Ангел моей души

       — Значит, вы знали, что моя мать — Ребекка Уокер. После нескольких минут неловкой тишины этот вопрос показался признаком наглости. — Мисселина догадалась сразу, — ответил Геральд, не отрываясь от полки. — Я же — спустя некоторое время… Когда ты решила узнать, был ли у тебя, глупенькой, выбор. — Почему глупенькой? — тихонько возмутилась Вики. — …Твоя мать тоже задавала мне и Фенцио подобные вопросы, когда интересовалась законом Равновесия. Потому-то я и склонил ее к чтению сих трудов. — И вы так же, как и мне, сказали ей?.. — Само собой. Сказал. — Геральд отчего-то повеселел. — Разве что она была половчее. Она самостоятельно полетела прямо с Парящего острова и даже перегнала Фыра. Вики не была глупа настолько, чтобы не понимать намеков:        — Геральд… Но у меня ноет крыло! — А еще она не указывала мне: ворчать или нет. — Геральд! — Да и, в конце концов, она стала ангелом. — И я стану ангелом! Голубые волны грозно прибились к пылающему хризолиту. Геральд наклонился к Вики и отчеканил: — Демон Геральд. Демон. Геральд. Глупенькая. — Он выпрямился под ее остывшим взором и скомандовал: — Теперь свитки. Смотри не урони: сама полетишь за ними. И Вики сердито начала передавать ему пожелтевшие свертки, не решаясь сказать что-то новое или промолчать, поэтому повторила: «И я стану ангелом». — Ты действительно этого хочешь? — удивился Геральд. — А как же иначе?! — …Нет, конечно, у тебя есть выбор. Я сам сказал тебе об этом… — И я выбираю быть ангелом! — Вики вспыльчиво ударила свертком по специально протянутой ладони; но не смогла разжать пальцы, когда поняла, что Геральд не собирается его забирать. Волны были строги. — А ради чего, ради кого, Вики? — поинтересовался учитель. — Ради матери? — Но… — Ответь мне. Только ради нее? Вики так и застыла с прибитыми к телу мурашками, но голова ее неистово гудела от несправедливости; она пробормотала: «Ради служения возвышенному», на что Геральд нетерпеливо вздохнул: — Ох уж эти земные ангелочки… Он все-таки забрал сверток, спешно заткнул его между книгами; два нешироких выступа стукнулись друг о друга. Ретивое сердечко невольно потянулось навстречу, но сама Вики продолжала сидеть, как статуя, уступая тело мандражу. Тогда Геральд спокойно приподнял ее ноги и разместил у себя на коленях, покупая себе разрешение придвинуться еще, и Вики, накренившаяся в сторону, вынуждена была напрячь пресс и податься вперед, обхватив края выступа.       Демон коснулся ее подбородка, заставляя взглянуть в глаза.       У Непризнанной не хватило смелости не подчиниться. Впрочем, желания тоже: голубые бушующие волны ласкали хризолит, напрашиваясь на приглашение; закрывали собой все пространство вокруг, все настойчивее залезали в душу, будто пытаясь найти и унести что-то ценное в открытое море. Молодая душа тем временем поддавалась ласкам, сначала отталкивая, затем робко зазывая к себе энергию демона, пока Геральд комментировал: — Я вижу мало ангельского, Непризнанная. — Его голос разливался водопадом — и вдруг становился грубым, порывистым и далеким, как шум прибоя. — Я вижу здесь только нерешительность и упрямство. Бремя совести и страсть. Похоть и воздержанность… Вики протестовала частым морганием, но приливы усиливались и не давали векам сомкнуться: — …Вижу, что сердце твое советуется с человеческим мозгом. Вижу, как оба они терзаются сомнениями. Вижу потенциал, которому не дают раскрыться! Под глазной пленкой вспыхнул змеиный малахит; Вики увидела, как его зрачки нервно сужаются и расслабляются, как сквозь них просачиваются слова соколицы о том, что нужно привыкнуть; увидела собственное разочарование, собственную дрожь. Вот о каком потенциале шла речь. Потенциале демона. — Нет! — Вики не принимала грозный шепот волн, била руками по воде, пытаясь откинуть в сторону брызги, покачивала головой, все еще не в силах оторваться. — Нет, нет, нет! Геральд, я не хочу! — Хочешь. — Вики услышала прежний бархатистый голос, и шепот волн прекратил свое существование. — Просто ты много думаешь. Глупенькая. Глупая. И упрямая… Чертовски упрямая. Эти слова уже залетали в приоткрытые лепестки губ, готовые к неизбежному, согревали розоватую кожицу, обжигали нёбо и оседали на языке раскаленными кристалликами щекотки. Вокруг сердца что-то взорвалось и рассыпалось, лаская ненасытный орган; Вики блаженно прикрыла глаза… Однако неизбежное томило ожиданием. Вики заметила микроскопические трещинки на бледноватой коже губ, расплывшихся в виновато-озорной ухмылке. И все же Геральд не отстранился. — Серое вещество не всегда знает истину. Ребекка не гнушалась этим знанием, и оно осветило ей путь. Подумай и вспомни, что я говорил тебе там, в холле. — Зачем думать, если серое вещество не всегда знает истину? — В благодарность Вики подарила ему свою робкую алмазную улыбку. «Демон-искуситель» — прозвенел хризолит, играя с морскими брызгами. Волны одобрительно блеснули; Геральд поглаживал Вики по щеке, цепляя пальцами непослушные пряди и порозовевшее ушко, и порывался совершить свой отчаянный шаг; но лишь сдержанно изучал волнами брег молодого лица и восторгался.       Пока Равновесная молния не полоснула вмиг по голубой глади, отдалив их друг от друга. — Искуситель? Я всего лишь педагог, Вики. — Геральд заставил волны вернуться в беспокойное море. — Это моя обязанность: указывать на то, что должно произрастать, а не плесневеть. Сердце опять по-детски заныло. Вики огладила нёбо кончиком языка, сильнее впечатывая демоническое дыхание. — Ты разберешься с этим. По-другому не может быть. Ребекка тоже не сразу разобралась, и не думаешь ли ты, что уж ее дочь моментально познает себя? Как ни странно, но камень упал-таки с души Непризнанной. Хотя, возможно, погряз в нейронной сети и стал перевариваться там. — А теперь свитки. Живее, Вики! Мне еще ворчать дальше. — Да что вы прицепились!.. — Вики, еще не придя в себя, замахнулась на учителя свертком, но быстро одумалась, особенно когда Геральд бережно снял с колен ее пригревшиеся ножки, и она на долю секунды захлебнулась красотой ветвей выпирающих на руках вен. Пропустив ток через грудь, Вики вложила в протянутую руку очередной сверток. Но выполняла она свое дело машинально: мозг переваривал сказанное, сознание ворошило недалекое прошлое, а сердце уже не по-детски ныло, требуя реванша. — И кстати, как твое крылышко, страдалица? — заботливо осведомился Геральд, принимая рукописи. — Тебе бы на повторную перевязку. — Я чувствую себя намного лучше, спасибо, — выпалила Вики. Он что, смущен?! — Я рад. И уж поверь, Вики: Ости получит свое. — Помню…       Геральд опешил, когда вместо пергамента теперь к нему протянулась девичья ладонь; по-видимому, Вики задумалась крепче, чем собиралась.       — Я просил рукописи, а не твоей руки, девочка. — Что?.. А что поделаешь: не заметила ученица, как свертки, собственно, и закончились. Но Геральд словно ждал и — хвала Шепфа — дождался этого: он обхватил хрупкое запястье, боясь причинить боль; помедлил, будто спрашивая разрешения, и прижал протянутую ладонь к щеке, поглаживая тыльную сторону и дрожащие пальчики; опустил чуть ниже, прижимая сильнее, — как если бы эта вишневая веточка была тесьмой, норовившей выскользнуть из-под его широкой длани; смоляные крылья потянулись к Непризнанной — будто бы для того, чтобы объять всю ее и склонить к близости. Удивление — и привыкание: на миг Вики восприняла это все как данность, и даже не дрогнула, когда большим пальцем захваченной в ласковый плен руки огладила бледные губы, задавшись целью донести до него чувственность этого жеста. Губы эти в самом деле — ей не показалось тогда! — были чувственно-мягкими и почти бархатными, но внешне — плотными и арктически-холодными; прямо как крепкий слой льда, под которым билось, пережидая зиму, теплое свободолюбивое море. Геральд наблюдал за Вики из-под полуприкрытых век: наблюдал остатки смущения и робости, цветущее желание понять, что с ними происходит; наблюдал спокойствие и юную, как весенняя роса, нежность, сокрытую в хризолитовом камне. А неожиданно уловив доверие, — пусть даже совсем наивное, — в благодарность запечатлел настолько же нежный поцелуй на нетерпеливом пальце. Библиотека оживилась возвещающим скрипом дверей, который безжалостно утопил в себе все волнение. Геральд сложил крылья и отодвинулся, моментально меняясь в лице; Вики посмотрела назад, гадая под бешеное сердцебиение, кого это там принесло. — Ага, вот ты где! — Модера вынырнула из-за стеллажа, подняла голову и сложила руки на груди. — Вики, у меня все готово! Я перехватила Энди, и он добровольно согласился перенести для тебя этюдник[1] в сад. Давай спускайся, пока не пропустила закат. Ну или пока Энди не разбил чего. Непризнанная слушала с воодушевлением, но вполуха: что-то увесистое под шумок прыгнуло во внутренний карман мантии так, что дернулось плечо. Вики энергично закивала и плотнее сжала губы, чтобы не выдать всплеска интереса: неясно было, насколько хорошо видит эта соколица. — Не рано ли ты ее эксплуатируешь, Геральд? — вновь эхом прокатилось по залу, на что Геральд, притворно удивляясь, выглянул из-за Вики. — Она сегодня пережила такой стресс! Мог бы и сам убрать свои заумные книги. Или ты для этого слишком стар? — Состарился сию секунду, как только увидел тебя! — пошутил Геральд в своей фирменной манере; когда Вики выразила просьбу уйти, он отчего-то мгновение колебался, глядя на крыло ученицы, но все-таки указал ей вниз. — Лучше бы помог ей, а не козырял юмором! — опять упрекнула Модера, не спуская глаз с полупрозрачной ткани, которая так и норовила совсем распуститься прямо в полете. — Да что с тобой сегодня, Модера?! — не сдержавшись, вспыхнул демон. — Пора за языком следить! Когда уже наступит предел твоему хамству?! — Когда ты поймешь, что она — не морская лошадь, а недавно усопшая бескрылая! Но Геральд сердито махнул рукой: — Самое время научиться летать! И все же тревога никак не давала Геральду целиком обнажить свой язвительный нрав: он с замиранием сердца следил, как Непризнанная снижается — и боится. Вики успешно, хоть и не без паники, спланировала прямо за спину демоницы и выбежала из библиотеки, не желая касаться языков словесного пламени. Модера еще какое-то время пытала Геральда искрами подозрений, вскинув бровь; затем оправдалась фразой: «Мы договаривались» — и вместе с демоном уставилась в окно: в лесу, что на Парящем острове, тревожно заверещало множество птичьих голосов.

***

      Ветер перестал бушевать и ушел на покой; его на время подменила межсезонная прохлада, бросающаяся на прохожих запахом молодой листвы.       Все как на Земле. — Ты так и не помирилась с Мими? — Я ее с тех пор в глаза не видела. Как и Дино…       Этюдник с треножником были тяжеловаты, но Энди этого не показывал — еще чего! Оставалось только не спотыкаться на ступенях.       — Ух, Геральд так орал на них, когда зашел в кабинет и увидел Мими в слезах, — усмехнулся Энди своим воспоминаниям.       — Что, прямо-таки орал? — изумилась Вики. — Погоди, а ты что делал на уроке бессмертных?       — Что делал? Геральд опаздывал, как всегда. Ну, Дино и Мими выловили меня и давай пытать. Мол, вы, человечишки, хорошо друг с другом ладите, расскажи, Энди, видел ли ты Вики, как там она, сильно ли злится на нас…       — А ты что?       — А я поседел, потому что влетел Геральд и чуть нас всех не раскидал. Устроил дознание, едва ли не проклял Люцифера, — да и остальных демонов, — рассвирепел вкрай, когда не обнаружил Ости… В общем, настоящая адовая фурия, а не демон.       — Стоит ли так о нем говорить? — Горлышко Непризнанной кольнула обида — и еще раз, когда Энди воскликнул:       — А то! Вики, это никакой не ангел! С такими шутки плохи! — Побелевшее личико собеседницы заставило его переживать, и он резко переменил тему: — С тобой-то точно все в порядке, я надеюсь. Лора ревела, как сумасшедшая, когда рассказывала. — А я так и не поблагодарила ее. И Дино не смогла поймать… …Которому Вики все еще доверяла, ведь он продолжал хранить ее маленький большой секрет, от которого веяло убийством новоиспеченной художницы. — Да не переживай ты так, — отозвался Непризнанный. — Завтра Модера проводит совместное занятие — поймаешь всех. — Энди, а ты уже был на ее уроках? Что она преподает? — А ты не знаешь? Гармонию души. — Гармонию?! Души?! Демоница?! — И сразу кричать!.. Да, гармонию души, я сам удивлялся поначалу, но не так, что ухо закладывало, Вики, ты что… Такое ощущение, будто кусочек пазла за кровать закатился… Ладно, ладно, посмотрим, что там за гармония души. Наконец они вышли во дворик и стали осматриваться. Воспоминание об утренних событиях подкатывало к горлу. Какая ирония: вернуться на то самое место, где ты испытала разочарование в возвышенности бессмертных, и искать тут вдохновение. Но когда Энди предложил запечатлеть на холсте арку, зовущую в сад Адама и Евы, Вики с удовольствием поддержала его идею. Находчивый Непризнанный также выбрал и местечко, где можно было прекрасно расположиться. Огромный сморщенный дуб — пожилой смотритель — стоял довольно-таки далеко, но расстояние от него до арки позволяло Вики захватить в поле зрения абсолютно все для гармоничной зарисовки: вполне презентабельный участок кое-где примятой травы, перетекающей в мелкую гальку ближе к арке; квадратные клумбы с еще не узнанными растениями; поддающееся пожару полотно девственно-синего неба, которое Шепфа обклеил тут и там скомканными кусками розовато-оранжевой ваты. Наконец, сама арка: широкая и белая, как снег, украшенная пестрым ободком из маленьких розочек, похожих издалека на скопления дивных рыб; с боковых сторон арки настойчиво выбивались сухие веточки и листья различных оттенков зеленого. Вики в предвкушении вертела в руках кисточку, пока Энди устанавливал этюдник на подставку, и представляла, как смешивает на палитре самые светлые и нежные тона и как искусно они отражают небесный дворик. А еще по-старчески скрюченные дубовые ветви свисали так низко, что можно было спрятаться за них, как за украшенную фату, и чувствовать себя принцессой в королевском саду. Ну это уж слишком, Вики. — Видать, ты скучала по рисованию, — улыбнулся Энди. — Светишься, как солнечный зайчик. — Очень скучала! — подтвердила Вики, любуясь тем, как солнечные лучи машут на прощание из-за облаков. — Все это так странно. Будто снова живая. Снова боюсь не успеть до сдачи дипломного проекта. Снова студентка. — Еще веселее: школьница, — подхватил Энди, и молодые люди печально рассмеялись. — О, Энди! — вздохнула Вики, плотнее кутаясь в мантию. — Зато мы теперь можем взлететь и потрогать облака, представляешь? А еще мы гораздо ближе ко Всевышнему, чем когда-либо… — И все же нет ощущения, что ты за пазухой у Творца. — Энди открыл крышку этюдника и усмехнулся. — Верно? Я ведь не один такой? С той же печалью проследила Вики за хвостиком далекой звезды, чьей задачей было, судя по траектории, — записать человеческое желание юных влюбленных, сплетающих пальцы на крыше в ожидании ночи… И кивнула, подумав об отце, который наверняка сидит за своим письменным столом и не знает, на какую стенку залезть от горя… Вырисовывая диагональ, звезда тянула серебряный хвостик к западу. Вики терпеливо провожала ее за горизонт; когда сияния и след простыл, она хотела было отвернуться, но тут же перескочила взглядом на главную площадь, что находилась чуть поодаль от школьных врат. Привлекая внимание Энди, она негодовала: привычный водоворот, сопровождающий учеников с Земли, распорол собой воздух и превратился в перевернутый смерч, который мечтает снести все на своем пути; но, вопреки ожиданиям, наклонившись к каменной плите, как человек собирается приложиться ухом к земле, чтобы услышать варварский гул, он с пеплом и пылью исторгнул из себя сизокрылого некто, который упал на колени и стал сухо откашливаться, раздирая в кровь ладони об острые камешки. — По-моему, Непризнанные в этот час не выполняют заданий, — задумался Энди, почесав затылок. — Ты так не считаешь? Вики пожала плечами: может, что-то срочное? Высокий сизокрылый — Вики теперь понимала, что это мужчина, — встал и безрезультатно отряхнулся, проводив глазами сужающийся над головой «смерч»; он был явно измотан, напуган и даже потерян, будто его выбросили из вертолета прямо в центр пустыни. Редеющая толпа бессмертных, прогуливающихся по площади, сначала разглядывала его и шепталась, но вскоре потеряла интерес и продолжила тяготиться бременем вечера. — Что-то я такой кадр вообще не припоминаю, Вики. Ты помнишь его? — Если уж ты не вспомнишь, я — тем более. — Вики не могла разрешить этой загадки. Кто этот Непризнанный, весь в водоворотной копоти осмелившийся открыть врата Школы и зайти внутрь? Белёсые волосы опускались на плечи сизокрылого и не давали рассмотреть даже профиль. Вряд ли Вики встречала его при жизни, но возникшее любопытство все равно принялось надоедать вопросами самой себе.

***

Наконец, долгожданное творчество. У солнца, судя по всему, были отклонения в списке дел: оно не решалось заходить за горизонт, все посматривало, как Вики смешивает акварель в выпуклостях классической палитры, заправляет волосы за уши, жестами юной феи выводит линии на холсте, иногда получше заворачиваясь в мантию Модеры, чтобы не выпускать тепло. Нечто увесистое все еще болталось во внутреннем кармане и дергало за любопытство, но Вики считала минуты до наступления темноты, боясь не закончить картину. Энди облокотился о жесткую дубовую кору, запрокинув голову, и медленно вдыхал остаток дня. Сбоку подлетела любопытная дубовая веточка и щекотнула скулу Непризнанной, отчего та поежилась и восторженно усмехнулась, снова ощутив крупную мужскую ладонь на своем горячем лице. — Тебе нужно чаще рисовать, — не открывая глаза, сказал Энди. — Вот так оно и бывает: все тревоги сразу уничтожаются, когда занимаешься любимым делом. — А у тебя какое любимое дело, Энди? — Голос Вики стал отдавать легкой тревожностью, но юноша этого не понял и ответил: «Кажется, я уже рассказывал…» Как тут не быть тревожности, когда желтый и красный, белый и розовый цвета при смешивании стали выдавать не оранжевый и алый, а бурый и синий, переходящие в откровенно темный бордовый, а затем — угольно-черный и смоляной?! «Так, минуточку», — пыталась рассуждать Вики, хмуря лоб от натуги. Клумба — мятная. А пятнышки розочек на арке, вкрапленных в череду красных собратьев? Бледно-оранжевые и желтые. Что здесь от фиолетового, черного или даже бордового? Ни-че-го. А тогда какого черта? И так, и эдак Вики до хлюпанья окунала ворсинки в акварельные ячейки, сливала вместе белый и розовый, кремовый и шоколадный… которые, черт подери, одним моментальным переливом переходили в черный! Темно-графитовые капли перекатились по основанию кисти и моментально впитались в джинсовую ткань на колене, надавив на него, словно палец. Скептические рассуждения разбивались о сладостно-мучительную догадку, которая сначала промелькнула, потом крепко вклинилась в сосуды головного мозга. Вики поднесла кисточку к носу. Очень знакомый, терпко-приторный запах. Такой знакомый, такой теплый; он так и норовит забраться в закрома души и осесть там. — Вики, гляди! — воскликнул Энди, вскочив на ноги. Вики вздрогнула и поднялась на цыпочках: из коридора быстро выбежала Модера, а за ней коршуном, догоняя, увился Геральд: одна птица преследовала другую. Оба были раздражены, — особенно Модера, не желающая слушать увещевания; и даже на таком расстоянии Вики ощутила покалывания на коже — так волновалась демоническая энергия ярости, исходившая от них; так выглядели раскаленные кофейные зерна на огненной сковороде и удушающее стяжение смоляного бархата. — У-у-у, жуть. — Казалось, Энди был в восторге от этого зрелища. — Знаешь, однажды я летел на задание и наткнулся на Геральда. Получил похожую реакцию. Думал, больше не будет никогда и никаких заданий для меня. — Правда?.. — Правда-правда, а что? — Да нет, ничего… — Вики была напугана происходящим — и растрогана кое-чем еще. Она наблюдала, как Геральд, догнав демоницу неподалеку от арки, развернул ее к себе и едва не влепил пощечину; Модера шипела на него и будто норовила вырвать соколиным клювом глаза нападающего. Оба вздымали во всю стать крылья и размахивали ими, как настоящие горные хищники; оба прокалывали друг друга какими-то обвинениями и рывками отбрасывали в сторону собственные плащи, то и дело путающиеся в ногах из-за неожиданно поднявшегося ветра. Частички ядовито-желтой пыли какое-то время вторили яростным взмахам изящных рук, пока не начали опадать и смиренно золотить гальку и сапоги демоницы. — Ну, а вообще уже не весело! Они же поубивают друг друга! — Энди перепугался; он полез вперед, но Вики оттащила его за рукав и прикрикнула: — Ты с ума сошел, Энди?! Это вообще не наше дело! «Разве что мое» — горько добавила Вики про себя. Модера — истинная соколица — тонкая, гордая душа, которой не чуждо искусство; кто же, в самом деле, сказал, что речь шла только об искусстве как акте ручного творчества? А что насчет искусства эмоционального, чувственного, созидательно млеющего в душах тех, кто творит?.. Вики эта мысль насторожила и напугала сильнее. Модера могла что-то почувствовать: она уже изучала хризолит, его податливую структуру, неплотную, как лавовая смесь…       Или это попросту две гордые птицы, бранившиеся между угасаниями сердец? Но подобная мысль не имела права на существование: почему-то она резала десятью ножами вены и словно вырезала из груди пульсирующий орган.       А вдруг это действительно так?.. А вдруг и нет? Неизвестно — и оттого еще страшнее. Что же мы натворили?.. Что же я натворила?..       В конце концов, Модера ткнула пальцем в грудь учителя, что-то торопливо вменяя ему, порывисто всплеснула руками над розово-персиковой головой и удалилась, оставив Геральда в оцепенении. Из-за порхающих по веткам частых листочков осторожно выглядывали невольные свидетели происшествия. Дуб словно не хотел, чтобы они увидели лишнее, — или чтобы заметили их самих. Геральд все смотрел вслед своенравной демонице. Ветер уговаривал его тронуться с места, вскидывал капюшон, взъерошивал волосы, холодил затылок; но Геральд не двигался. Он думал. Неясно, слышал ли он, как шелестит, отодвигаясь в сторону, зеленоватый шлейф возле старого смотрителя. Неясно, отчего учитель так крепко задумался. «Серое вещество не всегда знает истину» — прошумели волны — зазвенел хризолит. И он уставился прямо на нее. Будто бы кто-то дернул за нить, натянутую между зрачками; будто кто-то обрушил на них корыто ледяного воздуха; будто ветер — плут, бродяга и сплетник — нашептал ему, что она здесь. Сплетенные в виноградные лозы кудри откинулись, обнажая белую шею; зеленые ветви накрыли ее специально, но не сдавливали и не царапали: они пытались согреть своим точечным бегом, унять трепет, будто им приказывали; на тонкую полоску кожи между плечом и затылком легли прохладные губы; Вики попыталась поймать прикосновение, ощутить горечь на языке, но Геральд уже взмахнул плащом и удалился, подарив ей прощальный поклон. Вики опустила голову и взвизгнула, отскочив от этюдника: почти готовая работа пестрела тут и там октавами черных, синих и лиловых оттенков; если бы не вытаращенные глаза Энди, Непризнанная решила бы, что это какая-то гнусная шутка. Да, на холщовый дворик возле сада Адама и Евы опустилась акварельная ночь. Качественно изменилось все: потемневшая арка, поредевшая вдруг трава и даже небо; из голубого с белыми разводами оно перекрасилось в синий, и на нем рассыпались звезды. Вместо облаков и заходящего солнца круглилась, кичась величием, молодая голубая луна.        И только цветы на арке неприлично отдавали бледностью на нежных лепестках.        Вики сглотнула, втянула губы и облизнула их: во рту разлился солено-карамельный вкус.