Возвращение из прошлого

      — Апчхи!       — Да, папа, похоже, вчера ты действительно простудился.       Саске лишь шмыгнул носом и попытался встать, но его чуть ли не силой уложили обратно.       — Ле–ж–жи! У тебя озноб и ломота в суставах, так? А ещё насморк, першение в горле и головная боль?       — Хм.       — Никаких походов из дому в ближайшую неделю!       — Пф.       — Сомневаешься в том, что я могу о себе позаботиться?       — Будь по–твоему.       — Вот и хорошо.       Мужчина мысленно покачал головой. Дочь стала ужасно самостоятельной и резкой. Взрослой. Впрочем, он подозревал, что она такой была всегда. Отсутствие рядом отца, и, как он подозревал из скупых обмолвок дочери, днюющая и ночующая на работе в госпитале мать, которой часто приходилось покидать деревню на миссии — жить же за что–то надо! — заставило Сараду преждевременно повзрослеть. Самостоятельно ходить за покупками, готовить, стирать–зашивать–гладить одежду, убираться в доме... И при этом соответствовать гордому имени Учиха, которое обязывало быть сильнейшей и лучшей в учёбе и в профессии шиноби. И это — для девочки неполных тринадцати лет. В то время как её ровесниц, наверняка, больше интересовали женские романы, журналы мод и пособия на тему диет или фитнес–программ, а также каталоги модных аксессуаров, косметики и украшений. В то время как одноклассницы Учиха–младшей в подавляющем большинстве занимали досуг приятным ничегонеделанием, наследница легендарного клана упорно тренировалась, медитировала или штудировала специализированную литературу.       Даже умолчание о прошлом клана и её отца не сломало Сараду, а лишь заставило двигаться вперёд ещё яростнее, оттачивая теоретические основы на практике и учась применять новые силы. Применять с максимальной эффективностью даже на самых пустячных, на первый взгляд, миссиях.       И Саске понимал, почему. Поиск всей возможной информации по клану Учиха. Разочарование в скупых строках официально–разрешённых и одобренных к всеобщему доступу источниках. Обрывочные знания о шарингане. Прочтение полной генеалогии клана и посещение сектора кладбища Скрытого Листа, отведённого под захоронения Учиха. Понимание того, что от неё упорно скрывают правду. И яростное желание эту правду узнать. Нет, не путём взлома архивов или похищения нужных документов — юная куноичи была слишком законопослушна для подобного, к тому же понимала, что подобными действиями может побудить уничтожить опасные сведения, дабы они окончательно ушли в небытие.       Поэтому изматывающие тренировки чуть ли не всю сознательную жизнь. Поиск силы и жадное понимание что её недостаточно и нужно больше. Чтобы идти к вершине. Чтобы получить сначала ранг генина, потом, последовательно — чунина, джонина, может быть, даже АНБУ... Получать самые важные и тяжёлые задания, выполнять их все чётко, быстро и безукоризненно, не взирая на уровень сложности. Больше всех, лучше всех, всегда. Чтобы однажды оказаться достойной, в итоге, того, что на её голову, впервые за всю историю Листа, первой из Учиха — возложили шляпу Хокаге. Всё для того, дабы, едва приняв поздравления с вступлением в должность и покончив с первыми делами, спуститься в запретный для всех прочих шиноби Листа архив и открыть те самые свитки и отчёты, которые содержат горькую и грязную, судя по тщательному сокрытию, правду...       Сейчас же, когда благодаря странному стечению обстоятельств, Сарада смогла увидеть и услышать эту самую правду сама, у неё не осталось ничего, к чему она могла бы стремиться. Цель, к которой она могла бы идти добрую половину жизни, достигнута. Теперь принцесса Учиха знает, насколько её соклановцы закостенели в своей непримиримости и гордыне, и что гибель клана была предрешена. Учитывая и внешние обстоятельства, которые не предполагали благоприятного исхода. Теперь, насколько мог понять из своего опыта Саске, в душе его дочери — незаполнимая пустота.       Такая же пустота, которая была у него самого внутри, когда он очнулся в убежище Обито и понял, что жив, а его брат, подготовке к убийству которого он посвятил без малого десять лет своей жизни, наконец, мёртв. Всепоглощающая жажда мести не оставила в душе Учиха Саске места практически ни для чего, мести не касаемого. Ни для дружбы, ни для любви, ни для признательности. Даже не окажись рядом живой марионетки Мадары, он долго бы наполнял этот огромный провал. Но у него был лучший друг, который не разочаровался в нём даже тогда, когда он в приступе безумия творил всевозможные ужасы. У него была любимая, которая искренне желала заботиться о нём. Не взирая на все его недостатки и принимать таким, каким есть. Был наставник, который не хотел от него службы или же принесения себя в жертву. А обучающий и наставляющий только по причине их внутренней схожести. Дабы ученик не повторил его ошибок и смог прожить более полную и счастливую жизнь.       А куноичи, которая сейчас хлопочет на кухне, разогревая еду и готовя лечебные отвары, ещё тяжелее. Все её друзья и наставники, любимый остались в ином мире. Сарада долго строила свои связи в прошлом, и они стали прочны за многие годы, проведённые вдали от родной реальности. Пусть в этой самой реальности по факту прошло лишь пару дней. Саске по себе помнил, сколь больно и страшно разрывать узы. Какие ужасные незаживающие раны они оставляют на душе. А получилось так, что у его дочери на душе не осталось живого места. И в этом виноват он, её отец — Учиха Саске. Виноват абсолютно и полностью. Ещё более мучительным было осознание того, что все, кого он потерял, сейчас осуждающе смотрят на него из Чистого Мира. Будто безмолвно говоря на разные лады одну и ту же фразу.       «Это совсем не то, что ожидалось от тебя, Саске».       Впору было сойти с ума.       Больной тяжело вздохнул.       К чёрту. Нет смысла себя жалеть. Он слишком долго себя жалел, всю жизнь себя жалел, обвиняя всех подряд в непонимании и предвзятости. Не понимая, что окружающие просто терпеливо ждут, пока он, Учиха Саске, перестанет вести себя подобно капризному младенцу и повзрослеет. Поймёт, что Вселенная и люди в ней не вращаются вокруг его желаний. Примет как данность то, что у каждого в этом мире есть свои цели, мотивы и способы действия. И то, что воспринималось им как абсолютная жестокость и несправедливость по отношению к нему лично — всего лишь череда событий, которую повлекли за собой реализация чужих целей и мечтаний. Всего лишь. И что отдельные люди, поставленные в ситуацию жёсткого выбора, не могли поступить иначе. Шисуи, брат, отец и мама... А он, вместо того чтобы начать думать головой и распутывать этот клубок тайн и противоречий, бросился усугублять и так незавидное положение вещей.       Даже тогда, когда всё произошедшее — не без деятельного участия одного несносного шумного блондина, кстати — разрешилось более–менее благополучным образом, он опять преступно ошибся. Бросил свою семью и ушёл искупать хоть и не выдуманные, но явно преувеличенно–огромные грехи. Понадобилось ужасное — смерть любимой жены, путешествие в параллельное прошлое дочери, которую он тоже едва не потерял — чтобы до него дошло. Раскаяние мёртвым не нужно. Оно должно быть тем, что останавливает от глупых и эгоистичных поступков в отношении живых. А также от повторения старых ошибок и совершения новых. Мёртвые давно его простили. Как папа и мама простили Итачи за то, что он был вынужден сделать. Как сам Итачи простил его за безоглядную ненависть и попрание его идеалов. Как простили уже его самого все, кому он был дорог.       Какаши–сенсей, которому наверняка было горько и стыдно за то, что творил его ученик.       Наруто, который, добрая душа, рвал на себе жилы и раз за разом доказывал остальным, и главное — самому себе, что его лучший друг — не преступник, не безумный псих и не урод, а просто запутавшийся и обманутый человек.       Сакура, которая вынуждена была маяться неизвестностью и страдать. Причём всю жизнь. Начиная от того ночного расставания перед выходом из скрытого селения в двенадцать лет. И до своего смертного часа, когда в последние мгновения осознала, что оставляет дочь круглой сиротой при живом отце. Отце, который вряд ли станет о ней заботиться и дарить ей любовь и душевное тепло. Которого никогда не будет рядом. Потому что он по–другому не может. У Учиха долг и личная честь, а также доброе имя клана всегда выше всего остального. Даже превыше семьи. Хоть что бы там ни вещал призванный Нечестивым Воскрешением Сенджу Тобирама — непримиримый противник Учиха и лучший их знаток. Ибо нельзя успешно противостоять тем, кого, по факту, не знаешь.       Или же беловолосый Хокаге был прав? А он, Учиха Саске, не оправдал определения истинного Учиха? Поставил свой эгоизм выше самого дорогого? А потом ещё и оскорбился тем, что его личные бредни, видите те ли, не приняли как должное? Та же Сарада, которая нуждалась в нём больше всего после смерти единственного родного человека — матери. А оттолкнул её со словами — «Будь сильной. Оставайся дома. И не мешай мне». Любая другая девочка на месте Сарады просто бы разрыдалась и смирилась. Но его и Сакуры дочь — совсем не любая девочка. Она — Учиха, хоть и совсем ещё юная. А то, что творят с Учиха гнев и недоумение, он, Учиха Саске, должен был знать по себе лучше всех на свете. И не остановился. Сказал и сделал. Поступил так же, как когда–то поступил с ним Итачи. Точь–в–точь. Хоть старший брат, встреченный уже под действием Нечестивого Воскрешения, горько сожалел о своих поступках и раскаивался, прося прощения. А он сам, с момента первого боя в Долине Завершения, зарёкся поступать так же как одновременно любимый и ненавидимый старший брат. И вот нарушил свой зарок.       Бросил свою, Учиха. Оставил одну без своей поддержки. Поставил семью и клан ниже своего эго. И ушёл в большой мир реализовывать свои грандиозные планы. Тоже, как один из Учиха. Учиха Мадара.       Мужчина был готов побиться головой об стенку. Впечатляющее достижение — почти повторил путь безумного патриарха клана. Череда поступков которого привела к тому, что клан, который он якобы так безумно любил, в одну ужасную ночь прекратил своё существование.       И вот теперь Сарада, как последняя из клана, подобно ему прежнему, простила его. За всё что с ней произошло, а произошло с ней чертовски много страшного. Жизнь полная боли и одиночества.       Боли — потому что она видела, как не доверяют ей самые родные люди — родители. Мать — связанная клятвой молчания мужу. Отец — потому что не любит и считает обузой, иначе был бы рядом. Или хотя бы появлялся пусть пару раз в год. На недели две–три. Если та миссия, которая держит его вдали от дома, действительно такова, что никто в целом мире ниндзя не может её выполнять. Кроме него самого. Так хотя бы отец из просто презираемого негодяя превращается в действительно в очень сильного и крутого защитника. Которым действительно можно гордиться. Потому что он — такой один.       Ну а одиночества... Всё просто — старшие поколения, заставшие буйство подчинённого Курамы, разрушение Листа Пейном и Четвёртую Мировую, знали, КТО стоял за всем этим. Учиха. И пусть Наруто и Какаши сделали всё и даже больше, чтобы максимально обелить один из кланов–основателей, переправив, затерев или даже исказив определённые моменты, чтобы дочь последнего Учиха не стала жертвой всеобщей ненависти, по сравнению с которой детство Седьмого Хокаге показалось бы всеобщей любовью и обожением.       Да, им в определённом смысле удалось задуманное — дети одного с Сарадой поколения или чуть старше, такие как Сарутоби Конохамару и Сарутоби Мирай, восприняли принцессу Учиха как свою. Но были и те, для кого герб в виде огненного веера навсегда остался символом ужаса и смерти. Для тех, кто знал правду и то, что за правду выдавалось, белокожая девочка с ониксовыми глазами и волосами цвета воронова крыла стала наследницей проклятой силы, родственницей невменяемых маньяков и массовых убийц. Мощь шарингана, пусть даже дремлющая, внушала этим людям суеверный ужас.       Сарада выросла под взглядами этих людей, в которых была затаённая ненависть и страх перед силой, что может сокрушить мир, походя лишив их жизни. Она всегда была умной девочкой и искренне не понимала — за что? Что она им сделала, что на неё смотрят, словно на опасное животное, по недосмотру хозяев выпущенное на прогулку без поводка и намордника? А отговорки и молчание взрослых лишь усугубляли боль и недоумение.       Теперь же она знала всё и даже больше. Сарада добилась цели, но при этом потеряла смысл жизни. Все её тренировки и учёба были направлены к одной цели — становлению Хокаге, чтобы получить доступ к засекреченному прошлому клана Учиха. А на данный момент его дочь осталась на перепутье без цели и смыла. Как когда–то он сам после убийства брата. Да, он, Учиха Саске, находил цели раз за разом и тем оправдывал своё существование. Вернее, цели находили за него, так уж получилось — самокритично поправил себя мужчина. Даже ту бесконечную миссию за пределами Листа в поиске следов возможного готовящего вторжения Оцуцуки. Эту миссию передал ему Итачи — когда открыл ему в последней исповеди свою жизнь. А всё последующее — даже его дурацкая революция — была одновременно и судорожной попыткой найти именно свой путь, и желанием подтвердить, правдой ли являлось то, что поведал ему старший брат — Саске было не привыкать к вранью из уст самого близкого человека.       Совсем другим путём пошёл Наруто — у него не было целей — ни краткосрочных, ни долгосрочных тем более. У него была мечта — стать Хокаге. И на эту мечту, словно на несгибаемый осевой стержень, нанизывались конкретные большие и малые цели, возникавшие словно сами собой, без всякого плана, спонтанно. Начиная от желания понравиться Сакуре и заставить утереться его, такого напыщенного гения. До желания защитить Лист от уничтожения Пейном и одержать верх над Обито, Мадарой и Кагуей. И ведь он добился не только своей мечты. Он её в прямом смысле построил. Причём не в одиночку, как это любил делать Саске, нет — вместе не только с одноклассниками, сенсеями, но и другими шиноби и простыми гражданскими.       Он стал средоточием их мечты — мечты о прочном мире в череде бесконечных войн. В которых «мир» означал лишь недолговременную передышку перед очередной массовой бойней. Во имя, как бы это не издевательски звучало — мира. На условиях конкретной стороны, естественно. А чёртов добе перевернул это устоявшееся понятие мира с ног на голову, вытряхнув из него непотребный смысл и сказав всем — если вы хотите прочного мира, то стройте это мир не для конкретной кучки «своих», а действительно для всех. Не порознь, а только вместе!       Элементарно, на уровне понимания ребёнка, правда? Могла ли эта мысль придти в головы другим людям, до Узумаки Наруто? Могла, и приходила! Сенджу Хаширама, Сарутоби Хирузен, Джирайя, Яхико, Намикадзе Минато... Даже, как ни странно, в далёком детстве даже Учиха Мадара замысливался о настоящем мире! Иначе не был бы подписан договор о союзе между Учиха и Сенджу и не был бы основан Скрытый Лист.       Но остались прежними люди. Которые ещё мыслили узко и делили всех на «своих» и «чужих». «Своим» позволялось всё, особенно в отношении «чужих», которые, в понимании поборников розни, и вовсе не люди. И в некотором смысле они были правы. Слишком много кровавых счетов и взаимных претензий накопилось. Слабые боялись сильных, сильные не хотели уступать того, что считали своим по праву. В итоге вновь вспыхнула вражда — но уже на более структурированном и организованном уровне. С привлечением ещё больших сил и средств. С соответствующим количеством обоюдных потерь.       Понадобилось более ста лет вражды, три Мировых Войны, чтобы до новых поколений людей, сквозь завещанную предками ненависть, как сквозь корку пересохшей земли, пробились ростки понимания — что–то мы делаем не так, раз, претворяя в жизнь раз за разом заветы старших и получая только слёзы, кровь, увечья, смерти и гнев. Новые поколения начали всё больше и больше ценить мир, а не войну, внутренне не желая ни убивать, ни быть убитыми.       Но этими начавшими прозревать людьми всё ещё руководили люди, в большинстве своём далёкие от идеи мира, вернее почитающие её блажью идиотов, не достойной трезвомыслящих взрослых людей. И мечтающие о новом люди были принуждаемы действовать по–старому, что было ещё больнее.       Не было человека, лидера, который бы своими отличными от всех делами показывал — мир, о котором мечтают все — возможен! Человек, не сдающийся под напором внешних обстоятельств, глумливыми словами и презрительными взглядами остальных. Раз за разом. Вставая после каждого поражения и идя дальше. Заставляя поражаться нечеловеческому упорству, силе воли и внутренней доброте. Заставляя удивляться, преклоняться, и наконец — верить!       Его пример показывал, что мечта о мире и понимании — не пустой звук, что её можно добиться. И то, что воплощением этой мечты стал джинчурики, вынужденный бороться как с внешней, так и с внутренней ненавистью, придавало ему ещё больше веса в глазах людей. Которые, видя перед собой такой пример, стыдились своих внутренних слабостей и шли за Наруто, чтобы доказать ещё и самим себе — они могут измениться, они могут стать сильнее, они могут воплотить уже общую мечту.       Так удивительно сошлись три условия — время, место, и люди. Как будто мечта стала подобием невероятно мощной техники, что изменила мир. Но, в отличие от Бесконечного Цукиёми, этот мир был не иллюзорным. Цель, в конце концов, уступила в поединке мечте. Во всех смыслах — подумал Саске, скосив глаза на культю левой руки, выбившейся из–под одеяла.       Сарада возилась на кухне. Надо же, папа умудрился простыть... Один из двух Богов Шиноби. Впрочем, Боги — это сказано чересчур пафосно. Просто наименование тех, кто не имеет себе равных по силе. А настоящие Боги не особо лезут в дела смертных. Разве что от скуки и любопытства. Как та же Донна, к примеру.       Это раньше, живя в мирном Скрытом Листе и не видя смерть на каждом шагу, а почти в каждом встречном — потенциального врага, легко впасть в немое восхищение, узрев краешек силы Седьмого Хокаге. На контрасте с тем, что можешь и умеешь сама в противостоянии с одним и тем же врагом. Она тогда видела в Узумаки Наруто Бога — просто потому что не видела его другим. Для него он всегда был взрослым, надёжным, сильным, уверенным в себе и знающим как нужно. Умеющим вовремя сказать правильные слова и сделать уместный поступок. Как тогда, на базе Орочимару. Когда она едва не оступилась, приняв на веру ошибочный вывод Суйгецу о родстве с Карин.       А ещё был он в бою против армии клонов Учиха Шина. Тем, кто одним давлением «ки» Курамы заставил отступить и сложить оружие минимум тридцать ребят с полностью развитым шаринганом. Видя эту силу на практике, поневоле начинаешь осознавать, что все рассказы о подвигах Седьмого на Четвёртой мировой и до неё — отнюдь не преувеличенные выдумки.       Но она видела Наруто и совсем другим — мелким затравленным мальчишкой. Отчаянно желавшим, чтобы хоть кто–нибудь его заметил и просто поговорил с ним как с человеком, не говоря уже о большем. Затем — просто сиротой, которого вышвырнули в большой мир, заставив выживать в одиночку. И даже не проявляя к нему не то что заботы, а элементарного интереса — как он живёт, чем интересуется, почему ведёт себя так, а не иначе... Поэтому была грязь и кучи мусора в квартирке, залежи быстро завариваемой лапши в холодильнике — ибо вообще никому не было до него дела. Никому... кроме неё. Потому что она, оторванная от привычного уклада жизни и оказавшись в суровом прошлом, которое испугало её кровожадным бессмысленным оскалом перемазанного кровью и грязью лица... Неосознанно потянулась к тому единственному, кому могла до конца, немного по–детски наивно доверять. Седьмому. Оказавшемуся иногда ещё большим ребёнком, чем она сама.       Видела его на кухне в его собственной квартире, когда он радовался её приходу и называл «онэ–чан». Это было так странно — видеть богоподобного Хокаге слабым. Шумным, чуть глуповатым, несдержанным и гиперактивным. Обычным.       Видела его генином, спаррингующим с ней на тренировке с колокольчиками.       Несмело признающийся в своих чувствах подросток.       Юноша, с беспокойством и страхом взирающий на неё после завершения Возврата.       Просящий... нет, даже умоляющий не уходить.       С беспокойством расспрашивающий о том, что она пережила за два, года, которые провела вне Листа.       Делающий свой осознанный выбор — теперь она для него не «онэ-чан», а любимая девушка. Которой он хочет подарить всего себя. И она, открывающаяся ему навстречу. Та безумная первая ночь вместе...       Миссия на острове–черепахе. Путь туда, когда он читает книгу Джирайи, которого с теплотой называет «сенсей» и плачет. И она, сидящая у него на коленях...       Потом битва во внутреннем мире Наруто, где она таки помогла ему одолеть Кураму.       И множество всего другого. Прекрасного и страшного.       Сердце заболело от тоски. На кухонный стол упала одна слеза... потом вторая... третья... Сарада до онемения сцепила зубы, чтобы не разрыдаться вголос. Да, ей больно. Невозможно больно. Хочется закричать, срывая голос. Выпустить из себя рвущую изнутри боль, похожую на ту, которую она испытала, когда в прошлом её убивал Обито в ночь резни клана. Но она сдержалась. Из последних сил. У самого края, за которым — только мрак и безумие.       Потому что рядом папа. Он сейчас слаб. Ему нужна её помощь и она как Учиха не имеет права отказать. Есть бабушка и дедушка, для которых она, Учиха Сарада — последнее горько–сладкое напоминание об их трагически погибшей дочери. Которая как живое напоминание о том, что Учиха Сакура не исчезла бесследно. Упокоившись среди тех, кто отдал жизни ради защиты товарищей и мира во всём мире. Слабое утешение, но гораздо лучшее, чем полная пустота.       Девочка решительно утёрла слёзы. Пустота в душе, образовавшаяся после переноса в родную реальность, вызванная разрывом с теми, кого любила и с кем прошла через очень многое, начала заполняться. Пусть по каплям. Пусть по каплям в тёмную бездну, но всё же. Она видела другой исход. Изуродованное бугристыми шрамами лицо человека под маской, натравившего на Скрытый Лист Кураму, убившего родителей Седьмого, ставшего палачом собственной родни, лишившего жизни тысячи невинных. Человека, который был, в общем то, славным малым. Чьи изначальные убеждения, переданные через Шестого, помогли Узумаки Наруто совершить то, что он совершил. Но Учиха Обито, в отличие от Седьмого, которому он передал свою Волю Огня, не выдержал. Сломался. И вот, к чему это привело...       Юная куноичи сжала руку в кулак. До хруста суставов. До боли от ногтей, впившихся в ладонь. И глухо прорычав кому–то невидимому «не дождёшься», принялась доделывать то, чем была занята. У неё есть цели и задачи, которые нужно выполнить конкретно здесь и сейчас. Накормить отца, дабы тот не нарушал постельный режим. Напоить отварами трав его же, чтобы поправлялся. Проверить домашнюю аптечку. Сходить в магазины, на рынок и в аптеку, если возникнет необходимость. Сообразить что–то на обед и ужин. Разобраться с вещами. Если что–то нужно — постирать, зашить, погладить или просто проветрить. Убрать в квартире. Обновить свои знания о простудных заболеваниях из маминой библиотеки — на всякий случай.       Дел невпроворот. Некогда жалеть себя, заниматься самокопанием и наматывать сопли на кулак. Это не к лицу Хокаге.       Конечно, конкретно сейчас у Сарады не было задачи стать Хокаге, чтобы снять завесу тайны над прошлым Учиха. Но было кое–что другое. Давнее воспоминание из прошлого.       Она, стоящая на балконе квартиры Учиха и Шисуи рядом. И слова Мерцающего, ставшего для неё не только наставником, но и отцом:       «Учиха — Хокаге? А почему бы и нет?».       Тем более сам Шисуи тогда был признан всеми и от принятия титула его отсекла только предательская смерть от рук подчинённых Шимура Данзо. И если бы не это — Учиха Шисуи действительно стал бы одним из лучших Хокаге. Наравне с легендарным Намикадзе Минато — Жёлтой Молнией. И благодаря его мудрому правлению — а Мерцающий был мудр не по годам, несмотря на молодость — доброе имя клана Учиха было бы отмыто от грязи. Которое было замарано нападением Курамы и попыткой государственного переворота, который пришлось предотвращать способом, что бросило ещё более тёмную тень на представителей военной полиции.       Было и другое. В родной реальности Учиха Саске отказался от притязаний на титул Хокаге. Что не удивительно — слишком много её отец по молодости натворил такого, что навсегда забрало у него даже теоретическую возможность быть избранным главой Скрытого Листа.       Но у неё, его дочери, был шанс. Шанс показать себя преданной, сильной, умелой, умной и даже мудрой. Особенно сейчас, после путешествия в прошлое, в котором она приобрела поистине бесценные знания и опыт. Учитывая понимание того, что над миром нависла новая угроза, которая может его уничтожить. И, самое страшное, невозможно предугадать время вторжения. Как и точно оценить, какими силами располагают агрессоры.       Да и те, кому, в случае чего, придётся встать плечом к плечу со старшими... не впечатляли. От слова «совсем». Вспомнить бы только капризного, взбалмошного и глупого наследника Седьмого. Да и не только его. Перебирая в уме боевые навыки одноклассников, Сарада непроизвольно брезгливо морщилась. Это, Шинигами её забери, неприемлемо. Совершенно неприемлемо. И с этим нужно что–то делать. Причём срочно! Не откладывая до становления Хокаге.       Да, опять же опыт прошлого. Атака Пейна на Лист. Тогда его едва остановили. Совместными усилиями. И то, при поддержке сильнейших шиноби! С эвакуацией гражданских! С заранее составленным планом! С великим множеством невосполнимых потерь! Потерь сильнейших, таких как Джирайя и Цунаде!       Сарада смоделировала отражение подобного уровня угрозы силами своих ровесников, пусть и прикидывая рост со временем текущих навыков, и поёжилась от холодного ужаса. Они проигрывали! Разгромно! Нет, это никуда не годиться, шаннаро! Куда смотрят Седьмой и Шикамару–сан? Ну ясно Седьмой, он, если потребуется, пойдёт защищать всех в одиночку и никто его от этого не удержит! И ведь защитит! Или нет...       От осознания, что она может потерять Узумаки Наруто ещё и здесь, предательски задрожали колени. Это будет слишком даже для неё, закалённой суровым прошлым!       Но минутную слабость смыла огненная волна гнева. Да как она посмела расклеиться и впасть в панику? Пусть она ещё даже не чунин, но она может стать сильнее! Пусть и не бросится заслонять Хокаге своим телом — ибо это глупо, да и вряд ли она этим поможет, скорее выведет того из эмоционального равновесия и этим только фатально навредит, но просто вклинится в схватку с фланга. Просто отвлекая врага на себя стихийной техникой. Или введя в замешательство гендзютсу. В боях сильнейших зачастую исход решают доли секунды и буквально миллиметры. Отвлёкся, замешкался, недовёл удар — проиграл.       Да даже если ничего не сработает, она таким образом вынудит врага раскрыть свои способности. А в командном сражении это значит много и очень много. Соратники буквально на лету могут использовать полученную информацию, найдя у противника уязвимость и закончив бой быстро. Без увечий и смертей.       Руки, тем не менее, непрерывно действовали будто независимо. Работа спорилась невзирая на размышления.       «Любопытные выводы, Сарада–чан. Очень любопытные».       «И вам доброго дня, Орочимару–сан».       Ну хоть этот не изводил её этим утром. Слава Богам, молчит и не мешает думать. Слушать его ехидные комментарии чуть ли не каждой мысли было бы невыносимо.       «Хочешь начать усиленно муштровать сверстников? Неплохо, неплохо...».       «Одобряете?».       «Не знаю, чем думали Хокаге и его советники, засекречивая угрозу от Оцуцуки, но неприятный факт налицо — твои ровесники выглядят расхлябанными слабаками, прости за выражение. У них нет мотивации упорно тренироваться и становиться сильнее и лучше. А с таким контингентом, как ты сама поняла, войну с превосходящим по силе врагом не выиграть. Даже при поддержке более старших. Без неё — и подавно».       «Приятно знать, что вы меня поддерживаете».       «Мысли великих умов сходятся».       «Спасибо за комплимент. Может вы всё же почитывали «Райский флирт» Джирайи–сама?».       Что ни говори, а ей нравилось вот так подкалывать симбионта. И Учиха–младшая нашла таки уязвимое место наставника — тот, будучи помешан на науке, совсем отбросил такую часть жизни, как взаимоотношения с противоположным полом. Хотя, бесспорно, в молодости змеиного мудреца могли бы назвать симпатичным. Если бы он не вёл себя вызывающе–высокомерно, а часто и пугающе — вполне мог бы найти себе вторую половинку. В мирное время создать семью и даже обзавестись наследниками. Вполне естественным способом.       И надо же было такому случиться, что будто в наказание за всё совершённое Орочимару заперт в женском теле. Причём в теле, которым не без удовольствия обладал бы безраздельно.       «Эй, я всё слышал!».       «Ну так читали или нет?».       «За кого ты меня принимаешь?». — похоже Белый Змей таки слегка обиделся.       «За того, кто упустил в жизни нечто важное, а теперь сожалеет».       «Надеюсь, всё же я не упущу этого сейчас, пусть и косвенно».       Сарада чуть не задохнулась от ярости.       «Бессовестный!».       «А то!».       «Пф, признаю ничью. Один–один».       «Сарада, время! Или хочешь заморить отца голодом?».       «Хм».       «Ладно, не буду отвлекать».       Сарада собрала столовые приборы, еду и чай на специальную подставку и вышла из кухни.       От размышлений Саске отвлёк легонький стук в дверь.       — Папа, можно?       — Да, конечно, входи.       Скрипнула дверь, пропуская Сараду с подставкой в руках. По комнате разнеслись умопомрачительные запахи, от которых рот тут же наполнился слюной, а живот требовательно заурчал.       «Надо же, а она даже готовить умеет... Всё таки дочь у меня — настоящее сокровище. Тот парень, которого она выберет, будет везунчиком».       — Как ты себя чувствуешь?       — Спасибо, чуть легче.       Девочка молча кивнула, поверив на слово. Мужчина осторожно повернулся, подобрав подушку чуть повыше и сев на кровати. Перед ним поставили подставку с едой и питьём.       — А ты?       — Спасибо, я сейчас перекушу на кухне. Заодно отвары дам после еды.       — Хорошо.       Маленькая хозяйка тут же метнулась обратно, осторожно притворив дверь. Учиха–старший счастливо улыбнулся. Искренне. Широко. Получать такие знаки искренней дочерней любви от Сарады после всего случившегося — это ли не чудо?       Через десять минут в комнате появилась юная куноичи, неся собой поднос с тремя парящими пиалами.       — Подожди секунду, я помогу, — сказала она и буквально на несколько мгновений исчезла, забрав подставку с уже пустыми тарелками.       — Спасибо, было действительно очень вкусно, — говорит Саске. Его дочь буквально расцветает от похвалы.       — Правда?       — Совершенная.       Молча улыбается. И Саске понимает — вот ради этой улыбки стоит жить. Сражаться с теми, кого якобы невозможно победить, преодолевать непреодолимое. Чтобы вновь увидеть эту улыбку. Такую же, как и у Сакуры...       — Пап? Что с тобой? — в голосе девочки нескрываемая тревога.       — Всё хорошо... Просто у тебя... улыбка совсем как у твоей мамы...       В ответ его порывисто обняли. Так они и застыли на несколько минут. И оба почувствовали, что их будто заключил в ответные объятия кто–то невидимый. И они знали кто. Харуно Сакура тоже заслужила имя «Учиха» — тем, что заботилась о тех, кого считала родными, как никто другой. Даже после смерти.       Когда Сарада вспомнила об остывших отварах и напоила больного, тот неожиданно спросил:       — Сарада, а у тебя есть мечта?       — Есть, папа, — ей показалось, что отец не дышал, когда она это сказала. — Стать Хокаге.       — Очень хорошая мечта, — ей в лоб ткнулись указательный и средний палец в лёгком щелбане. — Запомни — самого большего в жизни добиваются только те, кто имеет самую большую мечту. И имеет решимость до конца отстаивать её. Ни за что не отступая и не никогда не сдаваясь.       — Конечно, папа, — в ответ мужчину тоже щёлкнули в лоб. — У меня перед глазами такой замечательный пример. И не только Седьмой, но и ты.       — Спасибо... Это очень важно для меня, Сарада.       — Я тебя простила, папа. Действительно. Мы же семья.       — И мама не хотела бы, чтобы мы ссорились.       — И да, мама бы этого точно не хотела.       Оба помолчали.       — Ладно, папа, я сейчас за покупками, а потом... Потом мне нужно будет с тобой поговорить. Об очень важном. Хорошо?       — Хорошо.