***
— Милашка Джонни! — весело восклицает каскадёр, вскоре после того, как облако закончило пересказ акта вандализма над нервами окружающих, по ошибке названого праздником. — Смотрю с возрастом ты ни капельки не изменился. Стал знаменитым каскадёром и даже псевдонимом обзавёлся, а Джордан? — говорит вошедший мужчина, в одежде военного покроя вроде той, которую так любит носить Колонелло, чуть ли не плюясь ядом. — Есть немного. — Попытавшись уже было взлохматить по обыкновению растрёпанную шевелюру, говорит облако. Но он так и не сделал этого. С чётко читающимся на собственном лице, с поплывшим гримом, растерянностью. Видимо каскадёр успел забыть в каком положении сейчас находится, а поэтому повернул собственную голову в сторону одной из рук, на которых красовались массивные кандалы. И как будто только увидел новый аксессуар в собственном образе на пробу подёргал собственной конечностью. После этого на его лицо вылезло преувеличенное удивление, а браслеты были удостоены ещё одной такой проверки. Скалл будто проверял не привиделось ли ему это. — Не скромничай. — Прямо-таки выплёвывает мужчина, наблюдая за всей этой немой пантомимой одного актёра, неприятно щуря карие глаза. Его настрой далёк от того великодушного, который без особого труда можно было разглядеть у фиолетовоглазого мальчишки, напротив. — Старичок, как жена? Как дети? Ты ведь из цирка только поэтому и ушёл? — словно, не замечая того, что бьёт по самому сокровенному его собеседник, по всей видимости наигравшись с «новой игрушкой». — Знаешь у меня всё просто замечательно. — Фальшиво улыбнувшись начинает мужчина, но его улыбка страшная. Даже безумная в каком-то смысле и поэтому следующие его слова не становятся таким уж большим сюрпризом для его слушателей. — По крайней мере могло бы быть так, не покатись моя жизнь под откос. — Сочувствую. — Соблюдая минутку тишины, как будто кто-то умер, а они тут на чужих похоронах, отвечает облако. Правда не успевает парень ещё хоть что-то сказать, как получает тяжёлый удар в живот. — Эй! Это больно чтоб ты знал! — в яростном негодовании кричит парень, ещё сущий мальчишка. — А мне думаешь было не больно, когда ты, гад мелкий, своими словами словно наждачной бумагой проходился по ещё свежим ранам? — начал распаляться этот… Этот не хороший человек. — Полагаешь мне было не больно, когда меня… Меня! Того, кто находился в том грёбанном цирке с самых пелёнок в два счёта обскакал какой-то найдёныш с полной амнезией, которому от силы на вид лет тринадцать дать можно было? Всё то что сейчас принадлежит тебе с самого начала должно было быть моим. — Каждый его возглас сопровождался не слабым ударом, способным сломать обычному человеку кости, но Скалл мужественно держался. Похоже он не открывал рот во время форменного избиения отнюдь не из-за собственного упрямства. Стоило только этому ублюдку сказать последнюю фразу, как человек названый «Джонни» получил самый настоящий плевок в лицо. Часть слюны попала ему в рот, когда он громко, с чувством, надрывом делился с ними собственным эмоциями. -… — Скалл только засмеялся, увидев, как всего несколько минут назад избивающий его подонок вначале скривился, а после начал с небывалым остервенением отплёвывается. Где-то в уголке над представившимся зрелищем тихонько посмеивался всё ещё связанный Реборн. Почему тихонько? Да потому что не стало лучшему киллеру в мире смеяться при виде столь детского поступка слабейшего из Аркобалено. Даже если эта выходка его как следует позабавила, вместе с тем, как скривилось лицо одного отброса. — Ты… — в ярости выдал парень, ударив де Морта по животу после того, как увидел, что тот откровенно веселится в образовавшейся ситуации и показывает ему язык. — Не удивительно, что ты завидуешь мастерству Великого Скалла-самы! — сплюнув ещё раз, но сделав это в другую сторону завёл уже привычную шарманку облако. У каскадёра так всегда. При любой удачной и не очень возможности тот готов вставить фразу о своём величии и о том, какой он самый, самый. — Не строй из себя бога. Ты всего бесполезный найдёныш без памяти, дома, семьи и друзей. Признайся честно, что ты настолько бесполезен, что тебя взашей погнали из цирка, выбросив на улицу, как когда-то. В тот раз, когда старик нашёл тебя, ты был в той же самой ситуации. — Теперь уже он разразился неистовым смехом, абсолютно не замечая, как на миг изменился направленный на него взгляд. — И кто же у нас в таком случае ты? — улыбаясь ему в лицо с непосредственностью спрашивает Скалл. Он наклоняет свою голову в бок, чтобы Реборн-семпай не увидел его взгляд. Настолько стального выражения глаз не должно быть у того, кто ни разу в жизни не убивал. Так охотник смотрит на добычу, думая о лучшем способе её упокоения. -… — Этот режущий взгляд появился перед лицом кареглазого брюнета всего на мгновение. Вот только этого было достаточно, чтобы он в мгновение ока отшатнулся от собеседника. Но вот секунда, другая и этот человек вспоминает, что владельцем положения является как раз он. А этот клоун напротив в своём состоянии не способен ни на что. — Я… Я тот, кто должен смотреть на тебя с высока. Всё твоё должно принадлежать мне. — словно, пытаясь себя успокоить говорит Джон. — С высока? Забрать моё? — задумчиво спрашивает облако. — Именно! — восклицает вернувший свою храбрость и надменность мужчина. — Ха-ха-ха! — смеётся каскадёр. Этот смех был не настоящим. В нём чувствовалась самая настоящая фальшь, показывающая настоящее отношение фиолетовоглазого. — Весёлая шутка. Чтобы я — Великий Скалл де Морт согласился на нечто подобное… В таком случае мне нужно быть либо мазохистом, либо влюблённым безумцем. -… — Прости, но ты — Джонни, никак не вписываешься в подобные рамки. Всего лишь посторонний, решивший, что Великий Скалл-сама пойдёт ему на встречу стоит всего лишь попросить? Великолепный я не настолько наивный, чтобы выкинуть свои старания на ветер. — Обиженным тоном говорит каскадёр. — Лакей. — Встревает в их разговор до сих пор наблюдавший за развернувшейся ситуацией со стороны не торопясь помочь товарищу, киллер. — Что-то случилось, Реборн-семпай? — в одно мгновение растеряв всю свою обидчивость и переключившись на нового собеседника, светясь аки лампочка, спрашивает облако. — Да вот думал, что стоит признать, что, хотя бы изредка, но твои мозги всё-таки просыпаются. — Поморщившись от произошедших изменений начинает киллер. И ведь даже любимой федорой глаза не прикрыть, чтобы сделать вид, что это всё им послышалось. — Семпай, так вы признаете наличие у меня мозгов? — ухватился за самое интересное де Морт. — Только если размером с горошину. — Безразлично смотря на сияющего подобно новой монете мальчишку, отвечает он. За время, произошедшее с того момента, как он очнулся у него было достаточно времени оценить обстановку и прикинуть примерные варианты собственного побега. Да вот тут одна проблемка вышла. У него тут три балласта на руках, которые придётся прихватить собой. Самое интересное, что хоть мало-мальски полезные в этот момент личности валяются в отрубе и ещё чёрт знает, когда придут в себя, а мальчишка у которого по всей видимости временами отсутствует инстинкт самосохранения ему тут не помощник. Его навыки вождения безусловно полезны, но только в том случае, когда нужно сбежать от погони. — И года не прошло, а семпай признал наличие у меня мозгов. Такими темпами я дорасту до уровня обычного человека через пару лет. — Совсем не обидевшись отвечает Скалл. — Мечтай. — Закатив глаза говорит солнце. — Через год, после того, как закончится наша работа, мы разойдёмся в разные стороны. — А как же милые посиделки, время от времени, за чашечкой чая в каком-то кафе? — кажется на это высказывание у киллера дёрнулся глаз. Они тут в откровенно дерьмовом положении, а этот ведёт себя, как ни в чём не бывало. Хоть истерик не затягивает и то ладно. — Шестёрка, ты что там себе зафантазировать успел? -… — Впрочем, можешь не отвечать. — Прерывает он хотевшего было сказать Скалла. — Наверняка это будет что-то в стиле розовых фантазий на тему вечной дружбы на века. — Бу… Реборн-семпай, у меня не опилки в голове, чтобы не суметь придумать что-то интересное. — Дуется каскадёр. Не успевает он сказать хотя бы ещё одно слово, как в его руку вонзается один из метательных ножей наподобие тех, что используются в цирке для номера с живой мишенью. — Больно. — Сквозь зубы шипит фиолетововолосый. — Я всё ещё тут, если вы конечно не забыли о таком простом факте. — Говорит пинающий ногой в живот Реборна Джон. — Ублюдок. — Издает киллер, вновь оказавшись лежащим на холодном полу. — А можно потише? Кора! — выдаёт оклемавшийся от криков Колонелло, прервавший начавшееся избиение второго заключённого. — А к тебе Колонелло у меня отдельный разговор. — Улыбнувшись сумасшедшей улыбкой и направившись к голубоглазому, замечает брюнет. — Эй, не трогай нашу местную блондинку! Она у нас в единственном экземпляре! Будет весьма печально, если она навсегда случайно сменит свой природный окрас и вместо солнышка превратится в луну. Я же не переживу! У меня же столько планов с этой блондинкой и её цветом волос связано! — негодовало облако. Мальчишка начал распалятся не хуже, как ещё совсем недавно делавшего это кареглазика. — Ей кого это ты блондинкой назвал, баклажан не доспевший! — возмущается военный. Кажется, похмелье для него не такая уж и большая проблема для того чтобы хоть с кем-то поспорить. А нет. — Чёрт! Голова раскалывается. — Это констатация факта, Колонелло-семпай! Вы ведь самое настоящее солнышко! А глаза у вас голубые-голубые прямо как небо! А вот за баклажан обидно было! Хотели обозвать, так фиалкой назвали бы. Точно бы не прогадали со своим дальтонизмом. Тем более, где это вы видели не доспевший баклажан точно такого же цвета, как мои волосы? Или Верде занялся выращиванием растений-мутантов? — даже и не скажешь, что они заключённые. Ещё совсем немного и эта камера превратится в мини-филиал развлекательной площадки Аркобалено. — Хватит! — прервал этот бесконечный поток слов, их «пленитель». Ещё один нож полетел в сторону Скалла, втыкаясь в живот, совсем не далеко от жизненно важных органов. — Кха… Кха… — де Морт харкает кровью, бросая недовольный взгляд на виновника его ранений. А тот в свою очередь уже совсем не обращает на него внимание, доставая пистолет из кобуры на поясе. При виде револьвера глаза у облака расширяются в неверии, ведь оно не может поверить в свои догадки.Продолжение следует...