Television Romance

Утром Чимин проснулся с ноющей от неудобного дивана спиной и смердящим ртом; из зашторенного окна приятным приглушённым светом обливалась небольшая светлая комната. Было тихо, так, что слышалось тиканье лежащих на комоде наручных часов. Чимин приподнялся на локтях, с недовольством разлепив глаза, и осмотрелся: он спал на диване с Юнги, который сжался в маленький комок на краю; в ногах, у противоположного подлокотника, сидя спал Чонгук, прижавшись головой к стенке чёрного шкафа. Он сжимал в руках мягкую игрушку Юнги, большого белого плюшевого альпака, под просторной футболкой скрывалась крупная мускулатура, поэтому Чонгук казался совсем ещё подростком.       Чимин не знал, должен ли он вставать или ему стоит полежать ещё, потому что голова трещала, грозясь от смены положения из горизонтального в вертикальное разбиться и расплыться яйцом. Он повернулся на бок, всё ещё вглядываясь в спящего Чонгука. Рот того был немного приоткрыт в умиротворённом сопении. Чимин плохо помнил, чем закончился вечер, он даже не был уверен, как именно оказался на диване под одеялом и в трусах; его джинсы валялись на стуле, вывернутые наизнанку.       Время близилось к обеду — так сказал телефон Юнги, который Чимин нашёл под его подушкой. Как бы сильно ему ни хотелось продолжить лежать до вечера, им нужно было закругляться, потому что на понедельник оставалось домашнее задание, обязательное для выполнения. Чимин протёр руками лицо и выдохнул, в отвращении сморщив нос от собственного запаха изо рта. У Юнги были зубные щётки для парней на случаи типа такого. Так что Чимин всё же сгрёб себя с кровати и аккуратно перелез через Юнги, потому что в крепости его сна он был абсолютно уверен, а с Чонгуком у него была первая совместная ночь.       Встав напротив зеркала, Чимин начал разглядывать своё лицо: под глазами привычные припухлости стали больше обычного, чёрные мягкие волосы были взъерошены, и, причесав их пальцами, Чимин подумал, что, возможно, ему нужно подстричь чёлку, потому что она уже расходилась на лбу пополам прямо как у Чонгука, хотя волосы второго были длиннее. Почистив зубы, Чимин ополоснул кожу прохладной водой и некоторое время подождал, наклонившись с зажмуренными глазами, пока несколько капель стекло в раковину с характерным звуком.       Дверь в ванную комнату была открыта, но в неё всё равно тихо постучали, и Чимин промычал; повернув голову и сморгнув, чтобы вода не попала в глаза, брюнет обнаружил сонного Чонгука. Тот как-то неловко улыбнулся. Чимин выпрямился и взял с крючка полотенце, чтобы вытереться.       — Доброе утро, — севшим голосом сказал Чонгук. — Я могу тоже умыться?       Чимин на секунду прикрыл глаза, прячась за мягким зелёным полотенцем, пахнущим кондиционером с ароматом полевых цветов. Чонгук порой вёл себя как невинный ребёнок, а порой — как бывалый аферист и мошенник, и Чимина эти смены его настроений и поведения немного пугали.       — Да. Конечно.       Чонгук скользнул внутрь; ванная была крохотной, Чимин сдвинулся от зеркала и чуть не угодил в ванну, едва устояв на ногах. Чонгук включил холодную воду и сразу опустил голову под струю целиком, и у Чимина аж пальцы на ногах поджались от фантомных ощущений ледяной воды на собственной коже. Чонгук потряс головой, зарываясь в свои волосы длинными пальцами, и Чимин протянул тому шампунь с полки Юнги. Чонгук показал парню большой палец.       Немного погодя проснулись и остальные. Юнги хлопотал над завтраком на кухне вместе с Хосоком, Чимин сидел в углу в комнате на диване и следил за Чонгуком: тот устроился рядом на полу и вяло растягивался, скроля ленту в телефоне. Тэхён лениво переключал каналы на телевизоре. Шла всякая дребедень, и он от хмурого настроения начал громко стонать каждый раз, когда канал его не устраивал.       Пак прикладывал все свои усилия. Он правда искренне старался. Он смотрел на Чонгука так много, что если бы от взгляда человек стирался, как карандашный набросок от ластика, то Чонгука бы уже давным-давно не стало. Чимин мог просверлить в нём дыру от своих гляделок, которые выходили у него на подсознательном уровне, но, по правде говоря, он вообще очень любил смотреть, всегда в глаза и всегда максимально внимательно. Чонгук был отвратительно напыщенным индюком в день знакомства, довольно весёлым и дружелюбным на второй день их знакомства и самым маленьким и милым парнем на свете в эту минуту, сидя на татами в огромной белой футболке Юнги, которая, Чимин помнил, самому Юнги была чуть выше колена, а на Чонгуке едва скрывала боксеры.       Чимин пододвинулся к Чонгуку, заглядывая к нему в телефон, потому что надеялся увидеть что-то большее, он хотел ворваться в личную жизнь без приглашения и разрешения, потому что всего того, что Чонгук позволял ему видеть, было жутко недостаточно для составления полноценного представления. И всё, что он увидел — открытый профиль на «Ютубе». Чонгук ткнул на последнее выложенное видео, на котором оказался он сам с профессиональным микрофоном. Чимин приоткрыл рот. Звук на видео был отключён, но Пак видел, что тот пел; Чонгук мотнул ниже, к секции с комментариями, пробежав мельком по количеству поставленных лайков, и Чимин мог поклясться, что видел там сумму в пять цифр.       От увиденного Пак неосознанно шумно сглотнул, но Тэхён в очередной раз застонал, скрыв этот звук. Чимин уселся поудобнее, делая вид, что затекла спина, а сам уставился из-за плеча парня прямо в экран мобильника. Он обладал прекрасным зрением, и это шло ему на руку, потому что он видел всё то же, что видел блондин; каждый комментарий, прочитанный Чонгуком внутренним голосом, звучал в голове Чимина его собственным. Там было много чего-то вроде «какой красавчик!», «голос как у ангела», «ребята, кажется, я беременна» и так далее. Чимин поджал губы.       «Роман из телевизора» тоже снимали видео на «Ютуб», они даже заработали свои первые пятьдесят тысяч подписчиков, но они делали это очень редко, в последние полгода практически вообще ничего не заливая. Их социальными сетями занимался Джин, и, даже переехав в университет, он продолжал им помогать, но потом у него попросту закончилось свободное время, и заниматься больше этим никто не стал. Чимин очень хотел продолжить, но он не был силён ни в съёмках, ни в сведении звука и записи, ни в чём-либо ещё касающемся качественных видеороликов.       А у Чонгука была профессиональная техника. Не только микрофон — открывшаяся на долю секунды картинка была отличного качества, Чимин прекрасно видел гладкие и совершенно не пиксельные черты лица парня в экране. Это заставило его почувствовать какую-то странную ревность, неприятно сливающуюся с завистью.       С кухни послышался голос Хосока, и Чонгук заблокировал экран. Чимин поспешно отшатнулся и сделал вид, что ковыряет заусенцы на руках.       — Уберите мусор со стола, мы сейчас принесём еду, — строго сказал Хосок, и Чонгук сразу подскочил, забирая у того пакет, и начал сбрасывать остатки чипсов и пивные банки в него.       Чимин смотрел снова. Третий вид Чонгука был самым замечательным из всех представленных, подумал он. Возможно, даже ближе к Сокджину, чем кто-либо ещё.

***

Было уже около трёх часов дня, когда они приехали к дому Тэхёна, Хосок и Чонгук — за машинами, а Чимин — за курткой; по правде говоря, дурацкая куртка ему не была столь необходима, ему просто не хотелось идти домой, потому что голова ещё немного гудела и хотелось прогуляться, освежиться. Мать Чимина, застав его перед работой — она была медсестрой и работала в ночные смены, — начала бы бесконечные расспросы о том, где тот был, и ему пришлось бы врать, потому что она терпеть не могла подростковые пьянки и сильно за него волновалась. В этом плане родители остальных были более демократичны, а мать Юнги вообще жила в Лос-Анджелесе с новым мужем, так что ей не было дела до того, как её чадо развлекалось на выходных. Она стабильно отправляла ему деньги каждый понедельник, и это было достаточным проявлением материнской любви для них обоих.       Тэхён обнял Чимина, в тысячный раз прося прощения за прошедшую ночь; хотя он не помнил, что произошло, он знал, что накосячил, как-то внутренне это чувствовал, так что всё равно извинялся, и Чимина это устраивало. Чимин не был плаксивой девчонкой, чтобы дуться до скончания веков, но Тэхён правда перегнул, так что Пак позволил себе насладиться чувством вины друга. Они распрощались на крыльце дома шатена, Чимин попросил его передать брату привет, и Тэхён непонимающе выгнул брови, а Чимин засмеялся, убегая к пикапу Хосока.       Он планировал, что они поедут домой вместе, как это происходило всегда, но когда он подошёл к остальным парням, Хосок его вдруг огорошил:       — Мне нужно в автомастерскую.       Она находилась в центре, в противоположной от дома Чимина стороне, и проводить там остаток дня — а дела, связанные с пикапом, всегда длились часами — Чимин явно не желал. Он понимающе закивал, забрал свою куртку с переднего сиденья и остался у гаража, молча наблюдая, как Хосок выезжает с платформы и удаляется по расплывающейся вдали от солнца и тёплого воздуха дороге.       Чонгук всё ещё был у дороги, разговаривал по телефону, пока складывалась влажная крыша родстера. Чимин сам не понял, как оказался рядом с ним.       — Хорошо, я понял, — раздражённо говорил Чонгук. — Я же тебе уже сказал! Хм-м. Не знаю. Не уверен. Хорошо. Сайонара.       Чимин сделал вид, что заинтересован в мелких камушках на асфальте. Сбросив вызов, Чонгук кинул телефон на пассажирское сиденье, после чего с хмурым видом достал из небольшого багажника тряпку и принялся натирать усыпанное мелкими каплями переднее стекло машины.       — Всё в порядке? — спросил Чимин. Он прозвучал довольно уверенно, за что сам себя похвалил.       — А? Да, — брови парня расправились, и лицо стало расслабленным с намёком на небольшую улыбку. — Просто отец. Опять. Ничего нового. — Чонгук высунул кончик языка меж губ, старательно убирая разводы. Он отвлёкся, заметив, как Чимин обвязывает куртку вокруг талии, и выпрямился. — А ты далеко живёшь?       Пак удивлённо замер.       — Я? Минут двадцать отсюда. Мы обычно с Хосоком ездим вместе, но сегодня он выбрал не меня.       — Он сказал, у него какие-то проблемы с водонепроницаемостью кузова. Ему нужно проверить сейчас, чтобы потом не было неприятностей.       Чимин хмыкнул — сделал вид, что понял, какие неприятности могут случиться, хотя по факту ничего в машинах не смыслил. Чонгук закончил со стеклом и убрал тряпку обратно в багажник.       — Я могу тебя подвезти, если хочешь, — предложил он, вытащив из багажника влажные салфетки.       Чимин приоткрыл рот и покачал головой. Он бы не выдержал такого же давления, какое испытал прошлым вечером, сидя в машине с Чонгуком наедине.       — Я на автобусе.       — Уверен? — Чонгук сел на водительское сиденье и открыл пассажирскую дверь, предварительно убрав мобильник. — Я довезу быстро и с ветерком.       Чимин снова почувствовал себя какой-то школьницей. Красавчик из класса предлагает подвезти до дома. Куда Чимин вдруг попал? Конечно, он был уверен, что их с Чонгуком не ждут страстные поцелуи и совместный закат, как это обычно случается с девчонками, запрыгивающими в машины для того, чтобы их подвезли, но ему всё равно было как-то странно. Но он всё же согласился. Если Чонгук обещал «быстро и с ветерком», это было явно лучше автобуса с его «медленно и в духоте».       Он неуверенно сел и пристегнулся, и в этот момент телефон Чонгука снова зазвонил. Ему пришлось взять трубку, хотя ему такой расклад был не по вкусу — Чимин отчётливо ощущал чужое недовольство. Чонгук только изредка мычал и бросал «да» каждые пять секунд; когда разговор закончился, парень бросил телефон в бардачок и уткнулся лбом в руль, пытаясь успокоиться. Чимин не был уверен, что ему нужно было делать, так что он слегка коснулся руки парня, и когда тот его не оттолкнул, Пак полностью положил ладонь на крепкое плечо. Чонгук со стоном разочарования выдохнул.       — Эй? Может, ты всё-таки домой?       — Нет, туда я точно сейчас не сунусь, — пробормотал Чонгук со слабой усмешкой, всё ещё не поднимая головы.       Чимин пожевал губы. Возможно, он будет жалеть об этом до конца своих дней, он подумал, но всё же сказал, прежде чем полностью решился:       — Можешь посидеть у меня, пока не успокоишься. Мне всё равно нужно домой.       Это предложение было странным в голове Пака, и оно не стало менее странным, произнесённое вслух. Чонгук, помедлив, повернул голову к Чимину, и тот пожал плечами. Ему на самом деле было бы всё равно, если бы Чонгук отказался, но он подумал, что это было бы неплохим шансом узнать Чона лучше, спросить его про канал на «Ютубе». Было бы лучше просто позвать его завалиться в кафе, например, или куда-то ещё, но дома его ждал доклад по истории, так что времени у них было бы в обрез.       — Эм, — Чонгук выпрямился, глядя Паку в глаза, и Чимин поспешно убрал руку. Его собственное лицо старательно не выдавало никаких эмоций, а Чонгук был немного удивлён.       — Если не хочешь, всё в порядке, я же тебе не переспать предлагаю, — хихикнул Чимин, потому что Чонгук и вправду так выглядел — так, будто его зовут на «чай» после свидания.       — Нет, я… — Чонгук прочистил горло, бегая глазами по панели управления. — Я не против. Я просто не ожидал. Думал довезти тебя до дома и потом просто несколько часов потерять где-нибудь ещё.       — У меня есть снеки и булочки с корицей, — сказал Чимин. — И ещё коктейли. Они сладкие и девчачьи, но мне нравится.       Чонгук заискрился от радости.       — Я обожаю сладкое.       Так они заскользили по влажному асфальту прямиком домой к Чимину. Дневной осенний воздух приятно пах сыростью и тепло обдувал их в открытом автомобиле. Чонгук включил радио и весело подпевал каждой чёртовой попсовой песне, поставленной диджеем, и Чимину почему-то от этого было так смешно, будто они дружили уже целую вечность, это чувствовалось знакомым и привычным. На время он даже позабыл о своих рассуждениях о том, кто такой Чон Чонгук и чем он опасен. В голове было пусто.       Они припарковались на улице у дома Чимина, и машина его матери, небольшой седан цвета металлик, всё ещё стояла на парковке. Дом его семьи был небольшой, у них даже не было гаража; он был с серой облицовкой, белыми каёмками по крыше и грязно-белым деревянным крыльцом, у которого по бокам стояли глиняные клумбы с цветущими фиолетовыми гладиолусами. Дорожка, вымощенная гладкими камнями, узким ковром вела к дому от самой дороги, разрезая пополам зелёное полотно короткого газона. Чимин стриг этот газон каждый вторник летом, но теперь ему нужно было делать это только раз в пару недель.       Чонгук неловко снял обувь, повторив за Чимином, и, стоя у порога, начал осматриваться. Помещение было залито оранжевым солнечным светом, лучи лились из небольших стеклянных вставок над входной дверью. Чимин крикнул, сообщая, что пришёл домой; справа, со стороны гостиной, доносились голоса из телевизора. Через мгновение в проходе появилась мать Чимина, невысокая женщина сорока пяти лет, и Чимин обнял её, стараясь не дышать, потому что опасался, что от него всё ещё несёт перегаром.       — Здравствуйте, — неловко улыбнулся Чонгук, продолжая ютиться на коврике у входа. Чимин закатил глаза.       — Мама, это Чонгук, он новенький в нашем классе, — Чимин притянул парня ближе, уцепившись кончиками пальцев за чужую футболку. — Ему нужно помочь, потому что он пропустил первую неделю обучения. Ты знаешь, почему я этим занимаюсь.       — Да, здравствуй, — она улыбнулась. Конечно, она знала, что Чимин стал, хотел он того или нет, волонтёром по помощи в адаптации. Адаптации корейцев, если точнее. — Будете кушать?       — Я провожу его в комнату и сам всё сделаю, — Чимин поцеловал мать в висок и пошаркал тапочками по паркету в сторону узкой лестницы на второй этаж. Чонгук чуть кивнул женщине и поторопился за ним.       — Вау.       Чонгук выдохнул это, когда Чимин заехал по скользкому полу в носках в свою комнату, бросив тапки на полпути в коридоре. В комнате было светло и царил творческий беспорядок — так оправдывался Чимин. Его акустическая гитара покоилась на расправленной кровати с белоснежным бельём. По полу валялись учебники и тетрадки, на полках высокого стеллажа пылились кучи дисков и книг самых разных направленностей. На окне висели белые занавески и новогодняя гирлянда; на подоконнике стоял зелёный горшок с умершим растением.       Чимин скинул сумку на кровать и открыл окно, чтобы спертый воздух сменился свежим; поспешно убрал с кровати гитару, повесил её на крюк рядом с письменным столом и застелил постель; поторопился подобрать разбросанные по сероватому ковру с длинным ворсом учебники и тетради, сложив их неровной стопкой на столе. Чонгук смотрел на фотографии, расклеенные по стене над столом, на которых был Чимин и его «Роман из телевизора», а ещё Сокджин, но Чонгук его не знал, а Чимин искренне хотел, чтобы тот и не спрашивал.       Позже Пак вернулся в комнату с подносом, на котором стояла тарелка с рулетами с корицей и пара стаканов со свежевыжатым апельсиновым соком, и в них потом Чимин планировал разлить коктейли, когда мать уехала бы на работу. Он обнаружил Чонгука бренчащим по струнам его классической гитары, которая обычно так же висела на крючке рядом с акустической; брюнет поставил поднос на стол, аккуратно сдвинув кипу бумаг, и сел на стул на колёсиках напротив Чонгука.       — Я не умею играть, — сказал Чонгук и усмехнулся, подняв глаза на Чимина; тот прикусил кончик большого пальца, облокачиваясь на спинку стула. — Я выучил только ту песню.       — Почему её?       — Не знаю, — Чонгук пожал плечами. — Я подумал, она красивая. Существует много красивых песен, я знаю, но… Просто я её выучил и всё.       — Она много значит для меня, — чуть помолчав, сказал Чимин, опуская глаза на гитару в руках парня. Внутри что-то сжималось от воспоминаний, но ему также отчего-то хотелось объясниться.       — Так дело не в моей ужасной игре?       Чимин поднял глаза на лицо Чонгука, и тот выглядел серьёзным, вправду удивившимся, будто до сей секунды он верил в бездарность своей гитарной игры, в такую ужасную, способную довести человека до слёз. Чимин захотел рассмеяться от того, каким этот парень порой был наивным.       — Нет, — брюнет улыбнулся, убирая волосы со лба. — Не в ней. Баррэ у тебя действительно отвратительное. Но этому можно научиться, просто нужна практика.       — А пение?       Улыбка соскользнула с лица Чимина, потому что он не до конца понимал, чего хотел Чонгук: напрашивался на комплимент или правда хотел услышать его мнение? Он замялся и облизнул губы, задев колечко в нижней, и задумался, тут же начав его кусать. Он делал так иногда, это приносило потом очень неприятные ощущения, потому что губа была чувствительной, но он не мог перестать.       — Поёшь ты тоже ничего, — сказал он, и Чонгук выпрямился, удивлённо выгнув брови. Чимин засмеялся. — Ладно. Смотри. — Пак выудил гитару из рук парня и поставил её на своих коленях. — Делать баррэ на классической гитаре гораздо удобнее, чем на акустике, да и сами аккорды тоже удобнее ставить.       — В чем разница?       — На акустике стоят металлические струны. Они врезаются в пальцы, и их труднее зажимать. Хотя на классике обычно шире гриф, и из-за этого может быть неудобно, если у тебя короткие пальцы, — Чонгук вскинул руку и распрямил пятерню, разглядывая её, а потом взглянул на пальцы Чимина, которые были гораздо короче его собственных. — Так, ладно, с этим у тебя проблем быть не должно. Заткнись, — Чимин стрельнул взглядом в сдерживающего смешок Чонгука. — На классике струны сделаны из нейлона, они мягкие, и ими легче делать перебор.       Чимин демонстративно поставил аккорд, который использовался в песне — F, — на первых ладах и провёл пальцами правой руки по струнам, и звук был чистым, без брюзжания. Он тут же сделал пару переборов, какие ему вспомнились в эту секунду, и звук был всё ещё идеальным. Чонгук хмыкнул, с неподдельным интересом глядя на пальцы парня.       — Возьми и попробуй сам.       Чонгук принял гитару в руки, а Пак потянулся за акустической гитарой и расположил её у себя на бёдрах. Чон поставил пальцы в том же самом аккорде и провёл по струнам; звук не был чистым, но уже был лучше, чем тогда на акустической гитаре в гараже. Брюнет сделал то же самое на своей гитаре — звук всё ещё был гладким. Чонгук насупился.       — Это только тренировка и отработка, — пожал плечами Чимин.       Чон раздосадовано выдохнул и закивал.       Снизу послышался голос матери. Извинившись, Чимин поджал губы и спустился вниз. Поцеловав женщину в щёку, потому что успел почистить зубы и больше не боялся за запах, Чимин улыбнулся ей и закрыл дверь, а затем на пятках развернулся к лестнице, ведущей наверх. Всё ещё было как-то странно и неловко, и он планировал немного разбавить обстановку при помощи коктейлей, хотя грёбаный доклад то и дело заставлял вспоминать о себе. Чимин не был уверен, стоит ли ему взяться за него сейчас или всё-таки отложить до ухода Чонгука и потратить на него ещё полночи.       Собравшись с силами, Чимин вернулся в комнату, где Чонгук всё ещё пытался сделать звучание баррэ чистым, и плюхнулся в свой стул, откинув голову назад. За окном рыжел закат, огнём опаляя комнату парня, и с улицы приятно пахло осенней листвой, ветер покачивал тонкую вуаль занавесок. Чимин кусал губы, размышляя. Он не знал, чем занять Чонгука, ведь у него не было даже приставки, и всем, что он мог ему предложить, была его компания и неинтересные диалоги, хотя тот и без него прекрасно справлялся. Чимин усмехнулся, когда очередное баррэ оказалось провальным и блондин рухнул спиной на кровать.       — Если тебе и вправду так хочется научиться, я могу дать тебе свою классику на время. Научишься на ней и потом вернёшься к акустике.       — Я хреново учусь, — признался Чонгук, жмуря глаза от падавших на них лучей. — На самом деле, я самый отвратительный ученик на планете, потому что сейчас вот я сижу с этим, но пара попыток и я забью.       Чимин покачал головой. Наконец определившись, он встал и подошёл к своему платяному шкафу, в обувных коробках в котором прятал бутылки с коктейлями. Это были дурацкие коктейли, типа сидра или фруктового пива, но они не были такими горькими, так что Чимин их очень любил. Две прозрачные бутылки с розоватой жидкостью оказались на столе. Чимин протянул лежащему на его кровати парню стакан с соком и велел выпить его содержимое. Тот сделал это за глоток и рухнул обратно на постель, всматриваясь в цветные фигурки оригами, подвешенные на скотч и нитки к потолку.       Первые стаканы были высушены в мгновенье ока; Чимин налил им по ещё одному, пока из компьютерных колонок тихо играла музыка. Это был последний альбом The 1975, песни Чимину нравились не все, но он не успел его послушать полностью. Он читал состав коктейля, болтая одной ногой на другой; Чонгук, так и продолжая глазеть на бумажные фигурки, тихо сказал:       — Ты ведь не панк, да?       — Моя комната похожа на комнату панка?       — Больше похоже на комнату самого обычного подростка, — Чонгук приподнялся на локтях, и Чимин перевёл на него взгляд, и волосы того были в милом беспорядке. — Я думал, что лидеры инди-рок-групп предпочитают чёрные обои и дэд-металл, но единственное, что здесь «дэд» — это тот несчастный фикус.       Чимин усмехнулся. Даже он не знал, что это был фикус.       — Я просто люблю музыку. Я люблю самовыражаться через неё. Повседневный я и Чимин, который на сцене, два разных человека.       — Да, это точно, — Чонгук закивал, выпрямился и потянулся за стаканом, чтобы сделать ещё два больших глотка. — Ты украл это на вечеринке в сестринстве? Отвратительно сладко. Мне нравится.       Потом он по-хозяйски повесил обе гитары на крючки и плюхнулся обратно на кровать. Чимин подумал, что, если не опускать глаза на вызывающие голубые драные джинсы с гладкими ногами в дырках, то, в принципе, Чонгук выглядел по-домашнему уютным.       — Кто этот парень? — Чонгук пальцем указал на фотографии над столом. — Это тот самый… Сокджин, кажется?       — Угу, — кивнул Чимин.       Он прочистил горло и осушил в три глотка второй стакан целиком. В голове мысли приятно затянулись лёгкой дымкой, воздух вокруг стал будто мягким, и Чимин лениво растянулся на стуле. Его футболка чуть задралась, оголяя подтянутый худой живот.       — Он твой парень?       — Нет, — Чимин усмехнулся. — И не был им. Это друг.       — Френдзона? — спросил просто Чонгук.       Чимин ногой крутанул стул, чтобы взглянуть на парня, который расслабленно лежал на его кровати, подперев голову рукой. У него уже были красные щёки и немного затуманенный взгляд. Песня The 1975 была отвратительно грустной.       — Ага. Да, — Чимин поджал губы. — Мы дружим уже больше десяти лет. Два года назад я понял, что влюбился в него. По уши. Просто кошмар. — Он грустно улыбнулся, ковыряя пальцами подлокотник кресла. — Он гетеро, у него есть девушка, и они вместе учатся в Вашингтоне.       Чонгук закивал. Весь его вид говорил о том, что он Чимину сочувствовал. От этого вида Пак всякий раз чувствовал себя так, словно остался контуженным после войны и теперь ему сопереживают. Он не сравнивал ни в коем случае уровни потерь, но люди обычно не понимали его настолько, чтобы и вправду знать, что он испытывал.       — Я никогда не влюблялся, — сказал вдруг Чонгук. — У меня были отношения, и не раз, просто всегда это было так, ничего серьёзного. Так что я не знаю, если честно, что ты чувствуешь. — Чимин поднял на него глаза, и он жевал губы, сосредоточенно глядя в пустоту перед собой. — Но я думаю, это хреново. Правда.       Чимин кивнул, но теперь сам ничего не понимал.       — Что, прям никогда?       — Ага, — Чонгук сел на кровати, опираясь на руки, и пожал плечами пару раз; его взгляд был не сфокусированным, будто он выпил не девчачью шипучку, а крепкого джина.       Взъерошенные волосы упали на лицо с полузакрытыми глазами. У Чонгука, как заметил Чимин, было двойное веко, что было довольно редким явлением для корейцев. Чимин не помнил никого в своём окружении с такой особенностью.       — Не знаю. У меня даже не было особой необходимости в этом, я думаю.       — Это приходит тогда, когда ты не просишь и не ждёшь, — возразил Чимин. — Ты думаешь, я хотел влюбиться в своего лучшего друга как последний придурок?       — Ты можешь дать мне что-то переодеться? Дурацкие джинсы сейчас превратят мои яйца в гоголь-моголь, я клянусь.       Чимин похлопал ресницами, приоткрыв рот. Это был самый глупый способ перевести тему, но он сработал, потому что Чимин понял, что у Чонгука, как и у него самого, были темы, которые в разговорах лучше избегать. Поэтому он молча достал из шкафа серые спортивные брюки и футболку — они, как ему казалось, должны были подойти Чонгуку по размеру. У них были слишком разные телосложения, оттого он был не уверен, может ли блондину подойти хоть что-то в его гардеробе. Чонгук благоговейно расстегнул ширинку и начал стягивать деним с ног, и Чимин отвернулся. Он буквально утром видел парня в трусах с голыми ногами, такими гладкими, что в пору сниматься в рекламе восковых полосок, но он всё ещё думал, что это странно. Так что подглядывать не стал. Одежда Чонгуку на удивление подошла, и Чимин отметил, что без дырявых узких джинсов и оголяющей ключицы футболки Чонгук был самым обычным парнем, совсем не похожим на какого-то плэйбоя.       Пак открыл «Ютуб», чтобы включить какой-нибудь летсплей фоном вместо музыки, думая, что, раз Чонгук любит видеоигры, ему должно это понравиться, но Чонгук материализовался рядом и склонился к Чимину, заглядывая в горящий белым светом монитор. Краем глаза Чимин заметил, что острая линия челюсти с чуть проступающей «шестичасовой» тёмной щетиной находилась к нему ближе, чем когда-либо.       — Короче, я хочу тебе кое-что показать, — выдохнул Чонгук, выдвигая из-под столешницы полку с клавиатурой. Чимин сжался. — Я веду свой канал. Не то чтобы такой уж популярный, но там я записываю в основном каверы, так что, я думаю, ты должен посмотреть. Ты ведь лидер. Тебе нужно придумать, что со мной делать.       Чимин сглотнул, уставившись на открытый в браузере профиль. У Чонгука на аватарке стояла его фотография с широкой весёлой улыбкой, а волосы ещё были каштановыми, мягкими длинными волнами спадали на его уши.       Чонгук нажал на кнопку «подписаться», и Чимин ткнул его в бок локтем, тут же слыша, как тот хихикает.       — Не очень популярный, да? — взвизгнул Чимин, увидев количество подписчиков канала. Цифра переваливала за миллион. — А это что?       Чонгук заливисто засмеялся, и Чимин толкнул парня обратно на кровать.       — Знаешь, что? Я отпишусь. Я знаю хозяина этого канала, и я не думаю, что хочу следить за ним.       Парень демонстративно нажал на кнопку отписки.       — Неужели? — улыбался Чонгук. Чимин кивнул. — Чем он плох?       — Он довольно самоуверенный, — сказал Пак. — Порой он ведёт себя как ребёнок, а порой — как придурок. Я не понимаю, кто он такой. С ним ужасно тяжело.       Чонгук понимающе закивал. Чимин чувствовал, как внутри что-то странное и тёплое разливается от того, как Чонгук смеётся и принимает правила игры.       — Да, точно. Полный придурок. Возможно, у него биполярное расстройство.       — Ты тоже так считаешь?       — Ага.       Они прыснули. Чимин ощущал приятную сладость лёгкого опьянения и слабый сквозняк из приоткрытого окна, за которым солнце со своей вечерней краснотой почти спряталось за горизонтом из крыш соседних домов. Обнаружив это, он подпрыгнул со стула и уставился на Чонгука, и тот так опешил от неожиданности, что поперхнулся собственной слюной.       — У меня есть выход на крышу. Я хочу посмотреть закат.       — Но солнце почти село.       — Похер.       Чимин принялся стягивать свои джинсы, и они были гораздо уже, чем у Чонгука, и трудно давались его пьяным пальцам. Чонгук сел ровнее и озадаченно наблюдал за тем, как Чимин, скинув чёрную вещь в угол комнаты, полез в комод за домашними клетчатыми штанами; потом он стянул футболку и швырнул к джинсам, меняя её на голубой оверсайзный лонгслив. Поправив чёлку, Чимин обернулся к Чонгуку, понимая, что тот всё это время пялился, и изогнул бровь.       — Ты либо странный, либо извращенец.       — Извини, — Чонгук понурил взгляд. — У тебя больше тату, чем я предполагал. И… я просто не думал, что ты спортом занимаешься.       Чимин опустил голову и приподнял край лонгслива, оголяя торс. Сбоку, справа на рёбрах, у него и вправду была тату с рваными буквами выгравированной фразой «never mind». Но его пресс совсем не был таким, как у Чонгука, потому что само телосложение Чимина сильно отличалось: у него была довольно худая фигура, массу набрать не получалось, да он и не хотел. Во время учёбы в младшей и средней школах он занимался лёгкой атлетикой, но в старшей перестал из-за травмы, а фигуру поддерживал в основном пробежками, когда было настроение, и дерьмовым режимом питания.       — У тебя талия тоньше, чем у моей бывшей, — заворожённо добавил Чонгук, и Чимин вдруг почувствовал, как на его лице расцветает румянец. — Обручи крутишь?       — Ну да, — Чимин усмехнулся. — Каждый день, сразу после матушки. Триста вправо и триста влево. — Чонгук засмеялся. — Давай. Вставай, мать твою. Мы идём на крышу. Возьми сестринские коктейли.       По Чонгуку было видно, что он не совсем понимал, как на такой небольшой крыше мог оказаться выход. Но он всё же послушался, разлил напитки по бокалам и понёс их на подносе вместе со сладкими рулетиками вслед за Паком, уверенно шаркающим домашними тапками по коричневому покрытию. Они зашли в соседнюю комнату — комнату мамы, — и Чимин раздвинул лавандовые занавески в цвет интерьера, почти сразу нырнув в открытое окно. Чонгук вскрикнул от неожиданности.       — Всё в порядке, — заверил Чимин, рукой маша с улицы. — Дай мне поднос и иди сюда.       Немного дрожащие руки передали Чимину еду, и он уселся удобнее на синей черепице несильно покатой крыши, на которой было довольно удобно сидеть. В детстве Чимин постоянно лазил туда посмотреть на закат или сделать домашнее задание. Сине-фиолетовое небо багровело уже где-то за соседскими домами, а воздух был пропитан вечерним предвкушением приятной сентябрьской ночи. Чонгук вылез к Чимину и протянул тому плед, принесённый из его комнаты; Чимин вскинул брови, удивляясь смекалке блондина.       — Ни черта не видно, — выдохнул Чонгук.       — Наслаждайся приятной компанией, — сказал Чимин, поставив между ними поднос и подхватывая бокал. Жидкость в нём была больше похожа на клубничный лимонад, так что у него не должно было быть проблем с соседями. — С такой редко удаётся провести вечер. Ты счастливчик.       Чонгук усмехнулся, сделал глоток из своего стакана и зажмурился. Затем он подцепил пальцами один из рулетиков, первый за этот вечер, и откусил половину.       — Ну ты и прожорливый, — пробурчал Чимин и взял другую булочку. — Их нужно есть постепенно, наращивая удовольствие, потому что в середине сосредоточена начинка.       — Разве не нужно откусывать сразу половину, чтобы начинка была в любом случае?       — Ох, ты нетерпеливый, я понял. Кошмар.       Чонгук удивлённо уставился на брюнета, и Чимин заливисто засмеялся. Он по правде становился очень и очень разговорчивым от алкоголя, хотя прошлым вечером и не сильно это демонстрировал, потому что слишком стеснялся. Теперь Чимин чувствовал себя увереннее. Чонгук больше не казался страшным и неизвестным зверем, по крайней мере, Чимину хотелось в это верить.       Вечер приятно убаюкивал своей безмятежностью; машин практически не было, вокруг в домах стояла тишина, будто все соседи внезапно стали работать в ночные смены вместе с матерью Чимина. Парни тихо смеялись и обсуждали ещё много всякой ерунды, от школы до самого вкусного на свете мороженого, и Чимин сказал, что Чонгук обязательно должен побывать в диско-кафе. Чонгук сказал, что умеет делать дурацкие джазовые распевки и что это вообще очень просто, и Чимин подумал, что скинет этого паршивца с крыши, не иначе.       Вскоре солнце село, город погрузился в сумерки с расшитым кристаллами бархатным полотном тёмно-синего неба. Чонгук и Чимин допили напитки и оставили только парочку рулетов на подносе; Чимина здорово вырубало, он то и дело начинал впадать в дрёму, слушая, чем корейский кимпаб отличается от роллов, но всё никак не мог понять. Голос у Чонгука стал вялым, он проглатывал звуки и шепелявил сильнее, чем обычно. Когда Чимин в который раз ответил, что не понял, Чонгук выдохнул, заправив пшеничные прядки за ухо, и пришёл к заключению, что Чимину лучше один раз попробовать, чем слушать рассказы. Тогда Пак промямлил:       — Приготовь мне.       — Прямо сейчас?       — В следующий раз.       Чонгук хмыкнул.       — Подпишешься на мой канал?       — Чёрта с два.       — Пошли спать.       Чимин с прикрытыми глазами кивнул, Чонгук пролез в окно вместе с подносом, с грацией кошки не уронив ни одного стакана, а потом помог брюнету влезть в комнату с пледом в обнимку. Они лениво поплелись в комнату Чимина, и он сразу плюхнулся на кровать, лицом зарываясь в подушки, и матрас прогнулся на противоположной стороне от чужого веса.       — Я не планировал с кем-то спать сегодня.       — Я тоже.       — Будешь приставать — останешься без письки.       — Кто в восемнадцать лет вообще говорит слово «писька»? — взвыл Чонгук.       У Чимина голова была повёрнута в другую сторону, и от щёк губы вытянулись, он был похож на утёнка — он знал это, но был слишком ленив, пьян и не способен изменить ситуацию.       — Мне будет восемнадцать только тринадцатого сентября.       — Мне уже исполнилось первого сентября, — пробормотал Чонгук.       — С днём рождения.       Чонгук прыснул.       Так они уснули.