Television Romance

«Сыграем в аэрохоккей?»       Чимин стоял под тёплыми струями в своей душевой, прикрыв глаза. Пахло маминым шоколадным гелем и мятным шампунем; в ванной было душно, потому что Чимин искренне не хотел заболеть после того, как простоял с друзьями на парковке у фестиваля под дождём чёрт знает сколько времени — они вымокли практически до нитки, не удосужившись залезть хотя бы в фургон, потому что там всё ещё воняло, но уезжать отчего-то хотелось не так сильно, как до этого. Они столпились в кучку у фургона и бесконечно болтали: старшие восхищённо показывали получившиеся фото и видео, Пиа делилась впечатлениями, потому что никогда прежде не видела выступлений групп вживую, а Чонгук стоял рядом с Чимином, так близко, что тот мог положить голову на его плечо, и он так и сделал — не смог удержаться. И его никто не остановил.       «Конечно».       Чимин задрал голову, смывая шампунь с волос, и прислушался. Кроме звуков стекающей на кафель воды он слышал бренчание гитары из своей комнаты — там сидел Чонгук.       В его комнате. Сидел Чонгук.       Чимин ткнулся лбом в стеклянную стенку и прикусил губу, сдерживая широкую глупую улыбку. Он все ещё не мог поверить в то, что Чонгук действительно бросил всё и приехал туда, к нему. Это теперь даже не смахивало на сон. Чимин был прав, исправив строчку в песне — у него получался телевизионный роман, не иначе.       Он вылез из кабинки, вытираясь полотенцем; на тумбе лежала подготовленная одежда, потому что он не собирался смущать Чонгука своим появлением в неглиже. Чимин обещал себе быть осторожным, чтобы не спугнуть Чонгука как какую-нибудь маленькую птичку. Потому что Чонгук мог уйти от него по любой возможной причине на свете, но ни в одной из них не должен был быть виновным Чимин.       Он натянул джинсы, футболку и толстовку Чонгука и, протерев запотевшее зеркало, глянул на себя. Макияж смылся, волосы были влажными, и Чимин выглядел каким-то крохотным в этой толстовке, но он не мог скрыть, что это была теперь его любимая вещица. Счастливая вещица — на смену жёлтой клетчатой рубашке. И он думал, что не было оснований как-то наряжаться для матча по аэрохоккею — несмотря на то, какой смысл нёс их поход в игровые автоматы, Чимин пытался сделать всё максимально простым для Чонгука.       В общем, его правилом в этот вечер было не переусердствовать.       Он вздохнул и сощурился, всё ещё смотря в своё отражение.       — Сегодня или никогда, — шепнул он и сжал кулак, подняв руку. — Пак Чимин, у тебя нет выбора. Сегодня или никогда.       Чимин кивнул самому себе и, убрав чёлку со лба пятернёй, вышел в коридор. Из его открытой настежь комнаты всё ещё доносились звуки гитары. Чимин не был столь хорош, чтобы узнавать аккорды на слух, но один у Чонгука явно хромал, и почему-то Пак сразу догадался, какой именно. Он поджал губы, на цыпочках подошёл к своей белой двери и заглянул внутрь. Чонгук сидел с его акустикой на застеленной клетчатым пледом кровати, в комнате горела только настольная лампа и в окне — закат над городом; у Чонгука брови были хмуро сведены к переносице, когда он ставил пальцы на чёрном грифе и поглядывал в лежащий на его бедре мобильник. Было немного прохладно, потому что Чимин никогда не закрывал окно полностью, и у Пака даже в толстовке пробежали по коже мурашки.       — Что, никак? — улыбнулся Чимин.       Чонгук вздохнул, сложил руки на боку гитары и поднял глаза на Чимина.       — Почему?       — Почему что? — вскинул брови Чимин.       — Просто… — Чонгук пожал плечами. — Я трачу на это так много времени, но ни черта не выходит.       Чимин усмехнулся.       — Терпение.       — Поехали.       Чонгук повесил гитару на место и, щёлкнув выключателем настольной лампы, подошёл к застывшему в проходе парню. Чимин был бы и рад отойти, но подвис: Чонгук выглядел невероятно уютно. Пара его персиковых прядок торчали подобно антеннам телепузика. Чимин, сглотнув, неуверенно поднял руку и поправил их, тут же спрятав ладони в карманы, словно от мимолётного прикосновения к чужим волосам мог воспламениться — он чувствовал, как горели его щёки.       — Спасибо, — шепнул Чонгук.       Чимин быстро кивнул и шмыгнул к лестнице — его сердце совершенно точно осталось где-то на пороге в собственную комнату.       Залитая розово-рыжим солнцем улица пахла сыростью — дождь прошёлся и по Модесто. Несильно поддувал октябрьский ветер, вороша цветные листья у поребриков. Людей в округе почти не было, все давно попрятались по домам. Парни торопливо уселись в припаркованную у обочины машину, и Чонгук повернул ключ, чуть вздогнув от прохлады.       — Кажется, скоро одной толстовкой будет не отделаться, — заметил Чимин, пристегнувшись, и сжался на сиденье.       — Кстати, у нас что, теперь есть особый дресс-код для игровых автоматов? — усмехнулся Чонгук. — Это же моя?       — У тебя таких ещё куча, — хмыкнул Пак. — Что попадает в комнату Пак Чимина — остаётся там навсегда. И да. Я подумал, это теперь наша специальная форма. Мы как ниндзя.       Чонгук улыбнулся и выехал на дорогу.       Тем вечером любимый городок Чимина сиял для него в совершенно новых красках, будто он действительно прошёл через некое обновление и исцеление на выступлении на фестивале. Закатное небо казалось Чимину волшебным — то ли от предвкушения, то ли от душевного умиротворения; изученные вдоль и поперёк улочки хотелось изучать заново, высунувшись из окна по обычаю немного превышающей допустимую скорость машины.       Хотя день и пытался высосать из Чимина все соки, он всё равно не так уж сильно хотел спать. На обратном пути до Модесто он ехал с друзьями, заставив Пиа вернуться в тачку Чонгука по той же треклятой причине, по которой не пускал её в фургон с самого начала: не хотел запятнать репутацию Тэхёна его ужасно слабым вестибулярным аппаратом. Так что у Чимина была возможность, которой он с удовольствием воспользовался — он спал все два часа обратного пути до дома в обнимку с Тэхёном и Хосоком. Чимин любил спать в машине, а благодаря сильной усталости даже ни разу не проснулся, когда фургон прыгал по кочкам на отвратительных участках шоссе.       Парни разъехались по домам, так и не отпраздновав в гараже окончание фестиваля, — решили перенести это на проводы Сокджина в следующие выходные. Изначально Чимин рассчитывал сплавить Чонгука на эти посиделки, пока сам бы приводил себя в порядок, однако ему пришлось смириться и забрать Чонгука к себе — вернее, поехать на его тачке к себе домой и оставить парня сначала на растерзание его мамы, которая потребовала показать видео с выступления, а потом — в одиночестве с гитарой в его комнате. Не то чтобы Чимин нервничал так уж сильно, но он почему-то был безумно рад, обнаружив, что Чонгук всё-таки не смылся домой, пока Пак принимал душ.       Они припарковались чуть поодаль от галереи видеоигр, потому что в том переулке, где она была, отсутствовала нормальная стоянка; Чимин поёжился от холода и накинул на голову капюшон. Чонгук пикнул сигнализацией, и они отправились в темноту закоулка, где яркими неоновыми лампами горела вывеска галереи.       Внутри было не очень людно, но как обычно — громко и ярко; Чонгук пошёл за жетонами, а Чимин сразу двинулся к аэрохоккею, чтобы занять его в случае, если он был свободен. И Чимину повезло — стол маняще сверкал своей кислотно-зелёной подсветкой и жужжал воздушной подушкой. Пак скинул капюшон и встал у своего привычного края, взяв в руки прохладный пластиковый биток.       Чимин не был уверен насчёт того, что именно значила эта игра для Чонгука. Возможно, предполагал он, Чонгука одолевали те же самые мысли, что в самый первый их матч одолевали и Чимина — что если Чонгук проиграет ему и в этот раз, то проиграет окончательно. Чимин также не знал точно, нужна ли ему на самом деле была победа. Ведь самую главную игру Чимин Чонгуку уже давно проиграл.       В тусклом цветном освещении он видел плавающий в воздухе дым и чувствовал запах табака и сладкого попкорна. Из подвешенных над столом небольших динамиков звучала Metallica. Чимин хрустнул шеей, прикрыв глаза.       — Я взял несколько на всякий случай, — послышался голос Чонгука, и Чимин обернулся. — Хотя я не то чтобы хочу проторчать здесь весь вечер.       — На что играем? Как обычно?       Чонгук встал по ту сторону стола от Чимина, внимательно всматриваясь в его лицо. Он всё ещё не закинул жетон, как будто сомневался в том, что Чимин согласится на поставленные им условия.       — Нет, — Чонгук облизнул губы. — Не как обычно. У меня есть… идея.       Чимин выгнул бровь.       — Поделись.       — Играем на желание, — ответил тот, и Чимин сглотнул. — Кто выигрывает, загадывает любое желание. Абсолютно любое.       У Чимина на спине выступила холодная испарина; он выпустил биток из руки и опёрся на бортик стола, сжимая его пальцами и всё ещё не сводя глаз с парня напротив него. Какие у Чонгука были планы? Что же всё-таки для него значил этот матч?..       — Ты проигрывал уже дважды, — напомнил Чимин, сохраняя голос ровным. — Неужели не боишься?       — Ни капельки.       Чимин моргнул — глаза напротив него сверкали, но это не был невинный ребяческий блеск. Их хозяин был настроен предельно, по-настоящему серьёзно, и такой настрой заставил Чимина нервно сглотнуть ещё пару раз. Он почувствовал что-то отдалённо напоминающее испуг, такой странный, казалось бы, беспочвенный, но вызывающий мурашки; теперь проигрыш не был таким уж нестрашным.       Чонгук был спортсменом, и, вероятно, вместо обычного диалога он задумал использовать какие-то свои методы. И он мог загадать что угодно. То есть — всё, что угодно. Нет, он не задумал бы это ради какой-то дурацкой шалости. Чонгук мог как попросить Чимина о чём-то, что могло бы наконец сдвинуть их с мёртвой точки, так и заставить Пака убраться из его жизни, или ещё чего — да кто вообще в курсе, что там в его голове? Правда, ничего, похожего на подобные мысли, Чимин не заметил в нём за всё это время, но откуда ему было знать наверняка?..       «Что ты задумал, чёрт возьми?»       Он прерывисто вздохнул. Кто не рискует, тот не выигрывает.       — Идёт.       Один уголок губ Чонгука пополз вверх в какой-то странной ухмылке. Он достал из кармана жетон и подошёл к приёмнику. Чимин дёрнулся вперёд.       — Но у меня тоже есть условия, — Чимин приблизился к Чонгуку, сжав рукава своей толстовки.       Он не совсем был уверен в том, что собирался предложить, потому что выдумал это за секунду. Однако всё ещё оставались вещи, которые ему было просто необходимо разъяснить этим вечером. Он гулко сглотнул, когда парень взглянул на него с высоты своего роста и облизнул пересохшие губы — Чимин поймал это движение взглядом и застопорился на секунду.       — Какие?       — Игра в игре. Вопрос-ответ.       — Ты думаешь, что, если просто задашь вопрос, я тебе солгу? — спросил с усмешкой Чонгук; Чимин едва заметно пожал плечами. — Хорошо, но… — Чон моргнул, соображая. — Я не уверен в том, какие вопросы задавать.       — Какие хочешь, — выдохнул Чимин и попятился назад, а затем встал на своё место.       — Это ты у нас хорош в вопросах.       — Ага. В дебильных вопросах.       Всё это было до жути странно. Пак думал, что попал в какую-то другую вселенную, в которой подобные вещи решались какими-то абсолютно дурацкими способами. Он был готов с Чонгуком поговорить — по-взрослому, откровенно, — но раз тот решил действовать по-своему, Чимину пришлось подыграть.       — Итак, — подал голос Чонгук, вытаскивая Чимина из размышлений. — Кто первый задаёт вопрос?       — Ты, — кивнул он. — Я всегда проигрываю в «камень-ножницы-бумага». Нет смысла проверять.       Чонгук покачал головой и всё же выставил кулак. Чимин закатил глаза и лениво поднял руку. И выиграл. Впервые в жизни выиграл в эту идиотскую игру.       Он ошарашенно глядел на свою кисть несколько секунд, пока наконец не очнулся и не поднял глаза на Чона — тот молча схватился за свой биток, едва заметно улыбаясь. Взяв свой, Чимин попытался придумать какой-нибудь адекватный вопрос, но впервые за долгое время в его голове оказалось оглушающе пусто. До этого мысленно он задавал Чонгуку огромное количество вопросов, но теперь не мог вспомнить ни одного — кроме одного-единственного, действительно волновавшего его в этот момент. Однако для него было ещё слишком рано.       Чимин решил начать издалека.       — Ладно. Почему… — он облизнул губы и прикрыл глаза на секунду, — почему Модесто?       Чонгук подал шайбу, и та медленно скользнула по столу.       — Всё из-за отца, — ответил парень. — Он отправил меня сюда, чтобы я научился жить самостоятельно, — он пожал плечами. — До этого я жил с ним, а в Токио — со своей тётей. Ему хочется, чтобы я стал более самостоятельным перед тем, как поступлю в колледж.       Чимин задумчиво кивнул. И всё-таки выбор у отца Чонгука был немного сомнительным — Модесто не был городом, близко похожим на тот, в котором Чонгук предположительно мог бы учиться. Хотя, возможно, его отец считал, что в таком городишке у его сына будет меньше возможностей начудить. А тот факт, что Чонгук жил один, наконец пролил свет на то, почему он так бесстыдно ходил с персиковыми волосами — вполне возможно, отцу он наврал, что уже перекрасился.       — Моя очередь, — сказал Чонгук и забил Чимину первый гол.       Пак тряхнул головой. Он слишком много думал о совершенно не связанных с аэрохоккеем вещах.       — Ты знал, что утки улетают осенью?       — Что? — не понял Чимин.       — Ну, они мигрируют, — пояснил Чонгук.       Чимин удивлённо глянул на него и пропустил новый гол.       Господи. Господи. Чимину внезапно захотелось закурить или просто выйти на улицу и подышать. Какого хрена? Кого, чёрт возьми, кормил Сокджин? У кого поехала крыша? У Чимина? У Сокджина? У оставшихся на пруду два года назад уток? Наверняка невинная попытка Чимина провести с Чонгуком немного больше времени, чуть-чуть продлить их замечательный день вдвоём выглядела так по-дурацки, если Чонгук знал это, а Чимин по своей невнимательности забыл. Грёбаные утки.       — Не знал, — шепнул он. — То есть, наверное, это вылетело из головы. Извини, если…       — Ничего, — хмыкнул Чонгук. — В парке было здорово.       Чимин снова подал шайбу. Его руки немного дрожали, но он всё ещё не терял надежду выиграть в этом матче.       — Эм, — Чимин отразил очередную атаку и спросил первое, что вспомнил: — Откуда ты знал те песни в диско-кафе?       Чонгук усмехнулся.       — Опять же, из-за отца. Он вырос здесь, поэтому и меня отправил именно сюда. Потом он переехал учиться в Лос-Анджелес, встретил там мою маму. Они оба были повёрнуты на диско и вообще всей этой ретро-теме, — он пропустил шайбу, Чимин забил свой первый гол; Чонгук достал пластик из кармашка и взглянул на не выражавшего особую радость Пака. — Прямо как ты.        — Не повезло же тебе, — пробормотал Чимин. — Все вокруг влюблены в то, что тебе не нравится.       Чон сделал новую подачу, поджав губы.       — Ну, а ты? Почему тебе так нравится всё это?       — Из-за мамы, — Чимин пожал плечами. — Она тоже выросла здесь. Видела своими глазами съёмки «Американских граффити», каждый год ходит на парады ретро-автомобилей. В детстве, когда у неё была возможность, она всегда таскала меня на прогулки по городу вместо посиделок дома или во дворе.       Чимин встретил битком направлявшуюся в его ворота шайбу и резко отправил её обратно к Чонгуку, выравнивая счёт.       — А отец мой живёт в Сан-Франциско и тоже не любит Модесто, — добавил он, убрав чёлку с лица. — Прямо как ты.       Хорошо. Два из семи.       — Так… что там с футболистами? — вспомнил Чимин.       — Ох, это, — Чон ухмыльнулся, нагнувшись для отражения его нападения, и помедлил, прежде чем ответить. В его глазах засияли хитринки. — Это… интересно, — из него вырвался смешок, и Чимин непонимающе качнул головой. Чонгук выпрямился, не сдерживая улыбку. — В общем, я случайно увидел, как Чак целовался с другим парнем из команды.       — Чего? — воскликнул Чимин и пропустил шайбу.       — Да, — захихикал Чонгук. — Это правда было случайно. Я задержался после тренировки на улице из-за Пиа и пошёл в раздевалку уже тогда, когда все остальные разошлись. И они, видимо, хотели воспользоваться уединением, но… я помешал. — Чонгук, посмеиваясь, принялся наматывать шнурки толстовки на руку, потому что сбитый с толку Чимин всё никак не доставал забитую шайбу. — Я сказал ему потом, что если он не скажет своим дружкам отстать от вас, то я всем расскажу. Я сделал фотку.       — Чёрт возьми, — Чимин покачал головой и прыснул, прикрывая рот ладошкой.       Он вдруг вспомнил, как Пиа сказала про «другую команду» насчёт Чака. Это было так очевидно, почему Чимин не сообразил?       — Ладно, — буркнул Чонгук, всё ещё улыбаясь. — Я тебе ничего не говорил. Да ты и сам вообще-то неплохо с ним справился тогда.       — Шутишь? Это были первые яйца у моего колена. Я вообще не понял, как это произошло.       Он наконец вернул шайбу на стол, и они продолжили играть.       — Но выглядел ты круто, — заметил Чон. — Я хотел вмешаться с самого начала, но просто растерялся, когда ты сделал это.       Чимин почувствовал, как начал заливаться краской, и смущённо сосредоточился только на защите своих ворот.       Они умолкли на некоторое время, разыгравшись, и забили друг другу по новому очку — Чонгук действительно стал отличным противником, Чимин подумал, что он должен попробовать бросить вызов и Тэхёну. Однако Пак помнил об их договорённости, потому не собирался давать слабину и сдаваться, хотя он слабо мог себе представить, как ему следовало бы распорядиться выигрышным желанием. Но это было не столь важно.       После нового гола в пользу Чимина, выравнивающего счёт — по четыре очка у каждого, — Чонгук наконец подал голос:       — Я ещё хотел спросить… о чём говорил Сокджин тогда, в диско-кафе?       «…только не это».       Пак зажмурился и пропустил шайбу в счёт Чонгука.       Он должен был догадаться, что у Чонгука возникнет такой вопрос, но он искренне не хотел, чтобы он возникал. Потому что Чимину было так стыдно вспоминать о произошедшем, что он рассчитывал вообще ни с кем и никогда больше это не обсуждать. Тем более с Чонгуком.       Чимин поднял голову, виновато жуя губы.       — Я… поцеловался с братом Тэхёна, — пробормотал он. Глаза Чонгука расширились, и рот приоткрылся, но он ничего не сказал. — Это было после роллер-парка… и из-за этого я поссорился с Тэхёном. — Чимин принялся теребить свои пальцы. — Мы не разговаривали с ним до той среды.       — Это из-за Сокджина, да? — тихо спросил Чонгук. Чимин кивнул. — И в то воскресенье, когда мы встретились здесь…       — Я был в пижаме и куртке Тэхёна, потому что два дня вообще не мог начать нормально функционировать, — Чимин пожал плечами. — Я уже наказан за свою глупость.       — Надо было рассказать мне. Я бы… не ушёл тогда. Я как придурок забыл про Сокджина и просто злился на тебя, но я не должен был…       — Чонгук, — Чимин наклонил голову вбок, вглядываясь во взволнованные глаза по ту сторону стола.       Он хотел сказать ему так много, но в то же время — не говорить ничего. То, что произошло, больше не имело значения и никак не должно было заставлять Чонгука испытывать хоть какие-то эмоции, тем более расстраивать его. Тот отрезок времени не принадлежал им обоим и был слишком сложным. Но он закончился. Чимину нужно было идти дальше, а Чонгуку — не оборачиваться.       — Просто забудь.       Он вернул шайбу на стол, и Чонгук замолчал; некоторое время тяжёлую тишину — если так можно назвать шум, сотканный различными звуками многочисленных аркад вокруг них, — прерывало только щёлканье пластика. Чимин должен был задать вопрос, но он всё никак не решался — на его плечах теперь была задача немного разрядить обстановку, но он не знал, как это сделать.       — Ты в курсе, что я показал твою презентацию всему чёртову классу? — вдруг вспомнил он.       Чонгук поперхнулся слюной.       — Что?       — Ага, — Чимин рывком забил Чонгуку новый гол, пока тот замер, глядя на него. Пак выпрямился и развёл руки. — Ты отправил её без подписи прямо на уроке английского. Когда нам нужно было выступить.       — Ох, чёрт, — Чонгук выпустил биток и провёл руками по волосам. — Я перепутал их… — Чимин непонимающе вскинул брови. — Эм… Было две презентации. Одна нормальная, а вторая… — Чонгук прикрыл глаза и вздохнул. — Видимо, та, которую я тебе скинул. Я сделал её и не знал, зачем. Я делал их ночью, и поэтому утром проспал. Я не собирался идти в школу, но хотел отправить тебе материал вовремя, и когда проснулся, сразу скинул, хотя уже думал, что, скорее всего опоздал, но всё же решил… Блин, вот я дурак. Прости.       Отлично, подумал Чимин. Просто лучший способ разрядить обстановку. Гений.       — Ну… — он прикусил губу. — Фотографии получились неплохими.       Чонгук достал пластиковый блинчик из ворот и растерянно поднял на Чимина глаза.       — Но почему ты тогда не захотел поговорить со мной? — тихо спросил он и пустил шайбу по столу.       Чимин вдохнул полной грудью, подбирая слова.       — У нас… были незаконченные дела, помнишь? Для меня ты был чем-то вроде финального босса, наверное, — Пак кивнул сам себе. — Прежний Чимин с этим бы не справился. У него был слишком низкий уровень.       Чонгук хмыкнул.       — А почему ты не сказал мне про Пиа? — поинтересовался Чимин.       Если Чонгук был столь прямолинейным, он должен был быть таким же.       — Потому что… не знаю, на самом деле, — Чонгук виновато почесал затылок. — Это было чем-то вроде страховки.       — От кого? Меня?       — Меня.       Чонгук забил Чимину новое очко и размял шею, выглядя каким-то озадаченным.       — Где у тебя пирсинг? — вдруг спросил он.       Чимин, доставая шайбу из кармашка, чуть не ударился головой о бортик стола; выпрямившись, он уставился на Чонгука, и на лице того не было ни одной эмоции. Чимин сглотнул.       — Какой пирсинг? — Чонгук в ответ выгнул бровь. — А… тот пирсинг, — Чимин нервно усмехнулся. — Ну… в соске.       — В соске? — воскликнул Чонгук слишком громко, и Пак шикнул на него, оглядевшись, чтобы никто их не услышал. — У тебя?       — Что в этом такого? — возмутился Чимин.       — Я не видел, — уже не сдерживая какую-то дурацкую улыбку, сказал Чонгук.       — Конечно, ты не видел. Это у тебя привычка расхаживать перед малознакомыми людьми полуголым, — зашипел Чимин, покрываясь пунцовыми пятнами. — И вообще… какого хрена у тебя такие гладкие ноги, Чонгук?!       Чимин выпалил это и прикусил язык; парень напротив него завис.       — Э-э…       Паку хотелось провалиться сквозь пол от возрастающей неловкости. Пользуясь случаем, чтобы занять себя от самосожжения стыдом, он вернул шайбу на стол и сделал первую подачу, сразу угодив в чужие ворота.       — Эй, — вскрикнул Чонгук, оживившись. — Играешь грязно!       — Какой противник — такая игра!       — Ладно, — качая головой, вздохнул Чон. — Летом, в Токио, я проиграл другу в споре. Мне пришлось продепилировать тело полностью. Воском, — Чонгук поморщился. — Это был второй раз в жизни, когда я плакал. Ну, или нет. В общем, это адски больно, но… удобно, что ли, — он пожевал щёки изнутри, краснея. — Так что я продолжил. Не полностью, но…       — Чёрт возьми, какая идиотская история, — засмеялся Чимин. — Боже. Я рассчитывал на что-то более… ну, не знаю. Захватывающее.       — Вообще-то это приятно, — пробубнил Чонгук, разыгрывая новую подачу. — Ну, когда не колется…       — Замолчи! — Чимин изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать на всю галерею.       Он почти ни черта не видел из-за смеха и был слишком уязвимым.       — А ты… — Чон облизнул губы, решаясь на новый вопрос. — Как бы это спросить?.. — он вздохнул. — Как ты додумался так использовать песни?       Улыбка исчезла с лица Чимина, и мурашки пробежали по телу. Они ведь ещё никогда не говорили об этом. Какое-то время он старательно отбивал подачи, рассчитывая забить финальный гол, но всё же поднял глаза на парня.       — Я? Я думал, что это твоя идея.       — Но это ты ответил мне.       — А ты продолжил, — возразил Чимин. — Зачем ты вообще спел мою песню?..       Чонгук поджал губы, умолкнув.       Ну, нет. Так дело не пойдёт. Они договорились быть честными. Игнорирование вопроса не решало проблему, а Чимину надоело ходить вокруг да около.       — Чонгук, — позвал его Пак спустя минуту тишины; тот даже не посмотрел на него, зациклившись на игре. — Ты сказал, что Пиа упросила тебя довезти её до фестиваля. Ты соврал?       Чон снова ничего не ответил, и через несколько секунд их дурацких обстрелов друг друга пластиковым блинчиком, под вой какого-то старого дэд-металла, Чимину наконец удалось загнать шайбу в его ворота, и по помещению, вливаясь в кучи других звуков, прокатилась волна поздравлений аркады с выигрышем. Чимин нахмурился, выпустив биток из пальцев. Он отчётливо видел, что бита Чонгука скользнула в совершенно противоположную сторону.       Чонгук только что… он только что поддался?..       Пак моргнул несколько раз, замерев на месте, и медленно перевёл стеклянный взгляд с ворот на Чонгука. Тот ткнул языком в щёку, выглядя так, будто даже не пытался изобразить разочарование хотя бы для приличия. Чимину точно не показалось. Он поддался, при этом так и оставив его вопрос висеть в воздухе без ответа. Или это и был ответ? Да что, ради всего святого, он задумал?..       — Ну-у, — протянул Чонгук, — что загадаешь?       Он поднял абсолютно невинные глаза на сгоравшего от непонимания Чимина, и тот открыл рот, не издав ни единого звука. В ворохе мыслей в его голове было так шумно, что едва ли слышно было окружающую его реальность; он прикрыл глаза на секунду, пытаясь успокоить взволновавшееся сердце.       Чимин совершенно точно не мог понять, какого чёрта Чонгук хотел. Весь вечер в игровых автоматах плыл дымкой в его воспоминаниях, как какой-нибудь дурацкий и абсолютно неправдоподобный сон. Нужно ли было обвинить Чонгука и добиться реванша? Или Чимину стоило просто пойти на поставленные Чоном условия? Чимин был в миллисекундах от нервного срыва — так ему показалось в какой-то момент. Было хуже, чем на итоговом тесте по алгебре в восьмом классе — словно от его решения на полном серьёзе зависела его жизнь.       — Я… — выдохнул он; на лице Чонгука сохранялось невероятное спокойствие. — Хочу выпить с тобой.       Чонгук вскинул брови.       — Выпить?       Чимин гулко сглотнул.       — Коктейли. Сестринские коктейли.       — Хорошо. У тебя?       Пак робко кивнул, нервно сжав пальцами полы толстовки.       — Поехали.       Чонгук в последний раз взглянул на него, и в его взгляде Чимин не видел ни хрена, если честно. Словно по щелчку он превратился в кристально чистый белый лист бумаги. Чон накинул капюшон и пошагал в сторону выхода, а Чимин закрыл лицо руками, качая головой и уговаривая себя прекратить так сильно паниковать — словно в его доме должна была произойти сделка века, к которой он оказался совершенно не готов. Но Чимин ведь был готов. Он не должен был так сильно бояться.

***

Позже они скользили по освещённым высокими фонарями пустым улицам города, наблюдая, как в домах и общественных зданиях затухают лампочки. В приоткрытые окна машины попадала прохлада окончательно опустившихся на город сумерек. Сердце Чимина стучало в висках, заглушая тихо играющую музыку магнитолы.       Чимин мельком поглядывал на расслабленно сидящего за рулём Чонгука. Было ощущение, словно в нём самом сосредоточилось всё их совместное волнение. Чего Пак добивался своей просьбой? Он сам не знал. Когда ему нужно было сделать выбор, он просто ткнул пальцем в небо и ляпнул первое, что пришло в голову. Но этот вариант был не таким уж плохим — Чимин создал подходящую для разговора без лишних ушей и факторов отвлечения атмосферу, к тому же, выиграл время.       Да. Лишённая лишних ушей и глаз атмосфера. Только он, Чонгук и спиртные напитки.       Чёрт.       Пак не знал, куда себя деть, потому что в голову лезли дурацкие и совсем неуместные мысли. Они встали на светофоре, мимо проехало несколько машин, ослепив их светом жёлтых фар, и Чимин расслышал слова заигравшей из колонок песни.       Он отказался от таких методов и запретил пользоваться ими Чонгуку. Но, казалось, у него больше не было вариантов.       «Я еду быстрее с опущенными стёклами, просто чтобы удержаться и не смотреть на тебя».       — О, классная песня, — встрепенулся он как-то нервно.       Чимин сделал громче и отвернулся к окну, чтобы Чонгук не разглядел его румяные щёки.       «Я заставлю тебя остаться, это просто невозможно — чтобы я остался без твоей любви».       Он был абсолютно без понятия, как ему следовало поступить. Что ему нужно было сказать? Что он должен был сделать? Просто позвать Чонгука к себе домой выпить было недостаточно. Они должны были выяснить всё в этот грёбаный вечер. Достигнуть финиша. Потому что тросы мостика для пути назад они уже благополучно оборвали.       «Но ты заставляешь меня ждать, чтобы услышать, что ты скажешь: «Если ты хочешь что-то сделать — действуй».       Сердцебиение Чимина только набирало скорость. Мурашки и испарина покрыли всё его напрягшееся тело; он понял, что теперь точно не сможет заставить себя посмотреть на Чонгука — по крайней мере, до тех пор, пока дурацкая песня не закончится, и, возможно, тогда, без воздуха в лёгких и сил в конечностях, он глянет на него, чтобы окончательно добить себя сердечным приступом.       «Если бы у меня была возможность, я был бы твоим. Ты произносишь моё имя, и у меня нет выбора».       Молниеносно пришедшая в его голову идея казалась теперь худшим выбором из всех возможных. Потому что это могло бы пройти без последствий с кем угодно, но только не с Чонгуком — человеком, с которым Чимин до этого только и делал, что общался песнями. Пак отлично знал эту композицию, но не слышал её уже очень давно, потому совсем забыл её полный, лишённый бесполезного стеснения текст, благодаря которому Чимин по своей глупости оказался теперь слишком прямолинейным:       «Просто дай мне повод, малыш, ты же знаешь, что я так сильно хочу тебя».       Они припарковались у дома Паков. Чонгук всё ещё не проронил ни слова после выхода из галереи. Чимин гулко сглотнул — звук потерялся в громкой музыке — и опустил взгляд на светящуюся неоновыми столбиками панель магнитолы, к которой потянулась рука Чонгука, но он не торопился нажать на кнопку выключения.       До тех пор, пока не прозвучала последняя строчка финального припева:       «Так что давай, малыш, пойдём со мной».       Душа Чимина покинула тело — так же моментально, как он выскочил из автомобиля и добрался до крыльца. Он зажмурился, умоляя сердце прекратить биться так быстро в его горле и дрожащими пальцами доставая ключи из джинсов. У него были миллисекунды до того, как Чонгук обойдёт машину и взглянет на него, и Чимин за это время должен был согнать этот сжигающий багровый румянец со своего лица, ушей, тела — Чимин буквально пылал весь от того, что только что произошло.       Ему нужен был алкоголь, совершенно точно. Он не мог справиться с этим на трезвую голову.       Чимин метнулся к входной двери и такими же непослушными руками открыл её, помедлив на пороге, чтобы дождаться парня — внутри было темно, темнее, чем на улице под рыжими фонарями, так что Чонгук не смог бы разглядеть чужое смущение. Чон скользнул в коридор, и Чимин, захлопнув дверь, секунду постоял затем у неё, пытаясь привести рассудок хотя бы в подобие порядка. Чонгук щёлкнул выключателем, и комната залилась неярким светом лампочки.       Они разулись, Чимин отправил Чонгука в свою комнату, а сам остался в кухне и осушил бокал воды. Где он растерял свои стальные яйца, с которыми ещё днём так рвался с Чонгуком всё разрулить?       Чимин выпил ещё немного воды, взял фруктов из вазы, нашёл крекеры в шкафу и понёс наверх, успокаивая себя мыслями о том, что он за прошедшее воскресенье сделал уже столько всего такого, что разговор с Чонгуком, пускай и наедине в его комнате, пускай и за распитием алкоголя, пускай и с настолько откровенной песней по пути до дома, пускай и…       Чёрт.       Чонгук включил настольную лампу и уселся на его кровати. Чимин поставил поднос с тарелками на свой стол, отодвинув стопки с учебниками в сторону, и закрыл окно, чтобы в комнате не было сквозняка. Затем он, чтобы не церемониться, достал из шкафа бутылки с коктейлем, точно таким же, какой они пили с Чонгуком до этого — клубничным и отвратительно сладким.       Он плюхнулся в свой стул и осмотрелся — забыл принести стаканы.       — Я сейчас вернусь, — буркнул он, вставая.       — Не надо, — сказал Чонгук. Чимин моргнул, глядя на него. — Из горла нормально.       Чимин нахмурился и сел обратно. Что это значило? Чонгук не собирался задерживаться или что…       — Не напрягайся так сильно, — усмехнулся Чонгук и открыл бутылку. — Всё в порядке.       Чимин поджал губы. У него ведь на лице было написано всё на свете — нетрудно прочитать все его мысли. Он едва заметно кивнул и последовал примеру Чонгука, открывая коктейль и тут же делая несколько больших глотков в надежде заглушить навязчивые мысли.       — Может… — выдохнул он, поморщившись от алкоголя. — Включить фильм? Или музыку?       — Музыки на сегодня достаточно, я думаю, — ухмыльнулся Чонгук; Чимин почти поперхнулся воздухом.       Он был готов пригрозить Чонгуку расправой, чтобы тот перестал его доводить.       — Можно фильм.       — Хорошо, — кивнул Чимин и повернулся к столу, чтобы включить компьютер.       — Я пока схожу помыть руки, — пробурчал Чонгук, поставил бутылку на стол и вышел из комнаты.       Чимин кивнул, находясь в подобии прострации. Он был без понятия, какой фильм хотел с Чонгуком смотреть. Если честно, он даже не знал, смог бы посмотреть с Чонгуком хоть какой-то фильм. Он разрывался между желанием разобраться с ним здесь и сейчас и подождать ещё немного. Но они пили, а в прошлый раз эти дурацкие коктейли хорошенько так вдарили им по головам, и Чимин побаивался, что в этот раз может произойти то же самое.       Чимин повернулся к зеркалу и поправил волосы, всматриваясь в своё отражение. У него алели щёки, а в глазах виднелось всё его чрезмерное волнение. Он протёр лицо руками, вздыхая, и выпил ещё коктейля. Почему, чёрт возьми, всё так сложно?       Чонгук вернулся, взял со стола свою бутылку и сел обратно на кровать, тут же делая несколько довольно жадных глотков. Он выглядел немного загрузившимся, как будто что-то не давало ему покоя. Возможно, Чимину нужно было включить дурацкий фильм, но он не хотел этого делать. Ему не было дела до фильмов. Он не для того всё это устроил.       Чимин решил, что им нужно разговориться, чтобы снизить напряжение.       — Что такое? — шепнул он, помедлив.       Чонгук выставил левую руку перед собой и повернул ладонью вверх.       — У меня мозоли.       Чимин не мог обойти стороной эту прекрасную возможность.       — Ну, так это у всех парней в нашем возрасте…       Чонгук поднял глаза на сдерживающего смешок Чимина и ткнул языком в щёку, чтобы не заулыбаться тоже.       — Я не об этом, — спокойно ответил он. — Вот, посмотри.       Чимин наклонился ближе, всматриваясь в тускло подсвеченные подушечки его пальцев. Они действительно казались немного грубоватыми, но Чимин на всякий случай дотронулся, чтобы проверить.       — Это от гитары, — хмыкнул он. — У меня такие же.       Он поднял свою руку и показал Чонгуку, и тот так же наклонился, приглядываясь; Чимин понурил взгляд: между ними внезапно стало слишком мало места для адекватной работы его мозга. Чон взялся за запястье Чимина и потянул его немного в сторону, потому что Чимин загораживал спиной лампу, и даже после этого не отпустил его руку. Чимин сглотнул.       — Тебе больно?       — Поначалу было неприятно, но этим мозолям уже годы.       — Мне это не нравится, я потерял чувствительность.       — Зачем тебе чувствительность в пальцах левой руки?       — У тебя такая маленькая ладошка, — улыбнулся Чонгук и принялся вертеть кисть брюнета. — Как ты ставишь аккорды?       — Я, кажется, запретил тебе шутить по этому поводу ещё в прошлый раз, — строго пробормотал Чимин.       Пальцы Чонгука были немного влажными, но до одури приятно тёплыми и длинными. Чимин сглотнул ещё раз.       Чонгук чуть задрал рукав толстовки на Чимине, оголяя предплечье и рассматривая татуировки. Даже в рыжем свете настольной лампы Пак видел, что кожа того была смуглее его собственной.       — А это было больно? — Чонгук, всё ещё сжимая чужое запястье одной рукой, пальцами второй провёл по парочке маленьких рисунков на внутренней стороне предплечья; по телу Чимина пробежала дрожь.       — Н-нет, — выдохнул он и прочистил горло. — Больно было только на рёбрах, там кожа чувствительнее.       Чонгук облизнул губы, всё ещё рассматривая тату. Чимин подумал, что ему нужно осушить бутылку как можно скорее.       — Мне нравится, — сказал Чонгук и поднял голову, заглядывая в его немного растерянные глаза. — Они тебе идут.       Чимин потерял возможность выдавить из себя хоть какое-то, хоть самое дурацкое слово. Он разомкнул губы, но только беззвучно вдохнул, не находя в себе силы даже отпить ещё коктейля, хотя острая необходимость сделать это буквально сжимала его горло ужасной сухостью. Чонгук выпустил Чимина из своего слабого захвата, отстранился от него, создавая необходимую для сердца Пака дистанцию, и прильнул к горлышку бутылки.       — И, если честно, я всё ещё не могу отойти от фестиваля, — сделав глоток, продолжил Чонгук.       Чимин отвис и всё-таки смочил горло коктейлем.       — Вы даже не видели выступление полностью, — заметил он, откинувшись на спинку стула.       — Я хотел поехать один, и тогда успел бы, — ответил Чонгук. — Но потом решил всё-таки заехать в школу и спросить Пиа, вдруг она тоже хочет, потому что она рассказала мне про Тэхёна. И когда она увидела меня без футбольной формы, то просто… — Чонгук усмехнулся. — Просто помчалась на парковку и запрыгнула ко мне в машину. Я сел за руль, она спросила, во сколько начало, и когда я ответил ей, она только закричала, чтобы я давил на газ. Я тогда подумал, что в этой девчонке смелости больше, чем во мне, — он грустно улыбнулся.       Покручиваясь из стороны в сторону на вращающемся стуле, Чимин прикусил губу, сверля потолок взглядом и болтая жидкостью в бутылке. Тишина, наполнившая комнату после рассказа Чонгука, давила на уши, и ему так хотелось тоже стать смелым и заполнить её своими признаниями, но он никак не мог решиться, всё время обрывая себя, прежде чем раскрыть рот.       Чимин опустил голову и посмотрел на Чонгука, сидящего в двадцати дюймах от него на краю его кровати. Он точно так же потряхивал почти опустевшей бутылкой и кусал губу, немного напрягшись. Вдруг Чимин понял, что другого шанса у него может больше и не случиться. Ведь Чонгук допьёт свой коктейль и уйдёт, а Чимин снова останется последним неудачником, который никогда не может ничего сделать нормально.       — Чонгук, — позвал он; тот поднял на него глаза. — Ты пошёл бы выпить со мной, если бы я просто попросил?       Парень быстро облизнул губы, задумавшись.       — А ты, — хрипнул он наконец, — что бы ты тогда загадал?       Во мраке комнаты Чонгук будто светился изнутри — излучающий такие уют и тепло, несмотря на то, какой натянутый между ними воздух, несмотря на недостаток кислорода, — Чимин хотел задыхаться, глядя на него. Чимин был влюблён, и это было так очевидно. В его огромный чёрный худи, его персиковые взъерошенные волосы, его точёные черты лица, его бездонные сияющие глаза, взгляд которых заставлял сердце Чимина останавливаться, и его розоватые щёки, его маленькие родинки. Он был такой красивый. Такой красивый, что кончики пальцев кололо от желания прикоснуться к бархатной коже и почувствовать её нежность. И его блестящие губы, которые так сильно хотелось…       — Поцеловать, — выдохнул Чимин. — Поцеловать тебя.       И ему правда так сильно нужно было сделать это. Каждая клеточка его тела так сильно жаждала этого, что теперь он был готов наконец хоть в эту самую секунду рассказать Чонгуку обо всех своих чувствах, обо всём, что не давало ему спать эти недели, не позволяло ему прекратить ставить на репит его видео, любоваться им в школе и где только можно, потому что Чимин всю свою жизнь привык только смотреть, потому что именно так он мог любить — издалека, не прикасаясь, лишь впитывая образы. Ему не было страшно, что Чонгук подумает, ему было так сильно плевать, что Чон его может отвергнуть.       Они договорились быть честными, и Чимин сдержал своё обещание.       Чонгук сделал рваный вдох. Они всё ещё пристально вглядывались друг в друга; в ушах у Чимина скрипели мысли, но из-за громкого сердцебиения он не мог хоть что-то расслышать.       — Сделай это.