– Признайся, ты меня ждала.
– Нет, даже не думала.
Сакура боялась разоблачения. Сильно, до паники и мурашек по телу. Тревога появилась после разговора с Неджи на двадцатом дне рождения Тен-тен. С того самого дня девушка засыпала с одной только мыслью: «Хоть бы Ли не узнал об обмане». Чуть ли не каждую ночь она просыпалась в холодном поту от кошмара. Кошмара, в котором муж все узнал и бросил ее. Ли, несомненно, утешал ее и успокаивал, она врала ему, что кошмар про умерших пациентов (второй серьезный страх Сакуры). Его объятия дарили спокойствие, но в то же время Сакуру бил озноб. Она снова и снова обманывала Ли. После рождения дочери страх быть раскрытой только усилился. Сарада до боли была похожа на биологического отца. Казалось, еще немного и Ли точно заметит эту схожесть, но он не замечал. Сакура с содроганием ждала момент, когда у дочери проявится шаринган. Тогда Ли точно все поймет, пути назад не будет. Кошмары снова мучили Сакуру. Она боялась, что так ожидаемая ею девочка в один момент разрушит всю ее прекрасную жизнь. Сакура настолько боялась Сараду, что однажды чуть не задушила малышку в колыбельке. Ли, к счастью, успел вовремя и предотвратил трагедию. Тогда, обнимая жену на полу детской, он шептал ей что-то про послеродовую депрессию, про то, что Сакура не обязана все на себя взваливать, и много чего другого. Глупый, он даже не догадывался, чем вызван ее поступок. На следующий день Сакура записалась к психологу. После месяца сеансов ей стало полегче. Она уже не пыталась задушить дочь, не плакала каждую ночь от кошмаров. Страх остался, но теперь он не разъедал мозг Сакуры, а ненавязчиво сидел в подсознании, выжил своего часа и не мешал хозяйке жить. Все, кажется, немного наладилось. А потом объявился Саске. Новость о его возвращении опередила его самого всего лишь на пару суток. Сакура ожидала возвращения кошмаров в тот же день, когда вновь услышала о бывшем, но они так и не пришли. Харуно списала все на усталость после рабочего дня и порадовалась, что выбранный ею способ ухода от алоглазой проблемы работал. Дня встречи она ждала с содроганием, а обойтись без него было бы невозможно: Саске, скорее всего, останется в деревне на несколько дней, да и Наруто захочет устроить сбор бывшей седьмой команды. Правда, Сакура хотела оттянуть эту встречу на как можно дальше. – Харуно-сан, – в кабинет вошла растрепанная Фусума, дежурившая сегодня ночью, – отряд Анбу доставил шиноби. Он в плохом состоянии, нужно ваше вмешательство. Сакура сразу поняла, что дело плохо. Обычно в таких случаях звали либо Цунаде, либо Шизуне; только вот главврач проводила сложнейшую операцию по пересадке первого выращенного из искусственных клеток по наработкам Орочимару сердца, а Шизуне в это же время была в Суне по программе обмена опытом. Пришлось идти Сакуре. Сакура, конечно, привыкла проводить сложные операции, но сегодня, быстро шагая по коридору госпиталя, она чувствовала себя дурно. Когда в коридоре краем глаза она заметила Сая с перевязанной рукой, ощущение чего-то неприятного горьким привкусом осело на языке. Предчувствие не подвело. Стоило только Сакуре появится в пропахшую гарью операционной, как она увидела неподвижное тело, окруженной другими, менее квалифицированными чем госпожа Харуно, ирьёнинами. Учиха Саске, как она и думала. Переборов неприятные эмоции от встречи с бывшим, Сакура подошла ближе. В нос ударил запах паленых волос. Оголённый ожог с единственной руки по правому плечу переползал на правую половину груди и застыл на лице, степень поражения которого не удалось определить с первого взгляда из-за намертво прилипшей черной челки. – Физраствор воткнули? – взяв себя в руки поинтересовалась Сакура у ассистентки. – Да, Харуно-сан, – энергично кивнула та. – Первичную обработку ран тоже провели. – Работаем, – сказала, как отрезала, и работа закипела.***
Воткнув палочки в дерн, Тен-тен села на землю перед могилой, чтобы… чтобы что? Она не знала. Земля была все еще сырой после вчерашнего дождя. Тоненький завиток дыма поднимался в воздух над палочками. Небо над головой было синим, в перистых полосках облаков. Сегодня даже ветра не было. Природа словно создала идеальные условия для этой встречи и будто бы подбадривала Тен-тен, как добрая подруга желая ей спокойствия. Но даже в такой прекрасный день Тен-тен все равно слегка нервничала. Сложно не испытывать волнение, когда впервые представляешься родителю своего парня, пусть даже он уже много лет лежит в земле. – Добрый день, Хизаши-сан, – Тен-тен почтительно сложила руки перед надгробьем. – Ничего, что сегодня вместо Неджи пришла я? На кладбище было тихо, даже воткнутые в землю восемнадцать сотоба не стучали. Тишина и приятный запах лакорисов окружали это место. Идеально для последнего пристанища. – Неджи ведь всегда приносил вам асфодели, да? – Тен-тен неловко положила на черный гранит приготовленный букет. Неспешно она начала стирать пыль с надгробия. Особенно много ее было в углублениях вырезанного на граните имени. Неудивительно. Когда могилу посещали последний раз? Тен-тен казалось, что кроме Неджи сюда никто и не ходит. – Хорошо, что я пришла, – озвучила свои мысли Тен-тен. – Даже представить боюсь, насколько пыльно тут стало бы до возвращения Неджи. Увлеченная уборкой, Тен-тен не заметила, как неудобство, преследовавшее ее с тех пор, как она зашла на территорию кладбища, отступило. – У вас тут спокойно, – она обратилась к могиле, будто к живому человеку. – И красиво. Тен-тен посмотрела на высаженный лакорисы. Красные цветы смерти так гармонично смотрелись на темной земле, устланной пожухлыми листьями. Увядшая листва над завядшими телами, и только яркие лакорисы напоминают о возможной встрече в следующей жизни – поэтично. Чем больше она жила на территории клана Хьюга, тем больше замечала эту природную поэтику, даже когда ей было не место. – Хизаши-сан, надеюсь, вы были реалистом, – проговорила Тен-тен, подумав, что ей стоит поменьше брать книги с полки Неджи. Особенно поэзию. Тен-тен показалось, что она услышала смешок, но оглянувшись, она никого не заметила. Только она, надгробная плита, лакорисы и пара деревьев неподалеку. «Может, дух Хизаши-сана меня принял?» – пришла в голову абсурдная мысль. Улыбнувшись собственным думам, Тен-тен продолжила уборку. – Я приду сюда в следующем месяце, вы не против? – спросила Тен-тен, когда завершила работу. Тен-тен пришла сюда с сердцем, полным волнений, а покидала это место с легкой душой. Может, Неджи прав, и кладбище на самом деле лучшее место для душевного отдыха? Как бы то ни было, Тен-тен было спокойно. Вернувшись домой, она взялась за карты. Полученное на посиделках предсказание не радовало Тен-тен, отчего она снова и снова раскладывала таро. Но как бы Тен-тен не тасовала карты, в каком бы порядке их не располагала, каждый раз ей выпадали дети. Как относиться к этому Тен-тен не знала. С одной стороны, дети – это хорошо, особенно если они от любимого мужчины, но с другой, сейчас они были очень нежелательны. Как и проговорилась Ино, Тен-тен и Неджи предохранялись. Она не хотела беременеть вне брака, он не планировал женится до того, как решит многовековую проблему клана. Сожительство устраивало обоих, жизнь была спокойной (настолько спокойной, насколько она может быть у двух ниндзя), но с появлением детей она изменится. Тен-тен пока не хотела этих изменений. Только вот как бы она не отказывалась, как бы выпавшая судьба не была неуместна, карты редко ошибаются, особенно, если одно и то же выпадает не первый и не пятый раз. Тен-тен вздохнула. Неужели ей придется готовится к беременности? Больше всего ее волновал вопрос о том, как она сообщит об этом Неджи, если вдруг будет что сообщать.***
Из операционной Сакура вышла только через три часа. На самом деле, могла выйти и раньше, будь пациентом не Саске. Во время работы приходилось время от времени одергивать себя от мыслей о прошлом и вероятном будущем, а так операция была несложная. Хотя ожог и был сильным, для лучшего ирьёнина своего поколения он не составил особой проблемы. Сакура предполагала, что благодаря быстрой регенерации даже пересадка кожи Саске не понадобится. Единственная сложность – поражение глаз, которое могло привести к более серьезным проблемам, но это можно было решить позже. Сакура постоянно думала о Саске. Не могла не думать. Учиха вырвался в ее мысли красным ураганом, заставляя паниковать и бояться. А теперь он ворвался еще и в ее жизнь. Он был ей по-прежнему дорог, но вот только когда снова встретился на пути, сердце уже не сжалось, не вырывалось из груди, щеки не алели румянцем. Сакуре уже давно не хотелось раскинуть руки навстречу Учихе. – А вот и мама, – по коридору, держа малышку Сараду на руках, шел Ли. Девочка, завидев мать, начала весело лопотать и протягивать к ней свои ручки. Сакура не смогла удержаться от улыбки при виде этого зрелища. Встав со скамейки, она пошла навстречу мужу и дочери. – Вы решили зайти за мной? – поинтересовалась она у супруга. – Да, – весело кивнул Ли. – Мы покушали у бабушки и решили зайти за мамой. Сарада кивала, подтверждая слова отца. Она снова протянула руки, попытавшись обнять маму. – Подожди, милая, мама вся грязная, – слегка отстранилась Сакура. – Сейчас помою руки и пойдем домой. – Фь пальк! – воспротивилась Сарада, сложив губки в куриную жопку. – Ты тоже хочешь в парк? – спросила Сакура у мужа. – Конечно. Тренировки на свежем воздухе никогда не повредят, – одобрил идею дочери Ли. – Ну, в парк так в парк, – Сакуре нужно было развеяться, выгуляв голову. – Но вы меня покормите. Человек не властен над своим сердцем, никого нельзя считать преступником за то, что он полюбил или разлюбил. Сакура ничего не обещала Саске, и что-то требовать от нее он не мог. Сакура уже давно любила Ли, а думать о бывшем она не хотела. Она хотела в парк и аммицу.