Моя школьная любовь.

— Что ты делаешь? — Закрой рот сейчас же и слушай меня. — Нет, кто ты такой, чтобы указывать мне? — он поменялся местами и теперь вдавливал в стену меня. Я со страхом приподнял лицо. А он пробегся от моих глаз до губ, у самого уже зубы скалит, никакой выдержки во мне не осталось. Он тут же впился в мои пухлые, мягкие губы. Я противился, старался всеми силами оттолкнуть тяжёлое тело Юнги от себя, но ничего не выходило. Со временем я привык к этому вкусу, к этим губам, перестал сопротивляться и дал волю над собой этому парню. Уже поздний вечер на дворе, а он продолжал целовать меня в подъезде без остановки, но мы наслаждались… Каждым вздохом друг друга, касаясь телами, наслаждались тем, как соприкасались наши языки и укусами, показывая всю ту страсть, которая была заложена внутри обоих очень глубоко… Я не знаю, что нашло на меня. — И… что это было? — я пытался отдышаться, а Мин был в порядке. — Не говори, что тебе не понравилось. — Нет, я не об этом. — А о чём? — Что это всё значит? — Ты реально тупой, или прикидываешься? Чим, я чертовски сильно хотел поцеловать тебя, и ты хочешь сказать, что ещё не понял этого? Мне давно не четырнадцать, но от отсутствия интимной жизни, я легко возбудился от одних лишь слов старшего, у которого ещё до мурашек приятный низкий голос. Я поднимаю голову, но, встречаясь с взглядом Юнги, отворачиваю. Лишь спустя какое-то время он снова сокращает между нами двумя расстояние и зарывается рукой в мои волосы. Я упираюсь ему в грудь и смотрю в глаза. — Остановись. Что ты делаешь? — Просто… Дразню тебя. — Ты сказал, что больше не будешь так шутить. Это зашло дальше положенного. Я чувствовал его дыхание рядом со своим лицом и неловко сжимал куртку. — Хорошо. Я прекращу. — Идиот, — я побежал наверх и быстро вошёл в квартиру. В глаза бросилось отражение в зеркале: красные от поцелуев, обветренные губы и маленький засос на щеке. Кажется, мама была права. Ибо я не знаю, как объяснить бабочек в животе. Следом вошёл Юнги, а с кухни Джин. — Чимин, ты ещё не ужинал? — Нет. — Тогда мойте руки и садитесь за стол, — он ушёл, а Мин провёл меня в ванну. — Умойся, а то красный. — Правда? — щеки и вправду горели огнём. Мы быстро управились и сели за стол. — Я заметил у Юнги такой же браслет, как и у тебя. Парные штучки? — я подавился, а Мин кивнул. — Подарок президента, как я мог отказаться? — Я просто… Это в знак нашей начавшейся дружбы. — Я так и понял, — мы продолжили есть, а после ужина остались в комнате парня. — Только сейчас заметил пианино, — Юнги улыбнулся и сел за него, — Можешь играть? Я обожаю слушать. — Мой папа учил меня играть, когда мне было 5. С тех пор я никогда не переставал. — Сыграй, — он начал настраивать всё, а я сел рядом. — Я готов играть, хоть целую вечность, но под конец ломаются все пальцы. Это единственное, что останется со мной на всю жизнь от отца. Он начал плавно нажимать на них, а я закатил глаза от удовольствия. Темп нарастал, но Юнги был спокоен и даже изредка встречался со мной взглядом. Это длилось недолго, но я хотел бы ещё. — Ты прекрасно играешь, — хрипло выдал я. — Ищи себя в своих же мелодиях, кричишь ты мне, а люди имея голос, не могут признаться в любви. Ведь тому, кто умеет летать, не обязательно говорить, — зачитал его вошедший брат и взглянул на нас, — Это строки нашего папы, посвящённые маме во время родов Юнги, — после он сунул ему нотную тетрадь, — Сыграй её… Папину песню для тебя. — Angel, — прочёл я, но Юнги перелистнул страницу. — Это моя песня, — отозвался Джин и улыбнулся, — вот Юнги. «золотой мальчик», — он молча начал наигрывать и Ким тихо пропевал слова. «его душа стоит дороже куллинана, массой три тысячи сто шесть карат», — услышал я и взглянул на Юнги. С каждым последующим аккордом ноты звучали всё тяжелее и Мин перестал. Значит, его отец писал им песни. — Всё. Убери это, — он швырнул книгу и зарылся руками в волосы. Джин оставил нас, плотно закрыв дверь хлопком, — У моего папы была Алекситимия — когда трудно описать свои чувства к другому человеку, но как видишь, он пытался. Выражался через музыку… Я слышу эту песню только в третий раз за всю свою короткую жизнь, но не могу послушать или сыграть дальше второй страницы. Тяжело, у меня жизнь изначально была дерьмом. — Юнги, это плохой день, но не плохая жизнь. Даже самая тёмная ночь закончится и взойдёт солнце, — я улыбнулся и похлопал по его плечу. POV Юнги Веки начинают тяжелеть, как только голова касается мягкой подушки. Я укрываю плечи одеялом и поворачиваюсь к Чимину. Тот даже не собирается ложиться в кровать, ходя по комнате в поисках зарядки, и без умолку рассказывает о чем-то. Если честно, я уже давно потерял нить монолога младшего, но я правда устал, а президент, кажется становиться максимально разговорчивым лишь к ночи. Он, наконец, приземляется рядом и желает спокойной ночи. — Я скоро уеду домой, но ты можешь засыпать. Я уже окончательно начинаю проваливаться в сон, пока через несколько минут Чимин опять не начинает рассказывать об обновлённых функциях программы, в которой он расписывает свой день по часам и минутам. Ладно, видимо на этом свете существует лишь один способ заставить младшего замолчать. Я открыл глаза, рассматривая профиль Чимина, что сейчас смотрит в полоток, жестикулируя при этом руками. Это должно сработать. Я подбираюсь к нему поближе, ставя локти по бокам от лохматой макушки, и наклоняюсь, чтобы поцеловать его, прерывая очень увлекательный рассказ. — Юн…- выдохнул он, я целую его максимально медленно, чувственно и лениво. Сминаю мягкие губы своими по очереди, пока не ощущаю тёплые ладони на своей талии. Я укладываю его лицом к себе, не переставая медленно целоваться, пока он сам не отрывается от разомлевшего меня. — Давай спать, кис, — шепнул я и вырубил лампу.