Волчата

Тот день был самым обычным днем, не отличающийся от остальных от слова совсем. Крупными хлопьями валил снег, а в стенах Хогвартса радостно звучали Рождественские гимны. Все кругом были увлечены праздничной суетой. В том числе был и Альбус, причем увлекся он настолько сильно, что не сразу заметил тихий перезвон сигнальных чар, которые он навел на мальчиков. Его тут же охватила паника — с такими маленькими детьми могло произойти все что угодно. Нет, конечно, в Хогсмиде не было плохих людей, но раз на раз не приходится. Он сразу же поспешил домой (было так странно называть что-то кроме Хогвартса домом), чтобы проверить мальчишек. Его взволнованное лицо привлекло внимание Горация, отчего тот направился за ним. — Альбус, друг мой, что случилось? Вы белее снега! — воскликнул преподаватель зельеварения на ходу, — что-то с Гонтами? — спросил он по дороге в Хогсмид. — Вы как всегда проницательны, Гораций. Сработали сигнальные чары. Бежать по сугробам было неудобно, да и не по статусу, но выбирать не приходилось. Дом оказался пуст. Причем пуст он был почти буквально. Не было ни мальчиков, ни их одежды, ни еды в шкафчиках на кухне. — Хотя бы их не похитили, — обрадовался Гораций, — они сами ушли. Альбус оглянулся в надежде увидеть хоть какой-то намек на место, куда могли отправиться дети, но все оказалось тщетно. — Я понятия не имею, с чего это вдруг, а главное — куда они могли пойти, — сокрушенно ответил Альбус, — хотя, сигнальные чары дали знать о себе совсем недавно, так что не думаю, что они ушли далеко. Гораций кивнул и недовольно поморщился. — Предлагаю заглянуть в Три Метлы… — заговорщицки начал он, хитро подмигнув, но был прерван: — Гонты не дураки, — заговорил Альбус, меряя шагами комнату, — И если они, например, захотели бы сбежать, то не сунулись бы в людное место. Если бы я захотел сбежать…то нашел бы место, где кончается защитный купол и отправился бы домой. Гораций медленно моргнул, и его глаза странно сверкнули. — Домой. — Гораций, они не могли аппарировать, — взмахнул руками Дамблдор и плюхнулся на диван, — сам подумай, они жили в лесу… — В лесу, Альбус, в лесу! — вскрикнул Слизнорт, — Запретный лес, друг мой, не глупите! Эх вы, только Темных Лордов побеждать умеете… Слова о Геллерте больно кольнули Альбусу сердце. Он побледнел и сквозь зубы проговорил: — Пойдемте уже в Запретный лес, профессор… Гораций, поняв, что ляпнул лишнего, почесал макушку и поторопился догнать Альбуса. — Простите. Шли они молча. Альбус ловко лавировал по тропинке, огибая все сугробы и наледь, а Гораций, забывший от расстройства зажечь Люмос, то и дело поскальзывался и проваливался по колено в снег и хватался за рассерженного Альбуса. В лесу было темнее обычного, и тишина начинала давить на уши, когда за спиной раздался цокот копыт. — Я надеюсь, это фестралы…маленькие, хорошенькие жеребятки, — запричитал Гораций, громко сглотнув. От холода его голос дрожал. Он поплотнее укутался в шарф, который, кажется, совсем не грел. — Нет, это не фестралы, — раздался сзади грубый мужской голос. Ошибки быть не могло — кентавры, — а что касается жеребят, так это вы нам объясните, что два этих малыша делают зимой в Запретном лесу одни? Да еще и на нашей территории! Оба мужчины повернулись к источнику голоса, хотя лучше бы они не оборачивались — там был не один или два кентавра, а целое стадо. Они стояли, гордо вскинув головы, а впереди них, истерично оглядываясь, волчата. Том, поймав взгляд директора, ехидно улыбнулся, но тут же опустил взгляд вниз и неловко ковырнул ножкой снег. Гарри же во все глаза рассматривал кентавров и время от времени пытался погладить густой мех у копыт существ. — Это наши воспитанники! — закричал Слизнорт, — Они просто заблудились. — Не лгите! — взревел один из кентавров, — Если вы думаете, что мы такие идиоты, которые не могут различить ложь, то знайте, это не так! Жеребята сказали, что ищут свой дом, который находится в лесу. — Они перепутали лес… — после долгого молчания сказал Альбус. — А вы, директор Дамблдор, не думайте, что если вы имеете власть в своем мире, то в нашем ваши слова имеют какой-то вес. Они сказали, что вы их обижаете, — кентавр указал на Тома. Гонты посмотрели на него и как-то странно-нежно улыбнулись. Гарри вдруг по-кошачьи чихнул, а Том незамедлительно поправил ему шапку и проверил, надеты ли на брате варежки. — Том…не говорит, — прошептал Гораций, — они же дети, они вспылили и убежали, что вы детей не знаете. Так, мы забираем Гонтов и уходим, простите за беспокойство, — деловито заявил Слизнорт, хватая Гарри за руку. Тот насторожился и глянул на брата. — Это не тот лес, — тихо шепнул младший и потянул Тома за рукав. Тот что-то обдумал и кивнул, после чего встал на цыпочки, что-то втолковывая кентавру на ухо на смеси английского и парселтанга. Те расступились, отпуская мальчиков и скрылись в лесу, оставляя за собой лишь хруст снега под копытами. Когда Гонты послушно подошли ко взрослым, Альбусу вдруг стало нестерпимо обидно из-за поступка Гонтов. Путь в Хогсмид прошел в тишине, лишь мальчишки время от времени о чем-то переговаривались и хлопали друг друга по полным еды рюкзакам. Дамблдор не понимал, почему мальчики захотели сбежать. Он был искренен с ними, честно пытался заботится настолько, насколько позволяли это сами волчата. Дома мальчишки сами разделись и как ни в чем не бывало разложили все съестное в шкафчики и, не сказав ни слова, отправились по постелям (точнее было сказать, в постель, их до сих пор было трудно заставить расстаться, пусть даже на ночь). Альбус тяжело упал на диван и потер виски. — Я просто не понимаю…за что? — спросил он у пытающегося согреться у камина Горация, — Зачем они это сделали? Им чего-то не хватает? Сердце мужчины до сих пор покалывало от шока, а в рыжей бороде, кажется, поседела пара волосков. Гораций поднял голову и, подумав, пересел к директору на диван. — Они дети. И они скучают по дому. Тут для них все чужое. Мы чужие, Хогвартс чужой. Они просто выжидали момента для побега, Том же, — профессор хихикнул, — с первого дня твердил «домой-домой». Мы могли бы и догадаться. Это просто шалости. Все дети шалят, и Гонты — не исключение, — Слизнорт поймал взгляд волшебника и осторожно улыбнулся, в этой улыбке чувствовалось понимание и сочувствие. — Ох, думается мне, Гораций, их шалости доведут нас до могилы. Маленькие детки — маленькие бедки. Если бы он тогда знал, насколько же был прав! Мальчики росли быстро — Альбус даже не замечал насколько. Постепенно они привыкали к окружающим людям, пытались сами покупать себе сладости в Сладком королевстве. Мальчики даже отмечали какие-то свои праздники — тридцать первого июля и тридцать первого декабря. И если второе было хоть как-то объяснимо, то первое… Только потом Альбус понял, что это были дни рождения мальчиков. Они сами делали друг другу подарки. На девятилетие Гарри гордо преподнес брату самодельную рогатку, а Альбус мысленно поклялся себе не давать Гонтам никакого оружия опаснее палки, ведь многие фонари в Хогсмиде после этого случайным образом полопались. Сами-собой, разумеется. А тридцать первого июля Том смело бросил перед младшим мешок, в котором что-то двигалось. Гораций с любопытством посмотрел на детей поверх газеты и замер в ожидании. Гарри пугливо посмотрел на холщовый мешок, но, набравшись уверенности, все-таки потянул за веревку и мигом же оказался лицом к лицу (хотя скорее лицом к морде) с небольшим зайцем. Альбус даже знать не желал, как Том умудрился поймать лесного зайца. Заяц быстро понюхал воздух и слегка прикусил палец удивленного Гарри. Все кругом приготовились к плачу, но вместо этого младший Гонт рассмеялся, прижал зверя к себе и заявил: — Его зовут Шархан! Альбус и Том одновременно подавились смехом, а профессор зельеварения недоуменно нахмурился. С тех пор ушастый стал полноправным членом стаи Гонтов. Том сильно отличался от младшего брата. Видимо, бремя быть старшим сильно давило на него, отчего поведение Гонта больше походило на материнское, нежели на повадки старшего брата. Еще будучи девятилетним ребенком он всем своим видом показывал, что вырастет он прекрасным молодым человеком, а самое главное — ловким и расчетливым. Его красота была совершенно иной. В Томе не было той нежности и деликатности, коей пестрил его брат. Весь образ Гонта был наполнен дикостью и силой. Он как будто специально отрекался от всего людского, обращая свое внимание лишь на брата. Эта зацикленность объяснялась простой тоской по дому, а Гарри был единственным якорем к родному месту. Было видно, что Том прекрасно знает о своем происхождении и даже гордится этим. Он особенно интересовался историей портретов в Хогвартсе, а также уговорил Горация заниматься их подготовкой к учебе. С того момента кабинет Слизнорта наполнился возней и восклицаниями вроде: — Гарри, не плюй в кислоту, иначе она сама плюнет в тебя! — Да-а? Грохот, а затем полнейшая тишина. В остальном же Гонты демонстрировали себя талантливыми и прилежными учениками, разве что к полетам Том относился скептически и не подпускал младшего к метле. Шалости волчат не выходили из рамок разумного — окно разбить, портреты напугать, с призраками поругаться. С ними не происходило ничего необычного, пока в однажды на летних каникулах в Хогвартсе не появился необычный гость. — Друг мой, понимаете ли, — начал оправдываться Гораций, встречая Боргина, продавца из Лютного в Хогсмиде, — мне понадобились некоторые ингредиенты для зелий, а зелье довольно сложное, поэтому я не могу его кому-нибудь доверить. Вот и пришлось приглашать мистера Боргина в Хогвартс. Вот только Боргин был не один. Видимо, не доверяя светлым волшебникам, торговец не придумал ничего иного, как взять с собой пса. Огромный черный пес породы Кане-корсо рычал и лаял на окружающих, в том числе на самого Боргина. — Злой, как черт, — хвастливо объявил мужчина, останавливаясь в одной из комнат Хогвартса. — Хогвартс — это вам не псарня, — вместо ответа заметил Альбус, смотря на краснеющего от стыда Горация. Боргин продолжал распаковываться и причитать: — Вы не знаете, насколько тяжело было все это сюда притащить. Это, значит, все собрать, уменьшить, притащить, разобрать, увеличить. Сплошной геморрой. Имей в виду, Слизнорт, я рассчитываю на хорошую цену, — он выкинул на пол шкатулку и чертыхнулся, — тьфу ты, и побрякушки прихватил. Мальчишки вдруг как две сороки окружили шкатулку и принялись в ней швыряться. Том мигом обвесил брата искусственным жемчугом, делая его похожим на Рождественскую елку. — И эти вот туда же, — хмыкнул Боргин, — это, лучше бы собаку куда-нибудь запереть. Директор, ты ж профессор трансфигурации? Альбус кивнул. — Вот и трансфигурируй че-нибудь! — заявил торговец, не отвлекаясь от дела. Гораций в кресле покраснел и одними губами прошептал: «Простите». Альбус выхватил палочку и переделал шахматную доску в вольер. — Империо, — направил Боргин палочку на пса, — хороший мальчик, иди в клетку. Глаза собаки остекленели и, заскулив, она пошла прямиком в вольер. Боргин навесил на клетку замок и кинул ключ в ту шкатулку с украшениями. Том в этот момент завороженно смотрел на действие заклятия, когда Гарри сильно дернул его за рукав и положил что-то в ладони. Альбус напряг зрение и рассмотрел крупный медальон с зеленым камнем. Украшение почему-то казалось ему знакомым, только Дамблдор не мог вспомнить, где именно он такой видел. — Что понравилась побрякушка, черти? — прокряхтел Боргин, — Семь лет назад я выкупил его у какой-то странной ведьмы с двумя детьми всего за 8 галлеонов, так что не буду жадничать, 500 галлеонов, и она ваша. Мальчишки недоуменно переглянулись и тихо, едва различимо взволнованно зашептались. Альбус упустил момент, когда ключик от клетки с псом ловко скользнул Тому в рукав. Заметив движение, Боргин отобрал у детей шкатулку, выпутав Гарри из жемчужных бус, не забыв отвесить ему подзатыльник, что вызвало немое возмущение у всех присутствующих. — Еще только воровства тут не хватало, ух, я вам покажу… — он закашлялся, сунул шкатулку за шиворот и обратился к Горацию, — выбирайте. Гонты одинаково нехорошо улыбнулись, и Том начал что-то воодушевленно объяснять брату. — Вот что он говорит? Ни слова не пойму! — зловредно поведал Горацию Боргин. А затем он напросился на ужин. Противнее человека Альбус в жизни в не встречал. Боргин чавкал, ругался и постоянно бахвалился. — А что вы, учителя, только и умеете, что домашку задавать, я в Хогвартсе учился, знаю. Сами-то, поди, мало что знаете, только по книжкам своим министерским читаете. Альбус едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Гонты быстро доели и исчезли в коридорах школы, бойко посмеиваясь. — А пса моего видели? Моргана в животном обличии, не зверь! Даже хозяина своего сожрать готова, — Боргин похлопал себя по карманам, — а где ключ? От клетки? Гораций пожал плечами. В последнее время новое исследование дико увлекло его, отчего он иногда мог упустить суть вопроса. — Не-ет, ключ надо найти. Он в той комнате, точно. Вспомнил, — странно заговорил мужчина и поплелся вон из Большого зала под недоуменными взглядами оставшихся на каникулы преподавателей. — Я думаю, мы должны пойти за ним, — вдруг предложил Гораций, — не дай Мерлин мальчишки ему попадутся. Они пошли за Боргином, который удивительно точно ориентировался в замке. — Послушайте, — остановился вдруг Гораций, когда дверь в гостевую комнату за мужчиной захлопнулась, — я, кажется, что-то слышал. Через секунду раздался собачий лай, крик, визг. Мужчины попытались распахнуть дверь, но та на удивление не поддалась, и им потребовалось еще около тридцати секунд, чтобы найти палочку и открыть дверь. Только помогать уже было некому. Дверка вольера была раскрыта, а на полу лежал бездыханный Боргин с разодранным горлом. Кровь из пульсирующей артерии заливала пол, пачкая белый ковер. Собака, грубо рыча и фырча, разжевывала в своей пасти нечто похожее на кожу или что-то из мягких тканей. Мясо противно хрустело и тянулось, отчего Гораций резко позеленел и выбежал из комнаты. Глаза животного были пустые и совсем остекленевшие, однако где-то в глубине зрачков можно было различить чуждые ей гнев и жажду. Все знают, что животные без причины не нападают. Раздался тихий писк, напоминающий всхлип. В самом углу комнаты жались Гонты. Том из-за всех сил прижимал младшего к себе, закрывая его от собаки, в его глазах светилось напряжение и доля злорадства. Альбус перевел взгляд на младшего Гонта. На его шее красовался тот самый знакомый медальон. Гарри улыбался.