Television Romance

Yoongi's loss Чимин был знаком с Юнги с начальной школы — они были одноклассниками до третьего года, пока его не перевели в класс повышенной нагрузки. Он был спокойным ребёнком, чудовищно немногословным почти всегда, здоровался с Чимином — весёлым и общительным в детстве — только кивком головы. Его мать водила его в академию на занятия фортепиано, и он был в этом потрясающим; на школьных праздниках все дети обычно занимались какой-то ерундой, криво голосили детские песни, неуклюже танцевали, рассказывали дурацкие стихи, а Юнги играл бессмертные произведения великих пианистов с таким расслабленным лицом, будто наигрывал мелодию из трёх соседних клавиш. Белый воротничок, выглаженные брюки, короткие чёрные волосы, всегда гладко уложенные. Юнги рос, ходил на фортепиано, прилежно учился, но совсем не открывался. Чимин видел его постоянно и думал, что он странный, что однажды он точно должен сломаться — каждый ломается, рано или поздно. Мыльный пузырь с тонкими некрепкими стенками, в котором Юнги жил, как маленький хомячок, вот-вот грозился лопнуть. Юнги поступил в шестой класс, и его родители развелись. Чимин узнал об этом позже, уже после того, как это понесло необратимые последствия в сознании самого Юнги. Он взорвался, в точности, как тот пузырь вокруг него. Он бросил фортепиано, больше никогда не выступал на школьных концертах, никогда не носил белый воротничок. Его изящные музыкальные пальцы ломались один за другим в постоянных стычках с другими подростками, потому что Юнги со своей перевернувшейся жизнью просто не знал, как жить дальше, не знал, кто он на самом деле такой, и в поисках себя забрёл на тёмную сторону взросления. Когда после знакомства с Хосоком встал вопрос о том, кого взять последним в группу, Чимин был в галерее игровых автоматов с Тэхёном, и Ким показывал ему, как он набрал рекорд в гонках. Было душно, воняло табаком; тускло освещённое заведение переливалось цветными лампочками аркадных автоматов. Чимин увидел Юнги в компании каких-то старшеклассников, выглядевших как кучка пропитых дохляков с поплывшей чёрной подводкой. Они послали того за жетонами для аэрохоккея, и он сматерился, но пошёл к кассе, и Чимин зачем-то дёрнулся за ним, оставив зациклившегося на обгоне машины бота Тэхёна в одиночестве. Он нагнал парня у самой кассы и окликнул; тот раздражённо обернулся и нахмурил брови. Чимин позвал его на улицу покурить, и тот согласился, завидев в руках у Пака пачку красных «Мальборо», которые таскал с собой просто так. Тогда, за одноэтажным зданием зала видеоигр, в сумерках ноябрьского вечера, окутанный прохладой остывшего воздуха и вдыхающий тяжёлый дым подожжённой Мином сигареты, Чимин сказал Юнги: «я хочу тебя в свою группу»; он не произнёс ничего до этого, даже не соизволил напомнить своё имя, хотя догадывался, что тот мог просто-напросто его забыть за такое долгое время. Он также не собирался строить парню нравоучения, хотя его безумно раздражал тот факт, в кого его старый друг превратился. И он совсем не надеялся, что Юнги согласится. — Что исполняете? — сипло спросил Юнги, промолчав до этого с минуту. — Пока что — ничего, — пожал плечами Чимин. — Но надеюсь, что что-то нормальное. Юнги харкнул в сторону и сжал губы; он ссутулился, плечи напряглись от холода. — С чего я? — Лучше тебя не найти, — ответил просто Чимин; Юнги с недоверием взглянул на него, и он добавил: — Ты — самый талантливый, Юнги. Из всех, кого я когда-либо мог назвать своим другом. Мне жаль, что ты сломался. Но твой талант сломать нельзя. Юнги, посмеиваясь, начал было возражать, но Чимин достал из рюкзака тетрадь, оторвал кусок листа и накарябал на нём адрес дома Тэхёна, а затем сунул его парню, кинув напоследок: «завтра в четыре», и развернулся на пятках, возвращаясь к брошенному Тэхёну. Тот разочарованно бил ладонями руль автомата, и в его стонах Чимин разобрал только «грёбаные читеры», а на следующий день Юнги всё-таки пришёл, и Чимин подумал, что никогда в жизни не добивался кого-то так просто.

***

Чимин сидел на диване в единственном зале небольшой парикмахерской, листая бесполезный старый журнал про звёзд шоу-бизнеса, в котором правды было написано ровно столько, сколько в Чимине было желания читать этот самый журнал, но он не знал чем себя занять, пока ждал окончания процедур Тэхёна. Он делал химическую завивку. Он постоянно её делал. Когда парни красились во все возможные и невозможные цвета, чтобы сменить облик, Тэхён только делал завивку или выпрямлял волосы, ни разу не попробовав сделать что-то ещё, но, по правде говоря, ему и не требовалось.       Так вот, Тэхён сидел на красном кожаном кресле под воющим сушуаром в дурацкой чёрной накидке с выцветшим названием какого-то бренда косметики для волос и играл в телефон. Он тихо мычал под радио, его голос было едва слышно из-за шума фена. Вечерний розовый свет отражался от бежевых стен и белого кафельного пола, на потолке медленно крутился вентилятор. Было немного душно и воняло кератином. Чимин терпеть не мог ходить на завивку с Тэхёном, но он это делал, потому что они — лучшие друзья.       Он пытался быть заинтересованным в сплетнях на глянцевых страницах, но его мысли постоянно уходили в русло, в котором он чувствовал себя маленьким брошенным ребёнком, не умеющим плавать. Это русло разливалось волнами размышлений о Чонгуке. Чимин не хотел думать о Чонгуке. Он догадывался, к чему это может привести, догадывался, что это мог бы быть тот самый разлом, к которому он не был готов ни ментально, ни физически, — никак. Этот разлом закончил бы целый этап его жизни, но Чимин не хотел этого, он всеми силами пытался заклеить его пластырями из других мыслей, других волнений — об учёбе, о фестивале, о приезде Сокджина. Но пластыри были хлипкими. Чимин мог упасть в щель очень скоро.       Если всё так и продолжится, размышлял парень, он может провалиться, и его пальцы не удержатся за край обрыва.       Позапрошлым вечером, после «Макдональдса», Чонгук подвёз его до дома, потому что он — просто вежливый парень, думал Чимин. Он улыбнулся, пожелав спокойной ночи, и Чимин остановился на пороге своего дома, когда шины синего родстера скрипнули по асфальту и свет его фар скрылся в ночной дали улицы. Чимин тогда понял, что пошли трещины. Он это буквально услышал. До того момента он ещё не был уверен, однако в ту самую минуту до него дошло — в тусклом фонарном свете и тишине вечера, под трель сверчков и лёгкое дуновение прохладного ветра. Чимин смотрел на теряющийся во тьме асфальт и рвано дышал. Он знал это чувство. Но он его не хотел.       Поэтому остатки вечера Чимин просидел за компьютером в папке, посвящённой их с Сокджином дружбе, разглядывал каждую фотографию и всматривался в видео, думая лишь о том, чтобы заглушить треск. Он не был готов. Это было странно. Чонгук возник в жизни Пака — размеренной и привычной — как ледяной душ, как незамеченная учёными комета. Чимин хотел влюбиться в кого-то, хотел перестать воспринимать Сокджина, своего лучшего друга, так неправильно, хотел смеяться с ним и скучать по-дружески, хотел полюбить, в конце концов, взаимно или не влюбляться вообще. И вдруг пришёл этот Чон Чонгук, с которым всё тоже было просто обречено на провал. А Чимин устал от чувства постоянного проигрыша.       Был четверг, приятная свежая погода, всего денёк до его дня рождения. В среду парни обедали на полу в школьном закутке у актового зала из-за ливня и с Чонгуком так и не пересеклись, а на сообщение: «сегодня?» Чимин ответил: «у нас другие планы», потому что ему нужно было помочь матери постричь газон, но был дождь, так что, да, он соврал. Он хотел сделать передышку. Расставить приоритеты. С парнями он проговорил потом весь вечер по видео-звонку за игрой в «Castle crushers» по «сетке». Чонгука в чат они не пригласили.       И, в общем, в четверг Чимин был практически готов назвать себя расставившим эти самые приоритеты. У него были весомые аргументы: Чонгук — друг, хороший парень, который нравится всем; Чонгук — футболист и карьерист, социально активный одиннадцатиклассник, и, если бы Чимин был кем-то другим, он вёл бы себя с ним точно так же, потому что просто пытается завоевать репутацию приятного человека; у Чонгука есть девушка. Чимин почувствовал что-то только потому, что в последнее время редко пытался начать отношения с кем-то и любое внимание к своей персоне мог легко счесть за романтическое. Он не должен был доверять всему подряд — в том числе, самому себе.       Когда Тэхёну укладывали волосы, Юнги уже ждал на улице, маша рукой Чимину за стеклом витрины, и Пак вышел к нему, отчаянно нуждаясь в свежем воздухе, потому что его глаза слезились от запаха жжёной химии. Было около семи вечера, по тротуарам разгуливали беспечные горожане; над городом цвело закатное небо с мягкими сахарными облаками. Чимин сделал протяжный глубокий вдох. Пахло лёгкой сыростью асфальта и сигаретами.       — Как дела? — спросил Юнги, делая очередную затяжку; он никогда не боялся, что у него могут быть из-за этого неприятности.       — Я почти умер, — пробормотал Чимин, пальцами подтирая выступившую на глазах влагу. — Такая вонь. Почему я постоянно это делаю? Когда вы с Хосоком начнёте меня заменять?       — Ни за что, — усмехнулся Юнги. — Но я не об этом, вообще-то.       Чимин непонимающе взглянул на него. Лицо Юнги было расслабленным, не выражающим эмоций — как и всегда. Мятные прядки чуть покачивались от несильного ветерка. Он молчал, только пристально смотрел в глаза Чимина, даже не пытаясь подтолкнуть его в правильную сторону размышлений, но отчего-то тот и сам понял, о чём его спрашивают.       — Как ты это делаешь? — выдохнул Чимин. — Я же ничего не рассказывал.       — Как будто мне нужны твои жалобы, чтобы я понял, — ответил Юнги. Он сделал ещё одну глубокую затяжку, сигарета протлела до самого фильтра, и он затушил её об мусорный бак. — Я бы мог поспорить о наличии мозгов хоть у одного из вас троих. Если бы они имелись, то и остальные бы поняли.       — Никак, — Пак хмуро отвёл взгляд на дорогу с проезжающими мимо них машинами; под колёсами разлетались осенние листья. — То есть сначала я думал, но потом решил, что никак.       Юнги скептически выгнул бровь.       — Я серьёзно, — закивал Чимин сам себе. — Он — не моё, и я — не его. Я не хочу опять сохнуть по натуралу. Я скорее повешусь на дурацкой арке, чем попаду в это дерьмо снова.       Мин устало покачал головой.       — У вас был английский сегодня, — напомнил он. — Ничего не произошло?       Чимин задумался. Он настолько пытался выкинуть Чонгука из головы, что не заметил этого. Он с ним даже не поздоровался. Ему вдруг стало безумно стыдно. Это отразилось на его испуганном лице: глаза резко расширились и губы разомкнулись.       — Ты его проигнорировал? — догадался Юнги. — Серьёзно?       — Я не специально, — Чимин прикрыл лицо руками. — Я просто пытался…       За спиной послышался колокольный звон — это была фишка практически каждого общественного места в городе, — и Чимин резко обернулся; из парикмахерской выплыл сияющий радостью Тэхён, и волосы его снова были волнистыми и непослушными, блестели в солнечных лучах. Он поднял руки в стороны и медленно покрутился, чтобы друзья оценили его внешний вид. Юнги хмыкнул, а Чимин заулыбался, хотя почти тут же перестал, потому что от парня всё ещё несло кератином.       Тэхён двинулся вперёд по дороге, и Чимин обменялся взглядами с Юнги; в глазах второго ясно читалось, что разговор не был окончен.       Это была одна из причин, по которой Чимин не хотел выносить это дальше своей комнаты и головы — неодобрение друзей. Он боялся даже представить, насколько был бы зол Тэхён, просто потому, что это был Чонгук; Юнги хотел, чтобы Чимин нашёл кого-то другого, чтобы перестал тратить свою жизнь — молодость — на нечто столь недостижимое; возможно, думал Чимин, его мог бы поддержать Хосок, но это тоже было сомнительно, потому что Чонгук, мать его, был натуралом с девушкой, а такое Хосок никогда бы не одобрил, потому что он был честным и правильным, на самом деле. Так что Чимин собирался разобраться с этим сам. Но он недооценил Юнги.       После парикмахерской они договорились наведаться в торговый центр, где Киму нужно было найти какую-то безделушку для своего брата — так он говорил, но на деле Чимин знал, что тот всё ещё не купил ему подарок и задумал выбрать что-то из того, что Паку бы приглянулось, потому что он всегда так делал. Однако процедуры Тэхёна продлились дольше, чем они предполагали, потому что ему вздумалось попробовать какие-то новые технологии, а они занимали на сорок минут больше, чем обычно. В итоге в Чимине не осталось и капли желания таскаться по магазинам.       Они прогуливались по тротуарам вдоль центральной улицы в сторону молла; Паку смертельно хотелось есть, и он подумывал перекусить, но им всё никак не попадались на пути нормальные закусочные. Тэхён беспрестанно трещал о какой-то девушке из музыкальной академии, которая на него даже не смотрела, и своей завивкой он задумал свести её с ума, хотя сам отрицал, что она ему понравилась — рисовался. Юнги всё торчал в телефоне, изредка подшучивая над шатеном, а Чимин чувствовал себя расклеившейся картонной коробочкой от крупы, думая, что был бы не против уже даже овсянки.       — Может, сходим в игровые автоматы? — предложил Юнги, когда их блуждания начали его заметно раздражать.       В зале игровых автоматов работала француженка — именно там Юнги с ней и познакомился.       — Друзей на девчонку хочешь променять? — протянул Тэхён и покачал головой.       — Нет, мы поссорились, и я хочу с ней поговорить. Сейчас.       Чимин облизнул губы, задумавшись. Это было лучше, чем бездумно слоняться по городу или торговому центру, потому что он сильно устал, а в зале всегда играла приятная музыка и были автоматы с сиденьями. К тому же, там продавали хот-доги.       — Хорошо, — кивнул он. — Там явно лучше, чем в молле. К чёрту шоппинг.       — Я дойду до торгового центра, — сказал Тэхён. — Мне нужно… кое-куда зайти.       Брюнет закатил глаза. Он прекрасно понимал, что Тэхён собирался провести ещё чёрт знает сколько времени в магазинах просто потому, что не мог позволить себе оставить Чимина без подарка.       — Не дури, — буркнул Пак. — Пошли, развлечёмся.       — Валите, — Тэхён сделал вид, будто отгоняет их, размахивая руками. — Я от вас устал.       Юнги фыркнул и остановился, набирая в мобильнике сообщение. Чимин похлопал Кима по плечу, посмеиваясь над его вредностью, и они с Юнги направились в сторону остановки, оставляя шатена посреди улицы в одиночестве.       Парни доехали до галереи игровых автоматов на автобусе, молча, потому что Юнги постоянно что-то строчил в мессенджере своей девушке, и у него явно не было настроения — угрюмая складка меж его прямых бровей ни на секунду не исчезала. Чимину было всё равно; друг больше не заводил разговор о Чонгуке, и это было просто замечательно, потому что Чимин не знал, что ему ещё нужно сказать.       Уже смеркалось, когда они шли от остановки к залу; пустынные тротуары совсем высохли после дня без дождя, багровое небо скрылось за горизонтом, сменившись на тёмно-синий ночной свод. Над городом горел большой белёсый полумесяц. Было немного прохладно, и Чимин застегнул толстовку, кутаясь сильнее, а шагающий рядом Юнги в одной рубашке в порыве сдерживаемого гнева этого даже не замечал.       Яркая неоновая вывеска заманчиво сияла ещё издалека. У выхода курили подростки, стояла серая дымка; громко играла какая-то песня на японском, похожая на опенинг к сёнэн-аниме. Юнги кивнул кому-то в толпе, и Чимин пригляделся, но никого не узнал. Внешне они были похожи на кого-то из его старой компании, все в чёрном и с гримом, но Чимин точно знал, что с ними Мин больше ничего общего не имел.       Внутри было многолюдно, душно и темно, воняло сигаретами и фруктовой жвачкой. Друг друга пытались переорать мелодии, гудки, звонки из расставленных по залу цветных мигающих автоматов, где-то вдали щёлкал аэрохоккей, стучали мячи о стенки баскетбольного симулятора. Юнги кивнул Чимину напоследок и скрылся среди рядов машин, и Пак вздохнул — он знал, что так и будет, с самого начала догадывался, но всё равно пошёл. Так что ему было бы глупо жаловаться.       У него не было особой цели, он даже не знал, во что хотел бы сыграть, возможно, во что-то космическое или, быть может, в гонки против ботов. Он решил, что не он сам должен выбрать видеоигру, а она его, поэтому просто двинулся в сторону наугад.       Вокруг было очень шумно — кучи подростков разрывали игровые автоматы, повсюду весело обновлялись попытки, переливались лампочки на автоматах от проигрышей и выигрышей. Здесь были в основном старые игры, типа «Donkey Kong», «Street Fighter», «Tron» и других; самым любимым автоматом у Тэхёна был «Turbo» — обычная гоночная аркада, а у Чимина — «Defender», в котором нужно было отстреливаться от инопланетян, и парень был в этом абсолютно отвратителен, честно говоря, но ему всё равно нравилось. Однако у «Defender» уже крутилось несколько школьников младше Чимина, так что он туда не пошёл.       Он остановился и стал осматриваться, пока его взгляд не застопорился на стоящем в углу «Dance Dance Revolution». Там никого не было, а платформа соблазнительно мерцала игровыми стрелками. Чимин сглотнул. Играть в эту игру в одиночку — глупо. Он всегда соревновался в ней с Хосоком, но в тот день он был занят репетиторством — преподавал начальный уровень корейского для младшеклассников. Однако весёлая японская песня и танцующая на экране мульт-девочка были такими завлекающими. Чимин выдохнул и всё-таки подошёл к ним, посмеиваясь над самим собой из-за того, как жалко будет там смотреться один.       Едва подойдя к аркаде, Пак прикрыл глаза и чуть ли не засмеялся с себя в голос, потому что забыл купить жетоны. Он похлопал себя по макушке и уже собирался развернуться в обратную сторону, как его вдруг окружили две девушки, разодетые в костюмы японских школьниц, и Чимин подумал, что, наверное, упал и стукнулся головой о напольную плитку, сомневаясь, что такое может происходить взаправду. У них были цветные парики и огромные линзы. Чимин чуть попятился назад, немного напрягшись.       — Хочешь сыграть с нами? — весёлым писклявым голосом спросила одна из них в розовом длинном парике; на белоснежной униформе с тёмными лацканами и оборкой плясали разноцветные фигурки от подвешенного к потолку диско-шара.       — Я…       — Ну же, — девчонка пониже и с короткими ядовито-зелёными волосами вцепилась в его руку. — Оппа.       Чимин нервно сглотнул. Он слышал, что такое «оппа», но его никогда и никто так не звал. Это было чертовски странно, да и сама ситуация была довольно бредовой.       — Я не твой оппа, — выдохнул он, и школьница нахмурилась. — И у меня нет жетонов.       — Мы заплатим, — вдохновенно вскрикнула вторая. — Давай, составь нам компанию. Ты такой красивый!       Пак растерянно смотрел на неё — она не была японкой, она даже мало походила на азиатку, скорее просто нарядилась для похода в игровые автоматы; у неё было маленькое довольно миловидное лицо. Глаза ярко подведены, на щеках — несколько рубцов от акне, на носу — глиттер. Она была симпатичной. И она назвала его красивым.       Короче, Чимин согласился. Что ему было терять? Провести вечер в компании с двумя незнакомыми чудаковатыми девицами было лучше, чем в одиночку, подумал он. Поэтому он кивнул, слегка улыбнувшись, и они радостно завизжали, утягивая его к автомату.       Чимин не был профессиональным танцором, он бы даже обычным танцором с натяжкой себя не назвал; у него по природе было довольно пластичное тело, и Чимин раньше даже пытался сесть на шпагат, но у него ничего не вышло, так что он сдался. Игра с этими девчонками — причём, с обеими, — давалась ему очень трудно, потому что, как он понял практически сразу, они были настоящими чемпионками в «Dance Dance Revolution», и он проиграл обеим. Дважды. Но они так искренне веселились и подбадривали его, что в конце концов, уставший и униженный, он чувствовал себя просто замечательно. Их звонкий смех сливался с его собственным. Когда они уходили, он даже обнял их по-дружески, и они буквально ускакали, а он вдруг вспомнил, что даже имени ни у одной не узнал.       Чимин сел на платформу, обливаясь потом и пытаясь отдышаться, и откинул голову назад, прижимаясь к прохладному металлическому поручню спиной. Без женских голосов стало как-то тихо, хотя энергичная музыка всё ещё вырывалась из колонок автоматов. Чимин прикрыл глаза. Возможно, ему нужно было выйти на свежий воздух после такой встряски. Голова немного кружилась, то ли от духоты, то ли от приторного запаха. Паку вдруг начало казаться, что всё, что он только что пережил, — подпрыгивающие юбки в складку, девчачьи хихиканья, без конца повторяющиеся «оппа такой молодец!», — было какой-то галлюцинацией.       — Хэй, — послышался голос где-то вне его мыслей, но он не смог заставить себя разлепить глаза, всё ещё тяжело дыша с приоткрытым ртом. — Ты не против, если я поиграю?       У Чимина так громко стучала кровь в висках, что он даже не разобрал, парень его спрашивал или девушка. Рядом стоял второй автомат, так что ему не нужно было вставать, и человек спрашивал скорее из вежливости; Пак вяло показал ему «окей» пальцами.       — Ты в порядке? Может, тебе воды или подышать? — брюнет покачал головой. Перед глазами вспыхивали и потухали белые пятна. — Чимин?..       Парень со всем оставшимся в теле усилием приоткрыл глаза; тёмный силуэт перед ним кружился вместе со вспышками фиолетовой подсветки. Опустив голову и сфокусировав взгляд, Чимин смог рассмотреть чёрный капюшон, под ним — розовеющие под лампами волосы, и потом — лицо. Пак пару раз моргнул, теперь ещё больше не веря в происходящее. На него испуганно смотрел Чон чёртов Чонгук.       — Ты какого хрена тут делаешь, — хрипло пробормотал Чимин, и интонация не прозвучала вопросительно. — Ты мне снишься?       — Иди-ка сюда, — ответил тот, подхватил парня за руку и потянул на себя; Пак на ватных ногах оказался в стоячем положении, его рука — на чужом плече. — Пошли на улицу.       Чонгук выволок Чимина в холод ночного города, где уже было совсем пусто, а запах курева растворился в воздухе. Из открытого дверного проёма доносилась музыка, хотя уже значительно тише — было довольно поздно. Чимин прислонился к стене, полными лёгкими вдохнув, и ветер приятно окутал его распалённое тело. Чонгук стоял рядом и придерживал его.       — Что произошло?       — Я не знаю, — ответил тихо Пак.       В голове туман потихоньку рассеялся, и он начал понимать, что это из-за голода и жары — смертельно опасного коктейля. Чимин ведь так и не поел.       — Ты же мне не мерещишься? — уточнил он на всякий случай.       — Нет, — усмехнулся Чонгук. — Я настоящий. Я гулял поблизости и наткнулся на этот зал. Захотелось поиграть. Тут автоматы — настоящий раритет. Как будто ещё с восьмидесятых годов. Я играл в обновлённые версии этих игр в Японии.       — Ты хотел сыграть в «Dance Dance Revolution» в одиночку?       — Ага, — кивнул Чон. — Я люблю эту игру. Я в ней крут.       «Кто бы сомневался?»       — Мне только что надрали там зад две школьницы в японской униформе, — Чимин грустно улыбнулся; Чонгук вскинул брови. — Не спрашивай. Я сам без понятия.       — Может, тебе такси до дома вызвать?       — Нет, всё нормально, — Чимин выпрямился и тряхнул головой. Мокрая от пота чёлка неприятно лезла в глаза. — Нужно купить что-то перекусить, и я буду в порядке. Здесь на кассе продают самые вкусные хот-доги в штате.       — Здесь? — недоверчиво переспросил Чонгук.       — Да. Попробуешь их однажды — не сможешь есть другие.       Хот-доги, по правде, были отвратительными. Но Чимину не хотелось есть их одному. Когда они вернулись внутрь, Пак купил два, на случай, если Чонгук не поверил бы, так что он просто обязан был теперь поесть вместе с ним. Они сделали по укусу, и у Чонгука от сосиски, больше напоминающей подошву старых кроссовок, надломились брови и зажмурились глаза. Чимин был счастлив. Это была маленькая месть Чонгуку за то, что он заставлял его испытывать.       — Это не смешно, — ворчал блондин, полоща рот водой. — Хуже этого я ничего не пробовал.       — Надо угостить тебя стряпнёй Тэхёна, — улыбался Чимин.       Время уже перевалило за десять, школьников стало меньше, никто не толкался, а автоматы освобождались; Чимин думал о том, что было бы неплохо пойти домой, потому что торчать в полупустой аркадной галерее с Чонгуком было одним из худших возможных раскладов. Последний автобус уходил в одиннадцать, и Чимину нужно было успеть до того времени попасть на остановку.       Он хотел сказать об этом Чонгуку, когда тот доигрывал — выигрывал — в автомат с расстрелом исчадий ада последний уровень; тот так весело угрожал пиксельным врагам, что его голос срывался, а из-за смеха было практически ничего непонятно. В его руках была чёрная лазерная пушка; лицо с сосредоточенно сведёнными бровями сияло игровым запалом. Выстрелив в последний раз, он радостно поднял руки и запрыгал, как будто никогда прежде ничего подобного с ним не происходило, и на экране огромными красными буквами засветилось «victory», а Чимин почувствовал, что это полное «wasted» — его попытки свалить отсюда как можно скорее, потому что Чонгук схватил его за рукав толстовки и поволок в сторону следующего автомата.       Чимин не был уверен, во сколько аркад по итогу сыграл. Броские пиксельные экраны сменялись один за другим, вакханалия звуков выстрелов, песен, стуков со всех сторон из автоматов, вспышки неоновых огней лампочек — всё слилось в один поток, в котором плыл Чимин, утягиваемый повсюду за собой Чонгуком, искрящимся детской игривостью и восторгом от каждого найденного им развлечения. Он заставил Чимина по новой сыграть в «Dance Dance Revolution», и Пак легко сдался, потому что его ноги уже не слушались. Он бездельничал на своей платформе, упиваясь видом выкладывающегося на всю тысячу процентов Чонгука, чьи движения были идеальными, быстрыми и ловкими; сильные ноги в мешковатых джинсах прекрасно справлялись с попаданием в такт по стрелкам, а заливистый смех заглушал в ушах Пака женский голос японского саундтрека в стиле диско.       На экране беспрестанно возникали похвалы для Чонгука; наконец, игра закончилась, и, возбуждённый и взмокший, он повернулся к Чимину, улыбаясь во все тридцать два, и его глаза мило украшали морщинки. Он убрал пятернёй влажную чёлку с лица и спросил: «видел, как я?», и Чимин, смеясь от такой искренности в его радости, закивал; Чонгук воодушевлённо спрыгнул с платформы и уткнул руки в бока, выравнивая дыхание.       — Куда дальше? — спросил Чимин.       Он всё не мог перестать улыбаться, потому что Чонгук своей энергетикой заставлял каждую частичку его тела трепетать от предвкушения очередной победы — хотя он к ней никакого отношения и не имел.       — Ты мне скажи, — ответил Чон.       Он облизнул губы, сбивчиво дыша, и расслабленно посмотрел на Пака, ожидая его решения; Чимин нахмурился: последний час ему просто было безумно весело, но он ни разу не выбирал автомат сам.       — Не знаю, — сказал он, задумавшись. — Я доверяю тебе.       — Я видел около аэрохоккея будку для фотографий, — вспомнил Чонгук.       Чимин неуверенно взглянул на него.       — Ты хочешь фотографии? Сейчас?       Они оба выглядели уставшими, огромные чёрные худи смотрелись на них в компиляции с влажными от испарины лицами и взъерошенными волосами как домашняя одежда. Чимин вообще старался не задумываться о своём внешнем виде, но он знал, что, едва увидев полученные фотокарточки, будет просто вне себя от позора.       — Пошли, — протянул капризно Чонгук. — Здесь так классно. Хочу запечатлеть этот вечер.       Пак похлопал ресницами и нерешительно кивнул. Чон тут же вспыхнул новой улыбкой и поскакал в сторону стола для аэрохоккея — Чимину пришлось только поспевать за ним, как будто не Чонгук только что отплясал партию в аркаде. Возможно, он обладал сверхчеловеческой способностью к восстановлению сил.       На корпусе небольшой чёрной кабины ярко горели белым слова «photo booth»; плотная ширма была приглашающе отодвинута. Чонгук затолкал Чимина внутрь и усадил его на скамейку, торопливо зашторив каморку. Чимин прикусил губу, потому что места внутри было катастрофически мало, и усевшийся рядом парень был слишком близко, широкими плечами впечатывая Пака в исписанную фломастерами металлическую стенку. Громко играла популярная попсовая песня, в которой беспрестанно говорили о любви. Чон вставил мятую купюру в приёмник и нажал на кнопку, тут же скорчив какую-то удивительно-отвратительную рожу, и Чимин, увидев это, не сдержал смех, прикрыв рот рукой.       Вспышка трижды ослепила их, и Чимин ни разу не смог сделать нормальное — хотя бы приближенное к этому — лицо, заливаясь из-за дурашливого парня, который решил выдавить из себя самые невероятные выражения лица. Если бы Пак не увидел это собственными глазами, он бы никогда в жизни не поверил, что Чонгук на такое способен. Что он был из тех, кто не дует губы и не позирует перед камерой — он из тех, кто планирует получить от глупой карточки в будущем всю возможную полноту впечатлений.       Им нужно было подождать некоторое время, пока изображения печатались. Чонгук принялся разглядывать стену, усеянную чужими снимками, оставленными другими посетителями. Были новые и старые, на них — молодые и взрослые незнакомцы и незнакомки. Там были и фотографии «Романа из телевизора», потому что им нравилось оставлять за собой следы. Они и внутри кабины расписаться не забыли.       Чонгук увидел знакомые лица с цветными волосами, в причудливых очках, и улыбнулся, словно увидел своих старых друзей. Почувствовав прилив тепла на душе, Чимин встал рядом, молча рассматривая фотографии вместе с ним.       — Вы здесь такие смешные, — хихикал Чонгук.       Он медленно продвинулся чуть дальше, изучая многочисленные карточки, и остановился в паре футов от Чимина, ошарашенно округлив глаза. Чимин вопросительно наклонил голову, когда он к нему обернулся, и Чон указал на изображение, висевшее чуть выше его роста. Пак подошёл ближе и ухмыльнулся. Там был коллаж из его чёрно-белых фотографий — он по кадру стягивал с себя в кабинке футболку, и его лицо на последнем было таким изумлённым, будто он совсем не ожидал, что окажется запечатлён. Этим снимкам был год. Чимину тогда было скучно и недостаточно внимания.       — Специально снимал так, чтобы надпись была заметна? — съехидничал Чон.       Чимин прикусил губу. Он знал, что фотографии получились отличными — интригующими, заигрывающими с сознанием смотрящего, сексуальными. Там почти ничего не было видно, кроме кусочка оголённой груди и плеча, а ещё — тонкой цепочки с подвеской, прекрасно смотрящейся на острых ключицах, но этого было достаточно. В них была энергетика Пак Чимина со сцены, и они ему так сильно понравились, что он подписал их как «heaven», потому что именно такая надпись была на футболке, и оставил на этой доске.       — Ты не можешь поспорить с тем, что они неплохи, — уверенно ответил Чимин.       — Не собирался, — усмехнулся Чонгук.       Чимин гулко сглотнул и дёрнулся от звонка, оповестившего о готовности фотокарточек. Он остался на месте, глядя куда-то в стенку, когда Чонгук с энтузиазмом ринулся к окошку в кабинке за результатами его творения — и громко засмеялся, так сильно, что согнулся пополам. Чимин не был уверен, что ему будет так же забавно, но, отвиснув, всё равно взглянул на фотографии.       Его сердце остановилось — он мог бы в этом поклясться; на изображениях нижняя половина лица была прикрыта небольшой ладошкой, в кольцах отражался свет вспышки, а глаз почти не было заметно в щёлках из-за широчайшей улыбки, такой счастливой, что Чимину стало неловко. Чонгук рядом выглядел по-идиотски и несуразно, но в этом был какой-то свой странный шарм.       — Что будешь с ними делать? — прочистив горло, спросил Пак.       — Заберу домой, — всё ещё посмеиваясь, ответил парень. — Посмотри на меня. Я такие лица никогда на себе ещё не видел. Это ужасно. Нужно сохранить на память.       Он запихал карточки во внутренний карман толстовки, осматриваясь. В его глазах Чимин видел озабоченность — непоседливому ребёнку требовалось что-то ещё, в нём всё бурлила выливающаяся за края чаши энергия. В Чимине столько не было, а ещё он начал чувствовать себя не очень комфортно из-за фотографий, потому что заметил в себе на них неприкрытые ничем нотки дурацкой заинтересованности, которая опять была совсем не кстати. Если бы Чонгук взглянул на это в свете дня и со спокойствием в голове — он бы тоже это обнаружил.       Думая об этом, Чимин не заметил, как Чонгук оказался у стола аэрохоккея. Он подозвал Пака к себе.       — Итак, — важно начал Чонгук, закинув жетон. — Сейчас мы проведём дружеский матч. Давай обговорим наказание и награду.       Чонгук встал у противоположного края синего стола с кислотно-зелёной разметкой, и в свете подвешенной над аркадой яркой лампы его лицо блестело под накинутым на голову капюшоном. Он самодовольно улыбался, предчувствуя лёгкую победу. Чимин прикусил колечко в губе. Он не собирался так легко сдаваться. Он любил аэрохоккей: они с Тэхёном часто устраивали часовые матчи, потому что оба были слишком хороши.       — Ты такой самоуверенный, — Чимин цокнул, будто Чонгук — набедокуривший мальчишка. — Не списывай меня со счетов. Паршивая сосиска дала мне силы на жизнь. Не думаю, что ты правда хочешь выполнять наказание.       — Проигравший тащит выигравшего на спине до его дома, — предложил Чонгук, игнорируя его.       Чимин поджал губы. В эту минуту не было ничего хуже чего-то подобного, потому что хот-дог не был протеиновым батончиком, а Чонгук не был лёгкой пушинкой. Он нервно сглотнул. Он даже не знал, где Чон живёт, вообще-то; дом Пака находился достаточно далеко, чтобы тащить кого-то на спине, но что, если Чонгук живёт в другой стороне города?       — Что, испугался? — поддел его парень.       — Ни за что, — выдохнул Чимин.       Он размял шею и приготовился отбиваться. Проиграть Чонгуку не значило просто доволочь его до дома. Проиграть Чонгуку значило проиграть ему окончательно. Чимин не собирался этого допустить. Ни за что. Он вдруг взбудоражил давно спящего в душе спортсмена, борца, совсем не собираясь поддаваться и тем более — сдаваться. Только не ему.       Они сыграли в «камень-ножницы-бумага», и Чонгук выиграл. Он хитро блеснул азартом в карих глазах и расслабленно начал игру. Пластиковая шайба спокойно скользнула по воздушной подушке стола; первая была заброшена в счёт Чонгука, и он счастливо подпрыгнул на месте. Чимин ухмыльнулся, потому что, как он понял, Чонгука было нетрудно обвести вокруг пальца — он предвкушал скорую победу, но Пак ему поддавался. Это была тактика, никогда не работающая на Тэхёне, но легко проворачиваемая на Чонгуке. Ведь стоило Чимину пропустить ещё один гол, и тот в ослепительной улыбке, поглощённый куражом, начал пританцовывать, а затем пропустил три шайбы подряд.       Улыбка соскользнула с лица Чонгука, взгляд потяжелел, и стала заметна нервозность в напряжённой челюсти. Чимину захотелось смеяться в голос. Это было слишком просто. Испугавшийся Чонгук сменил стиль игры с «достаточно любительский» на «держите свои штаны»; удары битка стали очень резкими и сильными, шайба со скоростью звука оказывалась то на одной, то на другой сторонах стола. Чимин знал эту тактику, с ней у Чона была довольно скудная защита, так что, лишь он забил ещё один гол, следом за ним то же самое сделал и Пак. Свои удары Чимин проводил от бортиков под углом, прямиком в чужие ворота; их очки неизменно ровнялись друг с другом — забивает один и тут же отыгрывается другой.       Поверх завываний какой-то старой рок-песни были слышны только стук пластика о пластик и резкие вздохи. Чонгук больше не смеялся, как и Чимин; в воздухе между ними разражались молнии, это можно было заметить невооружённым глазом. По телу растекался пот; Чимин снял толстовку и обвязал её вокруг талии, оставшись в взмокшей облегающей чёрной футболке. Чонгук по ту сторону стола сделал то же самое и тоже оказался в чёрном. Пак устало ухмыльнулся — тот ответил ему тем же.       У обоих было по шесть очков из семи. Чимин собирался выиграть этот матч. Он так сильно этого хотел, что не заметил, как в галерее совсем опустело — она работала до двенадцати, — и работники начали выключать автоматы. Отключилась цветная подсветка и громкая музыка. По ту сторону стола пара больших хищных глаз сверкала ярче полумесяца над ночным городом. Чимин смотрел в них. Они почти смогли его победить.       Почти.       Шайба с треском ударилась о бортик Чимина, и он еле сумел встретить её битком и перенаправить с нужным углом; её рикошетом занесло прямиком в чужие ворота, и аркада радостно завопила об окончании матча. Чимин бросил биту и закричал, пускаясь в высокие подпрыгивания и махи руками в пылу победы. Чонгук одеревенело смотрел на него, сжимая ручку битка, и его рот чуть приоткрылся, а глаза, полные шока, опустились вниз, туда, где между его рукой и бортом пролетел пластиковый блин.       Чимин устало нагнулся с одышкой и взглянул на Чонгука. Тот выглядел так, будто никогда в жизни никому не проигрывал. Пак вдруг почувствовал себя неловко, и его это возмутило.       — Непривычно проигрывать, да? — бросил он с улыбкой. Чонгук медленно выпустил биток из пальцев и поднял полные растерянности глаза на Чимина. — Кто-то должен был это сделать. Победить тебя, Чон Чонгук. — Пак подавил в себе злорадный смешок. — Пошли. Зал закрывается, — он устремился к выходу, не дожидаясь блондина.       Уже стоя у входа в галерею, Чимин достал телефон и обнаружил на часах четверть первого, а в сообщениях одно непрочитанное от Юнги, где он просил простить его за то, что он уехал, не попрощавшись. Пак хмыкнул. Какое удачное совпадение, подумал он, — если бы Юнги встретил их с Чонгуком вместе, это могло бы плохо закончиться.       Чонгук в прострации выплыл на свежий воздух, накидывая толстовку; темнота переулка окутала их, как только выключили подсветку вывески и закрыли дверь изнутри. Чимин бросил на парня быстрый взгляд, не понимая, на самом ли деле тот так сильно отчаивается из-за проигрышей. Чонгук молча повернулся к нему спиной и чуть присел, позволяя Паку забраться к нему на спину, и он постоял ещё пару секунд, думая о том, что, в принципе, это дурацкое задание не такое важное для выполнения.       — Если хочешь, чтобы я этого не делал, то лезь сам добровольно, пока я не закинул тебя на плечо, — пробурчал Чонгук.       Чимин рвано втянул воздух сквозь сжатые зубы и неуверенно обнял парня со спины; Чонгук обвил его ноги руками и поднял, удобнее устраивая его на себе. Пак боялся даже дышать, но руки сами крепче сжали чужую шею, потому что Чимин не то чтобы часто ездил на чьих-то спинах. Он робко показал пальцем, в какую сторону двигаться, и Чонгук пошагал по бедно освещённым улицам, так уверенно, словно нёс рюкзак, а не другого парня на себе. У Чимина от одной мысли об этом сердце начинало стучать многократно быстрее, и он надеялся, что капюшон на спине у Чонгука достаточно плотный, чтобы не допустить это до его тела.       Они молчали некоторое время, Чимин только тихо подсказывал Чонгуку дорогу, боясь вообще начать разговаривать о чём-то ещё, хотя ему хотелось говорить, потому что уровень неловкости этой ситуации вызывал на его щеках пунцовые пятна стыда. Он пьянел от аромата волос Чонгука — цитрусовый шампунь, как и тогда, когда Чон вёл его к парковке после захвата Чака у школы. Ещё — запах его пота. Сквозь одежду ощущалось тепло его тела и движения мышц. Чимин готов был заскулить. Ему срочно нужно было отвлечься.       — Почему ты пешком? — спросил он, зажмурившись. Это был странный вопрос, но ему просто нужно было занять дурацкую тишину.       — Если у меня есть машина, ещё не значит, что я не хожу пешком, — ответил тот. В голосе была нотка раздражительности и чуть утяжелённое дыхание. — Я стараюсь выходить на прогулки по вечерам. Это помогает настроиться на хороший здоровый сон.       Чимин закивал, не зная точно, ощущал это Чонгук или нет.       — А вообще, — продолжил блондин, — у меня было достаточно паршивое настроение сегодня.       — Что случилось?       — Ну… — протянул парень, — во-первых, я поссорился с отцом. Почему я постоянно об этом говорю? Ну, да не важно, — он протяжно вздохнул, и Чимин подумал, что тот и вправду достаточно откровенен с ним по поводу взаимоотношений с отцом. — А во-вторых, кое-кто меня проигнорировал сегодня в школе, и я даже подумал, что он избегает меня.       Пак округлил глаза, уставившись в белобрысую макушку, и постарался как можно более незаметно проглотить огромный ком нервозности, вмиг образовавшийся в его горле. Он снова забыл об этом.       — А, прости, — он постарался сделать голос ровным. — Я сегодня весь день был сам не свой из-за учёбы. На обед не ходил, потому что у меня были дела.       Во время ланча Чимин переписывался с Сокджином, спрятавшись среди стеллажей в библиотеке. Он тогда решил, что это — лучший способ переключиться. Так и произошло. Остаток дня в школе он думал о Сокджине.       — Понятно, — ответил Чонгук. — Хорошо.       Они прошли ещё квартал молча, прежде чем блондин опустил Пака на землю для минутного отдыха. По нему было видно, что он — не машина, что он устал, хотя он и пытался не выдавать свою одышку.       — Тебе не обязательно нести меня до дома, — пробурчал Чимин. — Я умею ходить.       — Это сделка, — сказал Чонгук, вздохнув. — Я проиграл.       Он снова велел брюнету взобраться к нему на спину и продолжил путь.       — Какой же ты трудный, — тихо взвыл Чимин. — Как вообще такое возможно?       — Я — человек дела. Меня так воспитали. Если я должен сделать что-то, я сделаю это. Я должен донести тебя до твоего дома — я это делаю. Всё просто.       Чимину вдруг жутко захотелось укусить парня за плечо, потому что он начал бесить, но Пак воздержался. Его раздражало, что ситуация делала его настолько беспомощным.       — А что ты делал в галерее один? — спросил Чонгук.       — Я пошёл туда с Юнги, потому что его девушка там работает. Он с ней поругался и пошёл разбираться. Думаю, они уехали вместе.       Чонгук понимающе закивал.       Они снова погрузились в тишину. Чимин кусал губу, чтобы успокоиться, потому что его собственное тело заполняло волнение, а тело под ним было жутко приятным и греющим, и микс запахов волос и пота был слишком притягательным, чтобы Чимин мог просто… просто хотя бы мог. Потому что он не мог. Ему хотелось заёрзать, чтобы Чонгук опустил его на землю, чтобы Чимин перестал чувствовать себя так неудобно. Он пытался вспомнить, ощущал ли что-то такое, когда его катал на спине Тэхён, но пришёл к печальному выводу о том, что никогда подобного не испытывал — чтобы аж до щекотки внизу живота и беспрестанно потеющих ладошек.       Через целую вечность — и это не было преувеличением, считал Чимин, — они добрались до его улицы, ещё через пару столетий — до его дома. Мать его была на работе, в окнах не горела ни единая лампочка. Чонгук дошёл до самой мощёной тропинки к ступеням коттеджа и только тогда опустил Пака на тротуар. Пока разминавший затёкшие суставы парень не обернулся, Чимин постарался выдохнуть и успокоиться.       Чон повернулся к нему, и Пак заглянул в полуприкрытые от усталости глаза с рваными зубцами чёлки, спускающейся на лицо. У него были ярко-розовые, почти малиновые губы и искрящаяся в фонарном рыжем свете кожа. Чимин смотрел на всё это и не знал, что ему нужно делать. Он внезапно забыл, как именно обычно должны прощаться друзья.       — Было приятно поиграть, — выронил он. — Надо как-нибудь повторить.       — Согласен, — кивнул парень.       — Увидимся завтра?       — Да.       Чимин медленно двинулся к ступенькам, но, не доходя, обернулся.       — Чонгук, а где ты живёшь?       — В паре домов от галереи игровых автоматов, — ответил блондин и чуть улыбнулся.        Потом он сделал шаг назад, ещё один и ещё, лениво маша Чимину и всё ещё глядя на него. Наконец он сунул руки в карманы толстовки и развернулся, быстрым шагом направляясь в ту сторону, откуда они только что пришли.       Чимин смотрел ему вслед. Трещины внутри него начинали обваливаться с обеих сторон.