В борьбе все средства хороши

Я подняла головуу так, что мы с женщиной, сидящей напротив меня, продолжающей попытки доораться до меня и начинающей трясти меня за одну из рук, встретились с взглядами, чего я и хотела. Она, похоже, поняла, что я обратила на нее внимание, ведь перестала кричать и все так же напугано спросила меня: — Как Вы? Что случилось? Ха, мне бы самой хотелось знатьь ответ на последний вопрос. — Я не знаю, хотела спросить об этом у Вас. Извините, пожалуйста, я не помню, как здесь оказалась. Может быть, Вы можете мне подсказать? Я старалась выглядеть как можно более мило и вызывая расположение. Я умею строить невинное личико — уж поверьте юной, но опытной сволочи, с самых ранних лет бывшей не прочь завести выгодное знакомство. Может, грешно этим хвастать, но я та еще льстица и неплохая обманщица, судя по тому, что меня никто и ни разу не поймал на лжи, притом, что я излагаю неправду совсем не редко. Наверное, я плохой человек, раз совершаю подобные неблаговидные действия, — кстати, ложь — не единственное преступление, что за мной водится, — но я себя таковым не считаю: мои преступления ни разу — клянусь, ни разу! — не сделали никому худо, временами принося пользу не только мне, но и окружающим. Я отвлеклась от рассуждений и заметила недоумевающийй моей собеседницы. Я что, пропустила ее ответ? Вот ведь черт, она теперь точно посчитает, что со мной все совершенно не так, как должно быть, — я и сама не уверена, что со мной все в порядке: черные и белые полоски, «шейхова комнатушка», временная парализация... Да уж, хотелось бы знать, что творится со мной и вокруг меня... Верно, я уже говорила это и не один раз. — Извини, я прослушала... Ты что-то сказала? — Не? — вытаращив глаза, переспросила женщина. Если она хотела сказать, что ничего не говорила, то зачем произнесла это свое «не» с вопросительной интонацией? Хм-м... Что ж, возможно, такая интонация вышла у незнакомой мне дамы в ночнушки из-за того, что она находилась в крайнем изумлении. А то, что она находилась в крайнем изумлении, — уже странность и непорядок. Я же уже пришла в себя и пошла на диалог с ней, чему теперь дивиться? Да и вообще, я ей задала вопрос, а она на него, как мне сама и заявила, не ответила! И кто тут странный? — Так Вы не знаете, что со мной произошло? — как можно более дружелюбно вновь вопросила я. — Росски? Ни панять... Пачим гаворить росски? Эта Вы? — с ужасным акцентом с паузами, во время которых она точно пыталась вспомнить перевод нужных слов, произнесла женщина. Она не знает русский? Это объясняет и «не», и удивленный взгляд, но добавляет проблем — вдруг она говорит только на том языке, который я не знаю?.. Нечего гадать, попробуем инглиш. — Do you speak english? — Не? Опять «не», опять непонимание, опять удивление! Английский не знает, хотя должна была, наверное, в школе проходить. Какой тогда? Я вгляделась в лицо дамы. Вообще-то, чувствуются славянские черты, но их не так уж много. Тут стопудово замешана восточная кровушка... Вот беда, я знаюю только турецкий, — к слову, знаюк в совершенстве: спасибо сериалу, — вы уже, верно, догадались какому, — заставившему меня его выучить, — а она может на нем не говорить! Но попытка — не пытка, если есть шанс — надо его использовать. — Dediğiniz türk kahvesi?* — Конечно говорю, — ответила женщина на чистейшем турецком, и в моей головве мигом что-то щелкнуло. Ну конечно! Женщина же кричала «Что стряслось?» на турецком, когда я лежала парализованная. Мне тогда было не до языка незнакомки, а турецкий я знала, поэтому на автомате перевела ее слова на русский, сразу стараясь сделать выводы из смыслла слов. «Конечно говорю», значит. Раз «конечно», я, выходит, в Турции. Только в стране, где этот язык родной, ответ на такой вопрос покажется очевидным — как кому-то, живущему в Турции, может быть неизвестен турецкий? Нет, правда, есть гости страны, недавно переехавшие, но моей собеседнице, видимо, казалось, что она выглядит абсолютной турчанкой, хоть это и не было правдой: в ней явно не одна лишь турецкая кровь, да и нельзя по внешности определить, турок перед тобой или житель иного государства востока... Но сейчас не об этом. Я в Турции. Я, вашу ж мать, в Турции! Какого лешего я тут делаю? Спору нет, бывшая Османская Империя — замечательное государство, в котором я, кстати, была уже раз десять, которое я ужасно люблю за его разностороннюю историю, восхитительную культуру и все такое, но я оказалась в этой стране против своей воли! Боже, что же со мной приключилось-то?! Ко мне с родителями в дом вломились, усыпили меня, доставили... наверное, в аэропорт, каким-то образом посадили на самолет — это не всегда легко — объяснить чрезмерно подозрительным служащим аэропорта, почему спящую девушку тащут в салон самолета, — и выгрузили в Турции, далее отправив в эту гребаную «шейховскую комнатушку»? Такого со мной однозначно еще не случалось! Пугающе, однако захватывающе... Лично меня история по-тихоньку перестает напрягать, начиная заинтриговывать. Насчет самолета... Может я летела частым рейсом? В таком случае я понадобилась какому-то папику. Зачем? Для любовных утех? Вообще-то, я не то, чтобы против... Если он неплох собой... Хотя нет. Лучше, если окажется так, как я предполагаю, поскорее выбираться отсюда. Брак в мои планы не входит да и в планы папика наверняка тоже, на изнасилование я не подписывалась, быть запертой на долгие годы в роскошном, судя по уже увиденным мною вещичкам, особняке я не готова, а ничего иного папик мне не предложит. Интересно, это именно папик или шейх? В Турции вроде как нет шейхов, — я в этом, не скрою, не уверена, — но именно эта порода богачей славится любовью к краже девушек из-за границы и не только, впрочем-то, из-за границы. Обыччно, что странно, вроде как увозят... девочек, а я, пардоньте, имела связь уже не с одним представителем сильного пола. Может, дело не в папике или же шейхе? Возможно, я сейчас вообще не в Турции, и дамочка разыгрывает перед мной спектакль? А с какой целью? М-да, удивительные вещи порой происходят на свете. Я попадала в разные диковинные и не очень ситуации, но героиней такого сюжета еще не становилась: полосочки, парализация, Турция, «миленькая комнатка»... Что же все-таки произошло?.. Нет, не буду больше гадать. Лучше продолжу диалог с женщиной. Хорошо все-таки, что мы говорим на одном языке. В очередной раз приношу благодарность историческим турецким сериалам. — Извини, но... где мы? — мягко поинтересовалась я на турецком. — Что вы такое говорите, женщина? У Вас в комнате, конечно. И снова «конечно»! В моей комнате! Круто! Кто мне, меччтаю узнать, эту комнату подарил и, что самое главное, с какой целью?.. Между прочим, в России — не знаю, как в Турции — обращаться, говоря «женщина», невежливо. — А где находится моя комната? — задала я новый вопрос, желаю узнать, кому принадлежит... особняк, мне кажется, в котором мы сейчас располагаемся. Все-таки, лучше не спрашивать сразу, какого черта я здесь сделаю, а вести диалог размеренно. — На втором этаже. Час от часу не легче. — Мы сейчас в здании, верно? — Ну да, — подтвердила собеседница. — А что это за здание? — Мы во Дворце, женщина. Во Дворце! Значит, все-таки шейх. «Домишки» папиков обычноо зовутся коттеджами, виллами и топу подобным... Дворец — это куда серьезнее. И да, она снова назвала меня женщиной. Не похоже, что она испытывает ко мне пренебрежение раздражена из-за меня, — вон, как внимательно и... учтиво, получается, смотрит, — так что, наверное, у них такое обращение абсолютно приемлемо. Но меня, русскую девушку, все же задевает такое вот «хатунканье» — видно, становлюсь похожей на Хюррем, хотя та никогда не была моей любимой героиней.