Bosozoku girl doesn't cry

Любишь ли ты розыгрыши? Подучивала ли над кем-то или, может, подшучивали над тобой? Каким животным ты бы смогла быть? Диким или домашним? А может, каким-нибудь мифическим? Масако раздраженно передернула плечами и замерла, рассматривая тропу перед собой. И раньше неявная, теперь она совсем растворялась среди еловых игл и мха, сливаясь с единым полотном леса, словно не было. За спиной тоже ничего явного не обнаружилось. Компаса не было, никакого оборудования для ночевки под открытым небом тоже, только синай лежал на плече, а кармане пиджака завалялась зажигалка. Араки поджала губы и отказалась от мысли позвать на помощь: если ее не услышали раньше, то теперь смысла тем более не было, а вот вероятность привлечь какого-нибудь хищного зверя час от часу становилась все выше. Дело было паршивым. Глубоко вдохнув воздух, Масако прикрыла глаза, стараясь уловить малейшую зацепку. Запах дома, принесенный отголоском ветра, звук голосов, приборов — что угодно. Но лес молчал, только ворочался, словно никак не мог устроиться поудобнее. Араки перекатилась с пятки на носок и попыталась вспомнить, как ее вообще занесло в такую чащу среди густого пряного лета: вот она поехала на неделю к бабушке, чтобы отдохнуть от бесконечной череды тренировок, уроков, дел в мастерской и возни с бумажками. Вот бабушка предложила ей сходить проветриться, заодно воскресить воспоминания детства и, может, даже поболтать с древними приятелями, которые так же летом приехали к своим старшим родственникам. Звучало разумно; Масако собралась, взяла синай и легким пружинистым шагом пошла покорять давно знакомые вершины, даже кого-то встретила, согласилась выпить по пиву, потому что было очень жарко, потом сыграла в карты, потому что заняться было нечем, прикурила, а теперь стояла посреди леса, глубоко в чаще, и искала дорогу домой. Что произошло между картами и бесполезным петлянием по пересеченной местности, мозг не сообщал. Крови нигде не было, ушибов тоже, значит, причиной кратковременной потери памяти было не сотрясение. Араки нахмурилась и пошла в первую попавшуюся сторону: лес водил ее кругами, потому что слыл заколдованным, но Масако была давно не девочкой, чтобы верить во всякие бредни. Через час, когда стемнело настолько, что даже контуры деревьев на расстоянии десяти шагов угадывались слабо, Араки готова была поверить во всех ёкаев скопом, если бы это позволило ей выбраться из чёртового проклятого леса. Масако была больше не в силах бороться со вскипающим в венах раздражением на глупых придурков, которым вздумалось пить пиво и играть в карты, и на себя, внезапно согласившуюся на эту затею. В наступивших сумерках каждый отблеск чудился взглядом, обычная реальность, школа, баскетбол — все стиралось, оставляя только деревья, неестественно яркую зелень листьев и мягкие пружинистые шаги за кустами. Человеческое ухо не приспособлено было к тому, чтобы различать такие оттенки звуков, но женщина бездумно верила себе, своему чутью, почти звериному, своим ногам — неустанным, связанным из прочнейших жил и железной пружинистой мышцы. Когти, чтобы отмахиваться от внезапных врагов — прекрасно. Клыки, на которых вибрировало горловое рычание — чудесно. Шаги прыснули в стороны, дальше от самого опасного хищника в округе, от мглистых глаз, в темноте горящих раскаленными углями. Араки — или уже не она — повела плечами, избавляясь от остатков разорванной неудобной одежды, и плавным движением шагнула еще глубже в ночь и в лес — свои исконные владения. Она все видела отчетливо, как среди бела дня, каждый свой шаг, совершенный в глупых судорожных попытках выбраться обратно… Обратно куда? Масако шагнула, и ее спина гибко по-лисьи выгнулась, блеснула старым тусклым золотом; Араки шагнула глубже, и молнии скользнули по её искристой шкуре. Изящество, недоступное ни одному зверю или человеку, неотвратимая поступь древних существ, способных еще противостоять богам и демонам, самой судьбе и неотвратимой глобализации. Райдзю. Мгновение — и только электрический треск остался там, где за секунду до этого пружинил на лапах зверь. Мимо неслись деревья смазанным пятном, взошла луна. Не было ровным счетом никакой разницы между небом и землёй, Масако взвилась в воздух искрящейся вспышкой и всем существом почувствовала ответную вибрацию мира — грохот разорвал ночную тишину, хлынул дождь. Капли воды высекали всё новые молнии, казалось, что от ветра и грома закладывало уши. Лес гнулся под лапами, как трава, приминался легко и восставал обратно. Люди казались такими маленькими и беспомощными, смешными и неуклюжими. Слишком медленными. Слишком глупыми. Араки мимоходом пригляделась и замерла, пригибая голову к кроне раскидистого дуба и щеря пасть в неслышном рычании. Загудела земля. В окружении каких-то людей — тех самых придурков — лежала она, Масако, и вяло, явно ничего не соображая, медленно моргала, не в силах сфокусировать взгляд в одной точке. — Нормально же все должно было быть! — расслышала Араки словно через гулкий колодец. голос пробивался сквозь нагромождения хаоса и ядовитого дыма у нее в голове и обретал среди буйства стихии невероятную чёткость. — Ну, я ей довесил немного, чтобы веселее было. Кто ж знал, что ее так унесет? Сидела здесь, снежная королева… Шаю говорил, что вообще розыгрыши устраивать можно, немного дашь и… Масако в ярости хлестнула хвостом и грохнул гром. Какое-то дерево загорелось, расколотое молнией, сияющая клеть разветвилась по тучам и стекла вниз, к горизонту. Незадачливые шутники бросились в рассыпную, бросив Араки-женщину лежать и приходить в себя самостоятельно; Араки-райдзю скользнула водным потоком вниз и вот уже коснулась кончиком холодного носа своей щеки, мокрой и кислой. Глаза в глаза: штормовое небо против его отражения, оголённая сущность против уязвимой человеческой оболочки. Шёл дождь, гроза схлынула, оставив после себя только развороченный лес и горы сорванных гневным ветром листьев и ветвей. Масако жадно запрокинула голову, стараясь поймать на язык хоть немного воды: пить хотелось невероятно. Дождь стекал с верхней губы, и его постоянно приходилось слизывать, чтобы не щекотал, глаза слипались от воды, во всем теле была противная слабость. Женщина с трудом поднялась и оглянулась в поисках синая, который совершенно точно брала с собой, но ничего не было; только с волос упали серебряные кленовые листья, какие росли только в самой глухой части леса.

***

— Как отдохнули, тренер? — улыбчиво спросил Химуро, легкомысленно поправляя чёлку и щурясь. — Нормально, — процедила сквозь зубы Араки. По её коже колким разрядом пробежали молнии.