Скрытые резервы

Well, I went to the doctor I said, "I'm feeling kind of rough" "Let me break it to you, son Your shit's fucked up". I said, "My shit's fucked up?" "Well, I don't see how" He said, "The shit that used to work- It won't work now." Warren Zevon. "My Shit's Fucked Up".

Относительно бодро бывший пациент преодолел двести метров. Да всего-то ничего, только тошнит и тело слабое, будто набито ватой (ах, как это удивительно, обычно после потери кожи такая легкость в теле образуется!). Отвали. Вялый, шатает, как пьяного, дорогу видно плохо, (но сознание не отпускает мысль, что мы куда-то торопимся). На хуй иди. Стоп, машина, — вначале блевать, потом ссать, потом по обстоятельствам. Мысли прервала рвота. Блеванул, и полегчало. Что мы кушали? Макароны с рыбой. Дурацкое сочетание. Так им и надо. Так им всем, блядь, и надо. Настроение менялось, как диапазоны в приемнике, сначала человек посмеялся, вспомнив визги сисястой медсестрички. А потом сразу стало грустно и зябко. Корчась от рези, человек, наконец, выссался. Порядочно намочил униформу — его все еще сильно качало, и выполнять всю процедуру пришлось при помощи одной руки, опираясь второй, прожженной до кости, о кирпичную стену. Ну и, кроме того, немаловажный аспект, хер еще не закончил регенерироваться и манипулировать печальным обрубком было непривычно. Виду, человека, как после грандиозной пьянки с барбекю в самом аду, это весьма соответствовало. Он обвел улицы мутным взглядом. Сплошной кирпич и бетон. Нужно больше жидкости, убил бы за пиво. Вдалеке, вроде бы, виден свет – кажется, заводская проходная. Направился, шатаясь, в ту сторону. Ссутулился, подволакивает обе ноги, жалкое зрелище. Активно начали восстанавливаться нервы, физраствор пошел на пользу. Кожу защипало, голова заболела (фантомные боли, в твоем случае, хе-хе-хе), заткнись, и стала наливаться свинцовой тяжестью, а еще через миг возникло ощутимое жжение по всему телу. Особенно сильно горела сожженная рука. Крыша съехала и радостно удалялась в сторону неведомых далей, начались галлюцинации, и мучил острый цистит. Некоторые конечности проще полностью отрастить, чем, потеряв самый большой орган, восстановить 15% массы тела. Замурлыкал себе под нос песенку, веселенькую, как братская могила, звезды подхватили мотив. Звездам наверху совершенно без разницы, чего ты там желаешь, и ускоренная регенерация вовсе не делает жизнь приятнее, а тот, кто сует руки в огонь, непременно обжигается. Силуэт брел по раскаленному песку, посреди пустыни. Из асфальта. Асфальтовой пустыни. Асфальт кипел гудроновой музыкой, грубой и тупой, как удар по темени, она плескалась у ног и пропадала, тая в трещинах. Каждый шаг давался с титаническими усилиями, подошва плавилась и прилипала к раскаленной горизонтали. На сотни миль вокруг – только пекло и глухой забор с рекламой автомобильных покрышек. Зной, горнило звезды, мерцающий горизонт, Солнце в зените. Оба оранжевых солнца уличного освещения. Тени почти нет. Эй, посмотри, это моя мама, там, наверху, за этой запертой дверью, под светом ярких прожекторов! (Ага, и мистер Стэн Ли вставляет твоей матери сзади, и при каждом толчке его дряблые, отвисшие яйца раскачиваются и бьются между ее влагалищем и анальным отверстием). До чего же ты достал, пидарас злоебучий. Он едва не врезался в фонарный столб. Вот и источник света. Так и есть, проходная, мягко пульсирует невыносимо ярким, божественным светом, ярче двух солнц. Священная автоматическая дверь с блаженными инфракрасными датчиками присутствия и движения тихо открывается и пропускает внутрь. (Угу, только ангельской музыки не хватает). Славься, великомученик кондиционер, преподобный турникет, пресвятой валидатор, праведный глазок камеры наблюдения, воссияет твой освященный журнал регистрации опозданий, благословен будь твой консьерж, благочестивый ангел во плоти, непогрешимый и непорочный, аминь. О, кулер! Ну, зашел, поднырнул под турникетом, наебнул сонному охраннику в рыло, скрутил его же собственным брючным ремнем. Пару минут любовался художественными потеками кровавой юшки на кафельном полу и бликами соплей на роже толстяка, параллельно успел с наслаждением всосать почти половину баллона воды из диспенсера. Стаканчик за стаканчиком. Выпил все, что было и самочувствие ощутимо стало позвонче. Запер охранника в шкафу, (тяжелый, мудило), сгреб ключи, посмотрел план завода. Вот оно, :) скорее туда! Уилсон выпутался на ходу из униформы врача скорой помощи, стряхнул ботинки, заскользил из раздевалки в душевую. Покрутил вентили. (– Счастье, счастье, радость, радость). [– Не говори, ты сейчас буквально зазернишься в катарсисе]. – Горячей воды вообще не чувствуется. Что за беда. [– Стукни, может, заработает]. Не стал ломать, перешел в другую кабинку. (– Ты осторожней там, смотри, вдруг человеком станешь). [– Поразительная находчивость, это удовлетворительное решение для очистки организма от ожоговых токсинов коррелирует агрегатное состояние…]. (– Вонять будет меньше). – Вот тебе гемодиализ-гемасорбция-плазмаферез, что там еще было. Ни в чем себе не отказывай, будь как дома, угощайся. (– Губа не дура, язык не лопата). [– И стерильная среда. И форсированный диурез]. (– Какой же ты, все–таки, отвратительный и хрупкий. Белковое антропоморфное желе, как говно). Струпья отмокали, их смывало в канализацию, рубцовая ткань на глазах перерастала в здоровую кожу. – Смотри и завидуй, как всё гармонично собрано, изящно скреплено и охлаждается сложными жидкостями. Само зарастает, живёт в агрессивной кислородно-водяной среде и весело булькает. (– Хорошо, копи эти свои жидкости в себе. Однажды, ты взорвешься, мне на радость). [– Недостаточно материала. Для восстановления защитного покрова потребуются некоторые из твоих органов]. – А без использования органов нельзя? Я ими, типа, пользуюсь. Уилсон сполз на пол душевой кабинки, присел на уродливого оттенка плитку, отполированную тысячами ног, стерилизованную и обеззараженную бессчетное число раз. Мелкодисперсные брызги летели в лицо, капли стекали по шее и плечам. Уилсону представилось, будто он купается в водопаде, плавает в приятной, прохладной воде. Вода постепенно проникает в легкие, в кровоток, вытесняет красное, и он сам постепенно превращается в воду. Все органы и кости растворяются, руки и ноги становятся прозрачными, длинными, как струи фонтана. Секунда, действие переносится обратно в душевую, и Уэйд сам превращается в сверкающий водопад из брызг чистой воды, которая медленно разлетается вокруг. Вода-Уилсон смешивается с другой, чужеродной, её смывает в водосток, несет по канализации. Поток несется все дальше по трубам, перемешивается с отходами, загрязняется. Теряет осознание своего «я», все больше растворяясь. Его, их выбрасывает на улицу, перемалывая с каловыми массами, тухлой рыбой и гнилыми помоями, покрывает извивающимися личинками. Постепенно, Уэйд Уилсон перестает существовать, все больше усредняясь в токе зловонного месива. Уэйд вздрогнул, открыл глаза, потер лицо. – Я всегда знал, что Аквамэн – полный отстой. Nothing to do here. Он вышел из душевой, прошлепал, в чем мать родила, из раздевалки по коридору, вышиб хлипкую дверь кладовой, подхватил одну из бутылок чистящего средства, вернулся в душ. Пар клубился и пытался выбраться в раздевалку. Крепкий запах хлорного отбеливателя заполнил помещение, смешавшись с паром. Перламутровая жидкость мягко струилась по новенькой, пока еще тонкой и розовой коже. (– Надеюсь, ты не испытываешь жалости к себе)? Уэйд глубоко вдыхает — Ъто сгорит Z'i'7"_,:-e-':i.".7. Г"':ы~i её пол-:ibie выпуклые. мам. л.^лвллксь. 怋..кᧆуда ■маее xcuse meMay I have my salary?: не £ старался c-h:^:-.' еvcro O0'i"~.i. Крепыш".::-1:-."?ан:-".л-: смешавшись с паром. Я г:^л-.оо■но — вдыхет полной грудью запах лета и бассейна. Приятно охватывало тепло, распространяясь по всему телу. Кажется, он задремал на мгновение.