Bosozoku girl doesn't cry

Можешь представить себя матерью кого-нибудь из юных баскетболистов? Если да, то кого именно? И расскажи о ваших семейных буднях. Если нет, то почему? Потому что вообще не представляешь себя в подобной роли или? — Араки-сенсей, пожалуйста, — еще раз низко поклонилась женщина. — Мне совершенно не на кого его оставить, а мой мальчик мало ли что натворит, ведь срок большой. — Фукуи-сан, — устало, стараясь скрыть раздражение, в очередной раз повторила Масако. — Вашему мальчику уже семнадцать. Он здоровенный лоб, сильный, как бык, с мозгами и знанием основных правил жизни. Готовить умеет, стирать-убираться за него я все равно не буду. Почему для вас такая проблема довериться своему сыну и оставить его на месяц? — Араки-сенсей, — тихо, но проникновенно произнесла Фукуи-сан, так что Масако невольно почувствовала себя глупой, не знающей жизни девчонкой. Пожалуйста, я готова даже заплатить вам. Кажется, разговор должен был зайти на новый круг. — Хорошо! Хорошо, — Араки едва удержала на языке ругательства и даже не грохнула кулаком по столу. — У меня есть свободная комната, Кунсуке может в ней поселиться. В вашу квартиру я не перееду — нанимайте сиделку, няньку, в конце концов, я вообще не понимаю, с какой целью вы все это затеяли. — Спасибо, — церемонно поклонилась женщина, а в ее глазах отразилось такое облегчение, словно она не нашла того, кто приглядел бы за ее семнадцатилетним сыном, а устроила младенца в хорошие руки, так как сама умирала от голода в полной нищете. Вечером в дверь позвонили, Масако, как раз переодетая с работы и приготовившая нехитрый ужин, открыла дверь и первым делом встретилась взглядом с морально уничтоженным Кенсуке. Каково было ему, уже явно взрослому парню, потакать прихоти матери и жить со своей учительницей? Фукуи-младший, явно стараясь занимать как можно меньше места, просочился в прихожую, пока его мама по новой принялась благодарить Араки и даже попыталась всунуть ей в руки яркий подарочный конверт с деньгами. Масако едва заставила себя быть вежливой, выставляя эту зацикленную на опеке своего ребенка женщину за дверь. — Здравствуйте, тренер, — тихо пробормотал Кенсуке, старательно отводя глаза. — Эй, Фукуи, — Масако собралась с мыслями и выдохнула накопленное раздражение, чтобы не срываться на парня: он-то скорее всего, ни в чем не был виноват. — Я тебя нянчить не собираюсь. И очень надеюсь на твою ответственность. Появляйся вечером, не пытайся разнести мой дом, не вод своих подружек. Тогда, так и быть, я не буду водить парней, — Араки усмехнулась шутке и осеклась, наткнувшись на обескураженный взгляд подопечного. — Ксо. Ужин прошел в напряженном молчании, пока Масако ждала комментариев по поводу сыроватых кабачков, а Кенсуке старался есть быстрее, чтобы не мозолить тренеру глаза. Должны ли они ехать в школу вместе? Что насчет бенто, позволила бы ему Араки-сан занять кухню для его приготовления? Стоило ли готовить на нее? Араки, после того как Фукуи буквально испарился в свою комнату, медленно выдохнула и, агрессивно покидав тарелки в посудомоечную машину, постаралась не слишком громко хлопать дверью своей комнаты. Стоило ли утром будить Кенсуке, или парень в состоянии был о себе позаботиться? В конце концов, едва ли он захотел бы появиться в школе за полтора часа до утренней тренировки, чтобы вместе с тренером и менеджером прогревать зал, протирать мячи от выпавшей ночью росы, перепроверять расписание к наступившему дню и зевать на общей планерке в учительской. К счастью для женщины, парень разрешил ее мучения, подорвавшись вместе с ней. Стоило Масако щелкнуть выключателем на кухне и поставить чайник, парень распахнул дверь своей комнаты и, судя по мешкам под глазами, он всю ночь только и ждал момента пробуждения, ловя каждый звук. — Доброе утро, тренер, — немного испуганно поздоровался Фукуи, пробираясь в ванную быстрее, чем Араки могла бы посоветовать ему доспать. — Вам помочь? — неловко спросил он, возникнув на пороге кухни. Сутулый, сонный и угрюмый. — Разлей чай, Фукуи, — предложила Масако. — И выложи омлет на тарелки. Бенто сегодня готовить не из чего, после школы заедем в магазин, ты возьмешь, что тебе надо. Мне можешь не готовить, я в обед беру кофе из автомата в спортивном корпусе и якисобу в столовой. Завтраки готовлю я, ужин тоже я. Можешь помогать, но я и сама справляюсь. За уроками своими следи сам, но если тебя попрут из команды, я тебе лично что-нибудь подтяну, ясно? — Ясно, тренер, — приободрился Кенсуке и осторожно разлил чай, явно стараясь, чтобы вышло идеально поровну. — А можете, пожалуйста, никому не говорить что… — Что твой тренер стала твоей мамочкой? — фыркнула Араки, поправляя ворот рубашки и оттягивая галстук. — Предлагаю в целях конспирации еще и не входить в школу одновременно. Я первая, ты пока покупаешь газировку на углу, не спеша выпиваешь, заходишь. — Спасибо, — серьезно кивнул парень, но в чашке спрятал улыбку. Масако расслабилась: провести месяц с напряженным учеником, которому стоило бы еще и показывать своему тренеру класс на площадке ей не улыбалось. В школе все осталось по-прежнему. Фукуи мастерски избегал вопросов одноклассников и сокомандников о том, почему он теперь ездит домой в другое время и в другую сторону, почему его бенто похоже на подкормку для фикусов (готовил парень сносно, но с презентабельностью пищи бывали трудности) и почему к нему нельзя заскочить сделать уроки и опробовать новую приставку. Араки, проклиная свою безумную молодость, оставившую ей багаж сомнительных привычек и наплевательское отношение к разделению полов, материлась под нос, выскакивая из комнаты в трусах и футболке и только потом вспоминая, что так делать не стоит, мастерски удерживала дистанцию с Фукуи, старательно сохраняя между ними отношения «тренер — игрок» и даже не разбила лицо Алекс, которая, случайно увидев их расстающимися утром возле пресловутого автомата с напитками, возомнила себе невесть что и весь день таскалась следом с мерзейшей заговорщицкой улыбочкой. Ладно, Масако немного поддала ей синаем под зад, искренне надеясь, что Гарсия не посчитает это прелюдией. Через месяц Фукуи собрал сумку, поклонился, улыбнулся на прощание и ушел, сопровождаемый бесконечным благодарственным речитативом своей мамы. Араки закрыла за ними дверь, попыталась почувствовать сожаление или тоску, но не смогла. Может быть, нянчиться с детьми не было ее призванием; Масако обошла квартиру, счастливо со всей дури втащила по подушке на своей кровати и, захватив бутылку вина, отправилась набирать ванную.