***
Погода радовала в первый раз за полгода полностью чистым небом. Гейлис прищурилась, покрепче перехватывая захваченный на всякий случай зонт и нацепляя на нос изящные солнечные очки Эмери, к которым тот за пару месяцев до своего самоубийства прилепил длинную серебряную цепочку — меньшего очки от диор не заслуживали. Любовь брата к понтам всегда служила неисчерпаемым поводом для шуток в голове Гейлис. Больше всего сейчас она жалела, что почти никогда их не озвучивала. — Ты на проповедь или на похороны собралась? — недовольно фыркнул дед, выходя на солнечный свет с такой опаской, словно прямой луч мог обратить его в прах как какого-нибудь древнего, иссохшего вампира. Гейлис фыркнула, закатывая глаза. Как бы она не оделась, Эш Эггер всегда находил, к чему придраться. Чёрные брюки и чёрная водолазка, между тем, были самой не бросающейся в глаза классикой, какую только можно было нацепить в церковь. — А ты на проповедь или на смотрины? — парировала она вместо того, чтобы неудачно ляпнуть что-нибудь про традицию собираться в храм божий исключительно с целью закопать кого-то из родственников. Дед действительно выглядел так, будто они шли на приём к какому-нибудь очередному коллекционеру редких древних фолиантов: раньше Эш Эггер таскал внуков по каждому такому мероприятию. Гейлис старалась не давать себе ложных надежд по поводу того, что дед и бабушка реально могли помириться и снова сойтись, но надежды давались сами, как распущенные младшекурсницы на посвящении под сильно-алкогольным пуншем. — «Сквозь рубище порок малейший виден, парча и мех все спрячут под собой…» — с той самой изрядной долей пафоса, какую всегда можно было отыскать в речи Эмери, процитировал дед. Гейлис испустила смешок. — Да-да, «Позолоти порок — о позолоту судья копье сломает, но одень его в лохмотья — камышом проткнешь,» — хмыкнула она с тёплой ностальгией. Когда-то у них с дедом было любимым занятием начинать цитировать друг за другом Шекспира до тех пор, пока кто-то не запнётся. Победитель обычно получал возможность до конца семейного вечера сидеть в самом удобном кресле у камина. — Пойдём уже, король Лир. Дед после её слов просиял, как ребёнок, которому на день рождения подарили обещанного щенка. В своё оправдание Гейлис могла сказать, что обычно она не то что строчки из книг дословно вспомнить не могла — собственное имя терялось в памяти. Прежде, чем посадить дедушку на пассажирское, Гейлис выехала из гаража — там места для полноценного открытия дверей было маловато. Собственный айфон она с неудовольствием забросила в бардачок: как и ожидалось, техника была полностью разряжена, несмотря на то, что ею никто сутки вообще не пользовался. Вместо составленных плейлистов пришлось ловить волну местного радио. Когда девушка хотела переключить радиостанцию со старым джазом, получила по руке от с комфортом расположившегося рядом Эша Эггера. — Слушай классику, — назидательно ткнул пальцев в потолок машины он. Гейлис фыркнула. — Наслушаются своих айдолов и айлишей, потом ничего в нормальной музыке не понимают, — проворчал он уже себе под нос. Гейлис послала ироничный взгляд Эмери через зеркало заднего вида. Тот происходящее хоть и игнорировал, но, кажется, был вполне доволен. — Мы заедем за?.. — озвучивать за кем надо бы заехать, раз уж этот человек сподвиг всех на семейный поход в церковь, Гейлис не стала. Атмосфера в машине и без поминание всуе моментально изменилась. Дед нахмурился, покрепче сжимая упрятанные в перчатки руки на резной рукоятке трости. — Пускай на метле добирается, — помолчав с полминуты, всё-таки распорядился Эш Эггер. Девушка вздохнула, выезжая на главную дорогу и аккуратно вписываясь в редкий поток машин, следующих, преимущественно, по тому же маршруту, по которому ехали они сами. Проезжая мимо съезда к району с заброшенками, Гейлис закусила губу. За Блэком, в принципе, можно было бы и заехать — тому явно по пути, да и дед, вроде бы, против него ничего не имел. Но, с другой стороны, как объяснять Эшу, что этот пацан делает в разваленном и заколоченном необитаемом доме — непонятно. Пускай сам добирается. Не маленький, разберётся. — Я закончил реставрацию «Беовульфа» для Роджера Гарроу, — когда Гейлис остановилась на светофоре, внезапно произнёс старик. Девушка кинула на него беглый взгляд, понимая, к чему это было сказано. — Отвезёшь? Заодно на открытии его выставки побываешь. Кажется, там будет Марлл, которому надо оценить найденные на раскопках аббатства рукописи. С тех пор, как дед заперся у себя в подвале, почётная обязанность по переговорам со всеми заумными учёными снобами, помешанными на всём древнеанглийском, легла на хрупкие и не слишком образованные в этом плане плечи Гейлис. Конечно, в такие командировки её отправляли только тогда, когда она была в состоянии, но в любом случае, даже в хорошем настроении, заниматься этим и контактировать с теми людьми совершенно не хотелось. Впрочем, выбора особенно не было: заставлять старых проверенных клиентов мотаться к ним в захолустье — значило этих самых клиентов закономерно терять. А за дом и коммуналку чем-то платить было надо. Переводы Гейлис были слишком непостоянным и слишком небольшим заработком, чтобы так просто разбрасываться деньгами. Дед со своим профессорским статусом, конечно, мог вернуться к преподаванию, но делать этого он совершенно не хотел и не собирался. Да и Гейлис слабо представляла, как это будет выглядеть. Она одна дома, пока дедушка в каком-то из колледжей Оксфорда, за несколько сотен миль. Вскроется уже на второй день одиночества. — Договорились, — кивнула Гейлис со вздохом. Нет, всю эту процедуру передачи готовых экземпляров книг и получения денег она всё-таки терпеть не могла. На неё смотрели каждый раз как на несусветную дурочку, ничего не стоящую и ни на что не способную. Можно подумать, она чем-то принципиально отличалась от дочери того же мистера Гарроу, сейчас делающей вид, что учится в Кембридже. Её истории в инстаграме говорили прямо об обратном. У церкви, в кои-то веки не упирающейся шпилем прямо в серый купол неба, уже выстроились в ряд несколько машин. Гейлис сразу же узнала семейный фольксваген Фостеров, значит, бабушка уже была там. Девушка выдохнула, чувствуя, как напрягшаяся совесть, собиравшаяся грызть её за то, что заставила почтенную родственницу пешком добираться до другого конца города, расслабляется. А они ведь с бабушкой ни разу не поговорили с тех пор, как Гейлис наговорила ей кучу гадостей и послала ко всем чертям. Она уже как-то забыла об этом эпизоде, но на деле-то он из памяти Анны Эггер так просто, как из памяти девушки, испариться не мог. Совесть начала грызть с удвоенной силой. Места в церкви постепенно занимались. Гейлис нашарила среди прихожан знакомый полностью седой пучок и направилась прицельно туда, внезапно приободрённая возникшей идеей. Дед возмущённо взвился, но возразить, когда его подхватили под руку и потащили через весь зал, ничего не смог. Сквозь цветастые витражи в храм попадал весенний яркий свет, создавая какую-то действительно праздничную и торжественную атмосферу. Первые полчаса в этом месте всегда были переполненными чего-то яркого, одухотворённого, прекрасного, а после церковь словно уставала от такого количества народа и начинала давить. У Гейлис в голове внезапно родился план. Во время мессы всегда возникал тот момент, когда пастор говорил: «Давайте же примиримся друг с другом во имя Господа Нашего!». Если сесть рядом с бабушкой, то пожать ей руку придётся если не Эшу Эггеру, то девушке так точно. Конфликт будет исчерпан. В идеале это ещё и поспособствует сближению этих двух великовозрастных. Эмери, заплыви он в церковь вместе с ней, бы точно разгадал её намерения. Но, к сожалению, в храм господни он соваться не спешил. То ли правда не мог, то ли не рисковал проверять, что с ним там будет. Гейлис никогда не настаивала. — Здравствуйте, миссис Фостер! — поприветствовала сидящую рядом с тремя детьми женщину девушка, подойдя поближе. На неё обернулось несколько лавок — увидеть здесь её, вместе с дедом, никто определённо не ожидал. — Привет, ба, — делая вид, словно ничего не произошло, кивнула девушка. Женщина приветливо кивнула ей в ответ, улыбаясь самыми кончиками тонких губ. Гейлис, рассчитывавшая вообще-то хоть на какое-то удивление, испытала лёгкий укол разочарования. Могла бы хотя бы вид сделать, что не ожидала их двоих тут увидеть. Но нет, Анна Эггер была спокойна, невозмутима и благостна. А ещё она сидела так, чтобы на скамье оставалось места ещё как минимум для двоих человек. Вот же старая манипуляторша. Как она вообще поняла, что так всё и будет?.. — Здравствуй, дорогая, — отозвалась миссис Фостер. Вот кто действительно был удивлён. — Здравствуйте, мистер Эггер, — это уже было обращено к деду. Гейлис скосила глаза в сторону, наблюдая, как дедушка с идеально выпрямленной спиной демонстративно смотрит прямо перед собой, ни смея ни единым движением глаз показать, что он в курсе, рядом с кем его усадила внучка. Изначально целью Гейлис было предотвратить взрыв, который неизменно обещал произойти, если эти двое оказывались в непосредственной близости. Войдя в церковь планы как-то резко изменились. Внутри всё вибрировало от предвкушения, а это было настолько забытым чувством, что было трудно даже определить, в позитивном ли смысле это ощущалось, либо же как нервный мандраж перед экзаменом. — Грейс, — коротко и сухо кивнул дед, всё ещё не поворачивая головы в сторону собеседницы. Та выглядела недоумевающей, однако в следующую секунду у неё на лице возникло озарение, заставив Гейлис моментально напрячься. — Пришли послушать игру Реджи? — понимающе протянула та. Гейлис закусила губу, безрадостно констатируя, что она — идиотка. Она же собиралась не допустить того, чтобы до деда донесли слухи о его родстве с органщиком. А в результате усадила его рядом с главной любопытствующей кумушкой их захолустья. Молодец, Гейлис, пять баллов за сообразительность. — Талант молодых дарований нужно ценить, — тоном, явственно намекающим на не предрасположенность к продолжению беседы, заявил Эш Эггер, заставив миссис Фостер стушеваться и отвлечься на начавших жаловаться на скуку детей. Гейлис выдохнула. Пока что стрела просвистела в дюйме от головы, но в цель не попала. Можно было чуть расслабиться. Внезапно бабушка сунула ей в руку два молитвенника. — Передай этому ископаемому, пожалуйста, что если он пришёл сюда поспать, то пусть хоть этим приглушит свой храп, — крайне любезным и дружелюбным тоном заявила Анна Эггер. Гейлис поджала губы, тяжело и грустно вздыхая. Нет, расслабиться не получилось. А она так надеялась, что между ними стало налаживаться, раз они уже по телефону друг с другом могли разговаривать. Один из молитвенников вырвали у неё из рук крайне резким и раздражённым движением. — Передай этой старой мумии, что ей никакой молитвенник не поможет, когда её явятся забирать все нечистые силы ада, — не остался в долгу дед. Воссоединение семьи под крышей Господа Нашего Бога. Ю-ху… Когда заиграли первые ноты хорала «Господь мой пастырь», Гейлис вздрогнула, шокированно распахивая глаза и отрываясь от изучения отмеченных на сегодня псалмов для совместного чтения. Кажется, этот древний, давно требующий настройки и ремонта от профессионалов инструмент никогда раньше не издавал таких звуков. Даже когда за него усаживали играть Эмери, способного только перебирать клавиши, следуя простейшим нотным записям, ничего подобного не звучало. Никакого давящего ощущения, пристыжающего за всё, что ты успел натворить в своей жизни. Никакого тяжёлого звучания труб, заставляющего сердце заходиться в припадке от обилия низких шумов, как во второсортном ночном клубе. Лёгкость, плавность и напевность. Даже привычной церковной торжественности и помпезности не ощущалось. Гейлис вытянула шею, как и большинство прихожан, сейчас удивлённо буравящих спину Регулуса Блэка. Он на чужое внимание не отвлекался, спокойно скользя пальцами по клавишам и погружая зал в тягучие мягкие напевы. Так. Хорошо. Это странно, если ей внезапно начинает казаться, что от него излучается какой-то неощутимый ореол чего-то тёплого и светлого? Или это просто влияние этого странного дня, с самого утра идущего совершенно против обычных устоявшихся правил и прогнозов? — А пацан хорош, — внезапно шепнул ей на ухо дед. Гейлис вздрогнула, почти насильно выдернутая из транса. — Не зря мы пришли. Когда мелодия завершилась, к кафедре вышел Эдмунд. Сегодня его роба была особенно яркой, расшитой золотыми нитками и красными крестами. После завершения игры его появление ещё немного отдавало атмосферой почти потусторонней реальности, но уже стремительно возвращалось с небес на землю. Во всяком случае, Гейлис не чувствовала себя особенно виноватой за то, что демонстративно помахала мужчине своим ещё школьным экземпляром «Божественной комедии». Тот только усмехнулся на эту детскую выходку. Голос Эдмунда полился, как вино в жаркий летний день, заполняя собой всё пространство вокруг. Когда люди начали вставать, Гейлис пришлось помочь подняться деду. Тот хоть и не верил ни во что из происходящего, уважение к окружающему проявлял. По его же собственным заверениям, он не мог сидеть, когда вокруг стояло столько дам. Его джентльменские замашки всегда были причиной чересчур завышенного ожидания девушки от парней, даже когда она ещё не была разочарована в отношениях окончательно и бесповоротно. Гейлис не особенно прислушивалась к тому, что говорилось во время причастия. Эдмунд любил темы пацифизма и всепрощения, так что и в этот раз не отрывался от привычных мотивов. Вместо этого она скользила взглядом по внутреннему содержанию церкви, отмечая про себя, что здесь изменилось с её последнего посещения и почему всё словно казалось совершенно другим. Лучины, витражи и иконы сохраняли свой выдержанный готический облик. Приглушённый свет проникал в хоть и куда большем количестве, чем когда было пасмурно, но точно не мог настолько смягчать ощущения от этого места. Сосредоточенно внимающий словам Эдмунда Регулус Блэк в дутой белой рубашке Эмери и его же чёрных брюках заставлял ёжиться от того, насколько он странно смотрелся в этом месте. — Лигиллименс!.. В голову закрались странные и словно чужие воспоминания о холодном натиске воды, каменных пальцах, сжимающихся на теле, и постепенно гаснущем мире, остающемся где-то далеко над поверхностью. Гейлис вздрогнула, выпадая из круговорота чёрно-белых, блеклых и размытых картинок, когда бабуля настойчиво потеребила её за рукав водолазки. — Мира вам, — проговорила она с нажимом, видимо уже не в первый раз. — Мира вам, — полушёпотом отзеркалила Гейлис, хватаясь за протянутую ладонь. — Мира вам?.. — в этот раз вопросительно протянула Анна Эггер, обращаясь куда-то Гейлис за спину. Девушка развернулась, наблюдая, как седые брови деда сходятся над переносицей. Теперь голову он в их сторону всё же повернул. Наконец он чуть иронично фыркнул и протянул свою морщинистую, бледную руку, с которой только что стянул перчатку. — Мира вам, — чуть кивнув, отозвался Эш Эггер, пожимая ладонь бывшей супруги. — Я пройдусь до пруда, — сообщил он уже только Гейлис и, не оборачиваясь, направился к выходу из церкви.***
Влажная трава под подошвой ботинок почти скрипела. Это говорило о том, что уже скоро она нальётся жизнью и начнёт колоситься, тянясь к солнцу. Весна почти добралась до южного побережья Корнуолла, хоть и с заметным опозданием. В прошлом году в это время земля была уже сухой и рыхлой — закапывать гробы было легко и совсем не муторно. Гейлис помнила, как она мечтала, чтобы всё было как в фильмах. Чтобы были тучи и шёл такой ливень, словно природа собиралась утопить их деревеньку в своих слезах. Но нет, светило солнце, по небу плавно скользили в вальсе облака, а море на заднем фоне весело играло лазурными оттенками. Гейлис сидела на каменном надгробье и невидящим взглядом буравила три камня перед собой, периодически затягиваясь сигаретой. До конца причастия она оставаться не стала. Исповедоваться у Эдмунда она, пожалуй, будет только тогда, когда точно решит присоединиться к брату. Пока что в этом необходимости не было. Ветер трепал выбивающиеся из на скорую руку сделанного пучка волосы, швыряя их в лицо, но в этом не было того остервенения, с каким он обычно дул у самых обрывов. Если бы Гейлис приспичило наделять его человеческими чертами, то она бы, пожалуй, назвала бы это скорее детским озорством и игривостью. Дым от сигареты уносился куда-то вверх, чуть приглушая краски ярко-синему небу. Солнечные очки остались в машине. Возвращаться за ними не хотелось. Приходилось морщиться от природной яркости всех красок, пробивающихся в сетчатку глаза. — Привет, — знакомый голос заставил бы вздрогнуть, если бы Гейлис не слышала хлюпающей, проминающейся от чужих шагов земли. Она чуть повернула голову, сталкиваясь взглядом с тёмно-серыми глазами Регулуса Блэка, поверх совсем летней так-то рубашки всего лишь накинувшего пальто. Точно собирался заболеть. — Будешь? — вместо ответного приветствия предложила девушка, протягивая полупустую пачку сигарет. Парень отрицательно качнул головой, взгромождаясь на соседствующий с девушкой надгробный камень рядом и упираясь взглядом в те, на которые смотрела она. «Мейвис Ариадна Гейлис. 25.09.1974 — 01.02.2018» «Гордон Натаниэль Гейлис. 23.12.1975 — 03.04.2018» «Эмрис Гордон Гейлис. 11.01.1998 — 05.06.2018» Классическая история. Посмотри в ту сторону, куда смотрит твой собеседник, и тогда у вас создастся иллюзия, будто вы движетесь в одном направлении и, соответственно, понимаете друг друга. Вряд ли он делал это осознанно. Скорее просто попытка наладить контакт хотя бы на таком подсознательном уровне. — Эмрис? — тихо удивился Блэк, очевидно, прочитав выбитые имена. — Твоего брата зовут Эмрис? — Бабушка любит кельтские имена, — равнодушно пожала плечами Гейлис, снова затягиваясь. Что мешало бабушке заставить маму и её назвать каким-нибудь аккуратным, красивым кельтским именем — непонятно. И вообще, что мешало бабушке дать дочери самой называть собственных детей, если уж на то пошло?.. — Нет, просто… — парень замялся, очевидно не зная, какую реакцию он спровоцирует. Тема была опасная, и разговоры о ней до этого ни разу к милой тихой беседе не приводили. — Говорят, Мерлина так звали. Гейлис закатила глаза и фыркнула, выпуская дым из лёгких. Ну да, конечно. — Да-да, я тоже смотрела этот сериал, — отмахнулась она и повернула к собеседнику голову. — Ты очень красиво играл сегодня. Эдмунд не зря взял тебя, хотя сначала я была уверена, что он это только из своих христианских догм. Блэк тоже повернулся к ней, пристально вглядываясь в её лицо. С такого ракурса она его глаз ещё не видела. Или видела… Тёмные, грязновато-серые, с тёмным ободком по самой радужке. Ресницы длинные, изогнутые, как лапки паучков… Ледяные руки, с гладкой, не тронутой порезами, ожогами и шрамами кожей… — Лигиллименс!.. Гейлис нахмурилась, смаргивая уже второе за это утро наваждение. Если флэшбеки были делом привычным, то такие картинки точно не вписывались в весьма размытые понятия девушки о нормальности. — Ты… — она замолчала, не зная, как сформулировать. — Ты вчера заходил, да? Блэк напрягся, отводя глаза и чуть дёрнув уголком губ. Гейлис продолжила внимательно вглядываться в чужой аристократический профиль и острые черты, смягчаемые только тёмными кудрями. Неловкости она не испытывала. Она пыталась понять, почему ей казалось, словно вчера что-то произошло, чего с ней раньше не происходило. Сегодня она чувствовала себя настолько легче, по сравнению с тем, что было обычно, что это просто невозможно было списать на просто протекающее мимо время и сказки про то, что «оно лечит». Что-то произошло и, кажется, Блэк об этом знал. — За книгами, да, — неопределённо мотнул головой он. И умолк. — Что-то уже прочитал? — не собиралась сдаваться Гейлис. Теперь она смотрела, не моргая, и даже забыла о тлеющей в руке сигарете. Блэк посмотрел на неё немного странно, словно пытался понять, что она могла знать. Девушка прищурилась, понимая, что она нащупала какой-то фрагмент, за который могла ухватиться. Парень перевёл вопросительный взгляд на зависшего рядом со своей могилой призрака. — За каким дракклом ты это сделал?.. Гейлис моргнула, собираясь уже задать интересующий её вопрос, но тут же болезненно вскрикнула и зашипела. Тлеющая сигарета выпала из обожжённых пальцев. Странное ощущение, словно она что-то упускает, сменилось болезненным покалыванием. Физическое в кои-то веки затмило моральное. Вот чёрт… Девушка раздражённо поморщилась и сунула обожжённые пальцы между губ. Теперь Блэк смотрел на неё как на дуру, и, в принципе, это даже было оправдано. — У тебя очень интересный дедушка, — внезапно сказал он вместо того, чтобы как-то прокомментировать только что произошедшую оказию. Гейлис хмыкнула, даже позволив себе чуть улыбнуться. Среди тех детей, с кем они с Эмери носились по окрестностям в детстве, их дедушка всегда был главным предметом зависти. Близнецы им всегда особенно гордились. А уж когда они начинали пугать слухами о бабушке-ведьме, то вообще становились королями всех детских ролевых игр. В голову внезапно стукнула идея. Из того же разряда, что и идея усадить деда рядом с бабкой во время мессы. — Слушай, — она ухватилась за чужое плечо, заставив парня чуть вздрогнуть от неожиданности. К таким внезапным физическим контактам он явно был непривычен. — Меня дед в Лондон гонит по семейным делам. Кое-что передать, кое-что забрать, — она очертила в воздухе неопределённую восьмёрку свободной рукой. — Хочешь, возьму тебя попутчиком? Тебе же вроде бы надо было туда… Если сумасшедшая навязчивая идея о собственном магическом происхождении этого уникума ещё не оставила, то Гейлис ему, конечно, сочувствовала, но вправлять чужие мозги на место уж точно не планировала. Ей бы со своими справиться. Блэк удивлённо моргнул, тут же хмурясь и начиная подозрительно буравить взглядом уже её. Гейлис поспешила убрать руку с чужого плеча, осознав, что контакт затягивается. Она не то чтобы была особенно тактильным человеком, но дотрагиваться до знакомого пальто, под которым было вполне живое тело, было до тянущего чувства где-то под рёбрами хорошо. Даже если это был не Эмери. — С чего вдруг такая доброта? — недоверчиво протянул после длительной паузы Блэк. Гейлис демонстративно пожала плечами, отворачиваясь. — Бегать за тобой и уговаривать уж точно не буду, — равнодушно сообщила она. — Если надо, то завтра заеду. Собери одежды дней на пять. Если не надо — поеду одна. Блэк определённо собирался что-то ответить и уже было открыл рот, но его прервал возмущённый женский окрик. — Молодые люди!.. — Гейлис моментально узнала голос и отработанным движением спрятала пачку сигарет во внутреннем кармане собственного пальто. — Немедленно встаньте с надгробий! Анна Эггер приближалась быстро и стремительно. Высокие каблуки в мягкой земле почему-то не проваливались, так что походка у неё сохраняла свою изящность и парадную грацию, несмотря на совершенно неподходящие условия. Гейлис это в бабушке всегда восхищало. Такого же мастерства ей, кажется, было в жизни не достичь. — Ну ба!.. — недовольно протянула она, закатывая глаза, когда вполне удобно и комфортно себя чувствовавший всё это время парень подскочил, будто его в задницу ужалили. — Никто же не против… — Это неуважение к покойникам! — непреклонно заявила женщина. — Вот тебе было бы приятно, если бы кто-то умещал свою пятую точку на твоё последнее пристанище? — нравоучительным тоном осведомилась женщина. Гейлис ожидала ощутить привычный болезненный укол, как и всегда, когда кто-то неаккуратно касался этой темы, но вместо этого уловила даже какую-то неуместную весёлость и азарт. — Мне — понятия не имею. Эмери, — она повернула голову к замершему при появлении бабушки призраку. — Кивни, если тебе было бы пофиг, кто там умещает свою пятую точку на твоё последнее пристанище, — настойчиво потребовала она. Брат немного завис, судя по проскользнувшему на его лицо удивлению, но послушно качнул головой вверх-вниз, как китайский болванчик. — Вот! Видела? — махнув рукой в сторону духа, торжествующе ухмыльнулась девушка. Анна Эггер прищурилась, после чего наградила Эмери таким недовольным взглядом, что тот аж отлетел Гейлис за спину. — Твой брат — вообще не показатель! — заявила женщина, фыркая. — Мне срочно нужно в таверну к Кэндис, там констебль Девон устроил какую-то проверку. — А дедушка? — недоумённо моргнула Гейлис, примерно представляя, чем это грозит обернуться. — Этот старый дуралей чуть не свалился в пруд, пока гулял, и уже ждёт у машины, — недовольно отозвалась Анна. — Идём быстрее, пока Кэндис не спалила легавым всю контору. Гейлис так и знала, что бизнес у бабули легальный только наполовину. Вот так и знала… Она поднялась с надгробия, отряхивая заднюю часть пальто, и уже собиралась последовать за резко развернувшейся на каблуках бабушкой, когда её словили за рукав. — Эй, — Блэк поспешно спрятал обе руки в карманы, видимо, сам от себя не ожидая такого действия. — Если ты правда подкинешь меня до Лондона, то я буду очень признателен. — Я посигналю, когда подъеду, — кивнула девушка. План, как всё можно красиво оформить, пока только формировался, но Гейлис уже точно знала, что скоро у неё в руках наконец-то окажутся хоть какие-то подвижки в деле о самоубийстве брата.