Трудности совместного бытия

— Ночь – это время сна, мой царь, а не тяжелых дум. Гильгамеш замирает, глядя на приближающегося юношу. В комнатах темно, только жаровня освещает центр, разгоняя мрак, прячущийся вдоль стен. По полу раскиданы подушки, на которых лежит царь, закинув руки за голову. — Судя по всему, я как раз таки сплю. — Нет, не спишь. Кингу спит, а ты нет. И я нет, — Энкиду улыбается и падает рядом, подгребая побольше подушек к себе, — после эксперимента Мерлина стало заметно, что чем крепче Кингу спит, тем проще забрать управление телом. А если он случайно проваливается в мои воспоминания, то разбудить его очень тяжело. Этим я и решил воспользоваться. — Вот как, — задумчиво произносит Гильгамеш, разглядывая счастливое лицо юноши. Тело одно на двоих, но мимика совершенно разная: там, где сын Тиамат гордо задирает голову или презрительно фыркает, Энкиду лишь мягко улыбается или заразительно смеется. Царь колеблется, не желая вновь сыпать соль на старую рану, но все же решается, протягивает руки в приглашении. Юноша улыбается еще шире, обнимая в ответ и пряча лицо у чужой шеи. Горячо выдыхает, чувствуя, как Гил обнимает сильнее, и покрывается мурашками. — Я так рад, что могу увидеть тебя снова, — почти шепчет Энкиду, закрывая глаза. Он не ждет ответа, потому что царь никогда не был любителем вслух признавать свои чувства, и поэтому юноша делает это за двоих.— Хотя происходящее отвратительно: все эти демонические звери и уничтоженные города. Я не сразу себя осознал, а когда понял, какую цель преследует Союз богинь, то был в ярости. Мы не для того сражались против Небесного быка и Иштар, чтобы потом пришли еще три зазнавшиеся богини и разрушили наш город. Кстати, насчет этого... Союз с Иштар, серьезно? Гильгамеш усмехается, когда слышит в голосе юноши возмущение и плохо прикрытую ревность. Прошло много времени, и царь успел частично усмирить свою ярость и ненависть к зловредной богине за то, что она сделала. Он видел, какие взгляды Иштар кидает на Кингу, словно ждет от него ножа в сердце в любую секунду. Не так уж она и неправа, если бы Энкиду управлял телом постоянно, то она бы быстро лишилась своего временного воплощения. — Пусть побегает с Халдеей, выполняя мои приказы. Её реакции проще просчитать, чем ту же Эрешкигаль, а когда вся эта свора закончится, то я устрою ей небольшой сюрприз, пусть понервничает. — Халдея, да? Это всё из-за Грааля? — почти равнодушно спросил Энкиду, прежде чем с грустью добавить, — вам придется убить это тело, чтобы получить его. — Нет, Мерлин найдет способ. Я давно приказал ему найти выход из этой безнадежной ситуации, потому что самый логичный и быстрый способ меня не устраивает. Я наконец-то вернул тебя и не собираюсь от этого отказываться, — категорично отрезал царь. — Эгоист и лжец, — фыркнул юноша и расцепил руки, чтобы передвинутся и лечь на Гильгамеша сверху, укладывая голову на плечо. — Как только Грааль покинет тело, то оно сразу же разрушится, тут не может быть других вариантов. Это как с полной силой Цепей Небес: либо трансформировать тело, атаковать и исчезнуть, либо использовать только часть силы, находясь в облике человека. — Молчи. Если Халдея хочет получить мой Грааль, то они найдут способ сохранить тебе жизнь или не получат ничего. Я сказал. Энкиду тихо смеется, поясняя: — А я то все удивлялся, чего это ты такой добрый и милый с ними, мой царь-тиран. Как обычно используешь всё для достижения своей цели? — Не совсем. Они пришли в нашу эпоху как союзники и доказали своё право на уважение. Если бы Кингу был простой подделкой, а не твоим телом с двумя душами, то никакого вопроса бы не стояло: они бы забрали свой Грааль после победы. Но сейчас мои цели изменились, мне больше недостаточно просто спасти свой народ, я хочу, чтобы мы продолжали жить. — Мы? Ты собирался выложиться на полную и пожертвовать всем ради победы, если бы это потребовалось, верно? — тяжело вздыхает Энкиду, на мгновение представляя возможное будущее. Будущее, где золотое Солнце Урука мертво, а город разрушен. — Совсем на тебя непохоже, Гил. Ты изменился. Я удивлен твоей выдержке и демонстративному игнорированию в тот раз, когда Мерлину удалось усыпить Кингу. — Показывать свои чувства перед подданными? Уволь, это плохо действует на мой царственный облик в их глазах. — С каких пор тебя вообще волнует их мнение? — с улыбкой спрашивает Энкиду, желая поддразнить Гильгамеша. — С тех самых, когда однажды я вышел на улицу города и получил счастливые улыбки от жителей, вместо страха и раболепия. — Что-о? Правда? — Энкиду восторженно охает и привстает на локтях, чтобы заглянуть Гильгамешу в лицо. На лице юноши чистый восторг, словно сбылась его самая заветная мечта. — Да, — подтверждает царь, правой рукой убирая мешающиеся пряди волос Энкиду за ухо, а потом большим пальцем очерчивая скулу. — После открытия демонического фронта стало особенно заметно, что теперь жители Урука относятся ко мне по-другому. Я для них больше не тиран, вгоняющий в могилы, а царь-защитник, спасающий жизни. Люди, пришедшие из других городов, очень благодарны за кров и стены, защищающие от зверей. — Это великолепно, Гил! Все то, к чему мы стремились десятилетиями, наконец-то свершилось. — Энкиду с улыбкой подставляется под мимолетную ласку, позволяя скользнуть рукой на затылок, чтобы притянуть ближе. — Да, это так. Всё, чего мы хотели, — выдыхает Гильгамеш в чужие губы, прежде чем поцеловать. Губы Энкиду сладкие, словно он только что съел пирог, а тело горячее, несмотря на прохладу вечера. Он как огонь, прижимается все ближе и сильнее, норовит слиться телами, переплетая руки и ноги. — Хорошо, что ты снял свою золотую перчатку, — облизывается юноша, отвлекшись, чтобы передвинуться поудобнее, — а то было бы неприятно доставать волосы из стыка доспехов. Гильгамеш ничего не отвечает, вновь притягивая его к себе, чтобы заткнуть поцелуем, пока Энкиду снова не начал болтать. Царь руками комкает тунику, задирая её все выше и выше, чтобы ладонями прикоснутся к чужой спине и пояснице, очертить выступающую тазовую косточку, провокационно выглядывающую из под низких штанов. Энкиду левой рукой упирается в пол, а пальцами правой руки невесомо гладит шею Гильгамеша, слегка царапает затылок ногтями, горячо выдыхая в чужие губы. — Тебе надо поспать, еще одной твоей смерти от усталости я не переживу, — обламывает он, улыбаясь зацелованными губами, — к тому же Кингу сразу заметит, когда проснется, что с телом что-то не так. Назвать его недовольным, этот взгляд, которым его одарил Гильгамеш – это не сказать ничего. Вот только это была правда: царь уставал настолько, что просто падал в своих покоях без движения, но не в силах уснуть, потому что мозг продолжал обдумывать проблемы, всё накапливающиеся с каждым днем. Мерлин не раз сетовал на то, что у царя «гиперактивация мозга», из-за которой он не может уснуть, даже когда собирается отдохнуть. Отсюда и появились все проблемы со «смертью от усталости», хотя организм Гильгамеша был намного более сильным и выносливым, чем у обычных людей, даже с учетом магии. — Как давно ты не спал нормально? — обеспокоенно спрашивает Энкиду, заглядывая царю в лицо и на ощупь отпихивая чужие руки из под своей туники. — Потом высплюсь, когда Союз будет побежден и сингулярность закрыта, — увиливает от ответа Гильгамеш, недовольный тем, что его руки прижали к подушкам около головы. В любое другое время он бы с удовольствием показал Энкиду кто тут царь, но сейчас нет ни малейшего желания шевелиться, вырывая руки из чужой хватки. — Гил, никому не станет легче, если ты опять загонишь себя до смерти, — укоризненно выговаривает Энкиду, прекрасно понимая, что плевать царь хотел на чужое мнение, даже если это проявление заботы. — Давай я спою тебе колыбельную, как раньше? Вдруг ты быстрее уснешь? — Пой, если хочешь, — пожимает плечами Гильгамеш и находит в себе силы, чтобы резко перевернуться, подминая Энкиду под себя. Юноша задушено пищит, потому что царь тяжелый, и мужчина вынужден немного передвинутся, чтобы спрятать лицо в чужих волосах. — Какой же ты... А ладно, всё что угодно, только выспись наконец. Гильгамеш ничего не отвечает, с закрытыми глазами прислушиваясь к голосу и звуку чужого дыхания, сквозь шум от потрескивающего огня в жаровне. Ночь тиха и убаюкивающе спокойна. — Если выживу, то сравняю храм Иштар с землей за то, что она сделала, и за то, что тебе пришлось пережить мою смерть, — еле слышно бормочет Энкиду намного позже, проваливаясь в сон. — Как пожелаешь, мое сокровище.

***

Кингу моргает, осознавая, что он снова провалился в воспоминания Энкиду. Прямо сейчас юноша идёт по разрушенным улицам, оглядывая завалы и людей, разбирающих их. Гильгамеш занят кучей дел, разгребая проблемы, свалившиеся на Урук после нападения Небесного быка, и Энкиду не хочет мешать. Но в то же время, он хочет быть полезным, поэтому идет туда, где больше всего разрушений. Город состоит из командных криков мужчин, разбирающих сломанные дома, и надрывного плача женщин, скорбящих по погибшим. Дети сидят тихие и напуганные, лишь самые старшие бегают по улицам, помогая взрослым. Кто-то вытаскивает людей из под завалов, а кто-то перевязывает раненых. Энкиду подходит к огромному камню, который раньше был частью стены. Люди, толпящиеся около него мгновенно узнают своего спасителя и глубоко склоняются, со слезами на глазах благодаря. Юноша помогает им передвинуть валун на другое место, освобождая часть улицы. Из под некоторых камней снова видна кровь, и все бросаются разгребать этот завал. Энкиду идет с ними, пачкает руки, одежду и волосы, когда поднимает обвалившуюся крышу и видит очередные трупы. Хорошая была семья, — с горечью и комом в горле думает юноша, пока тела уносят. Он провожает их взглядом и идет дальше, помогать со следующим валуном. Кто-то заботливый перевязал его волосы лентой, чтобы они не так сильно пачкались в грязи и крови, пока юноша сидит на земле, с благодарностью принимая воду. Он даже не может использовать свою божественную силу, потому что под завалами могут быть живые люди, а их нельзя зацепить. Пару дней спустя он научится просить природу о помощи, создавая или разрушая камни и деревья, выращивая новую зелень вместо погибшей, потому что зиккурат тоже наполовину разрушен, как и сады вокруг него. Десятилетиями жители города высаживали деревья, поливали и заботились о них, чтобы порадовать взор своего царя, а теперь это все разрушено. Уже сейчас понятно, что Небесный бык, выпущенный Иштар, изменил русло реки, текущей около Урука, а значит скоро у них будет недостаток воды. Следом придет голод, потому что многие мужчины пали на поле боя, задерживая Зверя и не давая прорваться в город. Плодородные земли затоптаны копытами и отравлены его дыханием, а большая часть Урука лежит в руинах. И всё из-за капризной богини.