Post mortem

Гейлис закусила губу, когда шатающийся из стороны в сторону, как на палубе в десятибалльный шторм, парень, усаживаясь на пассажирское сидение её машины, случайно долбанулся об крышу. Он явно не особенно понимал, где находится и что происходит, и отвечать за свои резкие телодвижения точно не мог. Всё это всё ещё слишком сильно походило на сюжет ром-кома, и она едва ли могла хоть как-то на это повлиять. Усадив Блэка на левое сидение и убедившись, что он точно никуда не собирается выпрыгивать, Гейлис на всякий случай дёрнула за ремень безопасности, перегибаясь через чужие ноги и фиксируя парня на одном месте. Чёрт его знает, что может взбрести в эту видимо ещё сильнее повреждённую ударом об асфальт голову. Лучше предусмотреть все варианты. Гейлис обошла машину и села на водительское сидение. Заблокировала все двери. Вернула выпавший айфон на прежнее место. Медленно вздохнула и также медленно выдохнула. Схватилась за руль. Повернула ключ зажигания. Нажала на педаль газа и переключила скорость. Машина медленно тронулась. Ехать быстро было как-то страшновато: мало ли, может звёзды на небе так сложились сегодня, что под колёса кинется ещё какой-нибудь чокнутый. Спустя минут пять напряжённого молчания, она всё же решилась его нарушить. — Куда тебя вести? — аккуратно спросила она максимально не вовлечённым тоном, словно они были как минимум не знакомы, и как максимум — находились в разных параллельных вселенных. Парень вздрогнул, словно она его разбудила. Он быстро заморгал, начал озираться по сторонам. Наградил её совершенно диким взглядом человека, не понимающего, что происходит, выглянул в окно, заёрзал на кресле, потеребил ремень. Гейлис кинула быстрый взгляд на панель, проверяя, действительно ли она заблокировала двери — смутное чувство, что сейчас этот уникум сиганёт на дорогу из движущегося транспорта, не желало её покидать. Наконец, парень видимо убедился, что ничего особенно криминального не происходит, прокрутил в голове её вопрос и перевёл взгляд на неё. Осмотрел, словно видел в первый раз. Задержался взглядом на стянутых чулками ногах и с какого-то перепугу покраснел, тут же начав смотреть в принципиально другую сторону, будто во время семейного просмотра кино с родителями внезапно начали показывать рекламу презервативов. Ах да. Он же аристократ, милый-домашний мальчик, обязанный смущаться при виде женских лодыжек… Вроде бы такие уникумы вымерли лет двести назад. Или Гейлис что-то путает? Придурки из Рендком-колледжа особой сдержанностью и благостностью нравов как-то не отличались. Или то были не настоящие аристократы? — Эй, ты заснул, что ли? — решила поторопить его с ответом девушка. Приближался съезд к городу, и ей надо было знать, в какую сторону сворачивать. Отец Эдмунд, конечно, говорил, что поселил Блэка в церкви, но мало ли что могло с того времени измениться. Может этот Регулус-Реджи-какая-вообще-разница уже успел посвятить их священника в тот бред, который генерировала его голова, и тот сдал его в психушку, откуда парень только что с успехом сбежал, очутившись у неё под колёсами. Рабочая версия. Звучало вполне логично. И куда его в таком случае вести? Санитарам в белых халатах или Эдмунду, чтобы он сам со своим подопечным разбирался? — Я… Нет, — наконец выдавил парень. Голос у него звучал очень хрипло. Гейлис скосила взгляд влево, краем глаза продолжая наблюдать за дорогой. — Эм… Я не знаю. Приехали. С этим человеком хоть что-то может пройти нормально и без лишних сложностей? — Ты не знаешь, где ты живёшь? — бесконечно терпеливо уточнила девушка, мысленно считая от ста двадцати на немецком. Ещё со времён школы она выяснила, что сосредоточенность на немецких трёхзначных числах успокаивает не в пример лучше обычных раз-два-три-десять. Einhunderteinundzwanzig. Сто двадцать один. Не срываться на инвалидах по разуму. — Знаю. Но… — и снова умолк, явно не понимая, как ей объяснить. Einhundertzweiundzwanzig. Сто двадцать два. Не беситься с чужой умственной несостоятельности. — Ты в церкви живёшь? Ко мне отец Эдмунд приходил, — продолжая говорить исключительно спокойно и без так и прорывающихся раздражённых ноток, спросила Гейлис, останавливаясь перед светофором. — Больше нет, — и молчание. Einhundertdreiundzwanzig. Сто двадцать три. Не калечить тех, кого и так жизнь покалечила. — И где ты живёшь теперь? — девушка мысленно поразилась собственному терпению. А ведь она даже не наорала на него за то, что он чуть не пробил своей головой её капот. — У призраков. Твоя бабушка с ними договорилась. В доме, рядом с лесом, — явно не зная, как объяснить точнее, наконец-то добавил какой-то конкретики в их довольно странный диалог парень. Einhundertvierund… Стоп. Её бабушка договорилась с призраками, чтобы этот Регулус жил у них? Гейлис резко повернула голову. Свет переключился на зелёный, но с места она не тронулась. Всё равно в это время никто уже не ездил по улицам. — Моя бабушка поселила тебя у дяди Аарона и Уоди? — уточнила она, пытаясь переварить эту информацию. Тот факт, что её бабушка уже умудрилась познакомиться с данным индивидом, отчего-то совершенно не удивлял. Судя по в момент изменившемуся лицу Регулуса, её реакция его озадачила примерно также, как и её — его реплика. — Это твои родственники? — вскинул брови он. Сзади раздались нетерпеливые гудки внезапно подъехавшей машины констебля Дэвона. Гейлис матернулась себе под нос и всё-таки нажала на педаль, трогаясь с места. Светофор нетерпеливо заморгал жёлтым. Машина полицейского мягко и плавно обогнала её старый «Ниссан», а сам мужчина стрельнул в неё угрожающим взглядом и погрозил пальцем во время манёвра. Гейлис пожала плечами, мысленно возвращаясь к разговору с Блэком. Девушка моргнула, осознавая внезапно появившееся желание поддержать этот разговор, начать честно отвечать на задаваемые вопросы и просто вести себя как совершенно простой и обычный человек, подкидывающий случайного знакомого до дома. Если так подумать, то когда в последний раз ей выпадала возможность разговаривать с кем-то абсолютно откровенно, не переживая по поводу того, что её сдадут в психушку? Даже перед дедом приходилось делать вид, что она разговаривает с самой собой, а не с вечно молчащим призраком брата. Раньше ей вполне хватало для обсуждения всяких сверхъестественных вещей, играющих в её жизни непозволительно большую роль, близнеца. Вот только сейчас близнец стал той самой частью сверхъестественной реальности, обсуждать которую теперь можно было разве что с бабушкой. Но с бабушкой возникали свои сложности. С ней приходилось контролировать каждое слово, анализируя при этом все её реплики, пытаясь обнаружить в них двойное, а то и тройное дно. Никакого расслабления от простого человеческого общения. Этот парень был таким же чокнутым, как она. Так что почему бы и нет?.. — Нет, но они возились со мной и Эмери с самого детства. Когда нас было не с кем оставить, они с нами сидели. Дядя Уоди научил нас играть на пианино, — призналась девушка, закусывая губу. Впереди показался поворот на главную улицу. Внезапно ей в голову пришла странная и бредовая мысль. — Не хочешь перекусить? — она скосила взгляд влево, наблюдая за искренним удивлением на лице собеседника. Парень моргнул. В его сознании явно боролись «за» и «против», что Гейлис прекрасно понимала. Она и сама не особенно понимала свой резкий приступ доброты и общительности. Казалось бы, пару минут назад она еле сдерживала себя от того, чтобы выпнуть этого контуженного из машины прямо на проезжую часть. Резкая смена настроений, кажется, тоже входила в перечень признаков депрессии. И огромной кучи других ментальных расстройств, что заставляло девушку сильно сомневаться в точности такой науки, как психология. — На самом деле, я не ел с самого утра, — с промедлением признался Блэк, после чего резко нахмурился, словно что-то вспомнив. Гейлис понимающе кивнула. Она сама утром закинулась каким-то неделю стоящим в холодильнике салатом, после чего поехала в Перрапорт — сначала долго наворачивала круги по городу, потом сидела у психолога, потом бесцельно бродила по набережной, пытаясь осознать всё, что про неё надумал Мистер Рид, и заодно проветрить голову. — Подруга бабушки держит трактир. Нас с Эмери там иногда бесплатно кормили, — протянула девушка, сворачивая на знакомую дорогу и выискивая глазами место для парковки. — Можно взять еду навынос, чтобы не сидеть среди местных пьяниц, — дополнила она. Кажется, сегодня как раз Ливерпуль играл с Барселоной. Такие матчи ничего хорошего обычно не сулили, хоть и не были такими опасными, как когда Красные играли с Манчестером. — Если ты про это заведение, — парень кивнул в сторону медленно приближающегося паба «У Кэндис», — то я там сегодня уже был. Если есть возможность просто взять еду и убраться оттуда, то я только за. Как-то, что он там сегодня был, коррелировалось с тем, что он не ел с утра? Гейлис понимающе хмыкнула, решив не акцентировать внимание и не ловить на отсутствии логической связи между словами, поскольку конфликтов сейчас не хотелось. Приметив удобное парковочное место, она резко и легко перекрутила руль и нажала на обратный ход. Параллельную парковку она сдала со скрипом и трудом и до сих пор имела некоторые трудности, когда приходилось ставить машину в такое положение. Права ей после того, как она чуть было не снесла гидрант, выдали не иначе как под влиянием контраста с Эмери, который этот самый гидрант неделей ранее-таки снёс. Причём на полной скорости, с горящей резиной буксующих шин и со звуковым сопровождением вопящего какую-то странную христианскую молитву в матерной обработке инструктора. Гейлис скосила взгляд в сторону сидящего на заднем сидении брата. Регулус определённо перехватил её взгляд и тоже покосился назад. Впрочем, очевидно он уловил, что эта тема являлась для неё запретной, поскольку деликатно промолчал. — Дверь посильнее захлопни, — бросила она ему, выключая зажигание. Двери она разблокировала, ремень себе отстегнула и уже было собралась выйти из машины, как заметила, что парень с абсолютно беспомощным выражением лица пытается выдернуть пряжку из замка. Так. Окей. Это странно. Но она, пожалуй что, готова потерпеть некоторое время и сделать вид, что всё нормально и ни чуть не попахивает дуркой. Будет общаться с ним как Хлоя Деккер с Люцифером. Да, точно. Детектив с справлялась с эксцентричностью дьявола, и Гейлис справится с завихами обычного пацана с бредовым расстройством (или как такое называлось в психиатрически-медицинской терминологии). — Нажми на красную штуку и одновременно потяни за ремень, — наблюдая за попытками парня освободиться, с каменным выражением лица посоветовала девушка. На неё бросили нечитаемый взгляд тёмно-серых глаз, но инструкциям послушно последовали. Сопротивление ремня было подавлено. Блэк с облегчением выдохнул и, с секунду пошарив взглядом по двери, нащупал ручку. С дверью он справился не в пример лучше. — За каким мордредом нужны эти полоски ткани? — себе под нос пробурчал Регулус, подходя к ней и засовывая руки в карманы пальто. Гейлис услышала и хмыкнула. Ладно, может это будет даже забавно. — Чтобы когда тебе под колёса кидаются всякие непонятно куда несущиеся волшебники, а с управлением ты не справляешься и тебя сносит в кювет, пассажиров не размазало по кузову тонким кровавым блинчиком, — с крайне важным видом сообщила она. Собеседник вскинул брови. — Забей. Если действительно серьёзная авария, то эти штуки всё равно не спасают, а так их обычно пристёгивают, чисто чтобы бобби не штрафовали. Стоящая за барной стойкой Кэндис удивлённо вскинула брови, стоило Гейлис в сопровождении Блэка переступить порог паба. Остальной куче полупьяных, мужиков, непрерывно орущих на бегающих по полю футболистов, было на вошедшую парочку подростков искренне плевать. Девушка никогда не думала, что вонючие пьяницы ей будут импонировать больше старой приятельницы бабушки. Наверняка ведь доложит. — Дорогая, давно тебя не видела, — расплылась в улыбке женщина, тряхнув собранными в пучок на половину седыми волосами. — Твой друг? — следующая во истину акулья улыбка была адресована молча стоящему рядом Регулусу. — Родственник. Приехал погостить, подышать свежим деревенским воздухом. Свободный год перед поступлением, — хлопнув замершего истуканом парня по плечу, фыркнула Гейлис. В её тоне ясно можно было прочитать: а то вы, блин, не знаете. Этикет британских захолустий в последнее время ею игнорировался, но раз уж на неё внезапно снизошло такое удивительно благодушное настроение, позволяющее без агрессии общаться с окружающими, то почему бы, собственно, и нет. — Реджи Блэк, — напрягшись под её внезапным прикосновением, очнулся брюнет. — Вы у нас обедали сегодня, — просканировав его взглядом, констатировала Кэндис. — Приятно снова встретить вас, молодой человек. Что брать будете? Прежде чем Регулус успел открыть рот, Гейлис переключила внимание женщины на себя. — Нам на вынос. Мне картошку фри, сильно пересоленную, цезарь, пирог с почками и какой-нибудь кусок не сильно жирного мяса. И чай, — дополнила она. — Давай ещё пудинг или пару булочек? — записывая заказ в блокнот, предложила Кэндис. — Худая, как спичка. Скоро совсем прозрачной станешь. Гейлис закусила губу. Из всех сравнений, изобретённых для описания чужой худобы, эта особа умудрилась выбрать наиболее неудачное, учитывая «прозрачность» некоторых знакомых девушки. И её планы присоединиться к брату. — Не, спасибо. Не хочу, — она покачала головой, выдавливая что-то, отдалённо напоминающее вежливую улыбку. — Давай, твоя очередь, — русоволосая обернулась к замершему Блэку, определённо уловившему смену её настроения. — Мне, пожалуй, то же самое, будьте так любезны, — после недолгой заминки, выдавил парень, выуживая из недр пальто кошелёк Эмери. Гейлис деликатно отвела глаза в сторону, решив не смущать брюнета напоминаниями, кому эти деньги на самом деле принадлежали. И так было прекрасно заметно, что он желает провалиться сквозь землю. — Премного благодарны, — бесконечно вежливо проговорил он, расплачиваясь с Кэндис, кажется, пробившей всё, что заказала девушка, за счёт заведения. Женщина снова мило улыбнулась, одаривая девушку красноречивым взглядом. Кажется, в версию про родственника никто из местных ни черта не верил. А если кто и верил, то приписывал им настолько дальние кровные связи, что никакой роли эти родственные узы уже не играли. — Ты напротив припарковалась? — обратилась к ней владелица паба. Гейлис устало кивнула. — Тогда идите, Эрик вам вынесет. Раньше они с Эмери так часто делали. Быстро оплачивали заказ, садились в машину и ждали, когда им принесут. Просто тогда им было по шестнадцать-семнадцать, так что нахождение несовершеннолетних незадолго до отбоя в питейном заведении, среди творящейся вокруг вакханалии, было не самым удобным вариантом для и без того имеющей кучу проблем с местным отделением полиции Кэндис. Так что придуманная ещё несколько лет назад схема работала к обоюдному удобству обеих сторон этих стихийно образовавшихся торгово-деловых отношений. Эмери мёртв. Болтается куском прозрачной материи где-то за спиной, с левой стороны, не отступая ни на шаг. А Гейлис всё равно берёт привычный набор в привычном пластиковом контейнере, едва ли полезном для окружающей среды, и садится на водительское кресло их потрёпанного временем «Ниссана», который подарили брату на шестнадцатый день рождения. Когда они выходили из заведения, в спину девушки прилетело провокационное присвистывание. Она раздражённо поморщилась и, не оборачиваясь, продемонстрировала средний палец, второй рукой проталкивая моментально развернувшегося на каблуках ботинок парня, хмурым взглядом пытавшегося вычислить свистевшего, на улицу. То же ей, рыцарь без страха и упрёка нашёлся. Дуэлей только на её голову не хватало. Гейлис поставила принесённые картонные стаканы с чаем на лобовую панель машины и принялась копаться в бумажном пакете, принесённом старым знакомым Эриком. — На, — она выудила один из пластиковых контейнеров и протянула его севшему рядом парню. — Пирог положили отдельно. Ты возьмёшь сейчас или потом? — Потом, — отозвался брюнет, внимательно всматриваясь в её лицо. Он явно пытался нащупать признаки очередного срыва и того, что она начнётся кидаться на всех подряд. — Всё нормально? Вот странно. Они вроде разговаривали всего один раз. Да, Гейлис тогда сорвалась. Да, повела себя как полная и законченная истеричка. Да, расстались они едва ли на дружеской ноте. Но почему он решил, что это её обычное поведение? — Почему что-то должно быть ненормально? — фыркнула девушка, выуживая из глубины переданного пакета пластиковые столовые приборы. — Надеюсь ваше высоко-титулованное благородие разберётся, как этим пользоваться, — саркастично отозвалась она, передавая вилку и ножик. Едва ли ими можно было что-то проткнуть или порезать, но перспектива есть руками наверняка бы обернулась для этой лондонской белоручки настоящим ударом. Парень задумчиво почесал лоб, пристально изучая приборы. Контейнер с салатом, картошкой и мясом лежал перед ним на коленях. — Есть какой-то сакральный смысл в том, что эти штуки можно сломать нажатием пальца, или я чего-то не понимаю? — выдал наконец он, когда Гейлис уже открыла свой обед, примериваясь к сваленному в одну кучу с картошкой салату. — Это одноразовые. Чтобы можно было поесть и выбросить, — девушка решила воспринимать эти вопросы, как Хлоя Деккер воспринимала причуды напарника в сериале от нетфликс? Значит она будет воспринимать всё происходящее именно так. — Так значит, ты теперь живёшь у Уоди с Аараном? И как они тебе? — вспоминая былые социальные навыки, почти утерянные за этот год, перешла к прежней теме Гейлис. Регулус аккуратно подцепил пластиковой вилкой небольшой кусочек вымазанной в соусе капусты и медленно отправил его в рот. Пережевал. Опустил руку. При этом он до того изящно держал приборы в тонких длинных пальцах и так легко удерживал идеальную осанку, что создавалось впечатление, будто в руках у него — столовое серебро, сам он сидит в антикварном кресле, а рядом с ним находится как минимум член правящей семьи. Впечатление немного портила счёсанная грязная кожа в кровоподтёках, но даже это не умоляло той изысканности и утончённости, которые скользили в каждом движении этого человека. Гейлис почувствовала себя неуютно. Как в Рендком-колледже, среди всех этих парней и девушек, обещающих стать будущей интеллектуальной и политической элитой страны и закономерно воспитывавшихся в подобном ключе. И они с Эмери — дети со стёсанными во время исследования пещер коленями, выросшие в компании дворовых ребят и с детства слушавшие крики чаек вместо Шуберта. Эмери как-то умудрился вписаться, заняв место самого претенциозного высокомерного сноба в их параллели. Гейлис просто ошивалась рядом, отсвечивая отражённым светом близнеца и только поэтому привлекая внимание окружающих. — Я только что с ними познакомился. Пока что всё движется вполне неплохо, — размеренно проговорил он, как только переживал пищу. — Твоя бабушка очень мила. — Это ты сейчас так говоришь, — фыркнула девушка, отправляя в рот целый кусок курицы из салата. — Так они тебя сами пустили или бабушка прошлась им по мозгам? Парень явно задумался, пытаясь подобрать ответ на этот вопрос. Русоволосая понятливо хмыкнула. Ну да, конечно. Всё ясно. — Думаешь, я буду им мешать? — наконец обратился к ней Блэк. Гейлис равнодушно пожала плечами. — Они могут делать вид, что ты их бесишь, но на самом деле им нравится, когда их навещают. Они в этом доме уже лет семьдесят обитают, Аарон так вообще все восемьдесят. Новые лица разбавляют их смертельную скуку, — хмыкнув на последней фразе, задумчиво проговорила девушка. — Уоди согласился меня принимать после того, как узнал, что я умею включать ноутбук, — так же задумчиво протянул Регулус. Гейлис заинтересованно вскинула брови. — А ты умеешь? То есть, пользоваться компом он умеет, а пластиковые вилки видит в первый раз? Очень интересная избирательность у этого его расстройства. — Я даже не знаю, что это, — с мрачным неудовольствием признался парень, прокалывая кусок мяса с таким выражением лица, словно это оно было виновато во всех его бедах. — В церкви спать невозможно. Видимо моё присутствие оскорбляет вашего христианского бога. Гейлис хмыкнула. Церковь была тем ещё местечком. Кажется, ту атмосферу нормально переносила только её бабушка, в то время как все остальные высиживали воскресные проповеди с большим-большим трудом. Беременным там вообще становилось плохо. Если так разобраться, вся их деревня была одним большим тематическим парком для любителей экстрима и всего паранормального. — Моя мама там постоянно в обморок падала, так что не обольщайся: нашего христианского бога в конкретно этой церкви оскорбляет присутствие каждого второго, — протянула она, приступая к картошке. Парень скосил на неё взгляд. — А где?.. Договорить ему девушка не дала. — Умерла вместе с отцом за пару месяцев до смерти Эмери, — сухо отчеканила она. Ей было очень стыдно за то, что смерть родителей не повлияла на неё так сильно, как на брата; ещё более стыдно ей было от того, что после смерти брата она почти о них и не вспоминала. Наверное, если бы она не лишилась близнеца, то этот год она скорбела бы по родителям. Не так сильно и не с таким отчаянием, как по Эмери, но она хотя бы вспоминала бы их лица время от времени. Может быть, она просто чёрствая сука, сердце которой является настолько маленьким, что место в нём есть только для одного человека. А может, всё дело было в подсознательной готовности, что когда-то наступит день, когда она станет сиротой. Родители чаще всего уходят раньше детей — это нормальный и правильных ход событий; дети растут, всегда готовясь к тому, что рано или поздно этот момент настанет. К потере близнеца — кого-то, с кем ты вырос ещё в утробе матери, — так не готовятся. — Мне жаль, — совершенно искренне проговорил Регулус, отвлекая Гейлис от её мыслей. Серые глаза в темноте машины казались похожими на море в ноябре. Слишком длинные для парня ресницы отбрасывали тени на бледную кожу и подсвечивали синяки под глазами. — Правда жаль. И по поводу родителей, и по поводу… Договорить она ему не дала. Этого ещё не хватало. Не много ли откровенных разговоров и выворачивания души наизнанку для одного дня? — Да ничего, — отмахнулась девушка, возвращаясь к своему контейнеру с едой. — Тебе, кстати, рассказали эту эпическую историю взаимоотношений Аарона с Уоди? — перевела она тему с изяществом помещённой в тесный аквариум полуслепой белуги со сломанным эхолокатором. На неё кинули длинный нечитаемый взгляд. Видимо парень снова примеривался, не начнёт ли она вести себя как заправская сумасшедшая. Учитывая особенности его самоидентификации, это было слегка оскорбительно. — Нет. Разве они не просто умерли в одном доме? — спросил наконец он, очевидно решив принять правила и не лезть не в своё дело. — Ноуп, — покачала головой девушка, причмокивая губами. Кусок баранины, который ей сунула Кэндис, оказался одним сплошным куском жира и сала. Её желудок такое не переваривал без последствий; непереносимость тяжёлой пищи осталась неприятным напоминанием об анорексии, до которой она себя случайно довела в четырнадцать. Мясо пришлось отложить. — Там такая ситуация, из разряда «и смех и грех». Уоди в сороковых призвали на фронт. Он и поехал. А там военные действия, такая заварушка, что непонятно, где свои, а где чужие, не то, что где чужие-враги, а где чужие-соратники. Аарон был польским евреем, избежавшим холокост, и помогал солдатам Антигитлеровской коалиции, участвуя в партизанских вылазках… — принялась рассказывать Гейлис. Судя по взгляду парня, половина используемых ею понятий ему была незнакома. Девушка начинала понимать окружающих, вынужденных объясняться с иностранцами, не зная при этом языка. Она-то всегда была полиглотом и никаких проблем в коммуникациях с теми же французами во время школьных экскурсий не испытывала. Теперь же ей открылась уникальная возможность попытаться донести суть до кого-то, кого, очевидно, растили в обставленной по последнему писку викторианской моды пещере. — Короче, Уоди принял Аарона за одного из истинных арийцев с промытыми мозгами и пристрелил, — сократила она все подробности той операции, про которую призрак поляка всегда рассказывал с недоступным простым смертным драматизмом, до необходимого для понимания всей абсурдности ситуации смысла. — Тот стал призраком и начал преследовать своего убийцу. Даже через океан за ним последовал. Десять лет его изводил и мучал, пока в какой-то момент все его завывания и взывания к совести не перестали производить на Уоди хоть какое-то впечатление. В результате, они нашли общий язык, поладили, стали неразлучными, пока Уоди не решил, что хочет остаться навсегда с Аароном и не покончил с собой. Теперь они вместе, связаны нерушимыми узами самой смертью, будучи обречены сосуществовать рядом до скончания веков, — немного пафосно закончила Гейлис, копируя торжественный тон преисполненного гордости за собственную кончину призрака-британца, которым он это рассказывал. Регулус вскинул брови, явно осознавая всю полученную только что информацию. По его взгляду было непонятно, верит он в только что услышанное или же считает, что над ним так искусно издеваются. — То есть… — наконец произнёс он, — Уоди добровольно убил себя, чтобы остаться с Аароном? — явно не веря, уточнил парень. Гейлис торжественно кивнула. Ей всегда нравилась конкретно эта часть истории, в устах всегда становившегося крайне серьёзным на этом моменте Уоди звучавшей невероятно пронзительно. — Вау… — выдохнул Регулус, отворачиваясь. — У меня есть лучший друг, почти брат. Я на многое готов ради него… — взгляд серых глаз как-то инстинктивно метнулся к левому предплечью. — Но не думаю, что я смог бы сделать с собой что-то подобное. Гейлис моргнула, застывая с поднесённым ко рту куском картофеля. Нахмурилась, прокручивая последнюю фразу парня ещё пару раз и осознавая, что именно ей в ней не понравилось. Повернула голову, пристально вглядываясь в задумчивое лицо напротив. Молча вскинула брови. Прошло наверное полминуты прежде, чем до Блэка дошло, что молчание в салоне машины стало каким-то неловким. Он также повернулся к ней и вопросительно приподнял свои брови, невольно отражая её собственное выражение лица. — Что? — поняв, что Гейлис не собирается тактично отводить взгляд, переставая пялиться, со спрятанным в голосе раздражением поинтересовался он. — «Лучший друг», «почти брат» — ты сейчас серьёзно? — девушка говорила вкрадчиво. Тон её голоса и причина недоумения, очевидно, для Регулуса казались загадкой. — Да, — кивнул сбитый с толка парень. — Барти Крауч. В книжках может про него написано, раз там есть я, — добавил он, чуть подумав. Гейлис снова моргнула. Нет, он действительно говорил серьёзно. Этот человек правда понятия не имел, что вызвало у неё непонимание. Его действительно держали в обставленной по писку викторианской моды пещере. Где-то в районе Гималайских Гор, очевидно. — Аарон и Уоди — не друзья. И не «почти братья», — внятно разъяснила она, решая не договаривать. Да ладно, нельзя же быть настолько тормознутым — до него должно дойти. В конце концов, викторианская эпоха была буквально эпохой Оскара Уальда: пышные чёрные платья, выдержанная, как дорогое вино, эстетика смерти и витающий в написанных на обрывках вензельной бумаги стихах гомоэротический подтекст. В «Дориане Грейе», откуда этот парень, кажется, случайно выпал, чёрт возьми, главный герой точно был далёк от идеала гетеросексуальной ориентации, не говоря уже об остальных героях, поочерёдно распинающихся в своём восхищении заглавным персонажем. Этот Регулус Блэк что, не оттуда получается?.. — В каком смысле «не друзья»? — тёмные брови сошлись над переносицей. — Ты же сама сказала, что они… Оу, — серые глаза широко распахнулись во внезапном осознании. Гейлис облегчённо выдохнула. Слава сатане, хотя бы вопросы сексуального образования этого экземпляра её не касаются. А то она бы точно послала его заполнять пробелы в этом отношении самостоятельно. — Уж не знаю, какие там у вас с Барти Краучем отношения, но вряд ли из этого разряда, — хмыкнула она, с крайне довольным видом отправляя в рот картошку. Блэк выглядел немного пришибленным данной информацией. — Или в вашем Хогвартсе отношения между мужчинами под запретом? — она прищурилась. Не то, чтобы Гейлис была таким уж рьяным бойцом с гомофобией, расизмом, сексизмом и другими формами дискриминации… Но вот в её автомобиле таким личностям точно было не место. Как говорил герой одного из самых длинных шоу на просторах американского телевиденья: «Водитель выбирает музыку, пассажир молчит в тряпочку». В данном случае водитель выбирает, какие настроения должны витать в салоне. — Эм… — Регулус явно пытался справиться уже со второй порцией внезапно поступивших сведений касательно его домовладельцев. — Не то, чтобы… Это вроде как осуждается, но не слишком. Наверное, — он заморгал. — Я не уверен. Никогда с таким не сталкивался. Девушка хмыкнула. До чего невинное и чистое создание. Коленки её его смущают, о существовании других ориентаций даже не задумывается… Находка для психиатра — не иначе. — Дамблдор — гей, — бескомпромиссно заявила она, дождавшись, когда парень вспомнит о наличии в его контейнере еды. — И он мутил с Гриндевальдом. Жуткий приступ кашля сотряс машину. Как и ожидалось, даже самообладание аристократа в энном поколении при подобном вываливании информации дало сбой. Гейлис совершенно искренне прыснула, приподнимая руку и утыкаясь в сгиб локтя. Ей внезапно стало так легко и хорошо, так весело и спокойно, словно кто-то стёр весь её бэкграунд в вордовском документе, оставив только этот момент: машина с ржавым покрытием, негреющая тарахтящая печка, остывшая дешёвая еда из единственного в богами забытой деревне кабака, возвышающиеся, как готовые повалиться друг на друга доминошки, двух и трёх этажные кирпичные постройки с мутными окнами, мокрый асфальт с отражающимися в нём светом от редких фонарей, показывающийся где-то вдали мрачно-тёмный лес, сумерки, опускающийся туман и малознакомый странный пацан на соседнем сидении. Нет имени, нет предыстории, нет личной драмы, пригвоздившей настоящее и будущее к определённой точке в прошлом. Просто два незнакомца сидят в старой тачке, разделяя один и тот же обед на двоих, и городят всякую чушь, не несущую никакого смысла. — Вот сейчас точно врёшь, — откашлявшись, сиплым и хриплым голосом прогнусавил наконец Блэк, тут же снова кашляя. Гейлис, только успокоившись и расслабленно откинувшись на спинку сидения, снова увидела покрасневшие бледные щёки и полный недоверия взгляд, что заставило её снова громко засмеяться. — Роулинг… Роулинг официально заявляла, — с трудом выговорила она, пытаясь отдышаться. — Она создательница франшизы, все претензии к ней. Снова наступило молчание. Довольно уютное и тёплое, как его бы охарактеризовала девушка. Чувство спокойствия никуда не девалось, поэтому Гейлис даже взглядов не кидала в сторону зеркал заднего видения. Один вид брата — и иллюзия обычной слетевшей с катушек нормальности раскрошится в такую мелкую стеклянную пыль, что каждый вдох будет резать лёгкие. Она простая девчонка-переросток, пославшая высшее образование к чертям из-за не отыгравшего подросткового бунта. С ней рядом сидит обычный пацан-эскапист с фантазийным мышлением, уставший от серости мира. Простой сюжет из какой-нибудь не сильно тяжёлой американской драмы. В конце фильма они обязательно вернутся к нормальной-нормальной жизни обычных винтиков в системе, а пока будут просто наслаждаться ненормальной реальностью, существующей только внутри этой машины, перед этим трактиром, под этим затянутым тучами чёрно-серым небом. — Мир был куда более устойчивым, когда я не владел этой информацией, — выдохнул наконец Блэк. Гейлис весело хмыкнула. Он также как она откинулся на спинку сидения и чуть повернул голову. — Твоя бабушка напоминает мне его, — внезапно сказал он и, не увидев понимания, уточнил. — Дамблдора. Звук разбившегося стекла. Он правда звучал или только у неё в голове?.. И вот. Одна неловкая и не к месту сказанная фраза. Атмосфера лёгкости и принёсшей забытое за год чувство спокойствия деперсонализации разбита вдребезги. Гейлис снова Гейлис — девочка с призраком брата-близнеца за спиной, кучей психических завихов и тянущей на дно личной драмой. А напротив неё — чокнутый без документов, находящийся здесь, а не в психушке, только благодаря череде странных совпадений и удачно сложившихся обстоятельств, а также огромному количеству не самого правдоподобного, на скорую руку состряпанного вранья. Вокруг — снова привычная с детства обстановка. Еле-еле светящие грязным мутным светом фонари. Разбитый мокрый асфальт от осточертевшего дождя, непонятно когда успевшего пройти. Грязный кабак напротив с кучей шумящих пьяниц и доносящимися воплями «Гол!». Мрачные вершины елей, уползающие на холм. Звуки прибоя и накатывающих на берег волн. — Она прирождённая манипуляторша, привыкшая строить из себя типичную городскую сумасшедшую и на этом образе выезжающая из кучи неоднозначных ситуаций, — Гейлис выпрямилась и отвернулась. Парень явно уловил изменившуюся обстановку, отчего мелко нахмурился. — Не знаю, можно ли их сравнивать, поскольку масштаб их действий всё-таки отличается, но да, что-то общее определённо есть, — закончила она, нашаривая скинутый под ноги пакет и выуживая оттуда положенные Кэндис салфетки. — Всё, — девушка аккуратно промокнула губы, окончательно стирая остатки помады, — я наелась. Пирог можешь забрать себе — перекусишь с утра. Аппетит действительно пропал. Желание что-то делать, как-то контактировать с людьми или продолжать эту непонятно с чего начавшуюся и кому нужную беседу — особенно. Видеть Блэка больше совершенно не хотелось. Присутствие Эмери ощущалось кожей. Его взгляд — лопатками. До дома Аарона и Уоди Гейлис доехала со сплошной пеленой перед глазами и скорее на автопилоте. Она чувствовала, как на неё волнами накатывает жуткое состояние бессилия, затягивая всё дальше и глубже в её собственные мысли. Очень тёмные мысли, жужжащие где-то сзади, под самым черепом, в течение всего последнего года. В памяти снова начал всплывать разговор с психологом, хотя после долгой-долгой прогулки по набережной Перрапорта ей казалось, что она достаточно проветрила голову. Блэк, к счастью для него же самого, молчал. Иначе девушка, вполне вероятно, выкинула бы его из машины на полной скорости. Впрочем, то, что он ничего не говорил, тоже начинало бесить — отсутствие поводов для того, чтобы сорваться на нём, становилось просто прекрасным поводом для того, чтобы почувствовать расходящуюся по телу ледяную ярость. Хотелось что-то сломать. Не обязательно что-то конкретное, но до сжавшихся вокруг руля рук сильно. На чём она остановилась? Einhundertfünfundzwanzig. Сто двадцать пять. Не срывайся. Не срывайся. Не срывайся. Он не виноват, что ты истеричка. Он вообще, блять, сейчас ничего плохого тебе не сделал. Ни слова дурного не сказал. Он и так думает, что ты неадекватная. Он — человек, считающий себя книжным персонажем. Подумай, насколько вменяемой тебя это характеризует… А какого, собственно, хрена её вообще должно волновать, что он о ней думает? Гейлис прикусила кончик языка. Главное сейчас было доехать и не сорваться. Всё-таки, чувство вины, когда она приходит в себя и вспоминает, что и кому наговорила, в последствие никак не способствуют хорошему настроению. Давай, просто вспомни, как ваш диалог в твоём подобном состоянии закончился в прошлый раз и засунь своё раздражение себе так глубоко, чтобы оно оттуда не вырвалось. Знакомый с детства дом, напоминающий декорации к фильму ужасов и идеальное место для квеста под Хэллоуин, вызвал волну облегчённых мурашек вдоль позвоночника. Гейлис лихо заложила вираж на грязной от дождя почве, отчего брызги мокрой глины разлетелись в разные стороны и начали стекать прямо по стёклам машины, после чего припарковалась, резко выдыхая. Руль она из рук не выпускала, вцепившись в него, как утопающий — в спасательный круг. Блэк не спешил вылазить. Гейлис уже было собиралась рявкнуть на него, мол, что, забыл как ремень отстёгивать, но он её опередил. — Спасибо за всё, что ты сделала. Не только за сегодняшнее, но и вообще… — выглядел парень сильно смущённым, пока говорил это. Глаза он старательно отводил в сторону. — На самом деле, я сейчас понимаю, что если бы не ты, один мордред знает, что бы со мной случилось. Потрясающе. Более удачного момента этот индивид найти не мог. Вообще не чувствует атмосферу или что с ним не так, помимо очевидного?.. — Забей. Всё в порядке, — выдавила она сквозь плотно сцепленные зубы. Давай же, уходи, пока её не переклинило. — Передавай привет Аарону и Уоди, — очень деликатно намекнула девушка на необходимость покинуть её средство передвижения. Регулус моргнул, поворачивая голову и внимательно окидывая её взглядом. Вот же ж, чёрт-его-дери… — Я знаю, что это будет наглостью с моей стороны… — внезапно начал он. Русоволосая едва не застонала от накатившей на неё злобы. Сдерживаться становилось всё труднее и труднее с каждой секундой. Во время движения ей ещё удавалось концентрироваться на необходимости следить за дорогой, но теперь сдерживающих факторов более не наблюдалось, — но не могла бы ты одолжить мне те книги? Про Гарри Поттера. Итак. За последнюю неделю она срывалась на деде, на бабушке, на этом парне, на священнике. Под руку ей попадалась мебель и кухонная утварь. Эмоциональные американские горки за эти пять дней отличались максимальной крутостью и высотой подъёмов и падений. Нужно ли ей сейчас усугублять положение криком и ором? Вопреки расхожему мнению, после того, как ты срываешься на ком-то, легче не становится совершенно. Наоборот, потом добавляется ещё и чувство вины и стыда, что автоматически усугубляет чувство дикой ненависти к себе. Ради себя самой, Гейлис. Сдержись сейчас. Давай. Оно тебе не надо. Оно того не стоит. — Ты можешь прийти за ними завтра, — выдавила она из себя буквально из последних сил. — Тут недалеко, — договорила девушка. Регулус робко, но искренне улыбнулся, отчего на одной его щеке появился полумесяц ямочки. Гейлис краем ещё функционирующего сознания отметила, что это первый раз, когда он при ней улыбается. Чёрт его знает, нахрена ей эта информация — но на мгновение это отвлекло от той петли, которую накинули ей на шею, утаскивая в глубину темноты, злобы и пустоты. — Ещё раз спасибо. Спокойной ночи, — проговорил он, довольно легко на этот раз отстёгиваясь (хотя изначально было дёрнулся выйти так, забыв про ремень), открывая дверь и выбираясь из машины. Гейлис в ответ тупо кивнула. Ей было до того плохо, что хотелось выпрыгнуть вслед за ним из автомобиля, догнать и раздолбить ему голову за одно это его «Спокойной ночи». Останавливало только то, что в таком случае все её усилия по сдерживанию себя (да и все предыдущие, когда она вытаскивала этого парня из воды и выхаживала у себя дома) пойдут прахом. Приехав домой, Гейлис первым делом пошла в душ. Это было уже вбито куда-то на подкорку любимой и единственной бабушкой: как бы отвратительно она себя не чувствовала, как бы не тянуло сделать с собой что-то, как бы не хотелось забить на всё и тупо рухнуть на кровать, предварительно всегда нужно было принять душ, помыть голову и почистить зубы. Вроде где-то девушка читала, что так действительно не дают пациентам с клинической депрессией терять связь с реальностью. Работало оно откровенно хреново. Не вытирая даже мокрые волосы, по которым струйками стекали ручейки ледяной воды, Гейлис натянула сушащиеся уже неделю на вешалке для полотенец спортивки и отрытую в недрах собственного шкафа безразмерную толстовку, в которой с успехом могло поместиться три таких, как она. Босиком она поднялась из своего флигеля в комнату Эмери, абсолютно без сил падая на его смятую после Блэка постель. Привычный запах окружил леденящим душу коконом. Девушка прикрыла глаза, морщась, когда к знакомому аромату внезапно примешались чужие нотки соли и крови. Чёртов придурок. Как же он её в данный момент бесит. Она не спала. Просто лежала с закрытыми глазами. Сквозь неплотно сомкнутые веки различался светлый силуэт замершего над ней призрака. Ей плохо. Ей холодно. Ей пусто. Ей больно. У неё внутри — странная мешанина из режущих осколков, страха, отчаянья, стыда, злости и бессильного гнева. Маленький локальный ураган из всего того, что она просто не должна чувствовать. Никто не должен ощущать нечто такое — это неправильно. Шарк-шарк-стук. Шарк-шарк-стук. Знакомая походка заставила девушку открыть глаза. Дед медленно вошёл в комнату, хмурясь при виде неё, развалившейся на кровати брата. Эш Эггер ненавидел, когда она оставалась здесь. Иногда Гейлис казалось, что он понимает гораздо больше, чем показывает. — Как разговор с мистером Ридом? — ни говоря ни слова приветствия, спросил он тоном, полностью исключающим вариант «молчать и делать вид, что сплю». — Как видишь — прекрасно, — буркнула девушка, медленно моргая. Внутри снова зажигалась холодная ярость, вроде как стихшая под натиском ледяной воды. — Мы обсудили мои проблемы, разобрались с моими внутренними демонами, и теперь я могу хоть завтра соревноваться за звание самого психически-здорового человека на планете. Она определённо займёт первое место. С долбанного конца. — Поскольку ты предпочла уйти в сарказм, вместо того, чтобы послать меня с моим беспокойством куда подальше, я делаю вывод, что эти сеансы тебе всё-таки помогают, — никак не реагируя на подначку, задумчиво изрёк дед. — Ты долго. Где-то гуляла? Снова этот тон. «Ответь или он не оставит тебя в покое». — Сначала по набережной, а потом обедала со знакомым, с которым случайно столкнулась, — неохотно выдавила из себя Гейлис. Беси-бесит-бесит-бесит-бесит… Пожалуйста, ну хотя бы сейчас. Ну оставьте её в покое. Она же даже не сорвалась на том парне. Должна же карма хоть иногда вспоминать о своих прямых обязанностях. — Знакомый? — подобрался дед. В старческом хриплом голосе зазвучали намёки на радостные нотки. — Лондонская белоручка? — уточнил он, явно перебирая в уме всех знакомых внучки, с которыми она могла столкнуться в их захолустье. — Да, — не видела смысла отрицать девушка. Тут она вспомнила кое-что. Чёрт его знает, каким именно образом работала её память в такие моменты: обычно оттуда испарялись даже слова родного языка, не то что чьи-то просьбы. — Он завтра зайдёт. Можешь передать ему все книги про «Гарри Поттера»? Они все в моей комнате, под письменным столом. Если дед и удивился, то вида не подал. Он торжественно кивнул, начиная выглядеть крайне приободрённым просьбой внучки. Кажется, подобные странные распоряжения принимались им за признаки хоть какого-то прогресса. — Спокойной ночи, — проговорил он, наклоняясь к ней и целуя сухими губами куда-то в висок. Отныне Гейлис ненавидит это пожелание.