***
— И куда тебя понесло, Дино? — А вас где там носит? Ангел преданно караулил девушек у запасного входа и, кажется, готовил в уме письменную жалобу Модере. — Потом у нее спросишь. — Ости и в самом деле походила сейчас на обиженно-разозленную матушку шаловливого ребеночка. Она едва ли не вышибла дверь, давно не возлагающую надежд на петли, и с очередным рывком ринулась в эхообразную полутьму. — Началось… — выдохнул Дино, готовясь бежать следом. — Что именно? «Выполнение ее задачи», — тихонько ответил он Вики, но нескоро. Сначала обоим предстояло истощить запасы горелого кислорода, чтобы быстро преодолеть круги запустелых этажей; приобрести густую одышку, добравшись до последнего; выслушать ругань спесивой демоницы, что кудахтала на тщательно запертую дверь, ведущую на крышу. — Позаботился, — грубо прокомментировала Ости, согнувшись пополам. — Не поддается, зараза. Таранить буду. — По ту сторону — Эрик, Ости, он… — заикнулась Вики. — У тебя есть варианты получше? Плевала я! — Черт ногу не сломит? — …Заткнись и думай о своем решении. Демоница враз позабыла, что находится не одна в ближайшем радиусе: подошва ее туфли врезалась в дверь — железно-старческий гул отскочил от заброшенных стен и ударил в самый затылок. — Но… — Пусть, Вики. — Дино легонько дернул подругу за рукав, призывая отойти в сторону. — Это будет быстрее. Он хотел прислониться к стене, но вовремя передумал, ибо грязно-желтая штукатурка с готовностью разукрасила бы любого с ней контактирующего, и особенно — прекрасные белые перья. — Дино, прошу, договори. Какова ее задача? Но милый друг лишь плотнее сжал посиневшие губы. — Не в обиду будет сказано, Вики, но я уже третий день наблюдаю твою неосторожность. — Сама нарывается, — догадалась Вики, о чем он толкует. — Она-то нарывается, но не трогает тебя лишь потому, что мы на задании. Небеса считывают каждое наше действие; любой шаг — в том числе и в отношении друг друга — записан. — Модера запретила ей приближаться ко мне при любых обстоятельствах. Ироничное фырканье моментально пояснило Вики, что ангел думает по этому поводу. Резонирующий железный клич и львиный женский рык вновь заполнили комнату, провоцируя редкий перекат засохшей извести где-то в углу. — И все же ты решила, как поступишь, Вики? — спросил-таки Дино. — Я должна привести его к смерти, — повторила Непризнанная за собой же, стоящей у водоворота, словно призрак, потерявший связь со всем телесным. — Кажется, я смирилась с этим. Раз уж я будущий демон. — Так. — Дино заживо сжег бы осознание горькой истины, если бы оно было физическим проявлением. — Получается, что мне остается только столкнуть мальчика с крыши. — Воздух сворачивался в ком и высушивал связки. — Но если все так просто, то зачем мне Ости? — Так ведь в этом и весь смысл. Ты должна понять и почувствовать… — Почувствовать, почувствовать, — посмаковала лимонно-кислое словечко Вики, снова окунаясь в страх. — Я чувствую, что у Ости задача отнюдь не созидательного характера. Но она вправе мне препятствовать. Не понимаю… — Ах, ты об этом… О том, что сказала Модера. «И о том, что сказал легавый», — вспомнила Вики кое-что противоречивое, не осмелившись произнести. Но она согласно закивала, ища искренне совет в таких родных уже глазах. Она понимала, что Дино — лишь надзиратель в этой злополучной игре, но ничего не могла с собой поделать. Синий танзанит содержал в своих переливах информацию более серьезную, чем та, что уже была выражена словами. И все же Дино решил чуть приоткрыть стальной занавес — ради Вики: — Вот что. — Он осекся, провел ладонью по волосам и раздраженно выдохнул, когда вновь крикнуло железо. — Модера имела в виду, что ты абсолютно свободна в своих действиях. Вот хоть сама возьми и прыгни, да с разбегу. — Что-то не хочется. — Согласен, не нужно. Сбросить Эрика с крыши — это один из множества вариантов; но учти, что ты исчезнешь и останешься великой загадкой для людей. Да, подобным образом поступают многие бессмертные: очень весело быть частью увековеченной мистики. Но ты свой выбор сделаешь, а вот ребенку его не оставишь. Хотя можно быть максимально лояльным к человеческому существу. Советую исходить из этого. — То есть в моем случае вопрос лишь в способе его… устранения? — Только тебе решать. — Дино видел, как отчаянно подруга тянет неизбежное. — И в моем арсенале нет такого выбора, как спасение ребенка? Казалось, Дино проглотил что-то колючее. Он — лишь надзиратель. — Выбор, Вики, многогранен. — А Ости-то мне на что? Какова ее роль? — Все ответы внутри тебя, а не на моем языке. Из глубокой синевы танзанита лишь выпорхнули тени сожаления и даже раздражения, покалеченные ядовито-желтыми частицами. Наказ Модеры должен быть исполнен до конца — ради Непризнанной. — Как же горько рассуждать о том, каким способом нужно убить человека. — Вики сдалась — отпустила танзанитовое добродушие, как кучер — натянутые поводья; слезы нашли свое место на пылких щечках Непризнанной. — Ох, Вики. — Дино тоже не выдержал испытание. Он прижал к себе страдалицу; подарил ей несколько пар скорых перестукиваний своего сердца; перенял капельки влаги на плечо; насторожился, когда заметил бег в отчаявшихся глазах; переложил горячее шепчущее дыхание на влажное личико: — Вспомни, для чего даются Непризнанным такие задания. Пожалуйста, прислушайся к ощущениям. Ты и сейчас не понимаешь, насколько это важно, поэтому и плачешь. Он так хотел сказать что-то еще. Но ему нельзя было вмешиваться. Вики заглянула в себя — там полыхало. Прислушалась — и услышала трель сострадания. — Дино, я чувствую протест. — Протест? — Я такой же человек, как и он. — Ну, вообще-то, уже нет. — Дино, ты ангел вообще?! Ты правда хочешь, чтобы он погиб? — Не пытайся поменяться со мной ролями, Вики. Твоя гуманность… Мешает тебе, пойми. — Но я чувствую! Я знаю, что я чувствую! Я все еще Непризнанная — и могу выбирать. Дино хмыкнул снова — с той же горечью, с какой Вики умеет рассуждать о человеке. Ангелу нельзя было вмешиваться. Но можно было обронить ей на плечико шепот: «Глупая». — Есть! Звонким отскоком дверь поддалась наружу, напугав Непризнанную. Небесная троица поспешила прямиком в натопленную солнцем печь. Мальчишка молча грел в ней белоснежную рубаху и пшеничные локоны, оставляя реакцию на шум при себе. Но главное — все еще сидел. Расстояние от парапета до юноши было немалым, и деревяшка держалась молодцом, ибо крепкой на вид точно не казалась. Вики облегченно вздохнула: на другом конце балки грузно покоилась металлическая бочка, содержание которой в массе своей очевидно преобладало над весом горе-самоубийцы. А там, внизу, разночастотные выкрики по-прежнему прыгали до ушей в бесполезном воздействии на юношу. Почему-то до сих пор не приехала ни одна служба. Неужели время тянется настолько медленно? Непривычно медленно. — Веселая компания выбила дверь. — Мальчишка был спокоен, как молодой лев, когда наконец обернулся, — и даже голос не сотрясал дрожью ветер. — Но вы зря стараетесь. Я уже все решил. «Я тоже, — вдруг поймала себя на мысли Вики. И усмехнулась, как этот юнец, вспоминая оскал педагогики в лице демона Модеры. — У меня все еще гуманистические побуждения. Чувство сострадания не вырежешь никаким потенциалом». — Тогда почему ты еще здесь? Ости говорила за двоих; подражание мужской жестокости делало ее существом более несносным, чем все бесы, покинувшие Ад. — Почему?.. Не ваше собачье. Вики и Дино мельком глянули вниз — смелость им придавали перьевые стражи за спинами. Полный смуглый мужчина, — неслабо различимый среди всех «муравьев», — завидев их, с надеждой заголосил сквозь трехэтажный воздух: — Вытяните его оттуда! Не опуская головы, Эрик усмехнулся. — Могу посодействовать, малыш. — Голос демоницы не то, что не робел, — переливался. — Ну, если ты дебил, то давай. Но я не испугаюсь. Однако Вики отследила, как сильно мальчишеские пальцы сжимают балку. Он не просто трусит — ему тоже очень страшно. Ости поняла это. Ее хищная аура просочилась сквозь твердую, как турмалин, кожу и потрогала сонную ауру подопечной. Какой-то вывод ударил в ее спесивую голову; она закинула ногу на судьбоносную бочку, улыбаясь, как мясник. Вики включила ускоренный анализ, пытаясь понять задачу Ости. И улыбка показалась ей победной. — Послушай, не ты первый — не ты последний. — Вики убрала пряди с липкого от волнения лица и расправила крылья, пытаясь поймать свободу. — Какова бы ни была причина — ты просто повторяешь сценарий миллиарда глупцов, и не более. Ни одна полицейская сирена не мигает тревогой так, как ею просигналил изумленный танзанит, не наблюдаемый, к сожалению, никем в данную минуту. Демоница тоже не ожидала подобного. Не ожидала — но и не отрицала; если не сказать, — судя по хищному отсвету турмалиновой спеси, — с наслаждением допускала. — Да кто вы вообще такие? — возмутился мальчишка, пытаясь показать наивеличайшее предсмертное презрение к неформалам и бомжам. — Один пугает, другая читает нотации! Пошли вы все!.. — Мы-то пойдем — а ты полетаешь, — послышалось позади Эрика. Туфля демоницы передвинула бочку вперед на дюйм. Балка отреагировала. Твою мать, Ости… Турмалин и хризолит с размаху скрестили шпаги. «Искушаешь меня, демон?» — звякнул зеленый камень. Турмалин не ответил — лишь бочка отъехала еще на дюйм. — Эй! — разозлился внезапно подросток. — Ты путаешься в берегах, мужик? — Помогаю тебе, щенок. Хватит. С нейронной паутины камень съехал на язык. — Очевидно, что ты не хочешь. Зачем ты это делаешь? — набралась смелости Вики, чувствуя дрожь в коленках. — Слушайте, знаю я эти методы. Я прыгаю. — Заладил: прыгаю, прыгаю! Дети уважаемых людей так проблемы не решают, какими бы они ни были. Безумно глупый поступок с твоей стороны. Белокурая голова приподнялась; пальцы едва разжали горячее дерево. — Значит, вас подослал отец? Нет, не поможет. — А что поможет? — Ничего. Ости тыкнула в спешащий ветер большим пальцем, который тут же провернулся вниз. Тогда гнев Непризнанной ударился в огни серокрылой страсти и смешался с ними, породив слова: — Наши матери отдали свои жизни принудительно, а ты собираешься сделать это добровольно… Видать, отец упустил из виду то, что из тебя растет величайший слабак и эгоист. Серые перышки колыхались на ветру — колыхался и голос, стремительно приобретающий соколиный металл. Даже Ости опешила, перекинувшись взглядом с Дино, который очень жалел, что роль его так ограничена. Но Вики всего лишь решилась, и решение потребовало хода с козырей. Эрик, обдуваемый жаром, сидел камнем, ловил ушами муравьиную суету внизу, изучал мимоходом подозрительный облик, — и никак не мог снять с лица стылое изумление. —Что за уловки? Что тебе до моей бедной матери? Вики уже приблизилась к балке так, чтобы юноше не было надобности резко вертеть головой, и присела на корточки, молясь бессознательно Шепфа, чтобы Ости бросила свои игры в палача. И молясь, чтобы ход с козырей оправдался. — Мы с тобой никогда не виделись, Эрик. Но наши отцы много лет знают друг друга. Наверняка ты много слышал об адвокате Уокере. — Ну и что? — Я — его дочь, Вики Уокер. Дино резко отвернулся, а Ости покрутила у виска. — Так, а ну погоди. — Эрик хмуро осмотрел говорящую, но пальчики его снова сжали дерево. — Дочь Уокера погибла несколько дней назад. Что ты мне тут задвигаешь? — Не погибла, как видишь. — Мандраж брызгал во все стороны, притягивая импульсы целеустремленного вранья. — Иначе меня бы тут не было. — Ты даже издалека не похожа на «своего» отца. — Неумный критерий. А ты видел хоть одну фотографию Вики Уокер? Эрик открыл снова рот, который тут же захлопнулся. — Я прекрасно знаю своего отца, Эрик. Он никогда и ни одной газетёнке не сообщит о том, что случилось в его семье, не говоря уже о передаче фотографий. А если бы ты почаще общался с отцом, а не бегал от него на крышу, узнал бы от него, что история с моим убийством — раздутая ложь. Шепфа, как же страшно… — В общем, плохая попытка, я не оценил. — И жизнь ты свою не оценил. Враз обесценил. И труды отца, что вырастил тебя и заботится, как умеет. — Ты на жалость не дави. Я, может, и хочу умереть, но на идиота вряд ли похож. — Не похож, но ты, увы, идиот. Только идиоты принимают решение «умереть красиво». А ты и не хочешь. Я вижу. — …Как же ты достала. Ости не смогла подавить приступ смеха, который отскоком чиркнул улыбку даже на личике Эрика. Но Вики такая психология была только на руку. — Что, аргументы закончились? — выдала она; в ответ — ноль реакции. — Послушай. Я не смогу рассказать тебе все в подробностях, если ты будешь там сидеть и обижать меня. Выдумал тоже — прощаться с жизнью. Мы с тобой сможем поговорить обо всем, если ты бросишь доказывать что-либо этому миру. Эрик явно жонглировал сейчас всеми существующими капельками рассуждений и подростковой гордыни. Он посмотрел вниз еще раз, перекинул с места на место какие-то свои мыслишки. Ости улыбалась, но бочку не трогала. Дино подсматривал под горизонт и питал слух тем, как из утробы города рождается сирена. Такая же сирена билась в припадке между мозгом и сердцем Вики Уокер. Белокурая голова вдруг вскинулась горделиво: — Черт с тобой! Но если ты мне врешь… — Не вру. Сам убедись. Тяжелый, обильный вдох… — Ладно… Я иду. А тебя, мужик, я запомнил. Отец тебя посадит. …И выдох. — Уже сижу, — передала по воздуху послание Ости, которая действительно села на бочку и перекинула ногу на ногу. «Вот бы она туда провалилась», — подумала Вики мимоходом. Ее концентрация стала рабом Эрика Нортона, что тягучими движениями встал на балку и, не глядя вниз, развернулся так ловко, словно горячий ветер рад был стать его попутчиком. Дино наблюдал молча, перебирая в глазах неоднозначный проблеск. Муравьиные вопли внизу стали тише, настороженнее, но счастливее. Вкус победы защипал внутреннюю сторону щек, а облегчение смело одну — всего одну — пылинку страха. Вики ликовала. — Давай руку, — сказала она, заполнив легкие. Она активно впитывала собственный адреналин в бугристую от мурашек кожу; высота не столько пугала, сколько подбадривала ее, ведь, стоя на крыше напротив мальчишки, она жадно наблюдала, как он вышагивает аккуратный марш навстречу спасению, балансируя до колющего недомогания опасно. Но рябь в висках была громче любой опасности. Сейчас Вики не помнила, что за спиной повисает пара неземной плоти. Сейчас она не помнила, для чего выполняет задание. Она видела перед собой лишь тощую фигуру ребенка с белокурыми прядями и даже слышала лично, как прерывается его дыхание; она видела результат переваренной мозгом пищей. И вот их пальцы почти соприкасаются. Еще немного, и… «Неужели все так просто?» — пискнуло озарение. И черт возьми. Дино словно услышал звон колокола по имени Вики, сопровождаемый паническим — в основном женским — многоголосьем снизу; он кинулся на помощь, но застыл как вкопанный, когда в его слух просочился уже не детский голос выросшей сирены, а огненный турмалин буквально приказал не воспроизводить шагов. Ангелу нельзя было вмешиваться. Зато наверх уже поднимались несколько мужчин. Только Ости не делала ровным счетом ничего. Происходящее ее вполне удовлетворяло. Эрик так внезапно поскользнулся и слетел с балки, что Вики не уловила ни секунды, чтобы потом ее потерять. Зато слишком быстро и ловко мальчишка обхватил проклятую балку, даже не пытаясь глотать резкую боль; слишком быстро другая его рука зацепилась, удержалась мертвенной хваткой за ветвь… За ветвь?! — Что за… — Голос висящего Нортона теперь еще как сотрясал ветер. — Что это? Что это?! Левое крыло Вики Уокер немилосердно тянется вниз, не выдерживая веса юношеской паники. Невидимые перья фантомным одеялом гладят макушку Нортона, в чье горло ужас и смерть уже запихивали кляп. Несдерживаемый плач Непризнанной висит над атмосферой вновь вспыхнувшего страха; спину разрывают безумные болевые растяжки — ощущение хирургического вмешательства; сотни палитр во всем мире не смогли бы содержать в себе примесь эмоций Эрика, что наблюдает, как его ладонь сжимает воздух. Этот воздух вспыхнул факелом, облизывая ладошку и пальцы. Крыло горело. — Что там происходит? — щурился Кормак, опрашивая приятеля. — Чертовщина какая-то. «Отпусти… — отчаянно передавала Вики сквозь слезы и рябь, хотя что-то твердило ей: это неправильно. — Просто отпусти…» Но так и не произнесла вслух. Все произошло мгновенно. Все злее огненный градус перевязывал мандариново-желтым бантом крыло и руку, бесцеремонно выправляясь под одеревеневшей ладошкой и вырезая из нее, как из полена, тяжелые ожоги. Шаловливая искра упала на белый рукав, начиная расти. Тщетно Вики пыталась дотянуться до балки, чтобы помочь им обоим. Но Эрик не отпускал; и тогда Ости со всего маху пнула бочку. Густая рябь перекинулась на глаза. Балка очертила полукруг и устремилась на головы людям; ни она, ни скатившаяся бочка не перебили крик мальчишки, что был не готов; крыло вяло подлетело вверх, когда его отпустили; безумный адреналин позволил Вики ухватить просящую руку. Руку, коей обедал огонь. Несколько служебных машин привезли к дому несносную сирену;* дружно хлопнула парочка автомобильных дверей; вот только Непризнанная существовала лишь в собственной глухоте; в собственной височной ряби; в самосожжении — уже такой привычной боли на крыльях — и в глазах напротив, в которые вдруг впечаталась сталь. — Кто ты? — прошипел Эрик, преодолевая кляп. — Ты — Дьявол? Вики задавала этот вопрос демону — теперь слышит его в свой адрес. Чертова ирония. Чертов потенциал. Хризолит пересилил океан человеческой боли, дьявольски краснея в тисках бессмысленного сострадания. Сталь уже переплавилась на монетку для Харона. Мальчик приготовился. И Вики выплакала твердо: — Скоро узнаешь. Пока он падал, огонь доедал его рубаху. — Вики! Водоворот! — Живее, Уокер! Они уже здесь! Но Вики неотрывно смотрела, как еще живой летучий факел стремится в муравьиный рой. Тонула в сотне звуках и картинках под веками; в печеном ощущении пожара, что уже добрался до самых больших перьев. Водоворот размытым колесом крутил пыль и мусор, призывая ретироваться на небеса. И если бы не Дино, Вики не так мягко встретила бы мрак.***
Мрак не был гостеприимным слишком долго. Во внезапной оглушительной тишине огромного здания — и больного сознания — все громче раздавалось: — …Я бы так хотела посмотреть, как ей эти крылья вырвут наконец! — Успокаивайся, Ости. — Да, Дино все еще прижимал к груди истощенную подругу. — Ты выполнила задание, остальное тебя мало касается. — Самый добрый и преданный ангелок успокаивает меня, как же! Знал бы ты, как она меня бесит! — Судя по отзеркаленным нотам недовольного пения демоницы и звонким шагам, они были в холле. — Даже ее мать не была такой тупой; никакие уроки гармонии ее не спасут — выгонят, как пить дать. — Ости… — Вцепились они там друг в друга, ты видел? Оба горят, как рождественские ели, и упрямо держатся друг за… И снова медленно в небытие. Когда учитель подошла ближе, кофейно-молочный аромат чуть подергал за веревочки сознания. — Опять крыло? — Модера явно занервничала. — Дино, что у вас там происходило? Половины крыла просто нет. — Половины крыла?! — выплеснула Вики, широко распахнув глаза; невольно укрылась каштановыми лозами, не в силах разглядеть. — О нет, нет… — А еще громче нельзя было? Не надо ее пугать. Смелый тон в этом голосе — лекарство на сердце. Очень мягко и ненавязчиво, словно в утешение, лица Вики коснулось сизое перо; очень мягко и ненавязчиво дождевой флер кружил над умерщвленной на время аурой и накрывал заботой. А соколиный металл оказался жёстче: — Ты не умничай, лучше иди в кабинет: разговор будет. Дино, — демоница вдруг задумалась; выдохнула, будто выбирала между жизнью и смертью. — Дуй в лазарет, да побыстрее.***
— А если бы у тебя была и эта настойка, ты бы и теперь ее сюда не прислала? Может, уже устроишь свою медпрактику? — О, прошу вас, не начинайте… — Модера, Модера… Спина холодела, неплотная корочка моросящего слоя заставила прийти в себя. Под веками желтели бесконечные блики из-за оконного света; попеременно боль засасывала то правое, то левое крыло. На левом словно точили ножи и разогревали масло: так запекалась страданием плоть. Мятно-спиртовая струйка примятого сыростью воздуха закралась в обоняние. Грудь Непризнанной встрепенулась. — Так, смотри-смотри, просыпается. — Совсем не знакомый лепет пролетел осторожно. — И не скулит — значит, побочных не будет. Вики приподнялась на локтях, осматриваясь. Лишь одна койка принимала на себе пациента. В самом деле: лазарет. Холодный и невеселый, — прямо как малахит в змеиной оправе, познающий заморозки. На вопросительные ресничные похлопывания подопечной Модера указующе кивнула куда-то налево. Нехотя, будто поступило предложение посмотреть на сварку в дюйме от себя, Вики напрягла шею и подчинилась. Изнутри стесывало кожу ужасное нечто: готовность на всю жизнь (или смерть?) остаться однокрылой девой без возможности посещать облака… Но холодный взор Модеры не оправдался: все перья оказались изумительно целы; даже оттенки серого показались Вики чище и игривее, чем когда-либо; только у основания еще чернели углями участочки оголенной плоти. Страдалица протянула руку к ближайшему отдыхающему перышку, накрыла одинокий молодой лучик, опробовала на кончиках пальцев текстуру — признаки тактильной мании ласково огладили сердце и душу. — Здорово, правда? — радостно встретила Модера жгучий интерес. — Бесценная настойка. Моментально заживляет последствия праведного пожара. Ее можно получить особым способом, но оно того стоит. — Да-да, стоит того, когда вовремя! — Только теперь Вики обратила рассеянное внимание на выглаженный белый халат и его важную ворчливую хозяйку. — О Шепфа, Модера! Уже педагог, а все туда же! Почти солдатская выправка приструнила в напряжении осанку и крылья-шоколад учителя, с которой беседовала белокрылая мадам очевидной профессии. Причудливое дело: статная демоница, вокруг которой вечно скитается дух высокомерия, смиренно выслушивает пожилую ангела-врача, заложив руки за спину. Уважает старших. — А вы все за свое. Я вас тоже люблю, Рамона, — отчеканила демоница, как провинившаяся любящая внучка. — И ваши настойки чудесные. Но да в сотый раз вам будет известно: не дотянула бы она! Что вы, в самом деле… — Шут с тобой. — Низкорослая, но довольно представительная врач как-то чересчур грозно повертела пальчиком перед соколицей и зашуршала ребристыми на вид крыльями. — Сейчас принесу бинты и травы тебе, похлопочешь за меня в наказание. — О, всех бы я наказывала таким удовольствием. Очень уж мне везет на процедуры для Вики. Улыбка ученицы оказалась совсем вымученной. Она спросила: — О чем это вы? Не дотянула бы до чего? — До исцеления правого крыла, — ответила Модера неохотно; в ней будто бы боролись ключ и замок, капризно прячущий скважину. Шоколадные крылья резко дернулись, когда она ловко плюхнулась на стул. — Заметила, старая сова, бинт, ничего от нее не скроешь. Кстати, тебе сделали повторную перевязку, пока ты спала. — Однако вы очень не хотели, чтобы я шла сюда, — вдруг выскочило из Непризнанной нечто похожее на претензию; испугавшись собственного звука, она пролепетала: — Вы не подумайте, что я неблагодарна… Просто… — Понимаю, — заскользил металл по воздуху. — Ситуация вызывает подозрение. Скажем так… все дело в Ости. — Ости?.. Учитель не стала продолжать. Рукава черного бушлата взлетели вверх, будто Модера почуяла крылами: подошла Рамона. — Давайте. — Уронишь — прибью. — Ага. Бинты и странный зеленый пузырек попали в плен точеных бледных ветвей; огрев старческим крылом верхушку темного шоколада и сразу после этого тихонько пробурчав извинение, врач унесла отсюда свое ворчание. На соколице не исказилась ни одна черта в пользу иной птицы. Кажется, когда-то эти двое испытывали вместе любопытную историю взаимоотношений. Что там насчет Ости?.. Жаль, тема ускользнула неумолимо быстро, — не то что интерес. Однако Вики прекрасно помнила все события, предшествующие мраку. Прекрасно помнила мучительный спектр ощущений, пока юноша летел навстречу смерти, подгоняемый жадным огнем; да только все чувства будто погорели тоже — превратились в тлен, жертву эмоционального истощения. И все же вопрос с любопытством приоткрывал ее губы: — Где сейчас Эрик Нортон, демон Модера? Учитель терпеливо дождалась, пока Рамона отмерит достаточное количество шагов до своего угла. Повернула розово-персиковую голову и стянула зрачки так, что желтизна вокруг приумножилась. — В Аду, Вики. В Аду. — Последнее слово искрило сожалением, скорбью и тем же мраком. Все слезы будто остались там, на крыше трехэтажного здания. — Демон Модера. — Да, Вики. — Я провалила задание? Или… — О, еще как! — Модера словно размахнулась и ударила кувалдой по нервам. — Сожженное крыло говорило подробнее любого фолианта. — Почему я горела, когда он прикоснулся? Малахитовый блеск едва почернел. — Горишь внутри — горишь снаружи. А прикосновение лишь послужило катализатором. Гнев и страсть крайне воспламеняемы, Вики. — Гнев и страсть?.. Я не могла их испытывать! Модера вдруг рассмеялась, потом быстро и надежно упрятала смех за каменное лицо; даже он показался Вики отточенным. Выглянув из-за рабочей ширмы, Рамона тяжко выдохнула. Учитель присела по ту сторону койки, приготовившись хлопотать; осторожно убрала со спины каштановые пряди ученицы, задевая тонкую шейку. Будто крылья перед ней были наиредчайшим холстом. — Дино мне все рассказал, пока ты спала. И я крайне, крайне разочарована. Так и не удалось на время избежать этих разговоров. Вот почему соколиный металл фонил заморозками... Очередной приступ краснеющей неловкости сковал конечности; поникшие огоньки стали просыпаться; жжение на крыле прибавило градусов. — Разочарована по нескольким пунктам сразу. Первое: ты ни слова моего не впитала, сидя на моем же уроке. — Позади поддакивающе хлопнул пузырек. — Ни слова. Все мои высказывания по поводу Греха и Добродетели пролетели мимо тебя. Даже зная заранее, что нужно сподвигнуть ребенка на гибель… Ну хорошо; поначалу подобная рефлексия вполне допустима. Я не помню ни одного Непризнанного, который сразу бы осознал, что он уже не человек. — Соколица мягко срезала полупрозрачную ткань нужной длины, дыша в спину Непризнанной интонацией судьи. Холодная волна дыхания окатила до дрожи. — Но второе: ты совершенно не обращалась к чувствам, что от тебя требовалось в первую очередь. — Но демон Модера, — виновато и издалека начала Вики. — Я абсолютно честно прислушивалась к себе и действовала, исходя из этого! — Твои результаты меня в этом не убедили. Огоньки гнева странным образом заставили оправдываться — иначе говоря, нападать: — Но это так! Я ощущала дикий протест! Я не хотела, чтобы он умирал! Я… Я чувствовала, как он взывал к состраданию! Это же ангельские… — О, сострадание, как же! Ангельские! А ну остановись. На этой железной ноте воцарилось молчание, а на обугленный кусочек плоти упала исцеляющая капля. Еще одна, еще… — Я тебе вот что скажу: не чувствовала ты никакого сострадания. Ты придумала себе его сама. — О чем вы говорите?! — Куда это ты?! — Я с вами не согласна. Вики уперлась носочками в ледяной пол, пытаясь привстать, но Модера охладила пыл своим собственным льдом — ладонью, что легла на буйное плечико и усадила девицу обратно; заглавные серые перья недовольно прошуршали с одеялом вместе. Внезапно учитель протянула холодную руку — обвила ею талию-березу ученицы — заставила проплыть пару дюймов к пуговицам на бушлате, принимая на свои губы редкую кудрявую паутинку над виноградной лозой. — Я с тобой — тоже, — глубинно пустила она гибкий ток он макушки до пят. — Но не вскакиваю и не убегаю. Раздражение — частица гнева, Вики, не раздувай так настырно свой гнев хотя бы сейчас — вместо того, чтобы прислушаться. Гнев непорядочно эгоистичен, — и это не здоровый эгоизм. — По-вашему, — неохотно, но все же Вики расслабила крылья, поддаваясь морозцу, — потенциал демона приговаривает меня к отсутствию раздражения, когда кому-то грозит опасность? — Мальчишке не грозила опасность. Это ты тоже себе придумала. — Демон Модера, я… — Только прислушайся к самой же себе, Виктория. — Змеиные зрачки-миндалины непроизвольно растянулись: даже Вики почувствовала это подрагивающей спиной. — Сколько слов «я» ты произносишь в минуту, пока пытаешься оправдаться. Твоя внутренняя слепота напрочь выбила из тебя мысли о других. Это уж никак не по-ангельски, ты так не считаешь? — Да как же выбила?! Мои мысли и были только, что об этом ребенке. Которому я искренне хотела сохранить жизнь! — Правда? Это же явная путаница. — Рука — липовая веточка — соскользнула с березовой талии и потянулась к лекарству на тумбе. — Думала ты, Вики, не о нем, а за него. Разве сам ребенок просил тебя о сострадании? Сухое, ядовитое, гневное, в конце концов, молчание. — Вот уж не думаю. Из чего я делаю вывод, что твой человеческий стереотип о незыблемой гуманности надавал тебе по рукам, — и ты решила поиграть в ангела, будучи практически готовым демоном. В небесном народе это именуется ложным благородством. Медвежьей услугой, если хочешь. — Медвежьей услугой? Дино вам, должно быть, рассказал не все. — Вики еле дотерпела до конца соколиного монолога. — Я смогла уговорить Эрика не совершать греха. Он очень боялся своего решения покончить жизнь самоубийством. Поэтому… — Поэтому он все равно упал? Это ты хочешь сказать? Вот они, тихие всхлипывания: внутренний гневный осколочек не мог стереть эту часть истории. Даже колкие пощипывания впитываемых трав улетучились вникуда. Энергия взвилась и дала всплеск; Модера, внезапно поймав его оттенок, сладко улыбнулась. — Вики, милая. — Она смягчилась, едва-едва растерев пальцем вязкую жидкость, которая чуть не растеклась из-за резких движений Непризнанной. — Именно это я и имела в виду, говоря, что чувства могут стать твоими злейшими врагами. Тебе так по-человечески хотелось побыть спасателем, правда? Из этого вытекает третий пункт моего разочарования: ты настолько увлеклась контролем своего рассудка, что даже не прочувствовала: Эрику суждено было умереть. Шепфа давным-давно вынес вердикт — тебе оставалось лишь поставить некоторую подпись. Увы, Ости пришлось сделать всю работу за тебя. И то… — Я бы этой Ости… Девичье возражение на этом месте сильно пострадало: язык перехватил сахарный привкус, а затем — вкус соленой сливочной карамели. Который так надавил на рецепторы, что стало приятно и больно одновременно. В лазарет шумно вошли. И дверь не закрыли. — Однако, Рамона, а ты здесь бродишь. Живая еще? — И тебя, безобразник, переживу. Что ты тут забыл, бык здоровый? — Ай, невнимательная ты стала; постарела, что ли? Мне нужны твои чудесные склянки. — О как. Ну показывай, что и обо что ты обломал. — Что, прямо здесь?! — Тьфу на тебя! Судя по звуку, кое-кого с ироничным бархатным смехом огрели мокрой тряпкой. Модера устала вылавливать скачущие туда-сюда черно-белые тени и кашлянула в кулак. Геральд отправил голубой прибой гулять по двум женским фигурам, сидящим на койке. Потом отозвал его, бегло напоив хризолитовый сосуд, и последовал за врачом куда-то к шкафам. Сердце опять не по-детски заныло. Она так скучала по морским просторам в этих глазах. Только Модера сидела прямо за спиной, растягивая внимательные миндалины. Не выдавайте меня, пожалуйста, демон Геральд. — Ости хотела помешать мне, — процедила сквозь зубы и обиду Вики. — Вы ведь сами об этом говорили. — Что она и делала все это время, разве не так? — Не то слово! Но чтобы чему-то помешать, нужно делать нечто противоположное. Прежде чем Модера ответила, полупрозрачная ткань начала лениво вертеться вокруг страдающей перьевой ветки с левой стороны. — Ее поведение было истинно демоническим, и она подавала тебе яркий пример. Неужели ты и сейчас не подумала об этом? Ее прямой задачей было — первой заставить мальчишку спрыгнуть. Опередить тебя. — Опередить меня... О Шепфа… — В этом и была суть вашего противостояния. Я ведь не зря отправила тебя вместе с ней, Вики: Ости нужно учиться направлять свою спесь в дело, а не в унижение. Любая энергия требует здравый расход, а не накопление и бездумные траты. Таковы законы гармонии. Непостигаемые алгоритмы, высшая математика, ядерная физика, — все это в данный момент казалось проще любых соколиных тезисов. Слишком сложно, слишком несправедливо и слишком… бесит. Как с этим всем смириться? Рамона тихонько спросила о чем-то Геральда, и тот кивнул — механически. Он чересчур отрешенно занимается вопросом, с коим пришел. Неужели подслушивает? — Знаешь, почему мне обидно вдвойне? — как можно мягче добавила Модера. Протяжное бинтовое скольжение по изможденному крылышку подсказало Вики, что она закончила. — Дино. Ходячая подсказка. Как же он, бедный, сдерживался, чтобы напрямую не выдать тебе самого очевидного. А уж он-то знает, какого это: жить по уму, а не по сердцу. Мне стоит больших усилий уговаривать Фенцио не давить на него. Геральд откашлялся полуискуственно, стараясь не смотреть в их сторону. Рамона перевязывала ему руку. «Дино даже не помог тогда… Просто стоял и смотрел». — И правильно делал, что не помогал, — словно прочитала сумбурные мысли Модера и встала. — Иначе ложное благородство было бы и тут. Стоит ли рыбаку весь сезон отстреливать пернатых за охотника, если он может просто подарить ему хорошее ружье? О, а «ружей» у тебя было предостаточно. Да только ты упорно не хочешь научиться стрелять — с твоим-то потенциалом. — Слишком много умных слов, Модера, — сообщил громогласно носитель бархатистых башен. Геральд тихо поблагодарил ангела-врача и вдруг двинулся к говорящим. Бледность, бархат, морская соль — и все в одном флаконе; ничего не менялось, ничто не переставало трогать ретивое сердечко. «Что с вами?» — попытался узнать хризолит, когда он подошел. Но волны затаили дыхание, не выдавая хозяина ни по каким критериям. Сдерживал энергетику. Подавал пример. И был чертовски прав. Модера оглядела мельком основания серых крыльев, наглухо перевязанные, машинально оттянула ворот, откинула розово-персиковую прядь, пока Вики аккуратно заглядывала в самую морскую бездну. — Этой Непризнанной я однажды высказал все это в самой сжатой форме. — Бархатный голос переходил на грубые ворсинки самых тяжелых тканей; волны поражались молниями и осуждали хризолит. — Неосознанность. Упрямство. Глупость. Страсть и активная переработка серого вещества. Оттого вы уже так отстаете в познании науки, барышня. Отчего-то жалость к учителю отъехала за пределы симпатии. Зеленый камень омылся слезами под скрежет в груди. За что? — Браво, Геральд, буквально растоптал. — С внезапной живостью Модера сократила дистанцию между собой и учителем, перетягивая морские волны на свой камень. Полотняное шоколадное крыло невольно оказалось крепостной стеной, создавая для Вики некоторую защиту. — Я объясняю ей так, как считаю правильным для нас обеих. А ты сейчас просто пытаешься ее приструнить. У тебя есть свой предмет — а от моего, пожалуйста, отчаль. Губы Геральда исказила издевательская ухмылка. Волевой кулак со скрытыми ручейками крови полез под плащ, избегая случайного внимания. — Она должна четко понимать, каким образом воспроизводит собственные действия, — проговорил Геральд необходительно. — Чему ты вообще учишь их всех? Самокопанию? — Самоанализу, Геральд, самоанализу. Пусть и ошибочный, но она сделала выбор; тебе ли не знать, черт возьми, что это — настоящая почва для разбора полетов? — Ты устроила ей долгий мозговой штурм; и что останется в ее глупой головке через полчаса? Думаешь, все это вместится туда? — Я, вообще-то, еще здесь, — вяло воспылала Вики и даже поднялась на ватных ногах с койки, выражая протест. — Тебя нет там, где бродит твое тело, — выпалил Геральд, не переставая стравливать море и малахит, — ты не присутствуешь в том, что происходит вокруг тебя. — Тут он повернулся к ученице и прожег ее всеми очагами мира. — Даже до Ости тебе еще расти и расти; по крайней мере, из-за нее мальчишки не теряют шанс стать Непризнанными, оказываясь сразу в котле! Сильно, сильно стяжение смоляного бархата передавило покрасневший хризолит и стесненную энергетику; слило в перегретые гнев и обиду теплую соленую карамель; в один миг это натяжение разорвало заостренное кофейное зерно — рука демоницы оставила неприличный звон на побеленном мужском лице; расклешенный рукав черного бушлата проронил горсточку ядовито-желтой пыли. — Не смей вселять в нее вину! Не смей! — Обыкновенно так соколы защищают своих новорожденных детенышей; так обыкновенно выстреливают они криком, чтобы напугать врага. Но коршуны тоже любят проявлять характер, — поэтому в следующую секунду локоть Модеры был грубо схвачен здоровой бледной рукой; энергия ярости передавила основания обоих крыльев — Вики опустилась на кровать. Луна не может так себя проявлять… Просто не может… В затылок Геральда внезапно прилетела пустая коробочка, — и обе ауры рассыпались на осколки. — А ну прекратите сейчас же! — Рамона — единственная, кто позаботился о Вики, пока эти двое кидались друг в друга помидорами. — Как мне стыдно за вас перед ребенком! Тьфу! Цапаетесь, как тучу лет назад! Вики, — поманила она Непризнанную, — спокойно отправляйся к себе — волноваться уже не о чем. Почаще отдыхай, поменьше ложись на спину; а этим вот детям разрешаю грубить. «Цапаетесь, как тучу лет назад»? Кто-то кинул в сердце ревностный нож и не вытащил его оттуда. Теперь это переживание пересилило даже страшную мысль о том, чьими усилиями, оказывается, мальчик горит в Аду. Уходя, Вики дрожала осиновым листочком; в пустой тишине рябь отбивала по вискам, как по наковальне; смешанные чувства пробивали дырки в груди; но ученица тепло пожала руку милой маленькой женщине, стараясь сказать как можно увереннее: — Благодарю вас от всего сердца, Рамона. А потом развернулась, задрав подбородок. — Благодарю вас, демон Модера. Геральду она оставила лишь горделивый взгляд, смягченный невольно пеленой слез, и откинула буйные волны, не дав им шанс на извинение.***
И снова Мими не оказалось в комнате. Очень кстати: не было надобности кому-то объяснять, почему ты упала на кровать и неистово ревешь. Последние два дня Вики только и делает, что ревет. После смерти жизнь не так проста, даже с крыльями и — чтоб его! — видимым потенциалом. Из-за нее горит в Аду ребенок… Можно ли умереть еще раз? Как это сделать? Чувство отрешенности от мира застилало кровать Непризнанной вместо одеяла, а слезы смачивали вельветовую ткань подушки вместо млечного пути о сладких снах. Подрагивали в такт ручейкам из соли два перевязанных крыла; кто бы перевязал скачущее по углам сердечко, в котором уже ни одному кинжалу — да что там, зубочистке! — нельзя было оставить свежий порез? Под вельветом зашуршал конверт-затворник. Вики приглушила мелодию своего плача, нарушая сердечный ритм. Но именно сейчас вскрывать эти бумаги дико не хотелось. И так было тошно: от этого конверта веяло убийством, чернью, — хотя эти убийство и чернь были единственной человеческой вещью в этом мире. А единственный человек, который мог бы сейчас ее понять, сидит в кабинете Модеры. «Как вы там, мистер Донован?» Внезапная мысль пробила громом: и Вики его тоже не хватает. Почему? Побежать, что ли, поплакаться ему с закатом — они ведь соседи. Очень странно: еще ранним утром хотелось придушить Ли его же ремнем. А теперь на его груди хочется отыскать местечко. Теперь есть ощущение, что ему можно доверить даже самую дорогую тайну. Откуда столько обаяния и души в обычном человеке? Все же слишком опрометчиво. Он все еще слишком скрытен и неясен, но фиолетовый холод в его глазах… Она лежала, ревела и тщетно перебирала зернышки ощущений, отыскивая в этом сборище хоть какое-то объяснение поступку учителя-демона. Чувствителен и мудр, нежен и ласков, эстетически гениален и принципиален, груб и страшен. А в итоге — просто невыносим. Чего он добивается? Почему так часто цепляется к демону Модере? А к ней? Из-за кого? Из-за чего? Над головой Вики зияет в ночи горделивая голубая луна. Она чиста, как первый снег под северным сиянием, а на ней ничего не прочтешь путевого. Как и в просторах голубых волн. Как и в змеином малахите; но он, по крайне мере, не искушал самыми нежными чувствами, не становился соавтором запретных картин и не дарил прохладных прикосновений тонкому слою молодой кожи. А еще не обвинял в том, что из-за нее где-то в мире переломилась пополам судьба несозревшей души. Какова теперь вероятность того, что Эрик и Вики встретятся вне страданий? Непризнанная все-таки стала частью увековеченной мистики. Тайну жутких ожогов на юном теле мальчик унес с собой в могилу. Геральд, зачем вы играете со мной, если я такая глупая? Несносен. Но отчего-то любим. Вики откопала в мышцах горстку сил, чтобы умыться и переодеться. Мими еще утром добросердечно кинула на ее кровать свое зеленое платье. Чистота лица и тела, тем не менее, не отразились на цвете поникшей ауры. Вики причесала непослушный каштан, в коем гребень так и не научился мигом распутывать прядки; от укуса неправедного язычка гневного пламени она бросила гребень на столик, — но тот упал не на ту твердую поверхность, что ожидал ее слух. Это был треск сломанных костей. Гребень накрыл «Энциклопедию Адовых душ». Дьявольскую книгу, которую подсунул ей учитель. Книгу, которая веками хранилась в библиотеке. Книгу, которую, возможно, он когда-то подсунул и маме. Преодолевая боязнь, Вики схватила томик и принялась листать. Хруст, треск попеременно сменяли друг друга, но Вики чуяла нутром: подсознание должно быть наглухо закрыто. Только это не помогало: где-то в голове уже страдали нейроны; на том месте, где главенствовала серебряная закладка-ложечка, по-прежнему горел чернилами и словно точил свои голодные клыки жуткий демон; вот только прочитать Вики не смогла ничего. Снова. Бесит. Пожары гнева и ревности соприкоснулись в одну секунду. Все иллюстрации недолгой загробной жизни привели к искривленной мозаике закрытых тайн. Вики не могла ни в чем разобраться, — и это ковало в ней опасную ненависть. Она посмотрела на собственное творение, висящее над кроватью, так, будто его рисовали предатели и изменники чужой, невинной кровью. Бледные лепестки как будто страдали и увядали. И хризолит лопнул капилляром, когда энергия взвилась и дала всплеск. «Думаете, я глупая? В голову мою, значит, ничего не влезет? Что ж, пора уже выяснить, что таится в ВАШЕЙ голове!» Вики заметалась по комнате, позабыв, куда закинула мантию Модеры: в коридорах набирал массу дневной холодок.***
Ноша была непроста, но этот томик таскать в кармане было не впервой. Ничего не подозревающие ученики и педагоги расступались перед Вики, сурово вышагивающей навстречу обильным разъяснениям — по ее ожиданиям. Благо, мантия защищала от спешного сквозняка. Благо, Мими вчера объяснила, где именно находится кабинет демона Геральда. Дверь была не заперта. Пересушенный комочек в горле чуть растаял, когда Вики дала себе передохнуть. Слабо провернувшаяся ручка, тихий скрип двери, сонный отсвет сквозь черную занавесь. И мужская фигура за ажурным столом, принявшая деловой вид. Слава Шепфа, он здесь, и у него нет урока. Работает и курит. Держа сигарету перевязанной рукой. Сейчас получит. Буквально на лету Вики вытащила из кармана книгу, замахиваясь на графитово-молочный свет, дробя рабочую атмосферу, касаясь перышками пылинок на боковых столах. — В чем дело, Уокер? Не отличилась Вики почтением к учителю, опустив без милосердия к чернилам и свиткам злосчастную энциклопедию. Первые перевернулись, зачали густой ручей и хиленький водопад, капая со стола; вторые — подорвались и кинулись по разные стороны, провожаемые ошарашенными голубыми волнами; серебряная ложка выскользнула, как рыбка, из книги и склонилась перед учителем; сигарета враз потеряла слипшийся табачный кусочек, а дымок неласково лизнул смоляную прядь. — А теперь пора бы мне услышать кое-что правдоподобное об искушении, демон Геральд, — сверлила Вики тоном и взглядом возбужденную стихию. — Или мне лучше сказать — демон Агалиарепт?!