Иллюзия совершенства

Утро наступило быстро. Для Кристины мгновения казались бесконечными, но когда ее горевой друг уснул, ей вдруг стало устрашающе спокойно. Было в этом спокойствии что-то змеиное, будто хищник, усыпляя бдительность жертвы, затаился, будто вот-вот в комнатушку кто-то залетит и громко закричит о том, что небо падает на землю, — таким было спокойствие этой ночи. Напряженным, страшным, поэтому Кристина не спала. Не спать было просто, хотя она чувствовала себя вымотанной и была почти уверена, что заснет, только прикрыв глаза, чтобы моргнуть. Для Эрика, черного господина, Фантома, не было спокойствия никакого — ни страшного, ни мирного. Он спал, убитый не пулей, но напряжением. Бред охватил трезвый ум, и если бы спросили, он бы не ответил, почему пришел после всаженной в плечо пули сюда, почему просил помощи, и совсем бы не вспомнил, что назвал какой-то проститутке свое имя. Они были рядом, проживали одну ночь, но провели ее совершенно розно. Утро вывело Кристину из транса восьмиразовым боем коридорных часов. Такие часы были модны, а все, что достойно звания щегольского, не обходило «Элизиум» — ни вещи, ни люди. Девушка наклонилась к постели. Спина затекла — как же больно! Протянув руку она начала трясти Эрика за плечо, то плечо, что не было больным, и голосом низким и уставшим, как похмельным, начала тихо звать: — Сударь… Сударь… Господин Эрик, проснитесь!.. Когда глаза в прорезях привычной маски, медленно помаргивая, открылись, и мужская голова, лежащая на подушке, обратилась в сторону объясняющей: — Уже пошел девятый час. Мадам заходит в комнаты и выпроваживает клиентов в девять. Нужно поторопиться, если мы хотим успеть. Успеть что — она не до конца понимала, но что-то явно требовало скорейшего исполнения. Глаза лежащего оставались полутуманными, как бывает у слепых — или у проснувшихся: удивительно, как много параллелей существует в этом мире! как калеки походят на нас, или мы походим на калек! — Как ты сказала? — Она приходит в девять. — А до этого? — До этого не беспокоит — Да нет же, глупая девчонка! — он был бы раздражен, если бы не был измотан отдыхом. — Что ты сказала до этого? — Часы пробили восемь, у нас есть еще час, — девушка не понимала. Она недоумевала: чего он хочет? — А как ты меня назвала? Повтори, как будила. — «Сударь, сударь, господин Эрик, проснитесь», — машинально повторила девушка слова минувших минут. Взгляд ее был непонимающим, чуть выпяченные вперед губы поджались в ожидании. — Это я сказал вам так звать меня, мамзель? — Подозрение с его стороны, удивление и улыбка — с ее. — Неужто вы ничегошеньки не помните с прошлой ночи? Что ж, я вам расскажу. Вы пришли ко мне, раненый. Я не уверена, встречались ли вы с госпожой Сезар или нет, платили ли, просили ли ночь со мной в мой выходной. Вы пришли ко мне раненым и сказали: «В мое левое плечо, вошла пуля. И сейчас ты поможешь мне. Ты будешь делать то, что я прикажу тебе». А потом вы приказали мне промыть вынуть пулю, промыть вашу рану и перевязать ее. Вспомнили? А потом вы сказали мне, что вас зовут Эрик. Помните? Но Эрик помнил только мифический голос, указавший ему путь к свету в этту ночь. Он напрягал память и пытался вспомнить, кто ранил его прошлой ночью, но не мог — никак не мог. Его лицо под маской стало хмурым, напряженным. Фантом ушел в свои мысли. У него было много врагов, учитывая его «профессию». Он не помнил ничего, кроме своих темных подвалов, узнавания чужака, боли… а потом голоса небесного ангела. Если бы он не был уверен в том, что бог — мужчина, он бы подумал, что прошлой ночью ему пел сам Господь. Глупая и логичная мысль появилась в больной голове. — Это ты пела ночью? — Я, сударь. Вы просили меня петь вам. — Если так, то я благодарю тебя. Девушка удивительно мило девственно зарделась. — Не за что, мессир. Я была рада помочь вам. Я очень люблю петь для тех, кто умеет слушать. К сожалению, таких слушателей у меня не было очень давно… В комнате стало печально. Обычно безразличный Фантом хотел было возразить, сказать девушке, что он не раз приходил сюда и слушал ее пение, внимая и обожая, но не хотел рушить закрепившийся за ним образ холодного и отчужденного человека. Так они и молчали. Но девушка, вырвав обоих из раздумий воскликнула: — Девятый час! Господин Эрик, мы должны торопиться! Да, думал мужчина, мы должны. Эрик всегда был собранным человеком, он не любил неожиданностей и каждый шаг старался планировать, но сейчас в голове черного господина возникла идея, которую он не мог отвергнуть. За последние недели слишком много всего произошло, но последняя ночь стала катализатором: он не мог больше позволять Кристине, чудесной девушке, ставшей почти его другом, оставаться в этом ужасном месте. Он не признался бы и самому себе, но он глубоко восхищался ею, обожал голос и почти боготворил красоту. Его принципам претила ее профессия, но с ее слов он знал, что не она сама выбрала такую жизнь, и не она хотела оставаться здесь. Он никогда бы не высказал своего к ней душевного отношения — в конце концов, какой ответ может получить он, отвратительный убийца, подвальная крыса?.. Но мы, мои милые господа, забегаем вперед, простите рассказчику эту оплошность. Сейчас же в комнате раздался голос Фантома: — Собирайся. Кристина долго глядела на него, а после вскочила и, описывая круги по комнате, стала не без смущения, но без оглядки на него менять свое мятое ночное платье на тонкое белое платье, в котором пела. Оно было, пожалуй, самым приличным из всех нарядов, хранящихся в борделе. После того как с переодеванием было покончено, она подскочила к кровати. Эрик, видно, подумав, что она направляется к нему, отодвинулся на другую часть кровати и даже свесил ноги, готовый встать, чтобы сбежать от нее. Но Кристине не было до него никакого дела. Она, приложив все силы, навалилась на прикроватную тумбу сбоку. Когда тумба была отодвинута, стало заметно, что в месте, которое она прикрывала, стык стены с полом заменяла дыра. Кристина упала на пол и до самого плеча запустила руку в образовавшееся отверстие. С минуту она водила рукой туда-сюда в поисках чего-то, но вот наконец лицо ее озарилось. Медленно переходя в сидячее положение, она потянула свою находку к свету. Это был прямоугольный продолговатый чемоданчик размера ровно такого, чтобы пройти через упомянутое выше отверстие между полом и стеной. При ближайшем рассмотрении чемоданчик оказался футляром — деревянным, старым и потертым. Девушка, сидя на полу, открыла свой клад-футляр. В нем оказалась скрипка, которую она тут же прижала к сердцу, как старого друга. Эрик глядел на все это с затаенным восхищением. Если бы он был чуть более эмоциональным и эмпатичным человеком, он бы тут же расплакался, глядя на эту трогательную сцену воссоединения — любой бы расплакался. Но наш Фантом был человеком другого толка. — Не знал, что ты играешь. — Я не играю, сударь. Это скрипка моего почившего отца. Он был чудесным скрипачом. Когда я была маленькая мы так зарабатывали — он играл на этой скрипке, а я пела. И все вокруг слушали. Это было чудесное время. Помня начальную грубость Фантома, вы, конечно, не удивились бы, если бы на это он ответил «мне плевать» или «оставь свои истории кому-нибудь другому», но сейчас он лишь кивнул и попытался встать. Не стоило забывать, что в его плече все еще находилась дыра, которую оставила после себя пуля. Это ослабляло его, но он, сжав зубы, старался об этом не думать. Как забыть о боли, как управлять немощным телом силой мысли? Фантом тренировался годами. — Сударь? Господин Эрик? — как только он повернулся к Кристине она замолчала, но через секунду снова начала говорить: — Как же мы выберемся, сударь? Через главный ход нельзя, в служебных коридорах уже ходят девушки, которых не забирали на всю ночь… Как же? Фантом снова отвернулся и отошел к окну. Сначала Кристина не понимала, что он делает, но только увидев, как он дергает резную деревянную раму, ахнула. Он хотел выбить окно! — Эрик, о чем вы думаете! Это слишком громко, на шум сбегутся люди. Вы ранены, а я слаба — мы не достаточны скоры для того, чтобы убежать от них. Он гневно зарычал: — У тебя есть другие варианты? — По правде говоря… В кабинете Мадам на окнах нет такой защиты, и открываются они проще. Я видела. — Это рискованно. Вдруг она там. — А вдруг нет! Мы не узнаем, если не проверим, — Кристина стояла на своем, а Эрик все больше и больше злился. — Я сказал НЕТ! — закричал он. — Если я говорю «нет», то ты подчиняешься! Ты не имеешь права возражать мне. Кристина обиженно и исступленно молчала. Она ненавидела оставлять последнее слово за ним, но если бы продолжила, он мог бы передумать вытаскивать ее отсюда. Коридорные часы пробили девять — Черт! Невозможно сказать, кто из этих двоих обладал даром притягивать удачу (зная их судьбы, вряд ли можно наделить кого-то таким свойством), но, к их счастью, сразу после второго удара послышался треск, звон — в общем, все те звуки, какие издают при своем падении тарелки и другая кухонная керамика. — Кто-то не удержал шкаф внизу на кухне, — зашептала Кристина. — Это не первый раз, сейчас все сбегутся помогать! — Сейчас! — закричал Фантом, со всеми силами дергая решетку окна, которую уже успел несколько расшатать, на себя. На его лбу выступил пот. Кристина подбежала к окну и стала помогать Фантому тянуть раму с левой стороны — со стороны его раненого плеча. Рама поддалась, а вскоре совсем сдалась, оставшись лежать на полу, обсыпав обоих деревянным щебнем и пылью. — Самое время! — воскликнул мужчина. С самим окном было проще: выбить внутреннее стекло, подковырнуть замок — и свежий ветер уже бьет в лица пленников. Кристина смотрела на город из раскрытого окна и не могла поверить своему счастью. Уже через мгновение Фантом, стоящий на карнизе, дернул ее за руку. Она последовала за ним, обхватив его холодную ладонь своей. Они вместе спрыгнули на козырек-навес над первым этажом «Элизиума». После — на карниз соседнего здания, а оттуда на крышу этого же здания — благо, одноэтажного! Эрика мучила боль, Кристину — страх, но ни один из них не смел остановиться. Они продвигались все дальше и дальше в сердце Парижа, перебегая с одной крыши на другую. Когда квартал одноэтажных построек закончился, им пришлось спуститься и продолжить свой путь бегом. Через некоторое время Эрик остановился, и Кристина огляделась. Они стояли на просторной площади, вокруг ходили люди, нисколько не обращавшие на них внимания, заметив, что ее спутник смотрит прямо перед собой, девушка так же перевела взгляд и ахнула. Они стояли перед Дворцом Гранье! Гранд Оперой! Видя, что Эрик улыбнулся ее реакции, Кристина засмеялась. Она смеялась от счастья и не могла остановиться, она смеялась, выпуская из себя всю боль, все обиды, ужасные воспоминания. Нисколько не ожидаемо, мужчина рядом с ней тоже стал смеяться. Они стояли посреди города и смеялись как сумасшедшие. И не было в тот момент людей счастливее их. Она наконец была свободна. Он наконец любил.