***
Брошенная демоницей недовольная фраза сразу растворилась в шумной атмосфере холла. В этот час Школа напоминала пестрящий артистами большого театра зал перед балом-маскарадом. Ангелы и демоны разных возрастов мелькали тут и там, то и дело застревая у исполинских колонн и статуй для коротких совещаний. Кто-то возвращался с задания, кто-то, наоборот, следовал за учителем к водовороту; кто-то стрелой пролетал над головами, взметая прически и сердитые крики преподавателей; задевая верхушки высоких крыльев, — и горе тем летунам, которые поленились обогнуть заостренные «пики» на крыльях демонов. Со стороны лестницы урывками доносилось пение арфы: чьи-то умелые пальцы все напористее извлекали и сплетали тонкие звуковые ниточки в чудную, такую знакомую мелодию. Вики прислушалась: поистине ангельская музыка! Но кто же музыкант?* Иногда контрастирующие группки разбавляли неуверенные в своем направлении Непризнанные — чаще всего одиночки, — и Вики, заметив это, возгордилась тем, что вот так легко и гордо вышагивает в такт каблучкам дочери Мамона. В конце концов, Вики повезло обзавестись приятелями в такой короткий срок, и чувство защищенности переставало быть краткосрочным праздником. Залезая за шиворот и бесцеремонно вздувая рубашку изнутри, холодный ветер заставил Вики вжать голову в плечи и ускориться. Чтобы пряди не мешали обозревать площадку, Вики постоянно откидывала их со лба, мотая головой. За этим занятием она постепенно переставала замечать что-либо, кроме волнующейся травы перед собой; поэтому встала как вкопанная, когда рука соседки настойчиво преградила ей дорогу, вжавшись в ключицы. Буквально посреди дворика на ветру колыхались несколько пар темных крыльев во всей красе. Вики сделала шаг в сторону, чтобы понять происходящее, — и глаза ее округлились сами: за темной перьевой преградой также колыхались белоснежные крылья Дино. Постепенно картина вырисовывалась все четче — и тем удивительнее было видеть в толпе какую-то юную Непризнанную с гордо вскинутым подбородком; до Вики долетела ее сердитая фраза: «Лучше дайте пройти, мы торопимся!», затем — удивленный возглас Дино, — и тут же, как по сигналу, молодые демоны испепелили взглядами подошедших особ. — Что это вы тут устроили? — рассердилась Мими, не поддерживая явное коварство своих собратьев. — Совсем заняться нечем? Пусть уходят! — Да-да, я то же самое пытаюсь сказать! — обиженно провозгласила незнакомая серокрылая девица, но Дино предупредил ее коротким жестом. Одна из демониц подошла к Вики, покачивая широкими бедрами. — Я же говорила, что Мими скатилась до общества смертных. Смотрите-ка, еще одна серая мышь. — Она придавала каждому своему слову особое значение; повелевающий оттенок в голосе подчеркивал демоническую вульгарность. Демоница грубо приложила палец к щеке Вики, продавливая ее металлическим перстнем, и Непризнанная вынуждена была резко вывернуть шею. — Оставь ее, Ости, чего пристала? — рявкнула Мими, но демоница, не удостоив ее даже насмешкой, схватила Вики за ворот рубахи: — И как только вы сюда попадаете? Вся Школа провоняла человечиной. Скоро любая дрянь начнет успешно проходить тест на Непризнанного. А интересно, что же выбрала она?.. Пастельные облака лениво удалялись, меняясь местами со своими серыми братьями, — более быстрыми и чересчур понурыми. Трепет сердца неуклонно перерастал в пожар, который не смог бы потушить даже водопад, — и это касалось далеко не Мими. Вики быстро надоело сдавливание шеи собственным воротом; она по-кошачьи вцепилась в запястье демоницы, которая носила неприлично ласковое для нее имя, и нахалка поспешила убрать руку. Глаза Ости блеснули нездоровым турмалином[1]. — Посмотрите, какая цепкая! — прогремел высокий гордый демон, напоминающий стервятника перед долгожданной трапезой. — А не эта ли Непризнанная засвидетельствовала, как тебя ударил папаша, Дино, ангел мой? По дворику разлетелся поистине демонический смех, — так запомнила впечатлительная Вики исторгаемую эмоцию из уст темнокрылых. Дино недоумевал; он окатил Вики настолько пугающе-изумленным взглядом, что та, мгновенно напитавшись им, выжала его на свою побледневшую соседку. Какого черта, Мими?! Но Дино не осуждал: право осуждать он всегда оставлял за своим отцом. Сейчас он лишь готовился к чему-то неизбежному, — и теперь его сосредоточенный взгляд покоился на обильно покрытой татуировками шее гордеца, а ладони при этом неустанно чесались о пуговицы на обшлагах. — Закрой свою сатанинскую пасть, Люцифер, — наконец напряженно прохрипел Дино — в случайно, но подло нагрянувшей тишине. Блестящая молния полоснула по серому небу; ангел и демон взмыли ввысь — и завязалась драка. И без того сильный ветер крепчал, будто желая прогнать народ и предотвратить конфликт. Но теперь всеобщее внимание было приковано к поднявшимся в воздух соперникам, — если не сказать — врагам. Незнакомая Непризнанная, всеми позабытая, с грацией убегающей от пожара лани отскочила к площадке и застыла возле прохода в коридор, не отрываясь от зрелища. Вики наблюдала нерешительные попытки Дино напасть первым, подготовила крылья к полету, но неожиданно перед ней, словно изголодавшаяся фурия, выросла Ости: перья на ее распахнутых крылах выглядели как частые заостренные ребра, обильно поливаемые слоями алой крови. Вики окончательно наплевала на страх и на угасающие отблески совести, ибо языки сердечного пламени уже перекинулись на оголенный нерв. — Уйди с дороги, бешеная, мне хватило тебя! — прорычала она несвойственным себе голосом, что даже Ости привело в замешательство; но не успела Вики взмахнуть крыльями, как в ее горло вцепилась рука демоницы, с пугающей легкостью приподнявшей Непризнанную над землей. Мими вспорхнула с места, чтобы помочь Вики, но кто-то из демонов с нечеловеческой скоростью перекрыл ей дорогу и вынудил попятиться. Вики беспомощно болталась на весу и задирала ноги в попытке ударить Ости в живот, но сдавливающая голову мощь пресекала любое смелое движение. Пульс беспокойно метался, пробивая гортань; нижняя челюсть готова была надломиться и треснуть, но в конце концов Ости отшвырнула Вики к садовой арке, словно умерщвленную птицу, и Непризнанная, все еще задыхаясь, вжалась поясницей в заостренное ребро квадратной клумбы. Рассвирепевшая Ости не смогла остановиться. Казалось, общая атмосфера во дворике напитывала ее частицами хаоса. Вики жадно выпила ледяной воздух, слушая учащенное дыхание где-то над макушкой, — и спустя мгновение в основание правого крыла у самой лопатки, обтянутого нежной — как на запястьях — кожей, впились волчьими клыками длинные ногти Ости и медленно провернулись в открывшихся ранах, как ржавый ключ проворачивается в тысячелетней скважине. — Это цена за неумение держать язык, где нужно, человек, — сладостно протянула демоница, издевательски нежно поглаживая волосы трепещущей жертвы. Сама Вики не смогла исторгнуть из груди ни звука. Она давилась плотным ледяным воздухом и не могла его вытолкнуть — как если бы ее дыхательные пути были пробиркой, в которую заталкивают пробку. С каждым проворачиванием внутри поврежденной плоти Вики отчаянно разрыхляла землю, загоняя под ногти комья чернозема, беспорядочно шевелила кистью нетронутого крыла и прерывисто выдыхала мертвенные всхлипывания прямо на лаковые ботинки своего мучителя. Униженно преклонившая при этом колени, она не воспринимала на слух ни подначивания увлеченных дракой демонов, ни хлопанья крыльев поглощенных раздором Дино и Люцифера, ни звонкие проклятья Мими, которую удерживали силой; краем уха Вики смогла уловить лишь отчаянное «Подождите!» из уст незнакомой смертной, завидевшей кого-то в коридоре. На шоу приползли хмурые тучи, но все никак не могли заплакать. Наконец Ости с силой выдернула ногти из кровоточащих трещин, и Вики обессиленно опустилась на локти, чувствуя, как струящаяся кровяная лава, подсушиваемая порывами ветра, побежала, разделяясь ручейками, по предплечью крыла и дала слипнуться мелким перышкам. Вырвавшийся вытолкнутой пробкой крик несчастной подчинил себе, казалось, весь двор, но Вики нутром почуяла, что на нее надвигается новый удар, — и лишь прикрыла тяжелые веки. Заметил ли Дино, что вытворяет с ней Ости? Неужели это действительно Ад, и здесь ангельское сердце учится подчиняться Злу по расчету? Тогда эта боль еще страшнее, чем просто физическая. Неужели он, как истинный демон, лгал ей тогда?.. Она смиренно подставила спину, мысленно умоляя «Дьявола» свергнуть ее в Преисподнюю, — как он, верно, того и хотел. Но шли мучительные мгновения, а удар все не обрушивался. Вики подняла голову — и сквозь соленую серую пелену увидела лежащую рядом Ости, над которой лениво кружили ядовито-желтые частицы пыли; порывистый ветер мигом растворил их в пустоте, но Ости продолжала лежать пластом. Стало подозрительно тихо: Вики услышала, как зашелестела трава. Тучам ничего здесь не понравилось: они поплыли дальше, не проронив и слезинки. Но на площадку неслышно выплыла Мисселина. Она спешно сопровождала кого-то во всем черном, придерживая капюшон. Этот «кто-то» коротко кивнул ей и стремительно, словно сокол, понесся прямо на Вики. Выросшая перед несчастной темная фигура уничтожила последнюю надежду на то, что Мисселина привела его: над Вики возвышались стройные женские ноги. На носках черных сапог осела ядовито-желтая пыль. — Вот же дрянь… — отзвучал приятный голос, восходящий к контральто[2]. — Мисселина, я займусь этой Непризнанной. С твоего позволения. Будто резко передумав, темная фигура рывком переместилась к Ости. Вики, которая последними усилиями следила за метаниями незнакомой обуви, решила, что сейчас сапог вонзится Ости в живот, чего все-таки не случилось; вместо этого фигура пригнулась и брезгливо ударила Ости по руке, при этом раздраженно скомандовав: «Поднимайся, Ости, живо! Не смей ломать комедию у меня на глазах!» Широкие длинные перья цвета темного шоколада взметнулись вверх и мягко опустились, коснувшись икр. Белёсый занавес заполонил обзор. Уносились вдаль препирания Ости, отхаркивающейся жженой горчичной пылью, извинения Мими, утопающие во всхлипываниях где-то рядышком, тяжелые вздохи по стыду и совести молодого ангела Дино и требования Мисселины объясниться под угрозой донесения некоему серафиму Кроули.***
Слабые пробуждающие толчки боли на короткие мгновения вытаскивали Вики из объятий сна: Соколиный крик гневно сотрясал воздух: — Не для того я трачу столько бесценных лет, чтобы ты, спесивая идиотка, позволяла себе издеваться над слабыми! — Голос вдруг сделался в разы тише, как радиоприемник, выкрученный на минимум: — Советую тебе заглянуть ко мне до заката, пока сам Сатана не узнал, на что ты тратишь свой потенциал, позорище. Люцифер присвистнул. — Прошу вас, не наказывайте Дино! Он защищался и защищал нас! Он ни в чем не виноват! — Я постараюсь учесть твое слово, Лора, — перебила Мисселина, сверля взглядом молодого ангела. Аккуратно, словно матушка, женщина подхватила Вики на руки. Отчего-то в нос ударил домашний аромат кофе с молоком, и Вики бессознательно прильнула к сильному женскому плечу, тихонько простонав, когда крылья вынужденно повисли и запустили тем самым линию тока от лопаток до кончиков пальцев рук. — Что она сделала с Вики?.. Что она?.. — О, теперь тебя это так интересует, Мими? Вибрационное мурлыканье действовало на Вики подобно колыбели, и металл в соколином голосе вопреки всему казался утешением. — Я отнесу ее в лазарет, Мисселина, потом она заглянет к тебе — я прослежу. Выход в опустевший коридор. Ости догнала и выплюнула яд в спину: — Шепфа свидетель, как же это странно для вас! Фигура остолбенела; в ее груди задержался ком воздуха, с усилием вылетел горькой насмешкой. Шаги ее участились. — Куда это ты ее понесла, Модера? — Лечить, дорогой, лечить. Видишь, кровь капает? Только не наступи. — Я еще отлично вижу желтизну на твоей модной обуви. Кто несчастный? — Твоя хваленая Ости, которая сделала с ней это! Она чуть крыло не вырвала! И вообще, у тебя, кажется, урок? — Перестань грубить мне, Модера! Постой… Крыло?.. — Да! Геральд, крыло! У самой лопатки! Полюбуйся! Очередной толчок ноющей боли; на руках женщины встрепенулось тело и вопросительно-умоляюще выдохнуло его имя. Ласковые голубые волны плавно прибились к хризолиту[3] в его тяжелеющей оправе. — Она получит свое, Модера, — тихо уверил Геральд — скорее Вики, чем собеседницу, — и бережно коснулся свисающей руки Непризнанной. — Уж не сомневайся, я ей устрою! А теперь дай пройти, будь добр. Вики только и успела, что провести пальцами по его ладони, но ласковые волны еще долго не меняли своего направления. — Лазарет, лазарет… Женщина опять остановилась. Посмотрела налево, направо, будто собираясь перебегать дорогу. — У меня есть идея получше. Потерпи, птенчик. Минуя крыло лазарета, она впорхнула по лестнице на второй этаж. Сердце по-детски заныло. Ну куда вы так спешите?..***
— Прежде чем откроешь глаза, вдохни медленно… Вот так… Не торопись. Я сейчас закончу. Пока Вики не понимала, отчего металл среди нежного шелка в этом голосе настолько воздушен. Она послушно тренировала легкие под ласками молочного света, возлежавшего на ее отдыхающих, все еще закрытых веках. Иногда она впускала сквозь зубы тихое шипение: поначалу что-то вязкое и прохладное покапывало на вывернутую наизнанку плоть, а затем туго затягивалось на ее крыле, иглисто пощипывая раны. Голова опять отяжелела; захотелось спать. Но настырный аромат кофе с молоком сна не давал. Откуда он раздается? — Она у вас так уснет и не проснется, — донеслось до Вики по-юношески коварное замечание. — Ты еще здесь? Слушай, покинь помещение, пока я тебя к Геральду за шкирку не отвела. Сердце, спохватившись, опять по-детски заныло. — Я свое задание выполнил как никогда быстро, а у вас тут такая красивая Непризнанная лечится. Я бы тоже полечил — своими лекарствами… Огонек возмущения вспыхнул и погас: немного стало веселее на душе от этого задора; но на веках все еще тяжелела усталость, которая непреклонно сводила их вместе. — Хотите, я вам помогу? — Да, хочу. Мне тут кое-чего не хватает. — Я весь внимание! — Твоего отсутствия, например. И не испытывай моего терпения. Это значит: вдохнул поглубже… — …А на выдохе чтобы показался снаружи. Эх… Где-то она это уже слышала… Ах да, Мими. Мими… Верно, демоны бессовестны по натуре, как и Вики по натуре — чересчур доверчива. Женщина рассердилась: — Так ты еще здесь?! Цокнув языком, юноша вышел из затемненного уголка комнаты. Где-то напротив Вики зазвенели поочередно несколько струн, сливаясь в октаву. «Ничего не трогай тут у меня!» — зашипела женщина, на что получила ребяческое хихиканье. Легкое давление на крыльях, ногах и губах, растянувшихся в улыбке, то ослабевало, то усиливалось, — и это не заканчивалось до тех пор, пока юноша не достиг двери и не обернулся: — Она так дрожит, вы чувствуете? — Разумеется, чувствую. Но она привыкнет. Должна привыкнуть: есть потенциал, и… — Женщина снова отвлеклась, перестав тормошить крыло Вики, будто только что осознала смысл того, что сказал юноша. — Пошел вон, говорят тебе. — Не понял… Стул тут же чиркнул по паркету; что-то с хлюпаньем проплыло по деревянному столу и с размаху влетело в дверной косяк — аккурат над огненно-рыжей шевелюрой. — Понял. По ту сторону двери юноша уже ничего не слышал, и Вики по-девичьи рассмеялась. Соколиный голос торжествовал: — Ну наконец-то… А то одна печать скорби на устах твоих. Замечательная дикция. Может, радиоприемник все-таки имеет место быть?.. Где-то на столике, например… И она носит его собой где-нибудь на поясе… На стул тяжело опустились — Вики осмелилась распахнуть глаза. Как она и думала: сквозь высокое окно пробивается настоящее парное молоко; все оттого, что обнаженное небо как будто не хотело, чтобы его видели таким, и бросалось ослепительными полотнами — равно как дети бросают в глаза песок во время жестоких игр. Вики упорно щурилась, привыкая к настолько близкому земному свету, но напряженные мышцы вокруг глаз быстро устали, и тогда взгляд перебежал на лиловые шторы, бурые стены и винтовую лестницу — Вики не видела, куда она вела. Шея неприлично хрустнула, когда правое ухо легло на приставленную к затылку подушку; а робкий хризолит сквозь пятнистые блики притянулся к ядовито-желтому малахиту и застрял, плавая вокруг его свечения. — Как я порой от них устаю, ты бы только знала, — протянула женщина, качая головой. — Постоянно дурачатся и норовят нарушить дисциплину, как маленькие. А я так переживаю иной раз, но они только на шею садятся. Особенно этот, Ади. — Она изящно, как светская дама, — звезда Голливуда, — не торопясь свела колени и протянула руку — тонкую и манящую, как липовая веточка: — Модера. Демон Модера. До последнего Вики не верила, что перед ней сидит демон: всевозможные органы чувств еще во дворике запечатлевали на себе, подобно фотокамере, мазки ангельского образа. Но все это было лишь игрой разума, ибо, когда туман рассеялся, Вики вспомнила и черный, совершенно незнакомого покрова, комбинезон, и манерно сложенные крылья цвета густого шоколада, и металл, о который скрежетали нотки четко поставленного женского голоса. А теперь живой образ с этой фотографии находился прямо перед ней, не отрывая выразительных глаз от хризолитовых камней напротив. Что-то было в этом образе от Кейт Уинслет, любимой актрисы Вики; тоскливо повеяло плюшевым енотом и отцовской газетой, которую тот читал, пока малышка портила зрение на моменте гибели Джека[4]. Лишь горчичные глаза перечеркивали всю картинку. Особенно Вики привлекли зрачки — совершенно змеиные: каждые несколько секунд они то растягивались в спицу, то принимали миндалевидную форму — и снова растягивались. Чудно, нелепо и пугающе. Нет, она не могла бы быть ангелом, эта Кейт Уинслет. Даже с этими ямочками на щеках. Спохватившись, Вики очень робко сжала ее ледяную ладонь и часто закивала, будто это рукопожатие было само собой разумеющейся вещью; так она попыталась избавиться от дискомфортного стыдливого ощущения: уж очень долго она изучала лицо педагога. — Все в порядке, ты можешь расслабиться, — тут же успокоила Модера. — Меня не стоит бояться. Но когда отец отложил газету и с прискорбием спрятал лицо в ладонях, неустанно бликуя горчичной желтизной, обомлевшая Вики выпустила сверкающий океан из берегов. Модера, предотвращая видения, несколько раз моргнула и переместила ладонь на горячую щеку Вики. Это подействовало как жаропонижающее: Вики выдохнула, отпустила напряжение и смела соленую дорожку со складки на носу, пока ледяное прикосновение пробиралось наверх до волосяных луковиц и остужало волнение. — Ничего, ничего, птенчик, — приглушенно заворковала Модера и, дабы не нагнетать, опять завозилась с пораненным крылышком, туже фиксируя полупрозрачную ткань; где-то за ее ухом, спрятавшись за свисающую персиковую прядку, ютились кофейные нотки. — Я часто наблюдаю такое у Непризнанных. Тоска по Родине… Давно разоблаченная морока[5]… И неплохо бы тебе в ближайшее время от нее избавиться. — Как можно?.. — горько выпалила Вики, ощутив в горле рвотный привкус. — Я не хочу забывать своих родных! Не хочу и не буду! — Придется, — отрезала Модера. — Раз уж ты здесь. Ты прошла тест, а значит, у Шепфа на тебя планы. — Какие еще планы?.. Сердце все ныло и ныло; ныло неразборчиво, очень по-детски: одна его половина тянулась вниз — к жизни, к отцу; другая жаждала чего-то бархатного, просторного; жаждала утешения в голубых волнах, ласкающих хризолит. И все это было обернуто в тягучую, назойливую сыпь из огоньков страсти. Вики на один миг побоялась умереть от разрыва сердца, осознавая все это; но одна попытка уже исчерпалась, и бояться, наверное, уже нечего… — К этому мне нужно привыкнуть, демон Модера? — Она начала сердиться — не то на себя, не то на учителя, не то на Ади, уловившего ее дрожь. — Я должна привыкнуть, как и все усопшие, умирать по-настоящему? — Это лишь первый этап. — Голос Модеры теперь был совсем холоден — почти как ее бледные руки; неожиданно — случайно ли? — она перетянула ткань, чем вызвала болезненное давление на основании крыла. Писклявое «Ай!» Непризнанной разбилось о равнодушный взгляд Модеры, которая нетерпеливо оторвалась от стула и затараторила: — Да, Вики, если болеть не перестанет уже через сутки — поспеши ко мне. Можешь, конечно, залететь в лазарет… Нет, лучше всего ко мне. Эти слова задумчиво кружили вокруг демоницы, пока голова ее была приопущена, а соколиный взгляд пробегал по полупрозрачной ткани, под которой перышки плотно прижимались к плоти. Но Вики не могла не заметить какую-то робкую вину в змеиных миндалинах; Модера хотела было отвернуться, словно лицезрела что-то непорядочное, но из чувства долга продолжала смотреть. Вики на мгновение перестала ловить запах кофе, — вместо него тонкой струйкой в нос попал лекарственно-терпкий запах больницы. Стоматологического кабинета, или… Гинекологического? Что-то интимное, личное. Между прочим, там, в коридорах, Геральд был несколько напуган и даже...смущен? Ости вела себя по-зверски, но что же она сделала такого? Вики залилась краской, собрав все эти картинки воедино; но Модера, очевидно, приняла ее румянец на свой счет, поэтому отвернулась к окну, представив ученице пышный, как облачко, розовато-персиковый пучок на затылке. Как заведенная, она расправляла и прижимала к лопаткам крылья, разминаясь, и тем самым боролась с наружным светом, назойливо накрывающим собой все, что попадалось на пути. Этот жест заставил пульс участиться, кровь — вскипеть, а дрожь — усилиться: там, у сада Адама и Евы, Ости совершала такие же движения, проворачивая ключ в скважине. Притворно-мерзко утешая поглаживаниями… — Я вам очень признательна за то, что вы для меня сделали, — выдала Вики, как будто ее принудили к этому; Модера хмыкнула, заложив руки за спину, и стала вглядываться в облака. — Интересно, чем я так не угодила этой… Ости? Какая она мерзкая… — Можешь размяться, если хочешь: травы еще долго будут впитываться. Модера не услышала ее вопроса. Или сделала вид, что не услышала; ибо через секунду она все-таки добавила: — Ости — очень взбалмошная девица. Она считает, что, будучи дочерью Преисподней, можно оправдывать позицию «такой, какой я есть». Но на уроках Мисселины ты поймешь, что именно эта позиция провоцировала войны на Небесах. — Модера проследила, как Вики вытянулась во весь рост, напитывая мышцы новой энергией и осторожно расправляя крылья. — Гордецы-родители долго не хотели отдавать ее в Школу: считали, что ей попросту нечему учиться. — Она покачала головой. — Отнюдь. Никто не может добиться весомых результатов и уважения великих путем унижения тех, кто не может дать отпор. Согласна со мной? Это был скорее вопрос риторический: Модера занырнула за лестницу, схватила что-то длинное с неожиданно обнаруженного Вики черного рояля и ловко вытащила из-за пояса нечто похожее на старую зажигалку с крышкой — будто бы ганфайтер[6] вынул револьвер во время жаркой дуэли. Вместо выстрела — виновато пискнувший механизм; вместо дымка из ствола — огонек с наперсток. Но прежде чем закурить, — а ко рту Модера поднесла не что иное, как удлиненную пенковую трубку, — женщина обиженно добавила: «Не этому я учу своих подопечных», — и пальцем дернула что-то в углу. По виниловой поверхности заскрежетала игла; из-за крыла демоницы выглянула труба граммофона и начала затапливать кабинет неторопливой мелодией*. Вики с удовольствием переключила внимание на что-то другое. Кажется, Модера — тоже. — Неужели на Небесах принято слушать человеческую музыку? — Вики никак не могла разобрать, что ее натолкнуло спросить об этом: тихое восхищение человечеством или гордость за музыканта, — почерк которого, несомненно, она узнала. Пазл опять не складывался. На лбу Модеры нарисовались волнистые складки, когда она ответила: — Вряд ли ты готова к тому, о чем бы я хотела тебе рассказать. Когда-нибудь я тебе расскажу. Очень занятная личность… Но это потом, птенчик, потом… — Вы… Он тут… Бывал? — Бывали дни. Немного пощипывало у лопаток, особенно у правой, но ведь уже сказали, что надо привыкать. Вики снова занырнула в световые волны, но именно так, как и должно было это произойти сегодня утром: не спеша, лениво, в предвкушении чего-то нового. Она проследила едва ли не с открытым ртом, как странно закуривает эта притягательная соколица. Обычно — по крайней мере, люди таким промышляют — табачную камеру забивают курительной смесью, затем к чаше подносят зажженную спичку, провоцируя курящего затянуться через загубник. Однако Модера проделала другой фокус: она лишь поднесла огонек к чаще, будто прогревая ее; бледно-серый дымок потянулся из камеры, — и вот демоница сладостно затягивается, манерами салонной леди причмокивая губами. Нос приятно пощекотал… Кофейно-молочный аромат — теперь он имел четкие очертания и возымел, наконец, источник. Все это время Вики всего лишь нюхала табак, который при жизни с отвращением вытряхивала из отцовской пепельницы. Но сейчас Вики втянула его сладость так жадно, как если бы жаждущему протянули стакан воды. Дискомфорт, который испытывает новоиспеченный студент, оставаясь наедине с преподавателем, снова взял верх, и Вики переметнула взгляд на винтовую лестницу. Так ей открылся горизонт дополнительного этажа, где из дальнего угла выглядывала колковая рама[7] зеленой арфы. — Значит, здесь занимаются музыкой ангелы? — спросила Вики. Модера прекрасно поняла посыл вопроса. Она снова затянулась, слегка оттянула темную ткань, прижимающуюся к ключицам, и гордо вскинула подбородок: — Это играла я. — Зевая и наслаждаясь переменами на лице Непризнанной, она добила: — Показывала группе ангелов, как надо. Вики только и оставалось, что неосознанно наткнуться ягодицами на так и не осмотренный инструмент, который тормошил Ади; резко развернувшись, как от полуночного испуга, она увидела не что иное, как резной кото[8] из красного лакированного дерева; Вики уже видела подобный образец на складе в университете — ее подруга изучала востоковедение. Только от этого образца веяло чем-то совершенно неземным; он манил потрогать, пощупать и даже попробовать на вкус — для утоления голода. — И вы умеете играть… На всем этом? — выдохнула Непризнанная, уже не зная, куда девать ладони, и поэтому те растерянно повисли над струнами, словно боялись лишний раз сотрясти воздух. Модера пожала плечами, по-обыденному сообщая: — На всех известных струнных, надо полагать. Нет, опять пазл не складывается. — Это какие-то чудеса… — не поверила Вики — и все-таки соблазнилась провести подушечкой пальца по туго натянутой струне. Нейлоновая основа сонно засопела; вокруг струны закружилась сочная серая дымка, которую медленно утягивал в себя дневной свет. Если бы музыку можно было увидеть воочию, Вики наблюдала бы, как черно-белые — соответственно клавишам фортепиано — капельки тоже проползают мимо; как бы между прочим задевают уши, копошатся в них, застревают и распределяются в слуховом канале, как глицерин; увиваются за дымкой, но упорно пролетают мимо окна, как бы доказывая, что они — не самостоятельные единицы, а единое целое — река или, если угодно, слияние рек. — Демонам не чуждо искусство. Демонам многое не чуждо, Вики, — бормотала Модера в блаженстве, которое предоставили ей Мендельсон и кофе с молоком. — Тебе предстоит еще многое стереть из памяти… Стереотипы, например. О Шепфа! — Она вдруг резким движением сняла иглу с пластинки. — Стою тут, а я же обещала Мисселине вернуть тебя на урок! У дверей она перехватила взгляд Вики, которая так и не приняла ментального отрыва от прекрасного, и положила руки на плечи Непризнанной, пробирая холодом сквозь ткань рубахи: — Вики, серый птенчик. Я чувствую, ты не обделена внутренней силой. У тебя есть потенциал… И ты его уже нащупала, я полагаю. Ости просто так не будет срываться на неказистых смертных — ее аура тебя изучила. — Не дав Вики открыть рта, она торопливо продолжила: — Помни: все, что происходит на Земле, возведено в степени там, где ты теперь находишься, и поэтому очень важно не медлить с саморазвитием. Не стоит считать, что я или другие учителя будут рядом в любой момент. Сердце с разбега расшиблось о костяную стену. — Потенциал?.. Что же вы преподаете, демон Модера? Я не верю, что просто уроки музыки, — допытывалась Вики в смятении, — теперь не верю… Учитель опешила, сверкнула змеиным малахитом и бросила лишь: — Скоро узнаешь сама. Крыло… сильно болит? Вики отрицательно кивнула. — Ну вот и умница. Как истинная соколица, Модера сделала пару шагов в сторону, легонько оттолкнулась носками от пола, взмыла, всполошив близлежащие предметы, — и моментально оказалась на втором этаже. Будь вокруг сплошь осенние листья — они бы уже давно брызнули на стены и шкафы. Шоколадные перья повисли на перилах, как шелковый занавес свисается с подоконников из-за ветра. Ничего на Небесах не меняется после смерти: бессмертные такие же воображалы. Вики быстрыми движениями пригладила волосы, собираясь уходить, но тут подошва опустилась на что-то мокрое и податливое. Даже сырое. Вики нехотя подняла с пола помятый кусок серой льняной ткани. Скрип половиц, шум из коридора — и что-то рыжевато-синее на этой неприметной вещи… Вики избавилась от мысли положить тряпку на место и прикрыла дверь; она брезгливо потянула пальчиками уголок тряпки, развернула ее тремя аналогичными движениями и ахнула: разноцветные пятнышки, такие знакомые и даже родные, были размазаны по всей ткани. Тут же мысли уволокли Вики в кабинет живописи, где по углам постоянно валялись грязные, все в мелу и красках, тряпки, которыми потом заставляли вытирать огромные доски и — что еще отвратнее — собственные белоснежные ручки. И это после того как студенты складывали на них перемазанные в гуаши кисточки. Модера свесилась с перил, когда Вики окликнула ее. — Да, конечно же, рисую! — самобытно подтвердила она. — Что ты хочешь мне сказать этой мерзостью у тебя в руке? Ее достоин только Ади. — Но демон Модера, ведь я — художник! — Да ты что! И ты только сейчас мне об этом говоришь?! — Модеру словно подменили; аристократическая гордость сменилась радостью от находки. — Значит, я смогла бы… — Обязана! В любой час, в любой день — когда руки будут чесаться.***
Не все же тревожиться и заколачивать душу в каморку; смерть не прерывает акт творения, а вдохновение — удел не только возвышенных ангелов. Из тени на свет, во тьму — и обратно: Вики перепрыгивала через гранитные клетки в коридорах, вспоминая, где находится комната. Голова при этом была забита кое-чем жирным и тяжелым для ее мозга... Та, что стояла перед ней, была похожа на только что изготовленную скульптором статую. Ее, белоснежную с ног до головы, живыми делали алые, цветочные губы, источающие медовые звуки вместо слов, и маленькие аккуратные глаза цвета молодого подсолнуха. И она только что заявила Вики, что ее мать — серафим. — То есть… Как ей это удалось? Могу ли я увидеть ее? Могу я ее увидеть?! — Тише, детка, не горячись… — Вы говорите такие вещи и просите меня не горячиться?! Расходившиеся ученики по одному стали оборачиваться. — Вики, — понизила тон Мисселина, — твоя матушка была очень способной ученицей. Мы все не могли нарадоваться, наблюдая за ее успехами, — и вот случилось чудо. Мне казалось, что если я расскажу тебе об этом сейчас, то облегчу тем самым пребывание в Школе… И вдохновлю тебя на успехи. — Иных путей совсем-совсем нет?.. — …Это — самый действенный, Вики. Сколько еще ей придется истощать свое бедное сердце на лезвии Бессмертия? А ведь прошел всего один эфемерный день. И почему это ей, собственно, лучше не идти в лазарет?.. Вики торопилась в свою комнату — к Мими, — попутно пытаясь разрешить загадку огромного здания. Туда ли она вообще идет? Внутреннее зрение поочередно выводило в мозг образы Модеры, Мими и Мисселины и мешало думать логически, пока на повороте едва не случился он… Сердечный приступ. Плотные свитки и книги в твердом переплете полетели вниз, а страницы самых толстых из них встретили свои переломы прямо под корешками. Ошарашенный учитель едва ли не получил увесистым томиком по ноге и всплеснул руками. — Вот же!.. Уокер!.. Гримаса Геральда пугала сильнее, чем потенциальная гибель некоторых книг. Очевидно, он разогнался, чтобы окатить ученицу ругательствами с ног до головы, но все-таки мужественно притормаживал. — Я… Я все подниму! — засуетилась Вики. Геральд недолго наблюдал, как она пытается набрать в одну руку тяжелые томики, сохраняя самый невозмутимый вид; он снисходительно рассмеялся и отобрал у нее все, что она нагребла. — Прошу прощения, демон Геральд… — Прошу прощения, демон Геральд, — задумчиво передразнил он, сидя на корточках и осматривая некоторые книги; нахмурился, когда обнаружил кое-где смятые страницы. — Этим гигантам больше лет, чем твоей планетке. Больше, чем Шепфа! Или даже мне! Куда ты несешься?! Вечно несутся куда-то… Вики выпучила глаза, прижимая к груди книги и глядя на учителя, бубнящего себе что-то под нос. Почему-то ей показалось это забавным. И чем дольше она смотрела, тем сильнее чувствовался прилив расслабленности и теплоты — наперекор тому, что должно быть наоборот. — Не злитесь, прошу вас, — улыбнулась она, отлавливая сердитые голубые волны. В результате оба так и вытянулись синхронно во весь рост — будто наверх их потянула натянутая между зрачками веревочка. — Чего вы ворчите? — Ах, бесстыжая, — мягко усмехнулся демон и отобрал у Вики что еще потяжелее. — Ворчу я, значит. — Он бегло осмотрелся, спрятал книги под плащ и кивнул в сторону. — Значит так. Возьми у меня свитки — и пошли. — Но я шла… — Уже пришла. Пошли-пошли. Сейчас узнаешь, чего я ворчу. Я — ворчу… Что она себе позволяет… Вики прижимала уголки губ к щекам до тех пор, пока ее манил за собой черный бархат; пока не распахнулись широкие двери с неожиданной подачки ноги учителя. Геральд повел ее вдоль непостижимых размеров стеллажей, взметая седую пыль грубым ботинком. Из гигантских витражных окон библиотеки все еще пробивался дневной свет, из-за чего повсюду мелькали разноцветные солнечные полотна. Геральд резко свернул в нужный ряд, и Вики получила по лицу охапкой смоляных перьев. Нос настойчиво накрыл тот самый бархат, который витал в ее подсознании долгие часы; на хрящике фантомным образом образовалась грубоватая подушечка пальца, а в ноздрях задержалось что-то сливочное… Неужели сливочная карамель? — Вики, я здесь, — нетерпеливо окликнул Геральд. Вики послушно подошла к нему в остатках оцепенения. — Кто тебе дал эти занавески? Они же не по размеру тебе. — Мантию? — Вики осмотрела себя так сдержанно, как будто ей сказали, что по ней побежал огромный таракан, но ей было стыдно показывать испуг. — Мне одолжила ее Модера. — Модера?.. Неслыханная щедрость. Геральд не стал ничего объяснять и продолжил путь, сменив тему: — Все эти труды полсотни лет торчали у меня в кабинете. Некоторые из них хранились в этой библиотеке чуть ли не с момента основания Школы, но однажды одна моя ученица обратилась ко мне с неожиданной просьбой, — и всему этому наконец нашлось применение. — Он запнулся, но потом продолжил: — Она давно не учится здесь, но до книг мне уже дела не было. И вот вчера я решил, что, пожалуй, им больше не стоит пылиться у меня в закромах. Пусть пылятся на своем законном месте. Они пришли в самый конец ряда. Библиотека была настолько огромна, что Вики устала семенить за учителем даже с такой легкой ношей; потому, когда Геральд водрузил сборники гранита науки на подоконник, она в той же манере водрузила на подоконник свитки. — Объясняю, для чего мы тут. — Геральд задрал голову так высоко, что ему пришлось вытянуть шею, и указал пальцем в непостижимую даль. — Мне нужно раскидать книги и рукописи по тем рядам. Твоя задача — мелькать поблизости и подавать мне свитки. Понятно? Понятно. — Но… Но Геральд уже схватил свою стопку и одним прыжком, парой раскатистых хлопков достиг цели и из коршуна превратился в соловья. Поразительная скорость; и при этом ни одна книжка не упала Вики на голову. Она осознала, что ей придется повторить подвиг — с больным-то крылышком. Она пошевелила им и дернулась, получив словно отдачу в спину. — Медленно, плавно, Уокер! — раздавалось сверху вперемешку с хлопаньями гигантских крыльев. — Недавно ты прыгала в пропасть! Смелее! Хотите сказать, — летела булыжником?.. Но она послушно взмыла. Голова закружилась от резкого толчка; робкое тельце повисло в воздухе, покачиваясь, как соломинка на ветру. Вики поднималась выше, но крыло предательски пробуксовывало на уровне тошнотворной высоты. Под терпеливые подбадривания Геральда она, наконец, поравнялась с ним и попыталась помочь себе руками для равновесия. — Демон Геральд, я упаду… — Вики посмотрела вниз; правое крыло накренилось в судороге, и она запаниковала, зацепившись краем глаза за полупрозрачную ткань, свисавшую вдоль пепельных перьев. Но Геральд, будто бы Непризнанная была балериной у него в напарницах, плавно удержал ее за талию свободной рукой. Вики тут же вцепилась в нее, теряя надежду на крылья, но вдруг, как в невесомости, приблизилась к учителю по его же милости; тонкие руки в конце концов нырнули под его плащ и обвились вокруг талии; девичий лобик в мелкой испарине уткнулся в широкую грудь, а живот бесстыдно прижался к бедру; за ними последовали ноги, которые теперь прижимались к его ногам. Так она и повисла на нем, как на кроне могучего дерева; как маленькая леди на воздушном шаре, в страхе прильнувшая к тому, кто пригласил ее в это опасное путешествие. Но Вики все еще продолжала помогать себе крыльями; здоровое крылышко неизбежно ударялось и переплеталось с черным бархатом, верными движениями рассекающим пространство. Геральд бережно подхватил Вики покрепче и подтянул к себе так, чтобы она вновь оказалась на его уровне. Только вот уровень этот качественно сужался, позволяя Вики скользить по сильному мужскому телу. Пальцы учителя надавили на поясницу, и отчего-то по телу разлилась теплая, почти горячая истома. Геральд не переставал ухмыляться: сердце Вики постучало сначала по его боку, потом — по груди; Непризнанная задела собой массивный ремень, подтащила наверх тонкую черную кофту, невольно коснувшись плотного оголенного бока; зарделась, но руки не убрала. Геральд жадно втянул аромат каштановых прядей, выпивая девичью слабость, вытягивая маленькие страхи и обменивая их на робость — невинную робость, которая льстила бывалому демону. Теперь оба сердца стучали друг о друга, как баскетбольные мячи. — Какие боязливые и хрупкие нынче Непризнанные пошли… — почти шептал Геральд Вики в затылок, когда она, сгорая от стыда, уткнулась в его плечо. — Но я, как истинный джентльмен, все предусмотрел. Короткий щелчок за спиной — и воздушный свист совсем рядом. Вики с облегчением обнаружила повод отстраниться, переключить внимание, но лишь мелко задрожала, когда на тонкую натянутую полоску кожи между плечом и затылком легли прохладные губы. — Что вы делаете?.. — Вики настороженно — а может, нехотя? — отодвинулась от учителя, расслабила крылья и плотно села на образовавшийся под ней выступ, будто это была простая парковая скамья. Геральд резким движением взметнул плащ, уселся тоже — на свою «скамью», так же игнорирующую законы физики. — А что я делаю? — удивился он, и его лукавства ничего не выдавало, кроме губ, на которых еще мелькала тень бархатного поцелуя. — Убедился, что ты живая. Свитки внизу не я оставил, между прочим! — О, Шепфа… Но, как истинный джентльмен, Геральд спустился за ними сам.