Отблески грозы за горизонтом

На следующий день Один устроил большой официальный прием в большом тронном зале. Для того, чтобы все вассалы могли убедиться сами, что их извечный король снова жив и снова правит ими, и подтвердить свои клятвы верности ему. Вначале Один кратко прошелся по всем основным делам, которые вершил его младший сын, признал все его действия законными и заявил, что Локи явил собой достойнейший пример мудрого и справедливого монарха, и что он очень скорбит, что Локи больше нет рядом. Официальной версией случившейся трагедии было то, что кирия Сигрид, вступив в сговор с несколькими еще валькириями и эйнхериями, не разобравшись в ситуации и обидевшись на короля, совершенно справедливо покаравшего Хаймдалля, решила устроить переворот и вернуть принца Тора. И король Локи погиб, справляясь с последствиями их мятежа. Про гоблинов не было сказано ни слова. И Тор перед приемом специально напомнил своим друзьям, чтобы они не смели говорить о мидгардских событиях. Это приказ короля Одина. И гарантия того, что они останутся на свободе, а не понесут заслуженное наказание за измену. А еще перед приемом Тор отвел Сиф в сторону и предложил ей должность капитана роты валькирий, раз уж та оказалась вакантна после гибели Сигрид. – Не хочу, – покачала головой Сиф. – Пусть лучше Тильда будет. Она старше и опытнее. И куда более достойна… «У меня есть одна должность… Королевы». Тор, видимо, передал ее слова отцу, или сам походатайствовал. Капитаном назначили Тильду. Хаймдалля выпустили из тюрьмы. Как сказал Один: «За долгие годы преданной службы мне и Асгарду, дарую тебе свободу». Но за измену новому королю его лишили должности Стража Миров и места в Малом совете. Прочих арестованных помиловали полностью, поскольку они искренне верили, что сражаются за короля Одина и принца Тора, которые снова были на своих постах. Один пожурил их и потребовал еще раз принести клятвы верности, приняв которые, сказал, что любой следующий проступок будет караться смертью. Огуна, Фандрала и Сиф тоже простили, поскольку они действовали в интересах принца Тора, и он за них просил. Тоже до первого проступка. Капитану Энгару досталась особая благодарность за исключительную верность своему долгу. Один предложил ему выбрать награду, какую он пожелает. Но Энгар скромно попросил лишь позволения служить и дальше королевскому дому до тех пор, пока он сам не решит уйти на покой, а когда решит – отпустить его на все четыре стороны. Все прочие остались при своем, как были и при Локи, и при Одине еще до всех этих страшных событий. На вечер назначили скромный пир по случаю возвращения Одина. Хоть и не такой скромный, как устроил Локи в честь своей коронации. Один распорядился насчет более богатого меню и даже разрешил танцы. И довольно наблюдал за подданными со своего высокого места. Фригг демонстративно оделась в черное платье с зелеными лентами, совершенно не шедшее ей. Но кажется, ее это мало волновало. И, кажется, это было единственным напоминанием о Локи. Даже тост в память о нем подняли только раз – в самом начале, а после – пили только за всех павших разом. И не говорили о нем больше. Сиф это все не нравилось, хотя она и не могла понять, почему. Ведь Один же сказал, что доволен правлением Локи, стало быть, мог бы и поговорить о нем. А это молчание… как будто все стыдятся того, что было. Ей было бы легче, если бы все вокруг осуждали Локи, если бы Один вынес ему приговор, назвав преступником и даровав – посмертно – прощение. Но не это странное забвение и молчание, которое окутало теперь Золотой Чертог, как раньше его окутывали разговоры о проделках Локи и его смех. Даже Тор не вспоминал о брате. Впрочем, Тор со вчерашнего дня вообще молчал и лишь отвечал односложно, если к нему напрямую обращались. И это все из-за смертной? Сиф смотрела на него и не верила. Да, Хелен, прекрасная мулатка, умная и отважная, и ей самой была очень симпатична. Но неужели тоска по ней затмевает в сердце Тора горечь от утраты брата? Того, с кем он вырос, кто был рядом с ним всегда. Кто несмотря ни на что очень его любил и заботился о нем. «Как ты можешь забыть о нем?» – думала Сиф, глядя как Тор неприкаянно бродит по залу, с неизменной чашей, к которой, кажется, толком и не прикасался. Словно уловив мысли Сиф, Тор остановился, посмотрел на чашу, будто удивившись, откуда она взялась. И выпил ее содержимое одним глотком. А потом отшвырнул в сторону. И оглянулся через плечо, словно ожидая, что стоящий там, как обычно, Локи, тихо скажет своим чуть ехидным голосом: «День прожит зря, если ничего не разрушил, брат?» И тихо засмеется. А потом шевельнет пальцами, и целая чаша окажется в его руке. Сиф встала и направилась к Тору. Она чувствовала, что в одиночестве быть уже невыносимо. Конечно, никто тут не поймет ее тоски, и Тор тоже не поймет, даже если она ему все расскажет. Но все же они, каждый по-своему, чувствуют одно и то же… Она подошла, пристроилась рядом, легонько коснулась его локтя. Молча: по себе чувствовала, что никакие слова сейчас не помогут. Только такое молчаливое присутствие рядом того, кто может понять. Тор благодарно, но все же грустно улыбнулся. – Потанцуем? – вдруг спросил он. Сиф удивленно на него взглянула. – Я не брат, никогда не смогу танцевать так, как он. Я знаю, тебе нравилось танцевать с ним. Сиф кивнула. – Ты, наверно, предпочел бы потанцевать с Хелен? – спросила она, вспоминая их последний танец. Лицо Тора тут же стало жестким. – Что толку… – хмуро ответил он. – Радужный мост разрушен. Путей в другие миры нет. Смогут ли отец и Хаймдалль восстановить его? Но сколько пройдет лет здесь? Сколько там?.. – Главное – верить, что ты вернешься туда. Когда-нибудь. Даже если ты не вернешься, но ты будешь верить, и она будет жить в твоем сердце. Вечно. Такой, как ты ее запомнил. Кажется, это единственный способ преодолеть судьбу смертных. – Может быть, ты и права, – задумчиво произнес Тор. – Это мне однажды сказал Локи. – Локи… – эхом повторил Тор. – Знаешь, у меня в голове не укладывается все, что произошло за эти десять дней. Сначала я был счастлив – у меня было все. То есть я думал, что было все – я чуть было не стал величайшим правителем в Девяти мирах! А потом я все потерял. То есть, опять же – я так думал. Власть, положение, волшебное оружие, друзей… Я стал изгоем, как какой-то рожденный в канаве бедняк. Я думал, все кончено. А оказалось, все только началось. Я встретил ее. И понял, что в моей жизни до нее ничего и не было. А потом ко мне пришел брат, и мы с ним поговорили, об Асгарде, обо всем… Так, хорошо поговорили. Потом пришли вы пришли… И я понял, что я не одинок. Что вот это вот… там, в Мидгарде – это то, что у меня есть по-настоящему. Понимаешь? А теперь… Опять ничего нет. Ни Мидгарда. Ни Хелен. А здесь все по-прежнему. Может, мне просто все приснилось? Отец все так же сидит на троне. И все счастливы. – Только Локи… – Сиф так и не смогла договорить. – А был ли у меня брат вообще? – покачал головой Тор. – Того, что с ним произошло, я вообще пока не могу понять. И мне, честно признаюсь, страшно об этом думать. Давай не будем говорить про Локи. Сиф молча опустила голову. Не будем так не будем, просто помолчим про него… Но Тор неожиданно продолжил. – Я не видел его смерти. Я не видел его тела. Вчера сожгли его парадную одежду. Как и Вольстагга. Но не их самих. И я не могу поверить, что они никогда больше не войдут в этот зал… Он оглянулся на вход. И Сиф тоже. Зачем-то. Но никто не вошел. Только новоиспеченная капитан валькирий Тильда с капитаном Энгаром и еще несколькими воинами покидали зал. – Так ты не видел… Может… Можно верить, что Локи жив? – предположила Сиф. – Что он в другом мире. Просто отрезан от нас, как и Хелен. – Мунин говорит, что его нет в Девяти мирах, – покачал головой Тор. – Может быть, за пределами? – не пожелала сдаваться Сиф. – Помнишь, доктор Селвиг говорил, что возможно, во Вселенной существуют и другие системы миров, о которых мы просто пока еще не знаем. Может, разбившаяся Сфера отправила его туда? – К этим… гуманоидам? Или как их… чужим? – Тор невесело усмехнулся и покачал головой. – Лучше бы он умер. Нет, я не хочу об этом даже думать. Я лучше буду верить, что мы скоро починим Мост, и я вернусь в Мидгард. За Хелен. Он развернулся и ушел. Сиф проводила взглядом, как он быстро прошел по залу. Подойдя к матери, ласково приобнял ее и направился к выходу. Сиф тоже пошла следом. И тоже подошла к Фригг. – Как он? – спросила Фригг, глазами указывая на своего сына. – Тоскует. По смертной. По брату. По Вольстаггу… Фригг накрыла ладонь валькирии своей. – Не оставляй его. – Как я могу? Он принц, которому я служу. И он мой друг. – У него много слуг. И много друзей… – Фригг вздохнула и пожала пальцы Сиф. – Всегда было много. Но ему сейчас нужно не это. – А что? – Женщина. И не мать. – То есть та, из-за кого он сейчас грустит. – К сожалению, эта грусть пришла к нему раньше, чем следовало. Что такое век смертных по сравнению с нашим? Я уважаю его выбор, но, как мать, желающая ему только счастья, хотела бы видеть рядом с ним асинью. Сиф подумала, что и она, как друг Тора, хотела бы того же. Только зачем Фригг говорит это ей? Неужели мудрая королева, как и многие другие, уверена, что Сиф влюблена в ее старшего сына? – Я давно говорила им обоим, что им пора жениться… – продолжила Фригг. – Но им обоим не везло в любви. – Я… понимаю… – произнесла Сиф. – Но я вряд ли гожусь на роль жены… – «…кого-то кроме Локи». – Тебе так кажется, – снисходительно и чуть грустно улыбнулась Фригг. – Нет, – Сиф мотнула головой. – Я валькирия. Я не создана для того, чтобы просто сидеть дома, ждать мужа, готовить ему обеды и нянчиться с ребенком… – Ты просто не знаешь, какое это счастье, когда твой муж приходит к тебе, уставший после всех своих дел, а ты накрываешь ему на стол, смотришь, как он ест, и видишь, как он расслабляется, и ему становится хорошо и спокойно. Потому что ты рядом. «Знаю…» – И его улыбку, когда он берет на руки вашего сына… «А этого я не узнаю уже никогда». – Наверно, – сказала Сиф вслух, не глядя на замолкнувшую королеву. – Но я выбрала себе другой путь. Валькирии не выходят замуж. И вполне могут прожить самостоятельно. Без поддержки мужчин. – Ты не понимаешь. Не нам нужна их поддержка. Им – наша. Чтобы не упасть в тот момент, когда мир пошатнется. Когда все прочие силы, все враги навалятся на него, чтобы свалить, раздавить. Когда даже друзья и союзники дрогнут и отвернутся. Ему нужно будет опереться на кого-то. И ради кого-то жить. И здесь нам, женщинам, нужна сила, куда большая, чем требуется для того, чтобы удержать глефу в жарком бою. Поверь мне, дитя. Сиф внимательно смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Королева, сама того не сознавая, вонзала острые когти в ее душу. Надо уйти, пока не поздно. Закончить этот бессмысленный разговор… – Я расскажу тебе одну историю, – не дождавшись ответа, продолжила Фригг. – Это было так давно… Лафей пошел тогда войной против Асгарда. Он был силен. Очень силен. Его магический амулет даровал ему небывалую мощь. Когда Один уходил на войну, он был мрачен. Как сейчас я помню тот вечер. Я убаюкала Тора, которого недавно родила. И пришла к мужу. «Скажи мне честно, чего мне ждать? – спросила я. – Возможно ль такое, что это последняя наша ночь, и я больше никогда не увижу тебя?» Он молчал. «Скажи мне правду, – снова попросила я. – Я знаю, что ты хочешь соврать для моего успокоения, но я не хочу сегодня слышать лжи». И он мне рассказал. Всё. Обо всех опасностях, обо всех своих сомнениях, опасениях. И о страхе, что он оставит меня одну. Я внимательно слушала его, не перебивая, не плача, не умоляя отказаться. Я знала, что это все не поможет. И во мне билась только одна мысль: «Как же мне ему помочь? Что я могу сделать для него? Как мне облегчить эти страдания?» Я не была ни волшебницей, ни воином, просто слабая женщина, с грудным ребенком на руках. И я сказала ему: «Что мне сделать для тебя?» И он тогда взял меня за руки. Вот так. Заглянул в глаза. И тихо-тихо сказал: «О, на тебя я возложу самое важное поручение из всех возможных». И знаешь, Сиф, я испугалась тогда. Я испугалась, что он пошлет меня… в битву. Или что-то разведывать. Или еще что-то такое… чего я никогда не делала, и не умела. И мне стало страшно: что я же не умею ничего, вдруг я провалю, и из-за меня пострадают все! В один миг это пронеслось у меня в голове. А в следующий он улыбнулся мне, так ласково… И сказал: «Ты будешь меня ждать. И верить, что я вернусь с победой». И тут же у меня внутри всё отпустило. И я ответила: «Конечно, буду!» И я поняла тогда, по его глазам, что ему действительно это нужно больше всего. Знать, что его жду его и люблю. И верю. И я верила. И ждала. И до сих пор, что бы он ни делал, я верю в него. И я знаю, что это дает ему сил, может быть, больше, чем все остальное. И не думай, что это так легко. Право, махать мечом иной раз мне было бы легче. Хоть я так и не овладела этим искусством. – Ваш супруг должен быть очень горд тем, что у него такая жена как вы… – произнесла Сиф. – Он горд, – улыбнулась Фригг. – А я горжусь им. – С вашего позволения… – Сиф постаралась улыбнуться как можно более непринужденно и откланялась. – Мне пора. – А я? – А ты будешь меня ждать. – Локи, почему ты не хочешь дать мне какое-нибудь задание? – Я оставлю тебе задание. Очень важное… Она шла через зал, большой и шумный, и в голове у нее звучал голос Локи. Сколько раз он говорил это ей, сколько раз он просил ее сказать. Сколько раз она не слышала, не понимала, не желала понять истинный смысл его слов. «Я давно уже слушаю и жду, когда ты скажешь наконец то, что я хочу услышать». Зачем, Локи? Зачем ты все это говорил? Какая-нибудь простая девчонка давно бы догадалась, и говорила бы тебе хоть каждый день эти слова. Я валькирия, я не гожусь в жены… «Мне ничего этого от тебя не надо. Мне надо, чтобы ты была моей. И чтобы весь мир об этом знал». Сиф остановилась, прижав руки к груди, чтобы хоть так справиться с болью, которая все сильнее одолевала ее. – Сиф, – раздался рядом тихий голос Огуна. Она обернулась. Этому что еще нужно? – Я очень сочувствую тебе, – мягко сказал он и положил руку ей на плечо. – Сочувствуешь? – Из-за твоей потери. Каким бы он ни был, очень тяжело потерять того, с кем столько связано. – Ты о чем? – спросила Сиф, не веря ушам. – Я знаю, как ты к нему относилась, и я вижу, что ты грустишь сейчас. Из-за него. – Откуда ты знаешь? – у Сиф от испуга даже голос сел. Огун усмехнулся. – Ты всегда так смотрела на него. С самого начала. Мне казалось, только слепой может не заметить этого. Но похоже, кроме меня все были слепы. Не бойся. Я знаю, что ты хотела сохранить это в тайне. И я хранил ее. И буду хранить. Даже сейчас, когда Локи уже нет. Сиф вздрогнула. Когда ж слова «Локи нет» перестанут хлестать ее, как по оголенным нервам? И когда она перестанет чувствовать желание убивать всякого, кто их произносит?! – Что ты хочешь? – спросила она Огуна. – Ничего. Просто посочувствовать. Потому что мне больно видеть, как ты плачешь. И даже утешить тебя некому, потому что никто не знает причину. И ты о ней никому не скажешь. Он бережно обнял ее за плечи, погладил пальцы… Сиф сжалась, недоверчиво глядя на него. – Я хочу, чтобы бы знала, что у тебя есть друг, на которого всегда сможешь положиться. Которому сможешь верить. Всегда и во всем, – он коснулся губами ее щеки. – Не плачь. Все пройдет. – Нет, – Сиф сбросила его руки и отступила на шаг. – Ты… – она, задыхаясь, оглядела его, словно первый раз увидела. Огун молчаливый, Огун незаметный, Огун благородный. – Как же я раньше это не поняла! Ты все это устроил, чтобы избавиться от него?! – Сиф, о чем ты говоришь? – произнес он, но не удивленно, успокаивающе. – Ты настраивал всех нас против Локи! Ты выискивал поводы, чтобы обвинить его в чем угодно! Ты переворачивал с ног на голову его слова и убеждал нас, что он врет! Если б не ты, ничего бы не было! – Сиф, это глупости. Ты же знаешь, Локи вел двойную игру, и даже если б я… – Не надо врать! – крикнула Сиф. – Это не твоя прерогатива. Я всегда считала тебя самым честным из всех асов. А ты оказался хуже… хуже проклятых ётунов и альвов вместе взятых! Приходишь меня утешать после того, как сделал все, чтобы уничтожить мужчину, которого я люблю? Не подходи ко мне больше! Никогда!