***
Но зачем он приходил сюда? Модера слегка покачивалась из стороны в сторону, прикусывая загубник пенковой трубки: ученики вползали в кабинет и рассаживались чересчур избирательно. Когда демоница отвернулась к окну, собираясь с мыслями, Мими потащила Вики к самой дальней от нее парте и указала на место у стены. На возмущение Непризнанной она тихонько ответила: — Будь сдержанна и неприступна, слышишь? Она улавливает мельчайший резонанс. Забудь пока все, о чем мы говорили. Вот прям забудь. — Сказать легко, но я попробую, — шепнула Вики. — Целее будешь. Прогнать вкус соленой карамели куда-то за язык оказалось непомерно сложно. — Только вот почему мы так далеко сели? — Вики проследила за Лорой и Энди, усевшихся в первом ряду, и насупилась. — На случай, если забудешь забыть. Ты еще не научилась контролировать волнения, а от тебя ими несет. — Спасибо, Мими. — Обращайся. — Нет, на самом деле... Спасибо. Мими хотела сказать что-то еще, но смоляной оникс был неожиданно перехвачен пытливым свечением змеиного малахита. Модера небрежно стряхнула ядовито-желтые пылинки с краешка расклешенного рукава нового бушлата и оперлась о рояль, продолжая курить и перебегать взглядом по ученикам. Остановившись на Вики, свечение приобрело теплые тона — и похолодело снова, скитаясь далее по образам и взглядам. Нервно сужались и расслаблялись змеиные зрачки-миндалины. Аристократическая напряженность не скрылась даже на таком расстоянии. — Мими, а что у нее за желтая… — Ч-ш-ш… Безмолвие легким паром стелилось на головы и уши; лишь единожды его попытались раскроить — когда Модера тяжко вздохнула и положила трубку на рояль. Но Вики не поймала и этот приглушенный стук, сидя так далеко. Учеников было немного, и среди них далеко не все блистали молодостью; дисциплина на еще не начавшемся уроке показалась Вики прозрачнее первозданной чистоты. Но и она умудрилась нарушиться: — Мы ждем кого-то, демон Модера? — осмелился спросить Ади, — и вопрос этот идеально лег поперек луча вопросительно-сурового взора соколицы, внезапно нашедшего свое пристанище у самых дверей и словно кричащего: его. Того, кто застыл в проеме в вальяжной позе и озирается, игнорируя пристальное к себе внимание демонов, ангелов и Непризнанных — таких же, как он. Вики заметила, с какой неприязненно-высокомерной пыткой Модера смотрит на эту вальяжность, — и ей вдруг захотелось поддержать эту пытку, ибо ни на одном участке кожи настороженной и небритой физиономии не оседало и крупицы повиновения. Одна Мими проявила интерес более глубокий, чем у остальных, — едва ли не к каждому сизому перышку на устрашающе массивных крылах, — вспоминая, видимо, вечерний разговор. Вики потянула носом свежесть омытой дождем листвы. Вот только сквозь окно продолжали наведываться горячие, иссушенные лучи утреннего солнца. А Модера совершила осуждающий выпад, оттянув высокий ворот бушлата: — Ты опоздал. — Виноват, — парировал истесанный до хрипоты голос, хозяин которого улыбался и расчесывал щетину совсем не виновато. — Никак не мог найти дорогу сюда. Зрачки соколицы превратились в нити. — Наконец-то я могу начать. — Модера откинула розово-персиковую прядку со лба и дала отточенному металлу в голосе прочесать пространство. — Сегодня новеньких Непризнанных собралось больше, чем бессмертных, поэтому считаю нужным кратко осветить назначение наших занятий, прежде чем мы подойдем к распределению. Последнее слово отдавало нервозностью, которая, впрочем, умело стерлась понижением интонации. Наконец соколиная дикция полноправно вступила в силу, предварительно разогнав серокрылое любопытство: — То, что вокруг вас расположились всяческие музыкальные инструменты и мольберт выглядывает из-за угла, не значит, что мы сразу начнем их использовать. К ним мы обязательно вернемся, — а сейчас о главном. Аристократический взмах изящными кистями — и руки в кожаных перчатках скрестились на груди; Модера шагнула к рядам, продолжая: — Само название дисциплины, должно быть, говорит за себя. Гармония души — это то, к чему должен — нет, обязан! — стремиться каждый из вас. Повторяю: каждый. Независимо от того, кто породил вас: пепел, земля или облака. А это значит — независимо от того, в какую сторону склоняется ваш потенциал. Внутренний баланс ваших Греха и Добродетели подвластен и бесконечно нужен не только ангелам и святым, — забудьте эту людскую установку. Грех и Добродетель в нашем мире легко меняются местами, и это одна из тех истин, за которой я вас поведу, пока вы учитесь. Будущие демоны среди вас могут стать гармоничнее даже некоторых архангелов... волею ваших стараний, разумеется. Неестественно быстро малахитовое свечение достигло внимательного хризолита и улыбнулось застывшему там огоньку страсти. Вики неуютно поежилась. С каждым произнесенным соколицей словом она ловила бешеные волны мурашек, осознавая, к чему все идет. — Чем мы конкретно будем с вами заниматься? Во многом это зависит от вас. Методика преподавания гармонии испокон веков сводилась к опоре на практику, которая отнюдь не однообразна. Так или иначе ангелы, демоны и Непризнанные обычно не занимаются вместе; бывает и так, что я назначаю встречу конкретному лицу. Но сейчас я не буду пытать этим ваши умы. Скажу только, что некоторым ученикам не приходится постоянно посещать урок: на этом сказываются их особые показатели. А кому-то уроки гармонии нужны, как наказ архангела Рафаила[2]. То есть кому-то они даже прописаны. Демоница уже дошла до середины рядов и поравнялась с Ости, бросив на нее вполне намекающий взгляд строгого учителя; если бы лучи турмалина обладали физическими свойствами, Модера ощутила бы, как разрастается дырка вместо ее лица. — Теоретические же занятия представляют собой разбор полетов, назначаются по необходимости и только в индивидуальном порядке, — по той верной причине, что у каждого свой путь достижения внутреннего баланса. А он бывает не вполне... Обычен. Модера переводила дыхание размеренно, незаметно, профессионально играя напряжением голосовых связок. Но все же было видно, как много ей хотелось рассказать, — и как временной регламент сдавливает ее горло. Несмотря на это, Вики уже дала внутренним огонькам разыграться, ибо так непросто принимать истину к сердцу без боя. Мими то и дело приходилось внушать подруге успокоение, пиная ее локтем в бок. — Совместные с ангелами и демонами уроки проводятся исключительно для Непризнанных, — продолжила Модера, привычно оттянув ворот, — а это означает, что вас ждет задание на Земле. Вы так же, как и во время других занятий, будете спускаться и вершить судьбами людей, но в сопровождении напарника — ангела или демона, — который поможет вам сориентироваться и зафиксирует результат. Думаю, понятно, по какому признаку я буду вас распределять. Энди и Лора отпрянули к спинке сидения: слишком внезапно Модера подалась вперед и оперлась руками на парту: — В любом случае знайте: если вы уже сидите здесь и слушаете мой голос — значит, ваша внутренняя сила давно пустила ростки и требует тщательного взращивания, — а я это прекрасно вижу. На мои уроки не попадают Непризнанные, потенциал которых еще сладко дремлет. Не стоит думать, что вы способны обмануть себя — и меня тем более. На своем опыте я убедилась, что первейшая и самая большая дилемма всех Непризнанных заключается в неготовности принять свою роль в Мироздании. И эта дилемма — мать ваших провальных заданий, за которые я вас, поверьте, не похвалю. Уясните себе это сразу, дорогие мои дети Земли. Она вновь предстала перед рядами и гордо посмотрела сразу на всех — и одновременно вникуда: — Вопросы? Щеки Вики пылали гневом: вопросов было много, но ответы на них уже пропалывали нейронную сеть и оставляли порезы негодования. По существу у нее оставался лишь один вопрос. Кого из демонов Модера приставит к ней? Из согласного дисциплинарного молчания так и не вырвалось ни одной реплики. Но тут в противоположном углу кабинета поднятое перо сделало надрез в световом полотне, и Вики заинтересованно вытянулась. Модера вскинула розово-персиковую голову, смерив малахитом гладкую седину и сизые крылья, и бросила лишь: — Неужели ты созрел? — Извольте, — издевательски быстро и даже радостно бросил в ответ Непризнанный, снова приковав к себе всеобщее внимание — и такую разнообразную палитру энергий со всех сторон. — Я так понимаю, среди присутствующих не один я недавно откинулся и потому не осознаю местную терминологию до конца. Он отложил перо в сторону Ади, сидящего по соседству с приоткрытым от удивления ртом, и бесцеремонно вцепился глазами в самый пристальный взгляд в свою честь — взгляд соколицы: — А что же бессмертные называют, черт ее дери, гармонией души, пока Грех и Добродетель вот так просто меняются местами? Мы не имеем представления о балансе; так к чему, по-вашему, нам стоит стремиться? Гулко трещащие поленья и раскатистый гром с эхом претензии и интереса немедленно уступили место осторожному перешептыванию. — Резонно, — нехотя хмыкнула Мими. — Отважный дядя... Но неглупый. Модера, кажется, сама не заметила, как сократила непомерную дистанцию между ней и Непризнанным, тянувшим на себя прозрачную нить между зрачками. Она не выдержала: — Сколько же еще может уместиться дерзости в человеке, который умудряется опаздывать даже после смерти? Встань. Человек приподнял густую серую бровь. Однако здравый ум все-таки подсказал ему, что он — раб положения: уж слишком сильно малахит пенился в собственной желтизне, собирая вокруг себя кольца педагогического гнева. Непризнанный медленно поднялся; тяжело восстали за его спиной два сизых стража и положили по два-три пальца своих на плечи хозяина. Исполосованные венами руки сизокрылого тут же кинулись по карманам потертых джинсов. Странная картина, подумала Вики. Учитель сама — по человеческим меркам — годится в ученики этому мужчине. Но оба высоки и статны, а еще оба не боятся проводить дуэль между зеркалами душ; думается, дай им сейчас по кобуре с револьвером — они разойдутся и начнут стрелять. Да только одной стороне соперничества приходилось уступать другой — по положению. Что не мешало Непризнанному издеваться одними глазами, круша на своем пути с трудом выстроенное педагогическое снисхождение. Смешки Люцифера, Мими и остальных демонов дополнили друг друга где-то над всеобщей шепчущей бравадой. Модера быстро пресекла оживление, не дернув даже веком, — только уголок рта скептически пополз в сторону: — Что ж, я все-таки отвечу. — И она отдалилась от сизокрылого, обращаясь ко всем. — У гармонии до сих пор нет — и, я убеждена, не будет — четко заданного определения, и в этом сложность ее преподавания. Это, пожалуй, единственная вещь во Вселенной, которую может объяснить только Шепфа. Если бы гармонию души можно было познать в теории, Мироздание никогда не узнало бы ни одну войну, ни одну распрю, что зафиксированы в бесчисленных исторических манускриптах; от Равновесия отклонялись, отклоняются и будут отклоняться и после вас миллиарды существ. Нужно ли мне говорить, почему я категорически запрещаю вам опаздывать на каждый свой урок? Новый гвалт веселого перешептывания не сбил Вики с внезапно намеченного пути — пути хризолита к совершенно не изученному камню в том конце кабинета, что вдруг так же внезапно пошел ей навстречу, но тут же свернул, догоняя хозяйку малахита. О чем думает этот самодовольный старик, — если можно так назвать человека по единственно верному признаку, закрасившему длинные пряди, — и почему его ухмылка так раздражает? Ведь Вики его почти не знает. Вернее, не знает совсем. Демоница о шоколадных крылах уже вернулась к роялю; длинные пальцы машинально коснулись позабытой трубки и собрались начать ритуал; да только на учителя смотрели пары абсолютно разных зорких драгоценностей, поэтому Модера досадливо поморщилась и продолжила, нервно сжав трубку в ладони: — Однажды в ваших умных и натруженных мыслями головах начнут рушиться замки из предрассудков и амбициозных планов, и вам это очень не понравится. Не понравится и то, что у вас откроется тяга к вещам, о которых вы раньше и не задумывались. Да-да, я говорю о той части земного населения, что мечтает стать ангелами, — а эта часть со времен договоренности между Раем и Адом затмевала другую. Не спешите всем скопом оказаться ближе к Шепфа, думая, что вечное благо ждет вас только там! Я скажу больше: бессмертные тоже рано или поздно чувствуют дилемму о принятии стороны, и даже у них — при всей их природной предопределенности — всегда есть выбор. Выбор, позволяющий поступать, как им заблагорассудится. Но ваше решение, — почти выкрикнула соколица, явно желающая что-то этим подчеркнуть, — зачастую действует за вас, а не для вас. Проще говоря, игнорируя конфликт рассудка и ощущений, вы загоняете себя в пустоту. Так и к чему я веду, спросите вы? Отвечаю: гармония души призвана помочь вам следовать именно вашему пути; выбирать по-настоящему. Так сказать, от имени вашего сердца... «…Как любит говорить демон Геральд» — с нежностью и болью прозвенел зеленый хризолит параллельно с демоницей; и тут же впал в серьезный диссонанс, когда Модера добавила: — Ибо все не так просто, как кажется. Чувства тоже могут стать вашими злейшими врагами. «О каких чувствах идет речь?» — окончательно всполошилась Вики, не понимая; и Модера будто предвидела эту безмолвную реакцию: — ...Но в этом вы, пожалуй, убедитесь сами — на то нам и дана практика. Доказывать что-то прямо сейчас будет неблагодарным и недальновидным делом с моей стороны. Публичные лекции я предоставляю проводить ангелу Мисселине. И снова мгновенное безмолвие о коротких вздохах... и показательном смешке где-то в конце кабинета. Плохо отшлифованном смешке, словно смешанном с треском поленьев: — Значит, гармония души все-таки поддается теории? — И когда возросшее перешептывание запрыгало по нотам нетерпения, сизокрылый откашлялся и поспешил добавить: — Называйте меня хоть дотошным идиотом, а я здесь прожил только одну ночь, и мне интересно знать все, что возможно узнать. Например, чем все-таки отличается нынешний урок хотя бы от урока ангела Мисселины, — так ее зовут? — если сама Школа, как объяснял мне демон, призвана поддерживать это самое Равновесие. Хоть заново убейте, а я не понимаю. Пока он громыхал хрипотой, его рука поползла наверх и выудила из кармана до смешного маленький кисет; Модера отреагировала на удивление спокойнее, чем обычно: просто всплеснула руками и положила вспотевшие ладони на изгибы изящной талии. И все же, поймав неизведанный камень в стянутой усталостью оправе, отрицательно покачала головой, когда из кармашка серой мужской рубахи показался кусочек бумаги. Сизокрылый тут же переменился в наглости лица; его грубые пальцы резко затянули шнурок, заставляя горлышко мешочка конвульсивно сморщиться; затем он, иссушенный жаждой пороха, выдохнул, но покорно заполнил карманы тем, что так сильно хотел пустить в расход. А вот внутри Вики зародился еще один гневный огонек — так подействовала на нее бестактность в адрес своей спасительницы. И подождите... Демон — это он о Геральде, что ли? — А ты ненасытен, приятель, — выдала Модера, почти смеясь, — и эта интонация оказала пугающее воздействие на всех присутствующих, которые умолкли окончательно. Металлическая, даже демоническая констатация заранее скомкала и выбросила все пререкания: — Мисселина, дорогой мой, историк — и теоретик по призванию. Она рассказывает о причинах и следствиях дисгармонии внутри нас. Я же пытаюсь научить избегать эту дисгармонию. Так яснее? Голос в непримиримом оскале вновь приобрел мирную гладь; эдаким способом на больного обычно действует серьезное успокоительное — так подумала Вики. Сизокрылый сомкнул в хлопке ладони перед довольным собой, благодарно — не без иронии — кивнул и чуть качнулся, приняв на свое плечо руку подскочившего Ади, который решил: — С тебя хватит, дружище. — Ха... Нашел себе друга, — буркнула Мими, спровоцировав согласное хмыканье Вики. Удивительно могучие крылья не компенсировали своим видом утраченную Непризнанной благосклонность и не пресекли нарастающую раздражительность. Сказали ведь, что гармония познается на практике. Но Модеру, кажется, раздражение окатило больше всех, — только с более темного, неочевидного угла. Эту напряженность, горьким соком выдавленную в атмосферу, нельзя было не впитать самому. Распределение началось с Лоры; в ожидании своей очереди Вики уже успела искусать до солености нижнюю губу. Она сжала руку Мими, и та моментально отреагировала: — Да, да, я тоже надеюсь, что это буду я. Вот только чувство у меня... — Нет, нет, нет... Надежда умирает последней, — убеждала сама себя Вики, пульсируя неведомо откуда взявшейся энергией — все еще слабой и безнадежной. Как принять в себе демона? Вот, что пульсировало в мыслях параллельным ходом. Дино обернулся к Непризнанной — той, что в короткие сроки умудрилась его огорчить, — и улыбнулся так ласково, как если бы Вики предложила ему все самое дорогое, что у нее есть. Ах, милый Дино, малиновая демоница — сплетница со стажем, подставивший нас чертенок, — теперь такой же ценный тайник, как и ты. Ирония судьбы? Кто знает. Небеса богаты на загадки. Как бы мне хотелось, чтобы Модера назвала твое имя рядом с моим... Но с потенциалом не поспоришь... наверное. Заныло правое крыло, на котором еле заживала рана разочарования в демонах. Даже соленая карамель перестала переливаться с нёба на язык. Что же еще могло затянуть эту рану навсегда, как не справедливое распределение Модеры? Мими осторожно касалась малиновыми прожилками сонной ауры подруги, которая ждала — и мучилась. Змеиный малахит в конце концов торжественно повис на блеске хризолита, а потом перекинулся на всех собравшихся. Здесь Модера думала мгновения дольше. — Перестань дрожать, говорят! — цокнула языком Мими, которая сама превратилась в легкую дрожь. — Хорошо, хорошо... Но мурашки были нещадны в следующую секунду, ибо Модера громыхнула, словно отдала команду: — Вики — Ости. — Что?! — лопнул турмалин — болезненно звякнул хризолит и даже оникс, — и гневное пульсирование царапнуло набухшую рану на правом крыле. Даже Лора охнула переживающе: верно, перед глазами все еще мелькала сцена вчерашнего насилия. Нездоровое демоническое улюлюканье бросилось праздновать временный, но болезненный союз; Люцифер свистнул так, что Дино позволил себе оскалиться; Ости швырнула осколки турмалина на Модеру, затем на Непризнанную, которая только благодаря Мими все еще сидела на месте. — Это что, издевка?! — рявкнула Ости, и уж она-то нашла в себе смелость подскочить. — Вы же сами запретили даже подходить к этой серой мыши, а теперь отправляете меня с ней на задание?! Знакомый Вики до дрожащих колен гогот — смех поистине демонических существ — выплеснулся на нерадивую соратницу красно-бордовой могучей кучки; Модера слушала ученицу с прикрытыми выжидающе веками, пока не приглушила общий беспорядок: — Вне моего урока, разумеется, ты к ней не подойдешь. А сейчас ты постараешься загладить свою вину перед ней же. И учти, Ости: я тщательно изучу твои старания. — Но демон Модера! — не выдержала робкая, скованная — лишь мгновения — собственным гневом голубка Вики и вскочила тоже. — Если мне и положено идти с демоном, так только не с ней! Она же опасна для общества, вы видели, как она изуродовала мое крыло! Почему бы мне не пойти с кем-нибудь другим? Конечно же, «кто-то другой» закивал малиново-бордовой головой, поддакивая. — Вижу, я недостаточно разделала твою тушу! — прыснула ядом и гневом турмалина Ости — спущенный рычаг. Внезапно и нещадно ониксовая смола вылилась на весь костер турмалина с криком: «Да ты бы рта не открывала, овца!» — и терпение Модеры лопнуло натянутой тетивой: шоколадные крылья издали хлопок — раскрывшийся парашют; солнечные лучи в панике стали осыпать их горячими поцелуями, прыская яркой слюной на взбитые перья; малахит горел ядовито-желтым пламенем и ослеплял виновников балагана. За затишьем дело не стало; только сизокрылый тихонько присвистнул — на манер Люцифера. И тогда Модера расслабилась — размяла шею — сложила крылья, позволив сбежать парочке испуганных перышек, — оттянула посильнее ворот — отправила в рот загубник любимой игрушки. — Ну, это уже слишком! — выдавила она из себя низкие ноты. — Вот вам и вся ваша «гармония», демоны! — Слово-выстрел в конце отточенной реплики заморозило огни оторопевшей Вики; все запасы педагогической сдержанности истратились, — и черная перчатка обнажила бледную руку; длинные тонкие пальцы принялись отыскивать за поясом брюк зажигалку. — Вы так реагируете, будто я отправляю вас биться насмерть! Это всего лишь совместное задание! И поверьте мне на слово: вы обе нуждаетесь друг в друге в вопросе отработки гармонии! — Виноватый писк механизма, такой же робкий огонек — и жирно подчеркнутое: — Обе. — А вам не кажется, что это провокация? — не сдавалась Ости, опираясь на стол ладонями; даже недовольное: «Успокойся уже, ненормальная!» из уст Люцифера не остановило ее. Дебютный полет кофейно-молочного дыма, глухое рычание, — и Модера прытью горной птицы добралась до Ости, вынуждая ту поджать колени, плюхнуться на сидение и потушить турмалин: актеры не должны выходить за рамки своих ролей, а статус должен оставаться статусом. — Знаешь что, — оттачивала Модера слова тихо, почти невесомо, — как демон я тоже страстно желаю, чтобы мир вертелся вокруг моего эго. Но как разумное существо я очень устала. Устала видеть, как сильнейшие ученики Школы демонстрируют грязную дисгармонию, растрачивая накопленную силу на низменные поступки, которые их обличают как мерзких и трусливых... Тут продолжение раскрошилось в педагогически сдержанном вздохе; в расслабленных среди желтизны зрачках; в опущенных глазах Ости, чье тихое шипение сквозь зубы подтвердило: она не выдержала малахитовой пытки. Тогда Модера, не желая выставлять напоказ результат собственной правоты, вытянулась гордо как ни в чем не бывало и повела, как с нового листа: — В вашем случае спор с ситуацией — бездумная идея без развития. Особенно для тебя, Вики. — А можно мне поспорить с ситуацией? Или хотя бы присесть? Игривость Ади? Это было бы слишком просто. Нет, это хриплый прокуренный бас, который непроизвольно растянул миндалевидные зрачки соколицы снова. — Первое — нельзя, — собрала Модера остатки лояльности. — Я давно начала распределение. Чем ты слушал, скажи, пожалуйста? — Ушами, демон Модера, да только вы совсем не жалеете малышку Вики. Вы что, не видите, как ее трясет от одного вида этой хамки? В таком состоянии вершить человеческими судьбами — дело гиблое. Уж я-то знаю. Мими и Вики переглянулись без толики заинтересованности, но с тенью подозрения. — Чего ты добиваешься, сердобольный? — затянувшись, спросила Модера не без высокомерия. — Чтобы я отправляла девушек на задание с подружками? Или ты следуешь принципу людской солидарности, которая сейчас не к месту? — Не к месту, профессор? — съязвил, оскорбившись, Непризнанный. — Во мне говорит опыт прожитых лет, недолгих, но полных превсяких историй. Молодые девушки очень болезненно переживают размах новизны, имея под боком врагов. — Сизокрылый теперь намеренно, с особенной целью уставился на Вики, которая вдруг коснулась энергией чувства защищенности, как если бы он заслонил ее своим телом. — Я сочту за честь сопроводить Вики лично. Мне кажется, мы поладим. Сизокрылый шутил, кажется. Или не шутил? По его переглядкам на совсем потерявшую логику Мими, обомлевшую в нелепой ярости Ости и стушевавшуюся от неожиданности Вики не было видно, что он решил полететь с острова вниз головой — стараниями учителя. «Почему?» — нарисовали робкие лепестки в воздухе; но сизокрылый только растянул в приветливой улыбке губы и заправил за ухо мешающую прядь. — Что я слышу! Доброе сердце, но негодные уши, стало быть? — Модера взмахнула трубкой и прошагала прямиком к Непризнанному, который уже сидел вполоборота, подметая перьями левого крыла поверхность стола. — Во-первых, ты совсем не похож на демона, как я погляжу. Только на горделивого человечишку, с которым еще работать и работать. — Она затянулась и еле сдержалась, чтобы не огреть сизокрылого кофе с молоком. — Во-вторых, помнится мне, ты провалил одиночное задание, и у водоворота на тебя зуб. Что ты там натворил — мы так и не выяснили, однако тебе все равно предстоит пройти подобное задание сызнова, да под моим контролем. За этим тебя сюда и отправили. Ты меня хорошо слышишь? — Идеально, демон Модера. — Эта расслабленная интонация прозвучала не хуже соколиной; Непризнанный запустил пятерню в послушную седину, почему-то хитро улыбаясь. — Вот если бы мы еще обговорили то, зачем вы... Трубка цвета грубого красного дерева внезапно прервала сухую речь характерным падением на пол. Прервала — и раздробила. — Ах, ну и вот еще что, — нетерпеливо огласила итог Модера, нагнулась за трубкой и спешно отряхнула загубник о рукав бушлата, — вместе с Вики и Ости пойдет Дино. Да-да, ангелок, ты становишься нечетным числом в моем сегодняшнем списке. Поручаю тебе следить за тем, как эти двое будут справляться. А то что-то эмоции застилают им обзор. Непризнанный, которого заткнули, театрально закатил глаза, но промолчал. Вики слушала и не могла поверить своим ушам; она видела: Дино крайне удивлен, но сопротивления ничем не выдает. Зато сизокрылый свободно выдал желание выйти и утолить пороховую жажду: в его руках магическим образом выросли спички.***
На уроках гармонии задания разъяснялись исключительно у водоворота: они были сродни конфиденциальной информации, что принадлежала только заказчику и исполнителю. Выводя разноцветную толпу из кабинета, Модера победно воскликнула, — и возглас этот переходом отдался эху, что обезьяной запрыгало по стенам коридора: — Вот вам еще одна весомая разница между уроками: на этих заданиях решаются как минимум две судьбы. Человеческая... и ваша личная. Это вопрос о вашем счастье, если уж на то пошло. Советую поразмышлять, пока мы в пути. Но пока ученики шагали за строгим учителем, Мими поясняла соседке: — Учитель гармонии — что ваш психотерапевт, только обязательный. Можешь проводить такую параллель каждый раз, когда Модера будет вызывать тебя на ковер, и сразу многое прояснится. Кстати, ты тоже заметила, что кто-то из этих двоих темнит? — Темнят оба, — уверенно сказала Вики — с интонацией детектива. — Опять балаган устраиваешь? — осадила Модера Ади, который решил подставить Лору, заявив, что она интересуется уроками музыки. Соколица с нажимом надавила на исполинские врата Небесной Школы, и те неторопливо выгнулись, будто ленивые недотроги. Пока они механически ревели и двигались, споря с приходящим потоком света, Модера развернулась к толпе, чтобы сказать: — А вообще, господа и дамы, искусство я преподаю по желанию и в любое время дня — ночью ко мне заявляться не надо. Кстати, это касается не только музыки, но и живописи. — А что, другими видами искусства после смерти не занимаются? — удивился Энди — и вслед за ним удивилась Вики: она считала, что этот парень уже знает все об этой Школе. — Другие виды искусства? Занимайтесь, чем хотите, — просто музыка и рисование пользуются большим спросом, ведь их продукт погружен в символику ваших чувств, которую интересно изучать. А вот, скажем, демон Геральд... Лицо Вики вытянулось, и вышло так, что сама она этого не заметила. Кто-то в ней злобно зашипел, будто пнув сердце острым концом ботинка: «Прекратите называть это имя!» Мими поймала гневный осколок соседки и поспешила пихнуть Непризнанную бедром. Ибо Модера стояла не так уж и далеко. — ...Демон Геральд, — продолжала демоница, пока врата не закончили тарахтеть, — когда-то занимался — представьте себе — скульптурой. Да-да, чего разулыбались? Я лично ходила осматривать его белых мужчин, женщин и зверей, и, должна сказать, была приятно потрясена. Толпа начала выплескивать на Модеру кипу вопросов — не каждый день узнаешь такие подробности; эти чугунные капли попадали на Вики и выпускали на волю огоньки страсти и тоски. Даже такие далекие от него моменты периодически взрывались вдруг и ставили его в центр обсуждения. Ретивому сердечку не оставалось ничего другого, кроме как снова истерически ныть. Однако рядом стояла Мими с ее чуткой малиновой аурой, и это нытье теперь делилось пополам. Модера приготовилась взлететь, встречая торжество света, когда выбросила через плечо: — Кажется, его студенческая Прозерпина[3] даже стоит в одной из ваших спален. — Мими, а что делают Непризнанные, которые еще не могут посещать уроки гармонии? — спросила Вики уже в полете, когда подруги остались позади порхающей группы. — Хм, они просто наслаждаются другими уроками. Видишь ли, Вики, демоны и ангелы с рождения меченые, поэтому ходят на занятия гармонии с первых учебных дней. А Непризнанным в своем самокопании лучше попотеть, да пошустрее. — А если Непризнанный слишком долго «потеет»? Мими сладко улыбнулась, поймав хризолит: — Его отчисляют. — Но... — Вики, привыкай; я же тебе рассказывала. Если вы что-то из себя представляете, вас приглашают учиться здесь, но не для того, чтобы вы просиживали свои людские штанишки, тая в себе силу. В пространстве млеющего в тишине острова-сада вызрело ядро хлопающего звука: это Модера последний раз взмахнула мягким шоколадом и спрыгнула, на глаз измерив пару метров до земли. Следующие за ней ученики не стали выполнять подобных трюков, — они плавно, как широкое лоскутное одеяло, опустились на траву, следуя друг за другом. Школьный прогулочный сад благоухал и пел голосами юных радужных птиц. Расширяясь все больше, будто крылатые сами раздвигали ногами его кустовые границы, он промокнул в разновозрастных телах холодок мальчишки-ветра и сварливый, надоедливый солнечный жар. Водоворот уже показывался издали: огромной крутящейся сахарной ватой он зазывал на Землю, примыкая к обрыву. — Фенцио нас такими путями не водил. Кажется, нас ведут на корм акулам, — раздалось у левого уха Вики, резонирующее с посылом сказанного. — Но сначала приманивают сладеньким. Вы только оглянитесь! — Лора? — Да. Вики? Ну вот, наконец-то мы познакомились. Обе серокрылые Непризнанные сами не заметили, как откололись от группы двумя нечаянными кометами и пристроились где-то на правом фронте. Вики сразу обратила внимание на искрящиеся на солнце, как золотое шампанское, белокурые локоны, что мешали ветру свободно лизать свежее веселое лицо. Она благодарно выдохнула: «Я у тебя в долгу», на что Лора беззаботно отмахнулась: — Брось. На моем месте любой человек поступил бы так же. Ости — стерва, каких повидать, а она еще и крылья твои трогала! Терпко-лекарственное нечто обвило обоняние: снова ставится акцент на крыльях. Но об этом даже не хотелось спрашивать: сердце волновало другое. — Ты ведь прекрасно знаешь, что не любой! — Вики подхватило легкое возбуждение. — Неравнодушных людей всегда так мало, а от бессмертных, как видишь, всякого можно ожидать. Так что твой поступок дорогого стоит, Лора. Может, сейчас я бы уже... Даже страшно предположить. —Ну-у, — заулыбалась приторно девица, не зная, куда девать ручки, поэтому они прыгнули за спину. — Ведь все обошлось, и мы сейчас спокойно разговариваем. Дино, кстати, хотел перед тобой извиниться. — Что?.. Это забавно… — Почему? На Вики глядели два самых настоящих минерала: чистые и любопытные нежно-коричневые камни с тончайшими водянистыми бликами, похожими на сливки; оправа даже не щурилась на солнце, чтобы минерал получше узнал хризолит, не менее интересный. Любой геммолог, широко улыбнувшись, с уверенностью узнает в таком минерале агат[4]. — Так в чем дело, Вики? — переспросила Лора, останавливаясь. — Дело в том, — замялась Вики, краснея, — что я сама хотела перед ним извиниться. — Да? За что? Ах, погоди... — Ты уже спрашивала? — Я сам рассказал, — раздалось позади: язычки низкого переливчатого голоса погладили плечико Вики. Лора исчезла в толпе Непризнанных, оставив Дино и Вики с их неловкостью. Но не воспользоваться этим шансом было бы делом более неловким, — и Вики тихонько извинилась, захваченная липким стыдом. Дино отреагировал моментально: он игриво перехватил горячую ладошку и повел Вики за группой, чтобы не отстать. Стыд испарился и обнажил детскую радость, что испытывает наивный ребенок, которого укрыл теплым пледом простивший родитель. Дино притянул Вики к себе, чтобы она поравнялась с ним; чтобы крыло белоснежной занавесью отрезало ей путь к покинутым смятению и чувству вины. Ангельское сердце не потеряло ни капли доброты, но прохладная трава, сколько бы она ни щекотала лодыжки Непризнанной, не стирала легкий волнительный озноб. — Наконец-то я сбросила этот груз, Дино. — Верю, но ему давно следовало тебя покинуть. Мой груз гораздо серьезнее: я тебя не уберег. — Ты не обязан со мной нянчиться. — А что еще с тобой делать? — усмехнулся ангел — и сжал сильнее скользкую ладошку. Тогда Вики парировала, не находя места для детских обид: — Но если бы я не проболталась, вы бы не подрались... — О, подрались. Вики, это же Люцифер. И это же я. — Дино был строг к самому себе даже в эти благоприятные минуты. — Мы — невольные соперники на школьной арене, все это не впервые. — Нет-нет, не выгораживай меня. Тебе сильно досталось от отца… — Откуда ты знаешь? — вырвался холодок из ангельской груди. Непризнанная подумала секунду и вдруг остановилась — как раз возле семьи лохматых белых хризантем, что своим дыханием заменили воздух; затем осторожно приподняла руку, которую держала в своей, и отодвинула белоснежный рукав. Ошибки не было: темно-бордовые пятна тяжелой сыпью раскрасили утонченный телесный холст покалеченного запястья. Вики едва коснулась их мягкой подушечкой, словно опасаясь широкой ряби — внезапной боли. Она подняла голову, чтобы встретить реакцию, — и утонула. Дино улыбался ей одними глазами — искусство, которым овладевает лишь благостный внутренний мир; искусство, которое убедило Вики в том, что геммология — наука о зеркалах этого мира: с хризолитовым свечением дружественно кружили переливы синего танзанита[5], которые на солнце торжественно отдавали ярко-голубым. Любование столь драгоценным камнем вводило Вики в состояние отчужденного транса, — ибо хризолит помнил блеск голубых волн, которые все равно были ярче и ближе; которые не разрешали восхищаться похожими оттенками, массируя тоскующее сердце. — Только скажи мне еще, что ты виноват и в этом, — сказала Вики, с трудом преодолев отчужденность. — «Это» — не ущерб, а плата за мою беспечность. — Ты находишь оправдание для кого угодно, только не для себя. — Мой промах непростителен, я поддался искушению. Итог — твое несчастное крылышко... Дино очертил ладонью в воздухе неловкий, поглаживающий жест над полупрозрачной тканью, словно боясь дотронуться до невидимого огня. Почему все они так боятся коснуться чужого крыла? — Голубочки, не отставайте, — дразняще заглушила пение птиц малиновая демоница, спугнув этот жест, как молодую бабочку. Она не обнаружила среди толпы этих двоих, поэтому принялась за их поиски. — А-а, вы тут миритесь. Что ж. Дино. Может, и нам с тобой потолковать? — Ты это о чем? — недоуменно осмотрел демоницу ангел, пряча отцовскую ярость в рукаве. Мими окутала смолой удивленный танзанит: — Я о том, что… Я не должна была болтать лишнего, а Люцифер — придурок. Вот. Поэтому мне тоже стоит извиниться. Вернее, мне одной. Извини. Да. — Что я слышу… А главное — от кого, — пробормотал Дино — ангел с кристальным характером; в сторону Мими — демоницы без совести. — Я делаю это ради нее, — кивнула последняя на Вики, не позволив Дино обольститься даже издали, — потому что она не знала, какой я бываю стервозной. То, что ты слышал у сада, не должно было выходить даже за стены нашей комнаты. Ни в чем нет ее вины. Малиновая аура липла к возбужденному телу, но уже не так вяло; дружба между хризолитом и ониксом продолжала распускаться — стремительно, удивительно и приятно — для Вики. Мими даже не подозревала, что балансирование ее внутренних чертей началось еще до этого урока. — Объективно нет ни в чем и твоей вины, Мими, — устало проговорил Дино. — Я — сам своя вина; и у всех моих бед есть только один источник. Ваш покорный слуга. Доверие Модеры этому ученику теперь раскрылось перед Вики детской книгой: — Именно так ты познаешь гармонию души, а, Дино? Танзанит приказал светиться сталью, но мягкой; льдом, но теплым и догадливым. — Я нацелен познать гармонию через ответственность за свои поступки и... Он не договорил — ибо был скромен. Но танзанит молвил: «...принятие чужой вины как своей судьбы; через сотворение тишины — путем самоотдачи», — а Вики трогательно заключила ангела-хранителя в объятия, чтобы лично услышать, как бьется столь редкое сердце. Его грудь — мастерская и кузница; сердце там кует и лепит из души настоящего ангела: такие, как Дино, — свет для мотыльков, оазис для блуждающих, — ангелы во всем. Водоворот стал ближе, а его крутящаяся пасть — шире. — И где же твой ненаглядный ангелочек? — долетело до Вики нахальство Ости. — Издыхает от знойности своей потрясающей гармонии? Или просто издыхает после бурной ночки? — Да-да, Ости, мы глубоко задеты и унижены, браво, — патетически протянул Ади сквозь демонический хохот вокруг. — У тебя на этом все? — А тут больше ничего и не нужно. Скорее всего, твой ангел только так и наполняется… хм, гармонией. — Шепфа всемогущий, дай ей мозгов… А я горжусь! — с выпадом ответил нахалке Ади — очевидно, прямо в лицо. — Тем, что Сэми может сегодня отдохнуть. Я хотя бы не буду постоянно оборачиваться на него, зная, что ты бродишь поблизости! — Что, и тебе крылья мешают?! — Она и так злая, Ади, отвали! — рявкнул кто-то из ангелов, уставший за все утро от демонической активности. И юный демон сообщил кому-то — то есть всем — специально громко: — Это все потому, что Ости посеяла свой перстень! За него любая человеческая красотка продаст душонку; а теперь перед кем на заданиях возделывать пальцы веером? Металлический перстень Ости был одним из ткачей постоянной боли Вики — вряд ли Непризнанная забудет, как хорошо он впечатывается в кожу. Есть справедливость в том, что демоница его потеряла. — Ади, шел бы ты… С дружком развлекаться. — Немалую долю неприязни и надменного спокойствия вложил Люцифер в эти слова, уводя Ости подальше от надоедливых перепалок. Мими ловко вытянула Ади из красно-алого перьевого вихря, вцепилась в его распахнутую рубаху и яростно зашептала: — Не беси ее, придурок, у Вики с ней задание, ты забыл? Она же на ней отыграется, недоумок ты! — Все путем, малинка. Я ж любя. — Кого?! Ости — любя?! — Да нет же, дурная, просто… Но Мими не дождалась продолжения несуразицы — и отвесила отрезвляющий подзатыльник этому рыжему юмористу. Модера встала возле самого водоворота, который тут же принялся дымно слизывать что-то с ее сапог и прыгать на перьевой лоск, и сразу начала подзывать к себе парочки учеников — смеющихся, сплетничающих, волнующихся, вызывающих у Вики чувство щемящей ностальгии. Теперь, находясь в нужном месте, она поняла, почему группа шла через сад, а не летела сразу к водовороту: полянка у обрыва — «место для посадки» — годилась только для стайки маленьких щуплых воробьев. Зато путь к ней лежал через ряд вертикальных ступеней, окруженный пышными пучками зелени с вкрапленными в них ванильно-молочными лилиями. Можно подумать, что африканские наложницы заискивающе ублажают своего мраморного царя, боясь неугодливо пошевелиться. На этих ступенях и располагались ученики, пока кто-то готовился лететь меж облаков. Над самой верхней и крайней «наложницей», в тени нескладного тополя, сине-коричневыми бликами мерцали шустрые аргусы[6], копошились в зеленых «волосах» и прятались там бесцельно, — сразу улетая. Один такой красавец долго не думал: он перестроил программу своих действий, перелетев сначала на короткий гладкий шип на сизом крыле, потом на белёсый лён, что свисал и неплотно закрывал собой опущенный в сосредоточении профиль, а следом — на горбинку аккуратно изогнутого носа; потоптал лапками-волосинками свою опору и покинул ее, сделавшись вернувшимся к родне блудным сыном. Сизокрылый трогательно улыбнулся этому явлению природы и достал, наконец, кисет. Вскоре одну из лилий «наложницы» юноша-ветер украдкой посыпал частичками горькой махорки. Все еще загадочный безымянный некто уже с нетерпением скручивал заветную бумажку. Ему не очень везло в пути. Всю дорогу он уклонялся от вопросов по поводу своего провального задания, как умел: то улыбками, то смехом, то такими нарочито дурацкими ответами, что многие ретировались вперед. Не махнул рукой только Ади: он оценил загадочность в новоприбывшем смертном, поэтому до сих пор стоял рядом с ним — вальяжно-деловым, спокойным и дружелюбным, но не желающим говорить о том, что натворил. Кисет благопристойно свисал с кармана потертых джинсов; седина послушно возлежала на крепких плечах и ревниво прятала скулы от особенно любопытных. — Один раз показываю. Проморгаешь — пеняй на себя. — Да понял я, чудак, показывай, — улыбнулся Ади и сжал в ладони доверенный ему спичечный коробок. И сизокрылый показал: ступня левой ноги по кривой подлетела к правому колену; взмах, затем закаленный многолетними попытками жест рукой, — и головка беззащитной спички проехалась трением по грубой ткани джинсов, объятая пламенем. — Ну ты даешь, Непризнанный. Специально учился, что ли? — Заработаешься — еще и не такому научишься. Но ты отличный парень, Ади; я категорически не советую тебе даже начинать курить. — Я же бессмертный, — усмехнулся Ади, вложив в эти слова все плюсы своей выживаемости. — А курение убивает, — и, как видишь, тут нет поправок на то, кого конкретно. — За словом в карман никогда не лезешь, а? — Нет-нет, только за табаком. Краем глаза Ади заметил, как Модера сердито буровит его взглядом, — и некий Непризнанный, к коему был прикреплен юный демон, туда же. Поэтому, передав сизокрылому его коробок, Ади пожал ему руку, сделал несколько шагов и взлетел, взлохмачивая прически зеленых «наложниц». Самокрутка уютно забилась в краешке тонких губ и почти встретилась со спичечным огнем, когда ягодные перья одним махом потушили его, — а Мими влезла со своим: — Значит, это ты наш курильщик? Ты портишь палисад? Рефлекторно Непризнанный выпрямился и нахмурился, глядя на бесполезный огрызок в своих пальцах. — На какой из вопросов мне отвечать? — хрипло буркнул он и отнял от губ свернутую бумажку. — Да на любой! — обдала Мими несчастного резким звоном. — Все равно ответом будет: не знающий о пепельницах мужлан! — Это я мужлан?.. — Короче, не смей бросаться куревом на мою лаванду! Не для тебя и твоих бычков цветет! У Модеры куча пепельниц — добро пожаловать! А увижу такое еще раз... Я... — Так-так. Новая спичка зажглась уже не тем пафосным способом, что лицезрел Ади, а самым простым и привычным; привкус зажжённой махорки, очевидно, сладостно горчил и притуплял жажду пороха; затыкая несмелое оранжевое пламя частыми взмахами, сизокрылый вдруг встретился взглядом с Вики, у тополя смотрящей на мини-сцену, и застыл. Но Мими все еще владела его вниманием, и он поддался: — И что же ты, красотка, сделаешь? Исполосуешь меня когтищами? — Ах ты!.. — Кажется, Модера ждет тебя. Малиновая аура, опьянелой кошкой царапающая стальные нервы этого мужчины, ослабла. Мими тепло помахала Вики на прощание, улыбнулась так же тепло, — и стала злее, когда вновь обратилась к Непризнанному: — Только пальцем тронь ее, мужлан, будешь иметь дело со мной. Она вспорхнула сразу, с места, — видимо, рассчитывая, что внезапный воздушный вал глубоко оскорбит этого грубияна. — Не забудь ответить! — выкрикнул ей вслед сизокрылый и рассмеялся — веселые раскаты грома настойчиво перебили трещащие поленья. Оттолкнувшись от древесной коры, Вики подошла к мужчине... — Хочешь знать, почему? — выпустил дым сизокрылый, не глядя на нее. ...И сердце ее здорово подпрыгнуло. — Да, — с придыханием выдала она. — Что ж... Я и сам не знаю. Хотел позлить Модеру, наверное... — Наверное? Да вы ее взбесили! Мне даже показалось, что вы сделали это нарочно. И не мне одной. Сизокрылый клюнул на эту девичью усмешку, глянул на хризолит — и тут же отвернулся, поднеся исполосованную венами руку к губам; камень в оправе Вики не поймала. Зато потянула носом запах омытой дождем листвы — вместо горького пороха. — Ну... Может, и нарочно... Ладно. Но я боюсь, что мой ответ покажется тебе несколько сырым для аргумента. Рассуждения старика вряд ли интересны столь молодой особе. — Старика?.. — Для тебя я стар. Разве не так? Хризолит осторожно прощупал каждый ломаный изгиб, каждую пропасть и впадинку на ворсистом из-за небритости мужском лице, какие только мог найти, — и удар сердца заключил, что старость тут не причем. Старость? Ну уж нет, теперь Вики отрицала эту мысль. Крепкая, как алкоголь, зрелость с вкраплениями бурной молодости — вот, что подходило более. — Нет, — решила Вики, загоняя серую бровь мужчины наверх. Пока Непризнанный улыбчиво раздумывал над этим «нет», Вики слегка зарделась и перенесла каштановые лозы вперед, поглаживая их; потом нетерпеливо вернула сизокрылого к прежней теме: — Порассуждайте вслух, пожалуйста, мистер... — Донован, но это излишне. — Непризнанный чуть склонил голову набок, все еще не лишая себя улыбки. — Что ж, как скажешь, Вики. Я, видишь ли, по долгу службы встречал совершенно разные лица. Последний десяток лет особенно часто попадалась молодежь. И еще чаще девчата — вроде тебя. — Он затянулся и собрался выдохнуть бледность, но тактично опустил голову: Вики стояла прямо перед ним и слушала, расчесывая пальцами волосы. — Многие их проблемы имели, как выяснялось, лишь одну причину — неочевидную на первый взгляд: отсутствие поддержки и помощи в трудную для них минуту. Действительно трудную. Не получая помощи, когда она требуется, молодые люди начинают пускаться во все тяжкие, чтобы доказать, чего они стоят; или они не находят сил справиться с тем, что имеется. И невольно попадают в сети, выход из которых — только смерть. — Сизокрылый вновь взглянул на Вики — и сам попал в сеть податливых граней ее хризолита. — Но нам с тобой такой выход уже не подходит, правда? Фиолетовый цвет глаз?! «Правда, — попытался хризолит познакомиться с камнем, обтянутым усталой оправой; с минералом — с чем угодно. — Правда и в том, что я не знаю, чего ждать от незнакомца, который при жизни вершил судьбами людей, а после смерти разозлил небесную стихию». Холодный фиолетовый цвет глаз, который не оставался статичным. Здесь было что-то еще — не ядовито-желтое, как у Модеры, но... — Понимаешь... Вики, — сизокрылый не отрывал взгляд, хотя самокрутка в руке еще догорала. — Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Просто от меня мало что скрывается. Тебе явно очень не хотелось того, к чему тебя принудили. Ты злилась, кипела в своем нежелании плыть по течению. Ты была бледна, ты дрожала, до покраснения тискала ручонку своей вредной подружки; тебе некуда было спрятать глаза; некуда было выпорхнуть; я видел, как ты мучилась. И я решил попробовать. Мне терять нечего. А вот ты... Сказал он — и с удовольствием распустил крылья, потягиваясь; солнечный язычок любовно покрасил сизые перья в цвета небес и спелой голубики. Вики нагло въелась своим минералом в эту синеву и вдруг узнала в длинных перьях листья плакучей ивы, что грузно повисали на мудрых толстенных ветвях, — основе массивной плоти, — одаривая глубоким поклоном землю. Это действительно устрашающего вида крылья; еще ни один Непризнанный, попавший в поле зрения Вики, не похвастался такой статью. До этого дня. Но отчего-то вспомнились кричащая язвительность, долгие вопросы, испытывающие соколиный характер, вальяжность, что поначалу раздражала. Все еще мнительная Вики массировала мозг мыслями о подозрительной заботе. — Не хочу показаться грубой, но обходительность вам не к лицу, — тоже решила попробовать она, ссутулясь; ибо сизокрылый пожирал ее хризолит, как моль — манящее пальто. — Да что ты, — усмехнулся наконец Непризнанный. — Тоже считаешь меня мужланом? Слишком скрытен? Странно себя веду? — Я не знаю. — Вики сдалась фиолетовому зеркалу; от неловкости блеск хризолита расфокусировался и упал на руку, в которой самокрутка стала белым карликом. От внезапного осознания, что нельзя отмотать секунды назад и подобрать правильные слова, Вики вся пропиталась горькой обидой за свой язык. В невидимом отчаянии она уткнулась взглядом в первое, что попалось: волосы сизокрылого. Теперь они были ближе, гораздо ближе. И этот лён, как оказалось, был не белёсым, — он серебрился; эти волосы для Вики стали теперь не седыми, а серебряными, а это большая разница. Самокрутка была брошена в траву и раздавлена носком коричневой обуви, а сам сизокрылый заговорил серьезно — пахло дождем, но не язвительностью: — Характер у меня не подарочного издания, я согласен. Но послушай меня, родная. Я был убит, Вики, жестоко убит, и последним, кого я увидел, был не мой убийца, а мертвая девушка с фотографии, приколотой на доску. Я должен был расследовать дело об убийстве, но не успел. Она... просто всплыла у меня в мыслях — сам не знаю, почему. Но этот испуг на пленке... Он и теперь будет меня преследовать. Твой испуг имел такую же кровь; у вас даже схожие черты лица с этой девчонкой. Я, Вики, переживаю за тебя. Вот так. Треск поленьев уже давно приятно щекотал слух; уже давно смазывал глухой хрипотой барабанные перепонки: Вики стала терпеть маленькие иголочки в груди, цепляющие воспоминания. Дома, у отца, подоконники постоянно пополнялись рядами комнатных растений. Белой вороной всегда выбивалась гину́ра: веерообразные пальмочки; зеленые листочки с фиолетовой каймой; там недалеко было до пурпурного оттенка стебля... — Знаете, я тоже была убита. — Это жестокая история: ты не успела достаточно пожить. Убийца известен? Вельветовый тайник и бумага захватили мысли, а Вики отрешенно отвела глаза: — Нет. — Вы — бывший детектив, мистер Донован? — смягчилась Вики и приняла вальяжность такой, какая она есть. — Старший инспектор полиции и глава следственного отдела — при жизни был бы к твоим услугам. Никакой не бандит, как ты, кажется, сперва решила. Так вот оно что... — За что вас убили? Что стряслось? — Хах, как много я откровенничаю с тобой, а сам о тебе почти ничего не знаю... — У нас теперь слишком много времени на разговоры, да и вы первым начали. — Ты права, Вики. Если коротко: случилась перестрелка, к которой я не был готов. Единственный и последний раз. Еще золото. Фиолетовый холод не знал статичности — на глазах у Вики он уступал яркому золотому слитку, что любовно огибал пурпурную россыпь и тут же менялся с ней местами. Нет, это никакой не камень, не минерал. Это гинура, тонущая в золоте. Сизокрылый кивнул на водоворот: Дино и Ости окружили учителя, и Модера стала искать глазами кудрявую цель. В последний раз Вики обернулась на Непризнанного — и сизокрылый понял немой вопрос; он подумал мгновение и простился так: — Можешь звать меня Ли. Я неприхотлив, как комнатное растение. Водоворот легонько лизнул сандалии Вики, туфли Ости и ботинки Дино. Спесивая демоница не дождалась церемоний и, выслушав Модеру, исчезла в облачной смеси. — «Причем тут гармония души, интересно?» — спросила сама себя Вики, из вежливости промолчав. — Готова? — обратилась Модера к Непризнанной, которая пока только приготовилась идти на попятную, ибо голова уже загуляла кругом, повторяя за «сахарной ватой». Нечто похожее на человеческое слово выдавила Вики из себя в качестве согласия. Модера приподняла ее подбородок, чтобы сказать напоследок — на грани ласки и настояния: — Помни, пожалуйста, для чего все это делается. Слушай свое сердце, Вики. А потом шаг — и тело объяли пастельные стены.