‒ Почему мы одних любим, а других ненавидим?
‒ Мы любим за недостатки, безразличны к тем, у кого их нет, и не терпим людей за совершенство.
Неджи вернулся домой затемно. Три задания подряд несколько вымотали, но это была приятная усталость, необходимая телу после длительного отсутствия физических нагрузок. Ожидание душа и сна подгоняло Неджи к дому. Радовало, что сегодня была не его очередь готовить и не придется заморачиваться с ужином. Нобу, скорее всего, уже спал: после поступления в Академию мальчик ложился рано – сказывались учеба, тренировки и выматывающее общение с одноклассниками. Тен-тен, ожидаемо, не спала. Она сидела на полу и собирала чемодан – и это настораживало. Она сидела спиной ко входу и не могла видеть, что Неджи вернулся, но и когда он открыл входную дверь и шумно закрыл ее снова, добиваясь от девушки реакции, не шелохнулась. Тен-тен сейчас походила на камень: вытянутая, непоколебимая и неподвижная – только руки складывали одежду в ровные стопки, слишком ровные для Тен-тен. – Тен, что ты делаешь? – устало спросил Неджи, осторожно подошел к девушке, остановившись всего в паре шагов. Казалось, любое прикосновение способно пошатнуть ее и сломать. Неджи был осторожен и насторожен. А еще раздражен, ведь надеялся вкусно поужинать и расслабится, а не разбираться в поведении любимой. – А по мне не видно? – Тен-тен даже не повернулась, продолжая свое занятие. Ее голос был слишком холоден. – Я немного у мамы поживу. – Что случилось? Ты меня пугаешь, – Тен-тен еще ни разу не уходила из их общего дома без причины – весомый повод для беспокойства, которое усиливалось с каждой репликой. – Если бы я была беременна, ты бы взял меня замуж прямо сейчас? – скоро спросила Тен-тен, будто готовилась к этому вопросу очень долго и боялась, что секундное промедление помешает его задать. – Тен-тен, за кого ты меня принимаешь? – возмутился Неджи. Сомнение девушки в нем было равносильно оскорблению. – Но ведь ты же не беременна? – на всякий случай уточнил он. – Нет, ты прав, – Тен-тен опустила голову, – но могла бы, – она тут же резко вскинула подбородок. – Ты знаешь, пока ты был на той длительной миссии, у меня была ложная беременность. Я тогда думала, что все наши планы порушились, а потом так хорошо стало. Даже имя этому ребенку придумала и уже готовилась к свадьбе, – она выпалила это на одном дыхании, будто кунаями по мишени стреляла. – Но это оказалось ложью, – и только теперь надрывный вдох сорвался с ее губ. Тен-тен проморгалась и тыльной стороной ладони протерла глаза. – Тен… – его голос дрогнул. Неджи не знал, что сказать, мягко опустился на пол рядом с девушкой и легонько приобнял за плечи. – Почему ты не сказала раньше? – Я просто сконцентрировалась на тебе, потом на Нобу. Вообще говорить не хотела, не знаю, почему прорвало, – Тен-тен поджала губы, покачала головой, отгоняя наваждение, заставившее выговориться, и уже тверже и решительнее спросила: – Когда ты возьмешь меня замуж? Назови дату, – она смотрела ему в глаза, не моргая, с упорной решимостью добиться ответа. – Тен, мы же уже обсуждали: я не могу взять тебя в жены прямо сейчас, сначала я должен покончить с печатью, – в глубине белых глаз мелькнули грусть и усталость. Неджи не хотел повторять одно и то же, тем более, ему казалось, что девушка поняла с первого раза. – Я не хочу видеть этот уродливый знак на твоем лбу, а если мы сыграем свадьбу сейчас, это обязательно случится. – А я хочу, чтобы у меня были права, как у твоей жены, – Тен-тен скинула руки парня со своих плеч и подскочила на ноги, сложив руки на груди – всегда так делала, когда нервничала. – Если вдруг с тобой что-то случится, твой дядя даже не позволит мне присутствовать на похоронах, – голос, взвившийся в начале фразы, под конец дрогнул и упал. – Почему ты всегда предполагаешь худшее? – Неджи обреченно выдохнул, облокотившись на чемодан. Он всегда считал Тен-тен оптимисткой – откуда в ее голове взялись такие пессимистические мысли? – Потому что я уже два раза чуть тебя не потеряла! – оскалилась Тен-тен, а в ее глазах появилась влага. – Иди сюда, – Неджи поманил девушку к себе. Теперь ее странное поведение было ему понятно. Тен-тен обессилено опустила руки, подошла к Неджи и уткнулась носом ему в ключицы. Теплые мужские руки взяли ее в мягкий безопасный кокон. – Ты должна была сказать мне все раньше. Нельзя же терзаться в одиночестве, – Неджи говорил как можно мягче, хотя его злили и ее молчание, и собственная недогадливость. – Я…мне иногда кажется, что я должна быть сильной. Всегда. А сейчас разжаловалась, будто слабачка, – Тен-тен хмыкнула ему в кожу. В тоне ее слышалось недовольство, вызванное скорее ее собственным поведением, чем ситуацией в целом. – Кто сказал тебе эту гадость, – презрительно фыркнул Неджи. – Разве ты сам не замалчиваешь свои трудности? Всегда приходится самой догадываться, – обижено пробухтела Тен-тен. – Ну, сравнила. Ты все же женщина, тебе нужно делиться со мной своими проблемами, – он скривил губы в молчаливой усмешке. – Сексисит, – буркнула Тен-тен, по ее тону было понятно, что она успокоилась. – Прости, я не должна была устраивать спектакль, – Тен-тен отстранилась и неловко повела плечами. В глаза Неджи она не смотрела, отвела взгляд в сторону: туда, где на полу валялась еще не собранная футболка. – Это не спектакль, – Неджи смотрел на нее очень серьезно, между зеленых линий пролегла складка бурного мыслительного процесса, а в голосе чувствовалась печаль. – Это я должен извиниться, – Тен-тен оторвала взгляд от футболки и удивленно вскинула брови: на ее памяти всегда правый Хьюга Неджи извинялся всего два раза – сейчас третий. Но она ничего не сказала, не желая сбивать его настрой. – Я не знал, что для тебя так важно быть женой, но должен был догадаться. Если тебе будет спокойнее и легче ощущать мою поддержку, мы зарегистрируем наши отношения, – он кивнул, то ли подтверждая правдивость своих слов, то ли убеждая самого себя в верности своего решения. – Единственное, церемонию и торжество придется отложить, пока обойдемся официальными документами. – А как же печать? – Тен-тен поежилась, будто слово обожгло ее, и слега расширила глаза. – Хиаши-сама принимает за брак только обряд в храме, до него не будет проблем, – и Неджи разделял эту позицию с дядей, но ради успокоения любимой был готов изменить мнение. – Только, прошу, это должно быть секретом: никто кроме нас двоих знать не должен. Тен-тен снова прильнула к Неджи. Ей был важен новый шаг их отношений и было приятно, что ее парень это понимает. С губ слетело тихое «Спасибо». Идиллию прервал вышедший из детской Нобу, которому опять приснился кошмар. Поздний семейный ужин и чай стали отличным завершением дня.***
Неджи закончил высаживать ирисы, испачканные в земле руки вытер о специально приготовленную тряпку. Нобу сам выбирал, какие цветы хочет посадить для Икари, и сейчас с замиранием сердца смотрел за действиями приемного отца. Как только заботы об опрятном виде могилы были завершены, оба отдали дань памяти старику. Неджи время от времени поглядывал на молчаливо стоящего на коленях Нобу. Губы мальчика дрожали, он заметно поджимал их, чтобы скрыть дрожь, но глаза оставались сухими. Неджи планировал привести Нобу на могилу Икари сразу, как только мальчик будет морально готов. Ему казалось, что этот день настал, поэтому они и пришли в страну Рек. Однако же Хьюга слегка заблуждался: легко перенести все нахлынувшие на него воспоминания и эмоции Нобу не смог. Как бы мальчик ни старался, сдержать терзающие душу слезы не получалось, и он разрыдался. ‒ Тише, ‒ Неджи притянул сына к себе, погладил по светлым волосам – единственный способ успокаивать, который Хьюга знал. Нобу что-то промычал, уткнувшись Неджи в грудь. Тот сделал вид, что понял, хотя это было не так. Неджи на собственном примере знал, что Нобу никогда не смириться с потерей, но чем раньше ребенок начнет осознавать, что дорогого человека больше нет, тем лучше будет для него. Неджи был уверен, что посещение могилы – основной шаг к осознанию. А еще он знал, что слезы Нобу не будут длиться долго – мальчик уже выплакал почти все в подушку, когда думал, что его никто не видит. Неджи был прав: примерно через три часа Нобу успокоился и вытер сопли рукавом: Неджи не стал в этот раз ругать сына за такое неприемлемое отношение к одежде. Вместо этого он помог ребенку подняться и потрепал по голове. Нобу улыбнулся, и сразу стало понятно, что ему стало гораздо легче и он снова готов быть жизнерадостным и веселым. Неджи мысленно заметил, что Нобу понимает концепцию смерти гораздо лучше его самого, впрочем, мысль эта вызвала лишь гордость, свойственную любому родителю. ‒ У нас есть еще одно дело, ‒ сказал Неджи и пошел в сторону дубравы, ожидая, что Нобу последует за ним. Нобу заметил знакомое дерево еще на подходе и ринулся к нему. Дуб все также подпирал кроной небо, на стволе были заметны островки лишайника. На нижних ветках висели разноцветные танзаку, оставшиеся с недавно прошедшего фестиваля любви – верный признак того, что в дубраву все же захаживают жители соседних деревень. Нобу радостно ударил ногой по дереву, теперь у него это получилось. Пара танзаку слетело на землю. ‒ Хороший удар, ‒ похвалил Неджи, поднимая бумажки и цепляя их обратно на ветки: к чужим желаниям не стоит относиться с пренебрежением. Нобу глянул на него через плечо и улыбнулся. развернувшись, мальчик встал в стойку, готовый к бою. Неджи только хмыкнул и приготовился к нападению. Потом передумал, подошел к Нобу и выправил его позу. ‒ Руку нужно держать ровнее, ‒ Неджи приподнял руку мальчика выше. ‒ И стойка должна быть тверже. Нобу кивнул и выполнил требования. Неджи еще раз оглядел сына и, убедившись, что тот стоит правильно, отошел подальше и уже сам приготовился к спаррингу. Нобу со всех ног бросился вперед, целясь в грудь. Неджи отошел на шаг в сторону, давая мальчику по инерции пронестись мимо. Нобу снова кинулся в атаку, ее Неджи снова легко избежал. ‒ Используй технику, ‒ посоветовал Хьюга. ‒ Вас же учат в Академии. Конечно, Нобу не отучился в Академии и года, но за три месяца детям должны были показать простейшие техники. Нобу не умаляя скорости опять кинулся на Неджи, но за пару шагов до него растворился в тумане, чтобы через секунду замахнуться ногой сзади. Неджи наклонился, уходя из-под атаки и, когда Нобу пытался вернуть равновесие после не совсем удачного приземления на ноги, скрутил ребенку руки за спиной. ‒ В следующий раз выжди после Исчезновения, твой удар был слишком ожидаем. И сопи тише, тебя легко услышать, ‒ порекомендовал Неджи и только после этого отпустил сына. Видя, что мальчик ожидает оценки, Хьюга добавил: ‒ В этот раз плохо, но лучше, чем раньше. Такие тренировочные бои проходили каждую неделю с тех пор, как Нобу поступил в Академию, и сегодня был первый раз, когда Неджи не скрутил его после первой атаки. Нобу кивнул и по радостно блестящим глазам было видно, что он сделает все, чтобы добиться больших результатов. Неджи не был ни скуп, ни щедр на похвалу, всегда говорил то, что видел и думал – мальчик усвоил это давно, и старался не обижаться на сухую оценку, а ценить мелькавшие в ней слова одобрения. И впитывать советы, конечно. ‒ Давай, отдохнем и поорешь, ‒ скомандовал Неджи и сел в позу для медитации. Нобу последовал примеру приемного отца, и через минуту ничего кроме щебетания птиц не беспокоило беспечную тишину леса. Закончив медитацию и проследив, чтобы Нобу тоже достаточно отдохнул, Неджи огляделся, убеждаясь, что поблизости нет людей, и дал добро: ‒ Можешь орать. И из горла мальчика вырвался громкий звук, который лишь приблизительно был похож на человеческий крик, за который Неджи принял его в первый раз. Даже на рев животного этот звук не был похож. Это было что-то инопланетное или мистическое, явно не принадлежало ни к чему, что до этого приходилось слышать Неджи. Тен-тен нарекла это лаконичным словом «ор», и Неджи не спешил с ней спорить. Столп фиолетовой энергии вырвался вместе с ором. Нобу со временем научился сдерживать силу своей чакры: теперь мощная волна воздуха не сносила наповал, а только валила с ног на землю. Нобу старался минимизировать удар, делая атаку мягче как для себя, так и для других. То, что благодаря его стараниям все живое вокруг таким и оставалось, было очевидно для всех, кто видел мощь волны в первый раз. Неджи несколько раз в месяц старался приводить Нобу в тихое и уединенное место: таившаяся в мальчике сила разрушительной мощи требовала выхода, чтобы Нобу случайно не высвободил ее посреди Конохи. С недавнего времени тайной поляны стало мало, что было неудивительно, ведь обучаясь в Академии Нобу становился сильнее, и Неджи вспомнил про необитаемый лес в стране Рек. Когда Нобу закончил орать и упал на колени с улыбкой удовлетворения, пытаясь отдышаться, Неджи подошел к нему. ‒ Ты молодец, ‒ похвалил он, не скрывая звучащей в голосе гордости. Нобу кивнул и принялся выводить линии на земле. Вскоре они сложились в вопрос: «Знаешь, как я ее закрыл?». Нобу поднял на Неджи глаза, полные желания поделиться своими знаниями. Неджи действительно было интересно узнать, как именно мальчик запечатал в себе часть разрушительной силы, и он кивнул. Вместо того чтобы писать длинный монолог, Нобу нарисовал на земле знак и со всей силы ударил по нему ладонью, что-то промычав. Неджи заинтересованно смотрел за мальчиком, который раз за разом повторял это действие. Может, он не понял, какую именно технику применил Нобу, но это натолкнуло Неджи на мысли. Он еще несколько минут задумчиво разглядывал знак на земле, а потом на его лице появилась довольная ухмылка. ‒ Нобу, ты гений! ‒ восторженно похвалил Неджи сына. Теперь у него появилась идея, как уничтожить Хьюга Соке но Джуиндзюцу, при этом сохранить защиту бъякугана. Осталось только доработать некоторые детали и преподнести проект старейшинам.***
В доме было почти тихо – только фурин позвякивал на ветру. Пахло свежестью и цветами, которые Тен-тен высадила у окон по совету матери. Это был идеальный день для женских посиделок. ‒ Подожди, Тен-тен-сан, не стоит наливать чай из заварочного чайника без крышки, можно накликать смерть, ‒ Хару протянула Тен-тен крышку от чайника. ‒ Ой, спасибо, Хару-сан, ‒ спохватилась хозяйка дома. ‒ Все никак не запомню. Тен-тен уже несколько раз приглашала соседку на чаепитие, когда Неджи с Нобу не было дома. Та всегда приносила что-нибудь вкусненькое и следила, чтобы Тен-тен верно заваривала и подавала чай ‒ после той злополучной встречи с Хиаши, необходимо было научиться делать это правильно. Конечно, как только выдалась возможность, Тен-тен попросила Неджи показать ей все действия, но в ворохе забот и миссий полученные знания просто выпорхнули из ее головы. Просить Неджи еще раз Тен-тен не стала, предвидя его ворчания по поводу ее памяти, и обратилась к Хару, которая с радостью пришла на помощь. ‒ Мне нравится твоя новая прическа, ‒ сказала Хару, чтобы занять время. ‒ Спасибо, ‒ Тен-тен сделала глоток и улыбнулась: по ее мнению, чай получился великолепным. Они с Неджи подали заявление на брак всего пару дней назад. Наруто согласился не рассказывать Хинате и всем ее родственникам, Тен-тен тоже держала рот на замке, хотя и хотела похвастаться подругам. А еще она сменила прическу – пучки слишком несолидно для замужней девушки, а вот гулька, скрепленная палочками-канзаши, вполне пойдет. Впрочем, она носила ее только при людях, предпочитая дома оставаться с распущенными волосами. ‒ Кстати, Хатоми-сан спрашивала, когда вы с Неджи-саном поженитесь? Тен-тен отпила чай, опустила чашку на стол, взяла мотти, которые свекровь Хару приготовила для посиделок, откусила, неспешно прожевала и только после этого ответила. ‒ Мы устроим церемонию сразу, как Неджи решит вопросы с печатью, ‒ идеальный ответ, чтобы не соврать и не выдать тайну. Она уже предвкушала этот момент. Свадьба Хинаты оставила неизгладимое впечатление, и Тен-тен знала: у нее будет так же. разве что банкет будет не таким шикарным и консервативным. Тен-тен хотела, чтобы было больше танцев и цветов и меньше холодных глаз главной ветви. ‒ Было бы хорошо, если бы мальчики снова помирились, ‒ голос Хару вернул Тен-тен из мечтаний в реальность. Кажется, она слишком отвлеклась, и не сразу поняла, о каких мальчиках речь. ‒ Прости? ‒ Тен-тен вскинула бровь. ‒ Ох, я думала, Неджи-сан тебе рассказывал, ‒ Хару отвела глаза и прикусила губу, но вскоре она вернулась к чаю и рассказу. ‒ В детстве они с Тедеши-шюджином были дружны, а потом произошло разногласие и…, ‒ она прервалась, но конец истории был понятен. ‒ Вряд ли: Неджи злопамятный. А если твой муж до сих пор не сделал первый шаг – он такой же, ‒ пожала плечами Тен-тен. ‒ Неправда, Тедеши-шюджин очень хороший, ‒ Хару резко опустила чашку, которую до этого держала в руках. Капли чая попали на стол. Тен-тен не могла вспомнить, видела ли соседку настолько эмоциональной: обычно та была тихая и скромная, напоминавшая прячущуюся от кота мышь. ‒ Прости, пожалуйста, ‒ запала ярости на долго не хватило, и Хару снова стушевалась, встала из-за стола, намереваясь найти салфетку, чтобы вытереть разлитый чай. ‒ Сиди, я сама, ‒ опередила ее Тен-тен. ‒ Лучше расскажи мне про своего мужа. ‒ Что тебя интересует? ‒ Хару села на место, в голосе ее слышалось облегчение. ‒ Он заботится обо мне, обеспечивает, защищает. Иногда я перехожу границы дозволенного, но он не злиться на меня долго. ‒ Он тебя обеспечивает? Ты домохозяйка? ‒ Тен-тен нисколько не осуждала ее за это, просто новый факт о Хару заинтересовал ее. ‒ Вам хватает? ‒ О, Тедеши-шюджин очень хорошо зарабатывает, ‒ Хару расплылась в улыбке. ‒ Недавно целую банку икры купил для себя. ‒ В смысле для себя? ‒ не поняла Тен-тен. ‒ Ну, только для себя, ‒ пояснила Хару, смущенно пожав плечами. ‒ Разве у вас с Неджи-саном не бывает, что он покупает еду только себе? Тен-тен непонимающе уставилась на Хару, пару раз проморгалась, чтобы понять, что услышанное ей не приснилось, и только после этого медленно покачала головой. ‒ У тебя аллергия на икру? ‒ на всякий случай уточнила она. ‒ Нет, я икру очень люблю, ‒ Хару продолжала улыбаться, будто говорит самые милые вещи на свете. ‒ Просто Тедеши-шюджин считает, что раз я не зарабатываю, то и сверх обычного не должна получать. Он же единственный семью содержит. ‒ И тебя это не смущает? ‒ Тен-тен не была конфликтной особой, но посмел бы Неджи есть ее любимое лакомство в одиночку, точно получил в нос. ‒ Что ты, Тен-тен-сан, ‒ махнула рукой Хару. ‒ Это же совершенно справедливо: кто зарабатывает, тот и ест вкусняшки. Тедеши-шюджин ведь итак обеспечивает меня всем необходимым, да еще матери часть заработка отдает. Хару, казалось, совсем не замечала, что муж к ней относится не по-человечески. Да уж, когда человек влюблен, то даже шрамы от оспы так же красивы, как ямочки на щеках. ‒ В конце концов, это его дом и его правила, ‒ продолжила Хару после глотка чая. ‒ Я, как хорошая жена, должна подчиняться. Скажет идти на восток, я сразу отправлюсь на восток, скажет идти на запад – я немедленно пойду на запад. Я сделаю все, лишь бы Тедеши-шюджин был доволен. В глазах было неподдельное обожание – Тен-тен могла не сомневаться: Хару считает своего мужа идеалом, едва ли не богом. Ике всегда твердила дочери, что личные дела других ее не касаются, поэтому Тен-тен поспешила сменить тему. ‒ Ты так и не сказала про чай. Как он тебе? ‒ Тен-тен налила себе вторую порцию. ‒ Он очень хорош, Тен-тен-сан, ‒ Хару кивнула. ‒ Ты завариваешь его все лучше и лучше с каждым разом. ‒ Значит, при следующем визите Хиаши-сама могу не волноваться, ‒ хмыкнула Тен-тен, налив порцию соседке. Та хмыкнула в ответ. День прошел в разговорах и смехе. ‒ Тен, мы дома, ‒ дверь в прихожей мягко закрылась, и вслед за этим звуком раздался голос. Нобу первый вбежал в гостиную. При виде гостьи он затормозил и, стушевавшись, в нерешительности застыл на месте. Зелеными глазками мальчик уставился на приветливо кивнувшую ему Хару – Нобу не ожидал, что в безопасном доме может находиться кто-то не из его семьи. ‒ Что стоишь? Иди мыть руки, ‒ подсказала сыну Тен-тен. ‒ Как все прошло? ‒ она обратилась уже к Неджи, только сейчас вошедшему в комнату. ‒ Лучше, чем я ожидал, ‒ Неджи отрешённо кивнул. Не трудно было догадаться, что мысли его далеки от разговора. ‒ Добрый вечер, Хару-сан, ‒ поздоровался он и тут же под предлогом, что не хочет мешать женскому общению, скрылся в спальне. ‒ Мне, наверное, пора, ‒ Хару поставила на стол пустую чашку и начала собираться. ‒ Тедеши-шюджин скоро придет, да и Неджи-сан, кажется, не в духе, ‒ пробормотал она, будто извиняясь. ‒ Да все он в духе, ‒ отмахнулась Тен-тен. ‒ Скорее всего опять что-нибудь гениальное придумал. ‒ Я все равно пойду уже, ‒ замотала головой Хару. ‒ И так засиделась до вечера. Спасибо за чай, ‒ она склонилась несмотря на возражения Тен-тен. Когда гостья ушла домой, а вся посуда была аккуратной горкой свалена в раковине, Тен-тен прошла в спальню и заглянула Неджи через плечо. Он с энтузиазмом рисовал в тетради различные знаки, о предназначении которых Тен-тен не догадывалась. ‒ Таким возбуждённым ты не был даже в день нашего первого секса, ‒ проговорила она почти в ухо, заставив Неджи резко повернуть голову. ‒ Прости, интима, ‒ поправила Тен-тен, видя недовольный взгляд белых глаз. ‒ Иногда мне сложно понять: шутишь ты или издеваешься, ‒ Неджи вздохнул и закрыл тетрадь, использовав карандаш вместо закладки. Он повернулся к Тен-тен полностью с видом энтузиаста, только что разгадавшего самые сокровенные тайны Вселенной. ‒ Я теперь знаю, как именно изменить печать. Тен-тен села напротив. Она была вся внимание. Неджи пересказал ей все, что случилось в стране Рек, и высказал свою идею ‒ вместо полной отмены печати разработать новую, более безопасную для побочной ветви и предназначенную только для защиты бъякугана. Оставалось только выбрать подходящий символ, заставить печать работать как нужно и, конечно, добиться одобрения старейшин. Последнее было самым важным и, несомненно, самым сложным.