Моя школьная любовь.

Я кладу его на кровать, провожу по медовой загорелой коже, невесомо касаясь шеи, нравится. Определённо. Так безбожно ощущать ее под своими прикосновениями, точь в точь бархат. Чимин дышит через раз, стараясь сконцентрировать своё внимание на чужих руках. — Ты невероятный, — ладонью веду ниже, спускаясь до ключиц, — Самый волшебный, — губами припадаю к чужой шее, оставляя чувственные поцелуи. Пак дёргается, в мыслях «Нет, Чимин, отстранись, прекрати это» в реале же ластится, подстраивается под моё горячее дыхание и не замечает, как своё же сбивается к черту. — Поцелуй меня, — я и так всё время покрываю его поцелуями, но через пару секунд понимаю и прикасаюсь к губам, таким сладким, благодаря малиновому бальзаму. Нежно целовать не получается, как привык. Рвано, нетерпеливо, желанно. Руки автоматически спускаются ниже, путешествуя по рёбрам, Чимин стонет и сдерживает слезы. Больно? Да. Но легко, потому что Пак не отталкивает. Позволяет. Не боится. Я отстраняюсь от искусанных губ и смотрю, младший коротко кивает. Я запускаю ладно в его пижамные штаны. Задумчиво вглядываюсь в излюбленное каждой клеточкой лицо, пока не слышу первый стон. Напряжение спадает в момент. Ласкает слух, выбивая последние капли рассудка из головы. Отрывистое дыхание эхом отдаётся от стен, пока я зацеловываю плечи. Чимин бёдрами толкается в мою руку. В порыве эмоций с силой поднимая чужое лицо и находя мои глаза. Залипает. А я вижу в его то самое рассветное солнце. За шею к себе прижимаю как можно ближе, и вдыхаю Паковский запах. — Я тебя тоже, Юнги, — Пак жмурит глаза, по телу проходит неконтролируемая дрожь. Он кончает от этой фразы, так и не притронувшись к себе. Губы вновь нетерпеливо сталкиваются, будто это самый последний шанс, который упустить — подобно смерти. — Я приму душ, — он встал с постели и ушёл в ванну, а я вышел к его маме. — Как он? Юнги, чтобы между вами не случилось, прошу, исправь… Даже если он упрямится, не бросай его. — Я обещаю… Мам, — она любяще улыбнулась и обняла меня. — Эй, иди сюда, — показался Пак и я ухмыльнулся, — Уже вечер, ты останешься? — Если ты не против, — он скрылся за дверью, а я пошёл следом и сел рядом на кровать, — Завтра утром мне нужно будет поехать в больницу. — Езжай. — Не веди себя так. — Мне всё равно. Никогда не доводите человека до состояния «всё равно». Если вам действительно кто-то очень дорог, не позволяйте ему перейти черту, Которая ведёт в зону полного к вам безразличия. Поверьте, оттуда не возвращаются. А вот подвести к ней довольно легко. Достаточно регулярно делать больно и плевать в его открытое для вас сердце… Но я не делал это специально. Если вы и правда, любите, не поступайте с человеком так, как будто совсем не боитесь его потерять. И не думайте, что всё всегда можно вернуть, наломав целую кучу дров. Я идиот. Самые прочные и крепкие мосты горят ярче. Тот, кто дольше всего прощал, уходит раз и навсегда. Если вы действительно хотите, чтобы кто-то стал частью вашей жизни, держите его сердце крепко в своих заботливых руках. Не дайте ему шагнуть в зону абсолютного не возврата… — Мне нравится, что никто не знает, как мы проводим время, как называем друг друга и о чём разговариваем, — начал я и улыбнулся, — И есть часть моей жизни, которая известна только тебе, а часть твоей — только мне. Иногда я не отвечаю на чьи-либо звонки, потому что я с тобой и кто-то, кроме тебя, на данный момент меня не волнует вообще. Мы часто забываем весь мир друг с другом, и я замечаю это. Мне нравится видеть, как ты тоже знаешь об этом… Да ведь? — Знаю. — А как приятно, когда наши, казалось бы, уже и так родные души, становятся ещё ближе и узнают друг друга ещё лучше. Со мной ты радуешься и становишься более открытым. У тебя появляется огонь в глазах, когда ты смотришь на меня. Я твой и точно знаю, что ты полностью мой. — Я теряю тебя, Мин. — Ты никогда не потеряешь меня. Быть любимым тобой — это истинное удовольствие, потому что никто никогда так не грел моё сердце, как греет твоя любовь. Чимин-и, как бы я хотел, чтобы забеременел ты, — я усмехнулся, а тот толкнул меня. — Вот вообще не смешно! Что ты собираешься делать? Ты не сможешь скитаться между мной и Сын Ри, тем более у неё в приоритете малыш. Вы уже связаны друг с другом, а что я? Ты повстречался со мной месяц и всё… — Я полюбил тебя больше всего за этот месяц. А Цой пыталась это сделать с нашей первой встречи. Я всегда выберу тебя. — Я не вещь в магазине, чтобы меня выбирать. Давай… Закончим это всё. — Что? — Я не могу тебя делить! И даже думать не хочу о том, что ты утешаешь девчонку, в то время как я рыдаю несколько часов! — Вот я с тобой! — Завтра ты опять будешь с ней… — Как мне бросить ее одну с ребёнком? От нас отвернулись родители и брат. Мы остались на улице. — «Мы»… Поэтому я отпускаю тебя. Сосредоточься на том, что сейчас действительно важно. — Ты не менее важен! — Я собственник! Если ты не мой, значит, это ничего не стоит. — Йа, Хватит! Я не буду расставаться с тобой… — Я буду, — он всхлипнул и вытер подошедшие слезы, — Я бросаю тебя, потому что не могу вытерпеть это. Если ты мой, то только мой, но я не пойду против Цой и ребёнка. Ты им нужнее, чем мне. — Ты ебанный мудак! — я ударил его, но тот ответил, и завязалась драка. Я наносил не сильные удары, но достаточно мощно, чтобы привести его в чувства, — Я люблю тебя, Пак! — Мне больно… - он упал на пол и зарыдал, — Уходи! Пожалуйста. Вижу тебя, и убиться хочется. Настолько ты разбил меня! — Почему я просто не могу быть рядом…? — Я не хочу этого! Как ты не понимаешь?! — слезы давили сильнее, он поднялся и последний раз ударил меня, — Это конец… Я не люблю тебя. — Любишь. — Я ненавижу тебя! — Тогда плакал бы так, если бы тебе было ВСЁ РАВНО или ты меня ненавидел. — Мне себя жалко и то насколько я оказался наивным. Просто забудь о нас. Так сделаю я. Просто страшный сон. — Я не уйду. — Тогда это сделаю я, — он начал быстро одеваться и вышел, но только я хотел пойти за ним, дверь оказалась закрытой на ключ. Черт!