Bosozoku girl doesn't cry

Все когда-то учились в школе. Какие у тебя были отношения с одноклассниками и учителями? Масако сидела после школы и пересдавала экзамен по японскому языку. Задания были легкими и бесполезными, как и сам экзамен, и восемьдесят баллов Араки набирала стабильно, не особенно напрягаясь, но это мало кого интересовало. Учителям нужна была чистая отчетность и образцовые ученики, а Масако таковой не была. Конечно, к ней цеплялись в разы сильнее, чем ко всем остальным. За учительским столом сидел сенсей, физкультурник, и читал баскетбольный еженедельник. У него на шее болтался свисток, спортивная форма была растянутой и выстиранной, хоть и аккуратной, а штаны некрасиво висели на коленях. Может быть, это был счастливый костюм или что-то в этом роде, но Масако, сама едва ли одетая лучше, поклялась себе, что в том невероятном абсурдном случае, если она станет преподавать, в школу она будет приходить в строгом костюме. И в идеально отглаженной рубашке. Последние десять минут экзамена Араки делала вид, что проверяет ответы, но на самом деле просто тянула время. Сдача заранее подразумевала, что сенсей сможет задержать ее на разговор, а так был шанс избежать нудных нотаций и увещеваний. — Время, — встрепенулся мужчина и забрал из рук девушки работу. — Задержись пожалуйста, Масако-сан. — Ксо, — пробормотала Араки и уселась обратно на стул, поправив на коленях широкие камуфляжные штаны. Руки Масако сложила на груди, закатанные рукава вжались в сильные предплечья. — Я не буду спрашивать у тебя, почему ты просто не можешь жить обычной школьной жизнью, — медленно проговорил сенсей, осторожно, словно пытался зачаровать хищного зверя. — Уверен, тебя страшно раздражает этот вопрос, Масако-сан. «Да неужели» — закатила глаза Араки, но промолчала. Сенсей выдержал паузу, словно боялся спугнуть, но продолжил: — Я видел, как ты играешь в баскетбол, на уроке, куда ты пришла со своим другом. У него же были низкая посещаемость и ты стала ходить с ним, так? — И что, даже если да? — холодно спросила Масако, когда пауза затянулась. — Тебе не понравятся мои слова, — предупредил сенсей, вызвав у Араки кривую усмешку: ей не нравился весь разговор с самого начала. — Сейчас ты охвачена первыми порывами юности, вся жизнь кажется тебе прямой и ясной. Это же тот путь, который ты сама избираешь, и ты веришь, что он не может завести тебя в ложную сторону. Но он может. Жизнь — это намного больше, чем дружеские узы в банде босодзоку. Больше, чем следование избранным принципам несмотря ни на что, больше, чем противостояние со школьными учителями или с учениками. Тебе нужно обрести подспорье, на которое ты со временем обопрешься. Что-то что удержит тебя на поверхности, когда тропа под твоими ногами пошатнется. Даже если не баскетбол, я пойму, если ты выберешь что-нибудь другое, Масако-сан. Но ты должна сделать этот выбор. — Выбрать людей, не знающих цену верности и долгу? Выбрать занятие, в котором я никогда не смогу постичь мир? — резко спросила Араки и покачала головой, отвечая самой себе. — В этом не будет никакого смысла. Вы правы: жизнь — это не только друзья и принципы. Жизнь — это следование Пути. Не думаю, что школа способна дать мне это. И если это все, сенсей, то мне пора домой. Уже поздно, — Масако резко поднялась на ноги, разметав веером волосы, перехватила синай, прислоненный к парте, закинула его на плечо и направилась к выходу из кабинета. — Ты не можешь судить, даже не попробовав! — воскликнул ей след сенсей, подрываясь с места и бросаясь за девушкой вдогонку. С пути Араки шугались ученики, не понаслышке знакомые с тяжелым характером янки-чан, Масако удобнее перехватила синай, чтобы иметь возможность оперативно отреагировать на возможное препятствие у себя на пути, но дураков не было. — Йоу, Масако! — Такеучи, дожидавшийся девушку перед школой, обрадованно подскочил с мотоцикла, но осекся, заметив преподавателя. — Надеюсь, ты поменяешь свое мнение! — крикнул уже в спину байкерам сенсей и досадливо поджал губы. Араки была необычайно способной ученицей, попавшей в самое сердце криминальной субкультуры. Её упрямство и железная воля мешали ей выбраться к нормальной жизни, к дороге, у которой было будущее, в то время как эти же качества могли бы сделать Масако сначала блестящую университетскую жизнь, а потом и карьеру там, где бы она ни пожелала. Сенсей не знал, почему был так зациклен именно на этой конкретной ученице. Хулиганов или просто трудных подростков вокруг было предостаточно, но именно в хулиганстве Масако было какое-то исконно самурайское благородство. В том, как она дралась. В том, с кем она дралась. В том, как легко она пренебрегала собственной учебой, посещаемостью и школьной жизнью, и как настойчиво она тянула вперед своих товарищей: посещала с ними уроки, подтягивала перед экзаменами, ненавязчиво опекала даже от преподавателей. В общем, Араки не могла не вызывать уважение и восхищение действительно взрослыми поступками и суровой простотой, с которой она брала на себя ответственность за других и за свои действия, и откровенно раздражала глупой детской недальновидностью. Сенсей хмуро покачал головой и отмахнулся от завуча, который требовал зайти и отчитаться о поведении Масако во время пересдачи. Каким могло быть её поведение — идеально-холодным, сдержанным и пугающим.