Bosozoku girl doesn't cry

Масако проснулась с чувством, что что-то забылось, потерялось в закоулках памяти. Может, такое настроение был навеяно сном, полным неоднозначностей и несбывшихся возможностей, но также существовала вероятность, что какое-то важное событие осталось без внимания. Умываясь холодной водой, Араки мысленно перебрала в уме товарищеские матчи, план тренировок, даты важных матчей и чемпионатов, но все было в порядке. Немного успокоившись, но так и не сумев подавить беспокойство, женщина собралась и вышла из дома, навстречу майскому солнцу. На мгновение ее настолько придавило осознанием, что Масако не могли сделать ни шага вперед: в небо с балконов, из окон, с крыш и фонарных столбов рвались с веревок пестрые карпы, размахивая расписными хвостами. Ветер трепал лаской их плавники, чешуя изгибалась, как под водной толщей, ткань хлопала под сильными порывами ветра. Неосознанно Араки потянулась к волосам, чтобы отвести от глаз непослушные пряди, и усмехнулась, сгоняя оцепенение: парфюм, конечно же, был с тонким ароматом ирисов. Мама каждую весну высаживала ирисы в саду, так что к маю под окнами над фиолетовыми облаками соцветий вились полчища шмелей и пчел. Отец всегда вешал двух карпов, коинобори, большого величественного и рядом с ним — изящного и маленького. В детстве это казалось настоящей сказкой, особенно вкупе со вкусностями, маленькими подарками и разрешением подержать отцовский меч, примерить шлем, сложить себе свой собственный из блестящей бумаги, с возрастом добавилось и горькое, как ирисовый корень, понимание — все это было отчаянной попыткой показать, какой мужественный ребенок Араки, как она несгибаема и какой прекрасной наследницей будет для семьи несмотря ни на что. День мальчиков и ирисов, день воинов и мужественной доблести. Масако перестала его праздновать с тех самых пор, как съехала от родителей в студенческое общежитие, но теперь ощущение упущения невыносимо подтачивало ее изнутри. Может, стоило что-нибудь купить в подарок баскетболистам, чтобы отметить? Это было бы приятным подарком для них и успокоило бы саму Араки. Секунду постояв на одном месте, женщина решительно свернула в сторону небольшого семейного магазинчика сладостей. Перед началом тренировки, построив перед собой команду, Масако засомневалась: каждый из ее игроков был здоровенным лбом, уже не мальчиком, а мужчиной. Приняли бы они вообще от нее конфеты? Обрадовались бы они такому подарку? — Араки размышляла об этом всю тренировку, пристально вглядываясь в баскетболистов. Сосредоточенные накануне отборочных, серьезные и собранные, даже Мурасакибара не казался рассеянным и сонным. Пока менеджер отдавала свисток на построение, Масако все еще не была уверена в правильности того, что собиралась сделать. — Масако-чин, — протянул за спиной Ацуши, когда Араки как раз наклонилась к сумке за ирисовым мармеладом. — Масако-чин, — повторил парень, не дождавшись реакции на первый оклик — женщина замерла, чтобы раздраженным замечанием ненароком не испортить и без того не праздничное настроение. — Да, Мурасакибара-кун, — с расстановкой откликнулась тренер, но не успела обернуться: перед ее лицом появилась покачивающаяся в огромной руке Ацуши упаковка моти. С ирисами. — Это что? — опешила Араки, в глубине души уже зная ответ. — Это подарок для сестрёнки Масако-чин на праздник, — как само собой разумеющееся ответил Мурасакибара и покачал сладостями из стороны в сторону, намекая на то, что неплохо было бы их взять. «Кто еще здесь маленький» — подумала со смешком Араки, принимая подарок и доставая свой. Почему-то жест Ацуши, бесхитростный и прямолинейный, примирил ее с Танго-но сэкку, днём мальчиков.