Звуки паники

Пеннивайз гаденько усмехнулся где-то в канализации, со спертым запахом гнили и чего-то сладкого, напоминающего разом и карамель, и клубничный попкорн, потер ладони в белых шелковых перчатках, замышляя очередную пакость. Накрашенные яркой помадой губы в клоунском гриме разъехались в безумной улыбке. На радостях подпрыгнув от переполняющих эмоций, он уже придумал план своей мести, в раскосых глазах загорелся огонек азарта. Это было бы логично, то есть более обдуманно и целесообразно, ну потому, что эта недоделанная банда, оставшись без своего любимого Уильяма Денбро, потому что тот просто напросто не выспался и не пришел к назначенному времени вновь терроризировать Пеннивайза, не сможет дать отпор. Ну и дополнением можно считать вдруг появившийся интерес к одной персоне в лице подростка, брата которого он съел. Печально, конечно, но кто же знал? Ну да, он знал. Но это было сделано во благо, во благо себе самого. *** На улице, в десять часов вечера, когда стемнело раньше обычного из-за пасмурной погоды, за окном шел дождь. Кривыми каплями стекая по стеклу, падая на подоконник и скатываясь вниз. Сильный ветер посрывал с деревьев зелёные листья, и голый конец ветки противно бил в окно, заставляя подростка первые пять минут испуганно вздрагивать, а позже злиться. Небольшая комната была освещена лишь слабым светом ночника, что стоял на письменном столе. Цветные карандаши были разбросаны, а несколько скомканных изрисованных листов валялись в мусорке под столом. Билл злился не только на погоду, но и на себя самого, и вообще на весь мир в целом. Он заболел в годовщину смерти Джорджи, и погода, словно насмехаясь, держалась целый день дождливой, пока серое небо было в пасмурных тучах, гонимых ветром в сторону, давило на город. Мать вновь играла заученную мелодию где-то на первом этаже, не хотя готовить ужин, а отец сидел перед телевизором с третьей банкой пива. Каждый держался как мог. — Удача — иллюзия. Везде, где можно проебаться, я как-то умудряюсь проебаться чуть больше… — произнёс Билл себе под нос, комкая очередной лист бумаги. Было принято решение лечь спать. Вдохновения на рисунки не было с самого утра, но он пытался. Также пытался и писать, клацая по клавишам печатной машинки слишком быстро, в конечном итоге решая, что это все не то. Завтра следует вынести мусор, а сейчас помыться и уснуть. Уснул он, к удивлению, быстро. Без метаний по постели, не ворочаясь, сминая простынь к чертям. Организм был вымотан, поэтому ничего не снилось, простая чернота и отключенное подсознание, решившие оставить его в покое. Вот только так не решил Пеннивайз, что медленно выходил из шкафа, скрипя открывая дверцу, как в каких-то страшных рассказах. Для Билла не надо было заморачиваться насчет облика какого-нибудь ужасного существа, из этих же самых рассказов. Уильям боялся именно его. Тихо склонившись над подростком, вдыхая запах геля для душа с сырых волос, Пеннивайз предвкушающе облизнулся и, касаясь чужого тела не скрытого одеялом, произнёс на ухо вдруг проснувшемуся Денбро: — Разрешите доебаться? — Иди нахуй. — Сонно разлепив глаза произнес подросток. Пеннивайз нахмурился. — Я, конечно, не кардиолог, но сердце ты мне, по-моему, разбил. Мудила. — Зло ответил клоун, уперевшись руками в бока. — Я хочу две вещи: умереть и спать. Лучше убей меня, я не вывожу уже. — Не понял…