Ты — моя самая ценная вещь Ты моя покуда тебя накормят Ты моя в какой-то иной вообще форме — Григорий Полухутенко — Вещь
Том горит, пылает изнутри, огонь сжимает все его внутренности, и Гонту нестерпимо хочется-хочется-хочется потушить этот пожар. Он плавно скользит пальцами по холодной пахнущей сладким мылом коже брата и улыбается, одними губами произнося заветное слово: — Мой… Гарри в ответ хихикает и слегка наклоняет голову, открывая доступ к тонкой шее. Том восторженно охает и тут же прижимается к ней губами, всасывая и лаская бледную кожу, на которой в ту же минуту разливается багряно-алый след. — Так делал твой павлин-Малфой, а? Гарри в ответ лишь молчит и стыдливо опускает глаза. Том ни в чем его не винит, просто дразнит, но даже в таком легком упреке ощущается тень угрозы. Том не желает делить младшего ни с кем. Он хочет закрыть его в чулане для метел, зажать в какой-нибудь мрачной нише Хогвартса, запереть в Гонтовской лачуге, сделать что угодно, лишь бы никто не смог отобрать у него эту чудесную родную кровь. Гарри единственный, кому он нужен, Гарри единственный, кто любит его, несмотря на внешность и успехи, несмотря на поступки и тайные желания. Гарри примет его любым. Со шрамом или без, с разорванной душой или целой, с руками по локоть в крови и в белоснежной рубашке с накрахмаленным воротничком. Он единственный, кому Том может доверить свою душу. Он полушутливо целует медальон на шее Гарри. Гонт знает, что произошло тогда за теплицами. Его трясет от одной мысли о том, что Абраксас посмел посягнуть на его чудо. Том медленно проводит пальцем от подбородка до ключицы Гарри, ощущая чуть выступающий кадык и прощупывая сонную артерию, тая от быстроты чужого пульса. — Тебе нравится? — интересуется Том, когда младший вдруг издает звук очень похожий на нежное урчание, — Нра-авится. А тогда, с Абраксасом, тебе нравилось? Гарри не отвечает. Он лишь поднимает на брата взгляд полный верности и влюбленной покорности, Тома это на секунду успокаивает, но холодная ярость вновь поднимается в его душе, когда он наткнулся на вышитый вензель на воротнике Гарри. «Г. Малфой» — Ну и ну, — хмыкает Том, рывком притягивая брата к себе, — и давно ты Малфой? Это он тебе подарил? Младший испуганно дергается, отчего сердце Тома мгновенно замирает. Гарри пытается повернуть воротник к себе, чтобы рассмотреть вышивку. — Я не знал… Он выглядел таким счастливым, когда дарил мне эту рубашку. Том скалится и отпускает брата, после чего тот облегченно падает на диван. — Думаю, от этой шакальей подачки мы сейчас можем избавиться… Гарри в ту же секунду нервно расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, явно неправильно его поняв. Том останавливает его властным движением и крепко хватает воротник. Ткань рубашки трещит по швам. Мгновение спустя Том с гордостью рассматривает оторванный воротник. — Да уж… Малфой явно бывает не в с-себе, — Гонт легко целует брата в ухо, — Так хорошо? Гарри весь дрожит. Вместе с ним дрожит что-то внутри Тома, отчего он жарко выдыхает, а по его коже пробегают мурашки. — Хорошо, — нежно шепчет Гарри на парселтанге, - Очень хорошо. Том в эту секунду думает, что оттаскает Малфоя за волосы, а затем бросит в Адское пламя. Вот уж ему видеть такого Гарри нельзя. Он кладет руки на чужое лицо, ласково гладя большими пальцами щеки. Он засматривается на шрам. Он отвратительный, неправильный, чужеродный, но желание быть совершенно похожим на родную кровь так сильно жжет в сердце, что Том с улыбкой вспоминает о том, что его лицо теперь украшает такой же. Гарри вдруг издает какой-то мяукающий звук, от которого на тело накатывает новая волна жара. — Абраксас прикрыл нас перед Дамблдором, — вдруг говорит младший, — я думаю, он верный сторонник, — он осторожно перебирает смоляные кудри брата. — Верный с-сторонник, — механически повторяет за ним Том, подставляясь под ласку, — но кому он верен? Нам обоим? Ой ли. Гарри фыркает и, судя по лицу, размышляет, стоит ли кое-что рассказать. Наконец он серьезно хмурится и целует Тома в подбородок. — Он сказал, что верен нам обоим, — в его словах чувствуется ложь, да и для Гонта не секрет, что просто друзья друг другу рубашки с такими вензелями не дарят, — Он сказал, что пойдёт за нами на край света. Том крепче прижимает его к себе, кажется, в примерно такой же позе их застукал тогда Дамблдор. Старик раздражал. До скрипа зубами, до шипения и гортанного рыка. Своей трусостью и непродуманностью действий. Из-за него его Гарри чуть не погиб. Том мог закрыть глаза на чрезмерную опеку, но такой оплошности он простить не мог. Впрочем, уж теперь-то им с Гарри ничего не грозит. — Гар-ри-любовь… — озорно тянет Том и всем телом наваливается на младшего, тот сдавленно охает и смеется. Глядя на его улыбку, Гонту думается, что он готов склонить весь мир к его ногам, лишь бы увидеть ее еще раз. Он ерошит волосы брата и беспорядочно покрывает щеки-веки-лоб-губы-подбородок лихорадочными мелкими поцелуями. Гарри делает какое-то совершенно восхитительное движение, после которого его бедра оказываются между бедер брата. Часы уже показывают три ночи, и Том думает, как же им будет плохо утром на уроках. Проскакивает мысль о том, что было бы, если бы их сейчас застал Дамблдор. Он бы удивился? Впрочем, какая разница? Мерлин, какое счастье, что это их последняя ночь в Хогвартсе.Ведь внутри тебя, внутри меня ночь С тех самых пор, когда любви твоей, Любви моей спор с тех самых дней Ведь любовь всегда не взаимна, Но пусть я буду тем, кто любит Ведь тем, кто любит во всем простор