– Ты еще помнишь, что такое любовь?
– Не грузи, и так плохо.
Вопреки собственным словам о том, что Саске быстро идет на поправку, Сакура пока не еще позволяла пускать к нему посетителей. Свое распоряжение она объясняла тем, что пациенту нужен покой. Во всем, что казалось медицины и здоровья, Сакура несомненно, была права, только в этом решении она ошибалась. В случае Саске спокойствие было мало достижимо. Первое, что вызывало беспокойство – плотно замотанные глаза, а точнее, их сохранность. Саске не хотел расставаться с шаринганом. Он не жил без наследия Учих («В отличие от некоторых», – в голову сразу пришла мысль о бывшем сенсее), и не мог представить свою жизнь с обычными глазами: в том, что их вылечить удастся, Саске не сомневался. Однако, эта тревога исчезла сразу после полного обследования. В его ходе ирьёнины убедили Учиху, что не только обычное, но и особое зрение можно восстановить. Правда, на это потребуется больше времени, чем Саске планировал. Вторая причина беспокойства устранялась не так легко. Второй причиной была Сакура, вернее, ее новое отношение к Саске. Она совершенно не проявляла радости при встрече с ним, относилась к нему как к обычному пациенту, называла исключительно “Учиха-сан” и всеми силами показывала, что знать Саске не желает. Это сильно задевало его самолюбие. Сколько они были знакомы, Сакура пыталась добиться расположения Саске. Даже до образования седьмой команды эта девчонка пускала слюни на самого красивого мальчика в классе и была в этом не одна. Теперь же она воротила от него нос. Самое неприятное – взрослая Сакура предпочла мальчику своей мечты другого, и Саске даже не мог узнать, что есть в сопернике такого, чем не мог похвастаться последний из Учих. Желание вернуть Сакуру себе жгло Саске изнутри, и он не мог обуздать это желание. Он слишком привык к тому, что она вечно в него влюблена, и уязвленное эго не хотело принять обратную ситуацию. Время от времени под закрытыми веками проступал силуэт Харуно: ее мягкие волосы, ласковые руки, сладкие губы и податливые чресла… Каждый сон был украшен только ею. Саске сгорал от вожделения, когда представлял ее снова – полностью обнаженной или только оголяющей свое прекрасное тело, такой страстной и покорной, какой она была только для него. Саске сходил с ума от мысли, что его Сакура могла быть такой откровенной, любящей и жаркой рядом с другим мужчиной. С кем? Какая разница, если не с ним. Нет, Сакура не могла отдалиться от него совсем. Только не от его тела, которое она так любила. Саске был уверен, она все еще жаждет его, хочет касаться его торса, проводить пальчиками по упругим мускулам… Конечно, она вышла замуж из-за непредвиденных обстоятельств. Ведь не могла же Сакура разлюбить того, за кем бегала с малолетства? Скрип двери прервал его размышления. Саске точно знал, что пришла Сакура: цокот каблучков по полу выдавал ее. – Учиха-сан, мне нужно осмотреть ваши глаза, – предупредил голос Сакуры. Саске был рад провести с ней наедине несколько минут, только вот наедине ли они были? Он не мог понять. Как же он хотел сорвать повязку, но беспокойство о сохранности глаз и зрения не позволяла сделать это самостоятельно. Возможно впервые Учиха завидовал Хьюгам. Нежные руки Сакуры коснулись висков. Саске будто током ударило: он так давно не ощущал ее кожи. Молниеносным движением он схватил Сакуру за запястье. – Пусти меня, – приказала она. Саске не послушался, только сжал запястье сильнее. Отпустить ее, чтобы она снова упорхнула из его жизни к кому-то другому? Никогда. – Вернись ко мне, – желание, что тлело в глубине его груди все это время, наконец, вырвалось наружу. В том, что Сакура будет с ним стоит только позвать, не было ни капли сомнения. Так было всегда и не могло измениться – Сакура всегда была его. Это было так же естественно, как зеленая трава и голубое небо. Разве могло небо стать зеленым? Разве могла Сакура перестать любить его? – И не подумаю, – Сакура попыталась вырвать руку, но Саске все еще был сильнее. – Отпусти! – Почему ты вышла замуж, ведь любишь меня? – Саске не собирался отпускать, но и ничего помимо разговора делать тоже не собирался. – Я не люблю тебя, Саске. Больше не люблю, – устало выдохнула Сакура и прекратила попытки вырваться. – Я больше не твоя девушка, и никогда уже ей не буду. Не люблю. Саске ударили этими словами будто обухом по голове. Больше не люблю. Больше не твоя. Нужно было лично услышать это от Сакуры, чтобы принять. Саске больше не имел на нее прав. Ни на нее, ни на ее любовь. Он отпустил ее руку, позволяя закончить работу. – Чем он лучше меня? – Саске жаждал понять, почему его променяли, и лучший способ – спросить обо всем напрямую. – Он добрый, нежный и заботливый, – в голосе Сакуры слышались безграничная любовь и необъяснимая тоска. – Он ценит меня, а главное, он не бросил меня с ребенком. – С ребенком? – переспросил Саске. В этот момент последний бинт соскользнул с его лица, позволяя сомкнутым векам подняться. Зеленые глаза напротив смотрели без ненависти, но и без любви. Как же давно Саске их не видел. – Да, Саске, с ребенком, – Сакура не отошла, продолжая сидеть на корточках рядом с Саске. – У тебя есть дочь, но ты ее не увидишь. Она была так категорична в своем заявлении. Саске хотел было возразить, но закрыл рот, не успев сказать ни слова. Он бросил их – во всяком случае так считала Сакура. Не было смысла доказывать ей обратное. Его девочка была слишком упряма. Уже не его упрямая девочка. – С вашими глазами все хорошо, Учиха-сан, – Сакура поднялась на ноги. – Через пару дней можете быть свободны. Она быстро вышла из палаты, бросив тихое: «Прощай, Саске». Он не успел бросить ничего вдогонку, а когда оправился от шока, было уже некого догонять. Возможно, это был последний раз, когда Сакура была так откровенна с ним. Возможно, они никогда больше не назовут друг друга по имени – то, что она этого точно больше не сделает, Саске был уверен. На сердце было тоскливо и одиноко. Было время, когда и для Саске соловьи пели, но в попытке восстановить репутацию клана и себя самого он потерял их песни. У него есть дочь. Где-то в Конохе живет маленькая Учиха, а ее отец даже не знал о ее существовании до этого дня. Как бы то ни было, Саске был благодарен Сакуре, что она все же рассказала ему, хотя и не собиралась знакомить их. Он обязан увидеть свою дочь, даже если ее мать будет против. Оставить своего ребенка – глупости, какой же он тогда отец. «А где ты был два года?», – спросило едкое подсознание, Саске отогнал эти мысли прочь. Может, муж Сакуры позволит увидеть девочку? Это был бы вариант, если бы Саске мог договориться с этим мужчиной, пока ему неизвестным. Надо только узнать, кто удостоился чести стать супругом госпожи Харуно. Знает ли он, что растит чужого ребенка? Если нет… Саске мысленно усмехнулся: «Пора нести правду в массы». Если все получится так, как он думает, то и Сакуру вернуть шанс есть. Муж точно бросит ее как только узнает, а она не сможет воспитывать дочь в одиночку. По лицу расползлась улыбка, в голове зрел план.***
– Ли, – Гай стукнул кулаком по столу, вынуждая ходящего кругами по комнате ученика вздрогнуть и остановиться. – Успокойся и расскажи уже, что случилось. Вчера вечером Ли пришел к нему и попросился на ночь. Гай сразу догадался, что с Сакурой они поссорились, но что послужило причиной конфликта, ему так и не сказали. Впрочем, уже сам факт наличия ссоры заставлял нервничать: Ли вряд ли бы ушел из дома из-за мелочи. Отрешенный взгляд и совсем несвойственная второму Зеленому Зверю Конохи молчаливость намекали, что дело принимает дурной оборот. Гай давно понял: если проблема в женщине – разрешить ее поможет другая женщина. Тен-тен всегда была золотой серединой их команды, разрешая все споры двух почти во всем разных товарищей, поэтому Гай не думал ни секунды, прежде чем пригласить ее. И вот сейчас они втроем сидели на кухне и пытались разобраться с семейной трагедией Ли. Точнее, сидели только Гай и Тен-тен, сам же Ли нарезал круги по комнате. – Ли, правда, сядь, – Тен-тен устало подперла рукой подбородок. – Мы не сможем тебе помочь, пока не узнаем, что случилось. Ли подошел к столу и, словно мешок с картошкой, плюхнулся на стул. В черных глазах плескалось столько боли и разочарования, что казалось, они разорвут его изнутри. – Сакура-чан… она сказала… Сарада не моя, – наконец Ли выговори то, что его тревожило. – Как же так? – Гай, как и Ли до него, не поверил с первого раза. – В Сараде течет твоя Сила Юности! – Значит, она все-таки рассказала, – проговорила Тен-тен себе под нос, и только потом сообразила, что произнесла это вслух. – Все-таки? – Гай удивленно посмотрел на ученицу. – Ты так говоришь, будто знала. – Знала, – Тен-тен не стала отпираться. – Мне Неджи давно сказал. Прости, – она сконфуженно посмотрела на Ли, и было видно, что Тен-тен на самом деле раскаивается. Об этом она узнала на своем двадцатом дне рождения. Какими бы доверительными ни были отношения Неджи и Тен-тен, девушка не могла оставить без внимания то, что ее парень уединился с ее подругой для личной беседы. Доверие действительно было важно для них, поэтому Хьюга сообщил девушке, о чем был разговор. Конечно, сперва Тен-тен была в замешательстве и порывалась рассказать правду Ли, но вскоре, вняв рассудку, она оставила это намерение. – Вы оба знали? И ничего мне не сказали, – Ли, кажется, был ошарашен этим не менее, чем признанием Сакуры. – Во всём квартале только муж не знает, – он жалобно поджал губы. – Прости, Ли, – Тен-тен накрыла ладонь товарища своей. – Но мы не хотели рушить твою идиллию. – Тен-тен, это был не самый правильный поступок, – Гай осуждающе покачал головой. Лично он не понимал, как в его дружной и сплоченной команде двое могли утаивать столь важную для третьего информацию. – Гай-сенсей, давайте не будем менять тему, – Такахаши резко повернулась к учителю, но его внимание было уже полностью сосредоточено на Ли. – Ты уже знаешь, что будешь делать? – Гай спросил напрямую. Ли помотал головой. Если бы он знал, как поступить, точно бы не стал просить совета. – Ты должен вернуться, – уверено сказала Тен-тен. – Ты же так любишь Сакуру. У вас счастливая семья, неужели ты хочешь, чтобы она распалась? – А она меня любит? – Ли так резко дернул головой, что сидевшая рядом девушка едва не упала со стула от неожиданности. – Как же не любит? – продолжала упорствовать Тен-тен. – Если бы не любила, разве она бы вышла за тебя замуж? Разве готовила бы тебе твой любимый карри? Разве улыбалась бы так беззаботно рядом с тобой? Сакура очень тебя любит, ты просто не видел, как горят ее глаза, когда она о тебе говорит. – Она скрывала от меня что Сарада не моя – это ли не доказательство? – голос Ли дрогнул, под конец едва не сорвавшись на крик. – Сакура забеременела задолго до того, как начала встречаться с тобой, – опровергла умозаключение товарища Тен-тен. – Да и как ты не понимаешь, что она не могла сказать раньше. – Правильно, ведь тогда меня было бы сложнее использовать! – Ли вышел из себя, даже пнул ни в чем не повинную ножку стола. Мысль о том, что Сакура использовала его все это время не отпускала, назойливой мухой жужжа в голове и ночью, и днем. Самое противное – он не знал, была ли эта мысль правдива. Знай он наверняка, было бы легче принять решение. – Ли, она не… – Тен-тен не могла подобрать слов в оправдание Харуно. Сказать, что она никогда не использовала Ли, будет ложью, подтвердить слова товарища – тоже. – Успокойтесь, оба, – молчаливо наблюдавший за перепалкой Гай взял слово. Проанализировав эмоциональное состояние ученика, он определился, что и как ему посоветовать. – Ли, твои чувства понятны и, несомненно, имеют место, но не стоит им поддаваться. Рациональным людям легче решать проблемы. Ли потупил глаза и без энтузиазма пробормотал: «Да, сенсей». Вид у него был хуже побитой собаки. Гай почувствовал, как его душа болезненно сжалась. Он не хотел ругать любимого ученика за живые эмоции, но остудить пыл был просто обязан: иначе ситуация никогда не решится в пользу Ли. – Тен-тен, может быть, во многом не права, но права в одном – тебе стоит вернуться, – Гай подкатил ближе и заботливо прикрыл ладонь ученика своей, как до этого делала Тен-тен. – Гай-сенсей, вы тоже на стороне Сакуры-чан? – Ли скинул ладонь и негодующе посмотрел на учителя. – Тен-тен – понятно: они подруги, но вы почему? – Ли едва не плакал. Казалось, в темных как космос глазах скопилась вся печаль и обида этого мира. – Ли, я всегда буду на твоей стороне, – разрушил злые мысли Гай. – И Тен-тен, и Неджи. Мы на твоей стороне, и сейчас тоже, – он вернул ладонь на прежнее место. – Наши с Тен-тен слова – только совет. Мы говорим о том, что, по нашему мнению, будет лучше для тебя. Прислушаться или нет – твое дело. Допустить, чтобы в и без того запутавшихся мыслях поселилась идея о предательстве, было нельзя. Гай никогда не позволит кому-либо из его учеников думать, что команда от него отвернулась. Его слова достигли этой цели: Ли оставался таким же печальным и расстроенным, но искры ненависти уже не мерцали в его глазах. – Ли, тебе стоит вернуться, – продолжал Гай. – Если не ради жены, то хотя бы ради Сарады. Она – твоя, – пресек он попытку Ли оспорить, – если не по генам, то по Силе Юности точно. Я не буду настаивать, но подумай над всеми произнесенными тут словами. – Спасибо, Гай-сенсей, Тен-тен, – Ли кивнул им обоим, признавая поддержку и помощь. – Я хочу пройтись. Один. – Конечно, – Гай тоже кивнул. – Только возвращайся на ночь. Ли вышел на улицу, ненарочно хлопнув дверью. Ему необходимо было развеяться и подумать над сложившейся ситуацией, переварить все прозвучавшие советы и свои мысли.***
Сакура нервно шинковала огурцы. Одна за одной из-под ножа вылетали кривые зеленые соломинки. В голове крутились мысли одна печальнее другой и все – вокруг ее лжи. – Лобастая, – тонкие пальцы вкупе с голосом Ино вернули Харуно в реальность, – ты салат себе с дочкой готовишь или на всю деревню? Сакура встряхнула головой и посмотрела на тазик уже нарезанных огурцов. Действительно, много. – Сарада, – позвала она дочь, – огурчик будешь? Услышав, что ее зовут, из соседней комнаты прибежала девочка. Деловито закивав, она получила остатки не попавшего под нож огурца. Рыжий кот, прибежавший следом за маленькой хозяйкой, уселся у окна, как раз туда, куда падал луч солнца. – А пяпяське? – спросила Сарада, осмотрев огурец. – Пяпяське остялясь? – Тут не только «пяпяське», тут на всю Коноху останется, – прокомментировала Ино, скептически оглядев тазик с нарезкой. – Пяпяська ськусает много огутиков, когда пидёть, дя, мямя? – продолжала вопрошать Сарада. – Бери огурчик и иди рисовать. Маме нужно с тетей Ино поговорить, – Сакура не знала, вернется ли Ли, поэтому решила проигнорировать вопрос. Сарада закивала, сунула огурец в рот и убежала к недавно подаренным краскам. Малыш же не двинулся с места, продолжая греться на солнышке и мурлыкать от удовольствия. – Какая милая малышка, сразу видно – твоя, – улыбнулась Ино, усаживаясь за стол. – Если все дети такие, то я хочу двойню. Ей не хотелось напрягать ноги. Недавно Ино узнала, что ждет ребенка. Естественно, они с Саем поженились. Правда, в тот момент они были далеко от Конохи – очередная репетиция медового месяца, которая вылилась в настоящий – поэтому свадьба прошла незаметно. Возможно, скромность свадьбы была связана еще и с тем, что Ино, наглядевшись на подготовку к торжеству Сакуры и Ли, решила себя так не заморачивать. Во всяком случае в деревню Сай вернулся уже Яманака, а Ино с животиком. – Ты еще намучаешься сначала, – ехидно пообещала Сакура. Она тоже отложила нож и присела к подруге со стаканом молока. Учуяв любимое лакомство, Малыш подбежал к хозяйке и принялся тереться о ее ноги, выпрашивая угощение. За нахальство кот получил по наглой рыжей морде – Сакура налила молока для себя и хотела выпить его самостоятельно – и обиженный вернулся на прежнее место. – Не накаркай, Лобастая, – фыркнула Ино. – О чем ты хотела поговорить? Про ситуацию с Ли Сакура еще никому не рассказывала, даже маме. Однако она чувствовала острую потребность высказаться, и лучшая подруга подходила для этого как никто другой. Ино всегда могла найти те самые слова, жесткие и порой скептические, от которых Сакуре становилось легче. Ино будто всю жизнь плыла по течению, легко смотря на проблемы других с высоты своей грации. Именно такой взгляд с высоты и нужен был сейчас Сакуре. – Я призналась Ли, и он ушел, – на одном дыхании проговорила Сакура. – Ты сказала?! – Ино удивленно уставилась на подругу. – Ты же собиралась хранить этот секрет до конца дней. – Вот и нет, – Сакура надула губы. – И вообще, я позвала тебя за советом, а не для того, чтобы мне нотации читали. Я не знаю, что мне делать. Еще и Саске вернулся, – под конец она все же раскисла. – Так, про Саске забудь, – Ино тут же пресекла это направление мысли. Сакура кивнула и продолжила: – Я такая эгоистичная. Использовала Ли, врала ему, а теперь хочу, чтобы он это стерпел, – на зеленых глазах появились росинки слез. – А ведь это невозможно терпеть. – Будда терпит до трех раз, – многозначительно изрекла Ино. – Но Ли не Будда, – отчаянно возразила Сакура. – Вот именно, – Ино легонько стукнула подругу по лбу. – Насколько я его знаю, он может и больше. Подруга, серьезно, он с Гай-саном занимается, тебя что ли не потерпит. – Ты так говоришь, будто Гай-сан – монстр, – фыркнула Сакура. – Я как-то была на его тренировке, он требовательный, словно зверь, – Ино развела руками. «Что-то Тен-тен не жаловалась», – подумала Сакура, но мысль озвучивать не стала. Вместо этого она сказала: – Я боюсь, что ты можешь быть не права. Боюсь, что Ли не вернется. – Он вернется к тебе, – Ино взяла руки подруги в свои, даря поддержку и тепло. – Обязательно вернется. – Скорей бы твои слова сбылись, – Сакура пожала плечами. – Не хочу остаться с двумя детьми на руках без его поддержки. – Двумя? – рот Ино изогнулся обручем, а брови поползли наверх. Как только она осознала, что услышала, эту гримасу сменил восторг. – Наши дети будут погодками! Ино по-детски радостно стиснула Сакуру в объятьях, и та вдруг почувствовала тепло. В душе поселилась уверенность, что все будет хорошо.