Злая женщина пустыни

— Маршал Мелтор, — голос императрицы был усталым и опустошённым. — Ваше Величество, — положенный по старому этикету поклон, на котором Её кровавое Величество Лита в общем-то не настаивала, получился у свадийца непроизвольно. Докладывая о результатах вегирской кампании, уже немолодой воин не мог не разглядывать свою повелительницу. Прекрасное и пугающее лицо, которое Курт Мелтор, граф Сенужда, запомнил жёстким и уверенным — почти наглым — сейчас выглядело увядшим. Шрам на правой щеке — явно от прошедшего вскользь удара меча — не портил красоту императрицы, но вот то, что и делало её Пустынной Ведьмой, куда-то спряталось. — Хорошо, Курт, — Лита махнула рукой, отсылая слугу. — А теперь без формальностей и титулов, словно мы — два наёмника на привале — что вас беспокоит? Ведь вегиры окончательно приняли имперскую руку? И как на такое отвечать? Как объяснить, не показавшись ни наглецом, ни ловеласом, ни мятежником? — Меня беспокоите вы, Лита. Вы же помните, мы встречались ещё до… всего. Императрица пожала плечами, достала из ящика стола кувшин с родокским, судя по печати на крышке, вином. — Меня этому не учили, Курт. Единственная и любимая дочь… безземельного дворянина, всё наследие — три сотни лет предков, меч и кожаная броня, даже мой Ворон — здешний. Меня не учили быть императрицей, править, подписывать указы, блистать в свете… всему этому непотребству. Тем более когда треть лордов в моём присутствии испытывает приступ медвежьей болезни, а ещё треть думает, что мне место — только в койке у настоящего императора. И в этой роли некоторые, самые умные, видят себя. Давайте, раз мы уж по-простому, без титулов — разлейте это вино, — к родокскому вину — хорошему, но крепкому, любимому напитку наёмников — полагались бокалы… но Лита достала глиняные кружки. Воистину, «по-простому». — Давайте, не чинитесь… помянем Низара. Мелтор подчинился, лихорадочно пытаясь понять — почему нужно «поминать» одного из лейтенантов Её Величества, так и не принявшего титул и ставшего главой конных дорожных патрулей, Хранителем Дорог империи. — Он любил степь… и в степи его и достали. Лично поехал с новичками резать разбойников возле Малаюрга, там особо злобные твари объявились… бывший владелец этого, чтоб ему, замка, Насугей, сколотил банду, как оказалось. И стрела… уже в конце боя, сам Насугей выстрелил. Клети, как узнала, лично допросила мерзавца, а потом устроила… по-тамошнему, по степному. Традиционное — четыре лошади за четыре конечности, пускают шагом… а потом пришпоривают. У них с Низаром дитя будет… я Клети Нарру пожаловала. Чтобы хранила степь свою проклятую, как Низар хотел, и детям эту степь передала. Императрица говорила негромко, почти безжизненно, словно по обязанности. — Низар любил степь… и любил стихи. И сам писал… после Дирима, после той каши с человечиной, которую устроил идиот Кларгус с подачи трижды идиота Харлауса, он тоже писал. Её благословляемое и проклинаемое подданными Величество подняла руку с наполненной крепким вином кружкой:

Было доброе и злое — только помню павший город, Где мой конь в стенном проломе спотыкался о тела. Помню: в узких переулках отдавался эхом гулким Грохот медного тарана войска левого крыла, Помню: жаркой требухою, мёртвым полем под сохою Выворачивалась площадь, где пехота бой вела…

Мелтор знал, о чём речь. О третьем сражении за Дирим, когда граф Кларгус набрал в гарнизон почти сплошь новобранцев — какое-то ошеломляющее количество, почти тысячу. И когда к стенам пришла Лита — тогда не императрица, даже не маршал Султаната, а ещё только самая успешная и самая непокорная воительница — Кларгус, надеясь на приход короля и руководствуясь его приказами, отказался открывать ворота и выставил за отрядами новобранцев набранных из лесных бандитов стрелков. С приказом убивать своих, если попытаются сбежать. Дирим пал, когда расстрельные отряды, знавшие, что их ждёт после прихода Пустынной Ведьмы, были растоптаны — буквально — бегущими от сарранидского войска новичками на поле битвы. Сколько народа умерло — точно не знает никто. Сам Хранитель Дорог Низар в той битве командовал тем отрядом, где и случился первый прорыв. И где было больше всего жертв — безумная рубка на Площади Трёх Королей и сама была достойна ужаса, потому что там стояли ещё и гвардейцы Кларгуса, но три сотни ополченцев полегли в этой мясорубке, где никто никого не миловал, почти все.

…Солнце падало за горы, мрак плащом окутал город, Ночь, припав к земле губами, человечью кровь пила, В нечистотах и металле жизнь копытами топтали, О заслон диримской стали знатно выщерблен булат! Вдосталь трупоедам пищи: о стервятник, ты не нищий!.. На сапожном голенище сохнет бурая зола. Над безглавыми телами бьётся плакальщицей пламя, Над Диримом бьёт крылами Ангел Мести, Ангел Зла…

— Пусть небесная степь лежит под копытами твоего коня, багатур, — тихо закончила Лита. — Я… Лита, я сожалею, — глупые, пустые слова, но это было единственное, что мог выдавить Мелтор, увидевший теперь Пустынную Ведьму совсем другой. Такой, какой её видели, наверное, только лейтенанты её отряда — и Арва. Может быть, ещё и леди Изолла. Усталая, опустошённая, на одном нечеловеческом упрямстве вытаскивающая обязанности императрицы женщина была всё той же Литой Бичом Степи, Кровавым Ангелом и Пустынной Ведьмой — ведь на том же упорстве она, ещё наёмница на службе Султаната, вытащила осаду Вейяха, просто отказавшись сдаваться — и продержавшись до подхода эмиров. — Если бы я мог помочь… — Вы уже помогаете, Курт, — горько усмехнулась правой стороной рта Лита. Шрам изогнулся, словно передразнивая движение губ. — Но знаете что? Мне нужен консорт. И это должен быть человек со стальной рукой… и стальными причиндалами, чтобы, когда я буду глубоко в тягости, удержать этот бардак от распада. Например, некий имперский маршал. Вы никогда не хотели быть королём и у вас нет во владении наследственного города, который мог бы толкать на всякие глупости, вы умный и привлекательный мужчина… и вас любит Империя. И вы видели меня сегодня. Согласны, Курт? Курт Мелтор был храбрым человеком, что бы ни говорили после сдачи Сенужды некоторые особо одарённые свадийские графы. И Лита действительно была привлекательна… и всё, что она сказала, было правдой. И при этом Курт понимал, что появление династии угомонит особо одарённых амбициями аристократов, придаст легитимности… и всё прочее. Но он всё же был удивлён — тем, что Её Величество сочла его привлекательным мужчиной. Хотя… мало ли у кого какие предпочтения? — Я согласен, моя императрица. — Вот и хорошо, — невесело рассмеялась Лита Пустынная Ведьма. — Налейте ещё, чтобы не думать обо всём этом… имперском непотребстве хотя бы сегодня. И, Курт… на брудершафт, ведь супругам общаться на «вы» — пережиток старого этикета, будь он неладен.