь успокоить свою тревогу и поспать. Но стоит ему только слегка задремать, как неожиданно в три ночи он слышит краем уха некие звуки, похожие на мычания. В дрему решив, что младшему снится очередной кошмар, связанный с ребёрном, Чанёль придвигается ближе и, не открывая глаз, утешающе обнимает второго, пока тот не прекращает. Однако ровно через минуту альфу будит уже сильный пинок, пришедший точно в бедро, а за ним и громкий крик, что отрезвляет с концами. Испугавшись, он мигом вскакивает, желая разбудить Бэка, чей кошмар, видимо, зашёл дальше нужного, однако тот на удивление и так находится в сознании.       — Больно! Очень больно… — с трудом простонав между задержками дыхания, омега корчится от сильной боли и сжимает футболку на животе, не понимая, что происходит. Он впервые чувствует настолько тупую и тянущую боль, от усиления которой приходится кричать, дабы хоть как-то утихомирить её. А Чанёль, находясь в таком же недоумении, быстро стягивает одеяло и с распахнутыми глазами хватает с тумбочки телефон, чтобы вновь позвонить Чжану.       — Что такое? Мы ведь уже всё обсудили… — к счастью, тот быстро поднимает трубку, видимо, тоже совсем недавно погрузившись в сон. Однако его недовольный и сонный тон тут же перебивают, заставляя подскочить на постели и этим разбудить мужа.       — У Бэка воды отошли!       — Как воды?! Быть такого не может, у него ещё целый месяц впереди! — но, несмотря на недоверие, альфа всё же поднимается и, схватив джинсы, принимается натягивать их. Мён же, потерев глаза, чтобы убрать остатки сна, обеспокоенно наблюдает за чужими копошениями.       — Вся постель мокрая и он кричит от схваток. Мы собираемся в больницу, поэтому приезжай скорее, — зажав телефон между плечом и ухом, он стягивает испачканную одежду с худых ног и стремительно заменяет её новой.       — Уже выдвигаюсь! Проси его глубоко дышать и ни в коем случае не паникуй сам, — скомандовав, он сбрасывает вызов и бежит в прихожую, до которой за ним следуют, а после останавливают вопросом.       — Что произошло?       — У Бэка воды отошли, поэтому мне надо ехать.       — Уже? Но ведь ещё рано… Подожди, я захвачу накидку и поедем вместе, — не желая задерживать второго, Ким разворачивается в сторону комнаты, но ему не дают ступить и шагу.       — Нет, ты оставайся дома и поспи, приедешь утром. Всё равно схватки будут длиться несколько часов, — получив кивок и быстрый поцелуй, мужчина выбегает из квартиры, пока второй, закрыв дверь, решает написать Тао и Кёнсу, чтобы утром поехать вместе с ними.       — Бэкхён-и, делай глубокие вдохи, хорошо? Сейчас я возьму все вещи, и мы поедем, — бегая из стороны в сторону, как можно спокойнее говорит старший, хотя собственные руки дрожат, а голова кипит от мыслей.       — Я… Я рожаю, да?! — не дожидаясь Пака, он задаёт вопрос, вгоняя себя в ещё большую панику, а после пытается подняться самостоятельно, но безуспешно. — Но я ещё не готов… я боюсь… Ай! — вскрикнув от очередной волны боли, наконец хватается за шею поднимающего его на руки мужчины.       — Милый, ты пока не рожаешь, не переживай. Возможно, это ложные схватки, поэтому нам нужно съездить и провериться, — он выключает везде свет, закрывает за собой дверь и торопится к лифту, чувствуя, как ему тяжело из-за сумки на плече и самого Бэка, который в добавок продолжает вертеться и корчиться.       До самой больницы они доезжают менее чем за двадцать минут, ведь старший гнал на всех порах, из-за чего и подцепил на хвост копов, что по рации просили остановить машину у обочины. Но Чанёль не послушался их, отчего, остановившись у дверей больницы, его чуть было не арестовали за нарушение закона. И если бы не стонущий Хён, благодаря которому полиция, извинившись, пожелала хороших родов, то альфу бы уже везли в участок.       К счастью, Чжан успел предупредить персонал, который уже выбегает на улицу с кушеткой и принимается везти младшего к лифту. Вот только у самых дверей палаты Пака просят подождать снаружи, на что тот начинает негодовать и ругаться. Но в итоге, сдавшись, он буквально не находит себе места, шагая из угла в угол и чуть ли не кусая пальцы. Он хочет быть рядом с Бэком, хочет держать его за руку, зная, как тому страшно, ведь это его первые роды… От мыслей его отвлекает только прибежавший Исин, который лишь просит подождать и тоже забегает внутрь.       — Да, да, очень тяжёлый случай… Да и омега в плохом состоянии… Боюсь, что он может не выжить при родах, — услышав эти слова от мимо проходящих в спешке медсестёр, а после и крик самого омеги, Ёль буквально седеет на глазах. Он скатывается по стенке и садится на корточки, пока его грудь наполняет страх и переживания, а руки начинают трястись всё больше и больше.       — Бэк…